розрачными глазами) как-то слишком быстро выветрилось  из  его  головы.  Он
смотрел на мониторы и видел улицу  с  редкими  прохожими.  Все  было  вполне
обыденно. Тем не менее, последующие пятнадцать минут  его  терзало  какое-то
смутное беспокойство...
   Макс и Клейн вышли в холл  с  мягкой  мебелью  и  телевизором  "сони"  на
подставке.  Тускло  блестел  позолотой   единственный   светильник.   Отсюда
начинались несколько коридоров, уводивших в различные части здания. Ожидался
обычный для подобных заведений набор:  бар,  ресторан,  биллиард,  карточный
стол. Возможно, рулетка. Возможно, сауна. Возможно,  номера  с  двуспальными
кроватями.
   Клейн наугад (хотя  Макс  уже  сомневался  в  этом)  пошел  прямо.  Из-за
толстой,  хорошо  пригнанной  двери  послышалась  музыка.  Дверь   оказалась
незаперта, и гости попали в ресторан.
   Здесь было  всего  десять  или  одиннадцать  столиков.  На  каждом  стоял
светильник с интимным абажуром. Лица сидящих  оставались  в  тени.  Сверкали
платья, прически, побрякушки, бутылки и столовые  приборы.  Между  столиками
скользили официантки, всю одежду которых составляли узкие блестящие трусики.
   Уютная завеса из полумрака и сигаретного дыма окутывала сцену в углу. Там
базировалась известная только узкому кругу лиц и потрясающе профессиональная
группа.  Гитарист  играл  скупо,  но  его  резкие  пассажи  пронзали   томно
пульсиротившее тело блюза. Он пел  безразличным  голосом  человека,  который
страдал слишком много:

   "...Кто гонит по моим венам
   Темную тяжелую кровь?
   На кой черт мне твоя дружба?
   Мне нужна твоя любовь..."

   Макс увидел на его лице солнцезащитные очки. Потом он понял,  что  стекла
очков были обычными, но заклеенными  изнутри  черной  бумагой.  Гитарист  не
хотел видеть тех, для кого он играл.
   Перед сценой, подчиняясь блюзовой качке, шатались две пары. Женщины  были
действительно красивы и действительно ухожены. Жаль только, что они  слишком
хорошо знали свою стоимость.
   Клейн, совершенно не смущаясь, пересекал зал. Макс отдавал себе  отчет  в
том, что оба они выглядят здесь более чем чужеродно.  На  каждом  сидящем  в
этом кабаке болталось в виде тряпок и украшений не  менее  тысячи  долларов.
Поскольку визит посторонних явно  не  был  запланирован,  некоторые  клиенты
начали заметно нервничать. Голикову оставалось лишь уповать на то, что Клейн
поможет им всем расслабиться.
   Откуда-то сбоку  появилась  скользкая  учтивая  личность  неопределенного
возраста и осведомилась, что им нужно. Макс опять  изложил  вполголоса  свою
смехотворную басню о ключах. Брови администратора поползли вверх, но  быстро
встали на место, когда Клейн попросил показать дорогу к хозяину.
   Человечек покорно проводил их до  неброской  двери  в  углу  ресторана  и
растолковал, что делать дальше. За дверью обнаружилась лестница, ведущая  на
второй этаж. Здесь они расстались, как лучшие друзья, правда,  администратор
вернулся в зал с жестокой головной болью, терзавшей его всю ночь.
   Поднявшись по лестнице, Голиков и Клейн оказались в святая святых "Черной
жемчужины". Здесь работал и развлекался хозяин с ближайшими друзьями.  Возле
его  кабинета  дежурили  еще  два  человека.  Личности  менее   внушительных
габаритов, чем горилла у входа, но, без сомнения, гораздо более опасные.
   Аура убийц была вполне ощутима. Пушки  -  почти  незаметны  под  идеально
сшитыми пиджаками.  Водянистые  глаза  смотрели,  а  профессиональные  мозги
оценивали, рассчитывали, предполагали, анализировали.  Макс  обратил  особое
внимание на расплющенные костяшки  пальцев.  Почти  наверняка  телохранители
имели  черные  пояса.  Это  были  хищники,  обладавшие  чисто   человеческим
коварством и рефлексами пантеры...
   Как только Макс и масон появились  в  коридоре,  один  из  телохранителей
перебросил в левую руку радиотелефон и мгновенно ;извлек на свет свою пушку.
Насколько Голиков мог судить, ствол был направлен прямо ему в  лоб.  Видимо,
он казался более серьезным противником, чем пожилой человек рядом с ним.
   Сторожевой пес начал подносить к уху радиотелефон, но  что-то  (наверное,
опять непонятные штучки Клейна) помешало ему сделать это.
   -  Нам  нужен  Виктор,  -  объявил  Голиков,  преисполнившись  храбрости.
Пистолет дрогнул и опустился.
   - Хозяин никого не ждет, - хрипло сказал телохранитель. Было  видно,  что
он борется с неосознанными противоречивыми желаниями.
   - Пропустите нас. Пожалуйста, - до смешного мягко попросил масон.  В  эту
секунду Макс обожал его. Он оценил прозвучавшую в просьбе Клейна иронию.
   Наверное,  впервые  в  жизни  хищники  с  пистолетами  выглядели   такими
растерянными. Когда незнакомцы  прошествовали  мимо,  телохранителей  обдало
неизвестно  откуда  взявшимся   ветром.   Ветром   апатии   и   необъяснимой
забывчивости...

Глава восемнадцатая

   Хозяин  кабинета  сидел,  положив  ноги  на  антикварный   стол-бюро   из
палисандрового дерева. Теперь  на  Викторе  был  черный  вечерний  костюм  с
атласными бортами. На столе лежало небольшое круглое зеркало  с  несколькими
линиями кокаина, готового к употреблению.  В  огромном,  подсвеченном  сзади
аквариуме  плавали  экзотические  рыбы.  Благоухали  живые  цветы.  Свет  от
аквариума заливал кабинет призрачным зеленым  сиянием,  отчего  тот  казался
похожим на подводный грот.
   Гостем в этом искусственном раю был еще один человек, сидевший  в  кресле
перед столом и потягивавший французский коньяк, - если судить по физиономии,
вылитый  латиноамериканец.  Его  черные  усики  агрессивно  топорщились  под
длинным носом.
   Виктор лениво поднял отяжелевшие веки. Его  глаза  были  затянуты  мутной
пеленой.
   - Какого черта?.. - заревел он, но жест Клейна остановил его.
   - Добрый вечер, - непринужденно поздоровался масон, прошел  в  кабинет  и
сел в свободное кресло возле стола. Голиков вел  себя  поскромнее.  Если  бы
кто-нибудь нуждался в его признаниях, он не  постеснялся  бы  признать,  что
боится последствий.
   Человек, пивший коньяк, смерил Клейна долгим взглядом. Потом обернулся  и
посмотрел на Макса.
   - Кто эти фраера? - спросил он озабоченно.  У  него  был  сильный  акцент
неизвестного происхождения.
   - Спокойно, Майк, - сказал Виктор. - Вот этого я знаю, -  он  показал  на
Максима, убрал ноги со стола и склонился над зеркалом. -  Не  пойму  только,
как они вошли...
   Впрочем, этот вопрос интересовал его не слишком сильно. Причиной мог быть
Клейн или кокаин. Макс увидел диван у дальней стены и расположился там.
   - Я хочу поговорить с вами об одном  известном  вам  предмете,  -  сказал
Клейн.
   - О чем это ты, дедушка? - Виктор втянул линию  и  посмотрел  на  него  с
откровенной насмешкой.
   - О дамской сумочке, в которой лежали дискеты.
   - По-моему, он утомляет, - заметил Майк, отставив рюмку и  потягиваясь  в
кресле. Со своего места Максим заметил  под  его  пиджаком  ремень  плечевой
кобуры.
   - Пойди, погуляй, - сказал Виктор.  Его  глаза  вдруг  стали  ледяными  и
очень, очень трезвыми, как будто он резко  вышел  из-под  кайфа.  Изумленный
Майк поднялся и отправился к выходу, захватив с собой бутылку. Дверь с шумом
захлопнулась за ним. Без сомнения, он остался где-то поблизости,  готовый  в
любой момент ворваться в кабинет.
   - Я жду, -  напомнил  Клейн  уже  менее  вежливо.  К  большому  удивлению
Голикова Виктор не вызвал охрану, не  стал  спорить  или  пытаться  что-либо
выяснить. Он молча повернулся к сейфу в стене и стал набирать код...
   Его широкая спина  полностью  заслоняла  дверцу  сейфа.  Через  несколько
секунд Виктор начал оборачиваться, и в его  левой  руке  действительно  была
сумочка. Но в правой он держал  пистолет-пулемет  "скорпион"  чехословацкого
производства, переделанный  под  советский  девятимиллиметровый  пистолетный
патрон.
   Макс не сомневался, что и Клейн уже увидел оружие, но вежливая улыбка  не
исчезла с лица масона. А ведь "скорпион" оказался наведенным именно на него.
   Следующие мгновения в восприятии Максима растянулись на целые секунды. Он
понимал, почему нет очереди, - Виктор не сумел выстрелить в Клейна, как  сам
он несколько часов назад не сумел ударить этого человека.  На  лице  хозяина
клуба отразилась сильнейшая внутренняя борьба.
   С  каким-то  дурацким  удовольствием  от  собственной  догадливости  Макс
осознал, что произойдет дальше. Короткий ствол "скорпиона" качнулся  вправо.
Виктор выбрал себе более податливую жертву. Когда времени  на  спасение  уже
почти не осталось, наконец, сработали инстинкты, и Голиков бросился на  пол,
вытаскивая из кармана пальто "беретту".
   Гулкая размеренная очередь вбила аккуратные  гвоздики  в  его  барабанные
перепонки, и кожаная обшивка дивана покрылась черными кляксами попаданий.
   С  треском  распахнулась  дверь.  В  кабинет  ворвались   Майк   и   двое
телохранителей. В руке у Майка был пистолет Стечкина - большая  и  серьезная
двадцатизарядная пушка, переведенная, к  тому  же,  на  стрельбу  очередями.
"Стечкин", конечно, был направлен на Клейна,  а  не  на  лежавшего  на  полу
Макса, и это спасло последнему жизнь.
   Последовала секундная задержка, в течение которой  Майк  тоже  обнаружил,
что ему почему-то расхотелось стрелять в  самодовольного  старика,  спокойно
сидевшего в кресле. Тем временем  Макс  успел  выстрелить  в  Виктора.  Пуля
попала тому в правое плечо и отбросила к стене.  "Скорпион"  упал  на  стол,
разбив  зеркало  с  узором  кокаиновых   линий.   Макс   знал,   что   такое
останавливающее действие пули, и знал, что стрелять надо несколько  раз,  но
против четверых противников у него было очень мало шансов...
   Рефлексы Майка  не  отличались  от  рефлексов  любого  другого  человека,
поэтому очень скоро "стечкин" мощно загремел, перечеркивая очередью  дорогое
ковровое покрытие, лежа на котором Макс представлял собой идеальную мишень.
   Голиков съежился. Его правая рука дернулась влево, и  указательный  палец
трижды нажал на спуск - раньше, чем свинцовый град добрался до  него.  Глаза
не различали деталей; он стрелял по силуэтам...
   Людей из "Черной жемчужины" погубило то, что,  ворвавшись  в  дверь,  они
представляли  собой  плотную  группу.  Девятимиллиметровая  пуля   "беретты"
оказалась достаточно мощной, чтобы, попав в грудь одного из  телохранителей,
нанести ему контузящий удар и отправить обратно в коридор.
   Вторая пуля угодила Майку в рот. Она сокрушила верхнюю челюсть и вылетела
через затылок, забрызгав стену и потолок кровью и веществом  мозга.  Осколки
зубов провалились внутрь;  обезображенное  лицо  вдруг  стало  очень,  очень
мертвым и не похожим ни на что.
   "Стечкина" повело куда-то вверх; скрюченный палец  в  агонии  нажимал  на
спуск,  и  стеклянная  стенка  аквариума  разлетелась  вдребезги.   На   пол
выплеснулись шестьсот литров воды с  мирными  сонными  обитателями  зеленого
жидкого рая. Бьющиеся на полу рыбки представляли  собой  едва  ли  не  более
трагическую картину, чем падающий труп Майка.
   И тут Макс стал свидетелем потрясающего зрелища. Клейн встал с  кресла  и
направился  к  хозяину  кабинета,  не  обращая  ни  малейшего  внимания   на
перестрелку. Правда, надо отдать ему должное - он старался не  наступать  на
трепещущих рыбок... Он подошел  к  Виктору,  который  в  полубессознательном
состоянии сидел, привалившись к стене,  и  взял  сумочку  из  его  слабеющих
пальцев. Открыл, убедился в  наличии  дискет  и  с  удовлетворенной  улыбкой
направился к выходу...
   Макс немного засмотрелся на это представление и в результате получил пулю
в мякоть левого предплечья. Второй телохранитель был очень  близок  к  тому,
чтобы набить свинцом его желудок. Их разделяло не более пяти метров. Голиков
выстрелил еще дважды и явно куда-то попал, потому что телохранитель ударился
об наличник, после чего сложился пополам и опустился на колени.
   Из  коридора  донесся  какой-то  шум.  Макс  не  сомневался,   что   трое
охранников, дежуривших внизу, скоро будут здесь. А ведь он  наверняка  видел
еще не всех. Тем не менее, Клейн невозмутимо перешагнул через труп  Майка  и
отправился обратно тем же путем, которым пришел сюда. В его  поведении  было
какое-то ледяное, мистическое спокойствие, словно  он  оставался  неуязвимой
тенью среди всего этого ада.
   - Стой, сволочь! - заорал Макс, понимая, что его  использовали  и  теперь
бросали на растерзание здешним псам. Но было поздно. Клейн исчез, а снизу по
лестнице быстро приближалась смерть.
   Он посмотрел на окно. К счастью, на нем не было решетки.  Второй  этаж  -
это не так уж высоко, если хочешь спасти свою  жизнь.  Повинуясь  внезапному
импульсу. Голиков рванулся к столу и схватил раненой рукой "скорпион", потом
бросился к окну и пробил телом двойное стекло, стараясь уберечь голову. Лицо
не пострадало; зато он сильно порезал локти.
   Ночная сырость приняла его в свои  объятия.  Оглушительно  завыла  сирена
охранной сигнализации...  Макс  пролетел  совсем  небольшое  расстояние,  со
стоном ударился об наклонную проволочную сетку и  покатился  вниз.  Упав  на
рыхлую землю, он понял, что очутился в саду. Фонари освещали с  улицы  голые
деревья и высокую чугунную ограду.
   Максу уже показалось, что он спасен, когда  он  увидел  мелькающие  между
деревьями  черные  силуэты.  Два   добермана   в   металлических   ошейниках
устремились к нему с угрожающим рычанием. Он почувствовал, что из  размякшей
и испорченной цивилизацией овцы превращается в  какое-то  подобие  охотника.
Поэтому он  терпеливо  и  расчетливо  ждал,  когда  псы  приблизятся,  чтобы
стрелять наверняка и не дать им напасть сзади.
   Он увидел зрачки одного  из  доберманов,  в  которых  отразились  уличные
фонари, - зыбкие и ничего не выражающие осколки. Они  взлетели  над  землей,
когда пес прыгнул. Голиков выстрелил в  упор.  Зверь  коротко  взвизгнул,  и
врезавшееся в человека тело было уже неопасным.
   Второй сторож где-то затаился, а сверху вот-вот могла начаться  стрельба.
Максим бросился к ограде. Перелезть через узорчатую решетку было не  так  уж
трудно. Он бросил пистолеты на ту сторону и начал  подтягиваться  на  руках,
когда в его ногу, пробив толстый коттон "левиса", впились острые зубы.
   Макс сдавленно взвыл от боли и ударил пса другой ногой,  угодив  каблуком
по черепу. Ему показалось, что новая вспышка  боли  выжгла  глаза;  доберман
почти висел на нем, раздирая клыками мясо и нанося глубокие раны...
   Он ударил еще раз,  невзирая  на  дикую  пульсирующую  боль,  потому  что
понимал: это - его единственный  шанс.  Пес  немного  ослабил  хватку.  Макс
рубанул его по переносице ребром ладони, и челюсти  окончательно  разжались,
освободив ногу из костяного капкана.
   Не  помня  себя  от  удушающей  ярости  и  почти  ничего  не  видя  из-за
выступивших  на  глазах  слез,  он  перевалился  через  ограду  и  с  трудом
приземлился на уцелевшую ногу. Нашел оба пистолета и  схватил  их  немеющими
пальцами. Слава Богу, кость не была  задета,  и  Макс,  сильно  прихрамывая,
потащился подальше от "Черной жемчужины".
   Из разбитого окна высунулись двое и начали  стрелять  по  раскачивающейся
тени. Пули ударялись о прутья ограды, высекали искры,  с  визгом  уходили  в
сторону... Максим упал под защиту бетонного  парапета  и  прополз  несколько
метров под истошное завывание сирены. Потом он понял, что  движется  слишком
медленно и не сумеет отползти достаточно далеко.  Люди  Виктора  уже  толпой
повалили из двери клуба. Можно было не сомневаться, что большинство  из  них
вооружены...
   Он вскочил на ноги и, громко вскрикивая при каждом  шаге,  побежал  вдоль
забора. Отчаяние лишало его оставшихся сил. Он понял,  что  все  кончено,  и
вдруг увидел машину с открытой дверью со стороны пассажира, стоявшую на краю
проезжей части.
   Никогда раньше он не видел такой тачки "во плоти".  Приземистая,  похожая
на клин, с заборником турбонагнетателя, убирающимися  фарами  и  широчайшими
шинами "пирелли", покрытая психоделическими узорами грязи и брызг, она  была
похожа  на  призрака   нездешнего   шоссе.   Максу   показалось,   что   это
чегырехсотпятидесятисильная "ламборгини" класса GT, но он не  был  уверен  в
этом. До сих пор ознакомиться с прототипом можно было только при  помощи  не
очень  качественных  фотографий.  Возможно,  двери  настоящей   "ламборгини"
открывались вверх... За стеклами была непроглядная тьма. И все  же  открытая
дверь, несомненно, означала приглашение.
   Выбрав из двух зол меньшее, он неловко упал в салон  задом,  стараясь  не
сгибать  истерзанную  доберманом  ногу.  Мощный  мотор  взревел,  и   машина
рванулась с места. Дико взвизгнули  шины.  Открылись  слепящие  бельма  фар.
Набегающий поток воздуха захлопнул дверь. Перегрузка была такой сильной, что
Макса придавило к спинке, а  кровь  отлила  от  глазных  яблок.  Он  впервые
испытал, что означает набор скорости  сто  километров  в  час  за  несколько
секунд.
   Когда черные круги в поле зрения исчезли, он повернул  голову  в  сторону
водителя. Его многострадальные глаза медленно полезли на лоб.

Глава девятнадцатая

   Саша с трудом выходил из сна о Янусе. Он  возвращался  немыслимо  сложным
путем, через опасные и редко посещаемые области кошмаров, но теперь риск был
оправдан - ведь за ним шла охота, и он не мог выдать тайное убежище беглеца.
Среди ужаса и мрака в глубине его существа расцвел маленький цветок радости.
Он спас своего союзника, и, хотя сейчас тот был бессилен, Саша знал, что, по
крайней мере, он не совсем одинок  в  этом  мире.  Это  были  непередаваемые
чувства: впервые разделенные с кем-то тревога, страх... и  надежда.  Надежда
согревала слепого ребенка, несмотря на то, что он понимал:  судьба  подарила
ему всего несколько дней и ночей.
   На самом деле, времени у него оставалось еще меньше.

***

   Он проснулся оттого, что ощутил какое-то воздействие извне. На сей раз  -
не прикосновение родительских рук... Все еще была  глубокая  ночь,  и  самая
близкая звезда находилась где-то по ту сторону огромного шара планеты.  Саша
понял, что двое живых и подвижных существ оказались рядом, но  это  были  не
его родители. Те мирно спали за стенкой. Незнакомые  существа  суетились  за
входной дверью, излучая хорошо ощутимую ненависть.
   Несколько секунд Саша лежал, скованный растерянностью  и  страхом.  Страх
высасывал из него волю. Он знал, кто эти люди за дверью и кем они посланы. А
главное, он знал -  зачем.  Конечно,  мальчик  не  слышал  тихих  звуков,  с
которыми открывались замки, зато он почувствовал, что слуги герцога вошли  в
коридор.
   После невероятного усилия Саша встал с кровати и дрожащими руками кое-как
натянул на себя спортивный костюм.  Ему  надо  было  поскорее  добраться  до
спальни и разбудить родителей. Как он хотел  закричать,  предупреждая  их  о
смертельной опасности!.. Но из его глотки вырвались только  хрипы  и  шумное
дыхание. Он не мог позволить себе такую роскошь  и  прислонился  к  холодной
стене, пытаясь успокоиться.
   Он не видел, как луч карманного фонаря обшаривал гостиную.  Затем  фонарь
погас. Гости не хотели будить спящих хозяев. Началась жуткая и неравная игра
в прятки. Двое зрячих мужчин искали слепого и глухонемого мальчика.  У  него
было только  одно  преимущество:  он  чувствовал  их  присутствие  в  полной
темноте.
   Тем не менее, он не успел добраться до спальни... Саша  крался,  стараясь
бесшумно ступать босыми ногами и огибать плотные тела предметов.  Обстановка
квартиры была известна ему до мельчайших подробностей. Сейчас она напоминала
лабиринт с тысячами нитей, натянутых повсюду.
   Каждая "нить" вибрировала с собственной частотой ужаса.
   Один  из  гостей  вошел  в  спальню,  и  мальчик  сжался   от   страшного
предчувствия. Второй направился в его комнату. В это  время  Саша  скрючился
под стулом, а ноги остановившегося человека находились в десятке сантиметров
от его лица, искаженного безмолвной мук