стами. А ведь сейчас он был ранен,  и  от  него  исходил
запах свежей крови...  Зомби  пока  контролировал  стаю,  но  это  не  могло
продолжаться долго. Его разведчики уже вступили в бой с людьми  на  окраинах
Лиарета. Псы несли большие потери, если не нападали скрытно или сразу  целой
сворой. Вожаку стоило немалого  труда  удерживать  возле  монастыря  большую
часть собак. За ним следили десятки пар глаз. Но  он  видел,  что  некоторые
неотрывно смотрят на тех двуногих, которых он привел с собой...
   Голод сильнее страха - Зомби знал это  по  себе.  Возможно,  сегодня  ему
придется убить кого-нибудь из своих. Он не сомневался, что сделает  это  или
еще что-нибудь похуже, лишь бы сохранить союзникам жизнь. Например, принесет
в  жертву  самок  и  детенышей,  окруженных  плотным  кольцом  воинов...  Он
организовал эту стаю, и он же уничтожит ее, если будет нужно. Кому? Вот  это
он не собирался выяснять.

Глава семьдесят шестая

   Раз человек хотел бежать из города, более того, знал, куда бежать,  -  то
Зомби готов был обеспечить ему это удовольствие. Коротким рычанием он поднял
своих зверей и разрешил им напасть на двуногих - но не на всех...
   Спустя минуту улицы Лиарета были заполнены  живыми  ручьями  из  собачьих
тел, растекавшимися во все  стороны.  Главный  удар  стаи  был  направлен  в
сторону городских ворот. Схватка неверных с дикими псами вспыхнула  с  новой
силой. Сначала бандиты были поражены нашествием собак, прорвавшихся в город,
а спустя пару часов -  столь  же  неожиданно  начавшимся  исходом.  Все  это
казалось необъяснимым и лишь укрепляло во  мнении  (тех,  у  кого  было  это
мнение), что мир поистине безумен, но с каждым днем становится еще хуже.
   Максим  и  Ирина  шли  по  трупам  -  собачьим,  изрешеченным  пулями,  и
человеческим, растерзанным зубами. Вторых становилось все больше.  Уцелевшим
людям пришлось прятаться в машинах или запираться в хижинах; и то, и  другое
выводило их из игры. Некоторые искали спасения на крышах, откуда можно  было
безнаказанно расстреливать четвероногих, но  потом  самые  ловкие  из  собак
добрались и до них.
   Визг, рычание, крики и выстрелы слились в терзающую уши  какофонию.  Если
на той Земле существовал ад, то в эти минуты он находился  в  Лиарете.  Лаже
голод  отступил  перед  смесью  боли  и  слепой  ярости.  Невидимое   облако
психической энергии зла  опустилось  на  город.  В  этом  облаке  замыкались
незадействованные   электрические   цепи   мозга,   прерывался   альфа-ритм,
бесконтрольно сокращались  мышцы.  Новый  неотвратимый  ритм  подчинил  себе
обезумевшие существа, устремившиеся в нирвану разрушения.
   Макс  получил  свой  заряд  этой  энергии.  Она   действовала   на   него
обезболивающе.  Он  хлебнул  из  потока,  в  который  окунались  берсеркеры.
Сломанное  ребро  и  кровоточащая   рана   причиняли   лишь   незначительное
неудобство... Он расстрелял всю обойму "беретты" и засунул бесполезную пушку
за пояс. Из чьих-то  обглоданных  рук  он  вырвал  "АК-74"  с  почти  полным
магазином и сразу же пустил его в ход, замочив бритоголового на крыше.
   По другой стороне улицы, вдоль извилистой тени навесов пробиралась Ирина.
Изредка огрызался ее "галил", высовывая длинный  -  горящий  язык  пороховых
газов. Глаза девушки  сияли  патологическим  восторгом.  Она  была  опьянена
свободой. Макс с вожделением поглядывал на ее голые загорелые ноги и  грудь,
очертания которой не слишком скрадывал просторный уродливый мешок.
   Он  собирался  добраться  до  нее,  как  только  они  выберутся  из  этой
переделки. Момент вовсе не казался ему неподходящим. Слишком давно у него не
было женщины - больше тридцати лет по времени этой бесконечной  пустыни.  Он
надеялся,  что  в  какой-нибудь  небесной  канцелярии   получил   право   на
компенсацию. Сексуальный  инстинкт  вымирающего  вида  был  почти  таким  же
сильным, как инстинкт самосохранения...

***

   Они достигли места, где догорали обломки ворот. Здесь  трупов  и  раненых
было больше всего. Яростная схватка  подходила  к  концу.  Путь  за  пределы
города был открыт.
   В стоявших поблизости машинах сидели одни мертвецы. Зато  снаружи  совсем
некстати активизировались  тамплиеры,  расстреливавшие  остатки  бегущей  из
Лиарета стаи.
   Было бы обидно получить пулю  от  собрата  по  вере.  Макс  взобрался  на
настил, все еще лежавший поверх танковой башни, и поискал взглядом Зомби.  В
дыму, плывшем над автомобильным кладбищем,  метались  неясные  тени.  Он  не
нашел бультерьера, зато в глаза ему бросился  знакомый  силуэт  -  "призрак"
стоял рядом с "джипом",  над  кабиной  которого  торчал  ствол  осиротевшего
пулемета.
   "Черт подери! - сказал Макс самому себе  -  Похоже,  этот  кусок  металла
будет верен мне до самого конца."
   Мимо него пробежали три собаки; одна  из  них  волокла  за  собой  клубок
кишок, вывалившихся из разорванного брюха.  Ее  прикончила  первая  же  пуля
длинной очереди, выпущенной из автомата, хотя Макс знал точно, что никто  не
стал бы тратить на обреченную тварь  драгоценные  патроны.  Значит,  мишенью
была не собака... Он сильно толкнул Ирину и повалил девушку на настил.
   Бок взорвался болью.  Максим  оказался  сверху,  и  пули  злобными  осами
просвистели над ним. Только одна обожгла его спину. Кто-то  стрелял  по  ним
из-за разбитых  автомобилей.  Он  издал  отрывистый  крик,  подавая  рыцарям
условный сигнал, но вряд ли его услышали по ту сторону железных баррикад.
   Надо было рисковать. Выпустив очередь гораздо выше цели.  Макс  попытался
прорваться к своей тачке. Рана не позволяла  ему  разогнуться,  и  последний
участок пути он проделал, опираясь  на  автомат.  Приклад  оставлял  за  ним
глубокую борозду в песке.
   Подобравшись к "призраку", он упал  на  землю  и  быстро  осмотрел  шины.
Девушка все еще лежала там, где он ее бросил. Макс подумал, что  ее  все  же
подстрелили, но в этот момент она подняла голову, и они сразу же поняли Друг
друга. Он расстрелял остаток обоймы, прикрывая ее,  пока  она,  наконец,  не
оказалась под защитой кузова.
   Они  покинули  Лиарет  последними  из  людей.  Вслед  за  ними  выскочили
несколько огромных псов, среди предков которых,  несомненно,  были  мастино.
Макс предпочел укрыться от них в машине, опустив жалюзи.
   Двигатель взревел, врубившись на задний ход, и в ту же секунду по обшивке
заскребли когти. Резкий удар и визг свидетельствовали о  том,  что  один  из
псов серьезно пострадал. Стрельба прекратилась. Тамплиеры выжидали - им была
хорошо известна машина брата Максима, но они не знали, кто находится внутри.
   "Призрак"  развернулся  и  начал  набирать  скорость,  маневрируя   между
дымящимися  автомобилями.  Макс  выбросил   через   люк   автомат,   ставший
бесполезным,  -  патроны  калибра  5,  45   были   чрезвычайной   редкостью.
Обессиленный, он откинулся на спинку сидения;  его  накрыла  волна  дурноты.
Голиков понял, что в ближайшие десять минут он не человек.
   Подчиняясь его неосознанному желанию, "призрак" преодолел двойное  кольцо
заградительного огня и устремлялся все дальше в пустыню. Рыцари заподозрили,
что машина захвачена неверными и отправилась в рейд  на  поиски  лагеря.  На
перехват, двинулись два уцелевших "ниссана"  с  пулеметами  на  турелях,  но
"призрак" легко оторвался от них, обладая преимуществом в скорости,  которое
на равнине было весьма существенным.
   Тачка быстро набрала двести километров в час, что, однако,  стоило  Максу
целого фейерверка болезненных  ощущений.  Болезненных  до  потери  сознания.
Несколько раз он проваливался  в  яму  бесчувственности,  откуда  его  снова
возносило на острые пики боли.
   Потом, когда место автомобильного сражения осталось  позади  и  "призрак"
без толчков полетел по гладкой равнине. Голиков различил в  своих  ощущениях
новую составляющую: что-то было не в порядке в его ближайшем окружении -  до
такой степени, что это искажало зрительные образы и делало лица похожими  на
уродливые маски. Воздух, который  он  вдыхал,  растекался  по  внутренностям
черной отравой; абсолютная враждебность вибрировала  в  пространстве.  Нервы
превратились в тончайшие сосульки, которые обламывал ветер чужого ужаса...
   Он повернул голову и посмотрел на Ирину.  Она  сидела,  выставив  в  щель
между пластинами жалюзи ствол "галила", и поминутно оглядывалась назад.  Для
нее ситуация была новой, и сейчас она явно преувеличивала опасность.
   Встретив взгляд Макса, Ира нервно улыбнулась.  При  этом  ее  лицо  будто
осветилось изнутри, но  ему  показалось,  что  он  увидел  оскаленную  морду
мутанта-олигофрена. Его передернуло от этой метаморфозы, произошедшей где-то
в пучках нервов на пути от глазных яблок к мозгу. Он понял, что снова  попал
в конус влияния слепоглухонемого.  Тот  отыскал  его,  как  только  тамплиер
выбрался из городского ада...
   На этот раз Голиков сопротивлялся. Он  хорошо  помнил,  что  произошло  с
гроссмейстером. Все выглядело так, будто Клейна принесли в жертву. Мальчишка
был опасным союзником, возможно, даже более опасным, чем масон, и  наверняка
самым безжалостным,  что  проистекало  из  его  беззащитности  и  предельной
некоммуникабельности. Открыватель Храма был требователен,  как  младенец,  и
столь же непонятен. Макс больше не хотел следовать по его  пути,  но  теперь
происходило нечто действительно фатальное.
   У него не было выбора. Все пути приводили к самоуничтожению через слияние
и последующее разрушение, как будто люди, вовлеченные в  эту  историю,  были
единым существом, воплотившимся в четырех телах, из которых теперь  осталось
только три. Впрочем, был еще пес -  самая  темная  из  фигур  распадающегося
пентакля...
   Максу стало жутко. Гораздо более жутко, чем  если  бы  он  лишился  своих
конечностей, языка или глаз. Душа заблудилась на одной из  чужих  планет,  в
ландшафте зыбкого кошмара, там, откуда не было возврата.

Глава семьдесят седьмая

   Сквозь брешь, пробитую в стене из кузовов грузовиком неверных,  "Призрак"
въехал  в  лагерь.  Двигатель  заглох,  и  сразу  же  наступила   особенная,
безжизненная тишина, которую лишь подчеркивают отдельные звуки.
   Ветер переносил какие-то тряпки, перебирал волосы на  отрезанной  голове.
Ирина уставилась на нее широко открытыми глазами.  Кровь  ушла  в  песок,  и
мертвецы выглядели спящими. Высоко в  небе  над  ними  кружили  стервятники,
отбрасывая скользящие тени...
   Макс вылез из машины и взял из руки ближайшего трупа  револьвер  тридцать
восьмого калибра. В барабане осталось всего два патрона, но это было  лучше,
чем пустая обойма "беретты". Пожалуй, ничего более солидного он сейчас бы  и
не поднял.
   В боку ворочался раскаленный  стержень;  и  Максима  все  время  заносило
влево. Ирине пришлось его  поддерживать,  что  она  и  делала,  стараясь  не
опускать длинный ствол "галила". Макс сомневался, что она сумеет  выстрелить
из автомата одной рукой,  но  у  него  появилось  необъяснимое  и  нехорошее
предчувствие, что стрелять придется ему самому.
   Он был уже очень близко от передвижной резиденции слепого  и  без  всякой
концентрации улавливал вибрации находившихся там существ. Все  шины  "КрАЗа"
были пробиты, и грузовик осел непривычно низко. Судя  по  количеству  свежих
вмятин от пуль, бандиты уделили ему немалое внимание. Макс тронул  Ирину  за
плечо и сделал круговое движение рукой. Они  начали  обходить  автомобиль  с
разных сторон.
   Дверь будки была открыта;  ступеньки  залиты  чем-то  коричневым.  Максим
сместился еще на несколько шагов, оказавшись в плоскости  задней  стенки,  и
увидел голого мальчика, над  плечом  которого  торчала  рука  с  пистолетом.
Другая рука, обтянутая черной кожей, удерживала его подбородок  на  локтевом
сгибе. В тени блестело потное лицо брата  Анатоля.  Глаза  тамплиера  горели
безумным огнем. Когда Макс направил в его сторону револьвер, раздался лающий
смех.

***

   Ирина застыла на месте точно так же, как это сделал Голиков. Их разделяло
около тридцати метров. Без слов было ясно, что  лучше  не  совершать  лишних
движений. Ситуация критическая и безвыходная. Перед ними был маньяк на  пике
самореализации. Он порезал не только ребенка, но и собственное тело. Анатоль
был в куртке, но без брюк, и недавно кастрировал себя.  До  этого  он  успел
испачкать спермой всю мебель внутри будки. Теперь он  стоял  на  коленях,  и
было непонятно, как это ему удается после потери такого количества крови,
   У Макса тоже оставалось совсем немного сил. Безжалостное солнце буквально
придавливало к земле своими лучами. Он с  трудом  поднял  пушку  на  уровень
плеча. Его поведение было чистейшим блефом, потому что  сейчас  он  вряд  ли
сумел бы попасть в двухметровый круг с двадцати шагов.
   - Отпусти его, - попросил он брата Анатоля на языке Ордена, -  А  то  эта
девочка убьет тебя. Она не любит голубых. Ее так воспитали.
   - Заткнись, - сказал Анатоль на удивление спокойно и даже пытался шутить.
- Ты сам во всем виноват, кретин. Как видишь, я нашел тебе замену...
   - Ну, теперь замена ни к чему, - Макс чувствовал,  что  больше  не  может
удерживать  револьвер  в  вытянутой  руке.  Из-за  боли  в   области   ребер
приходилось  мучительно  напрягаться.  -   Поэтому   отпусти   мальчишку   и
проваливай!
   - Ты и впрямь идиот, если думаешь, что мне хочется пожить еще, -  Анатоль
снова засмеялся.
   - Сегодня - последний день! Последний день, придурки!..
   - Пристрели его! - крикнул Макс Ирине, опускаясь на песок. Его кружило на
черной тошнотворной карусели.
   Ствол "галила" дрогнул и стал медленно подниматься вверх.
   - Эй, ты, сучка, не торопись и не делай глупостей! - закричал  Анатоль  с
границы света и тени. - Все равно я прикончу нас всех. Вы ведь  тоже  хотите
умереть?..  Кстати,  есть  хорошая  новость!  Храма   не   существует!   Вас
обманывали, придурки! Вы  отказывали  себе  во  всем,  но  теперь-то  можете
повеселиться!..
   Он выстрелил неожиданно.
   Макс знал, что Анатоль исключительно хороший  стрелок.  Тот  попал  туда,
куда хотел - в предплечье правой руки, и "галил" ткнулся стволом в песок.
   Девушка застонала, зажимая ладонью рану. Между пальцами проступила кровь,
похожая издали на гранатовый сок.
   - Расслабься, детка! - закричал Анатоль.  -  Сегодня  праздник!  -  Ствол
"Макарова" снова переместился на Макса. - Я хочу увидеть, как ты трахнешь ее
в последний раз. Шевелись, Урод!..
   - Вначале я трахну тебя, - сказал Макс и нашел в себе силы  подняться  на
ноги. Ему вдруг стала безразлична собственная судьба. Слепой  излучал  такую
апатию,  такую  покорность  смерти,  что  в  этом  болоте  пропадали   любые
инстинкты. Максим сделал первый шаг к будке. Всего их нужно было сделать  не
более восьми.
   - Наконец-то ты созрел, мой сладкий! - тихо  сказал  Анатоль  и  внезапно
выбросил пистолет. - Вот видишь, я верю тебе, любовничек...
   Шесть шагов до ступенек. Что-то блеснуло у Анатоля в руке.  Ну,  конечно!
Не рассчитывал же Макс, в  самом  деле,  что  все  закончится  так  легко  и
просто?..
   Осталось пять шагов. Он прошел  мимо  зарывшегося  в  песок  пистолета  с
отведенным затвором. Оказывается, в нем уже не было патронов.
   Четыре шага. Он увидел лезвие ножа  в  нескольких  сантиметрах  от  горла
мальчика и понял, что надо стрелять...
   Рука поднималась чудовищно медленно, как будто всплывала в густом киселе.
Голиков тянул ее вверх, но его усилию препятствовала огромная тяжесть неба.
   Паскудная рожа Анатоля была так близко... однако все  безудержно  плясало
перед глазами.  Макс  выстрелил.  Пуля  зазвенела  о  металл,  и  этот  звук
показался ему ударом похоронного колокола.
   Анатоль не обратил на выстрел никакого  внимания.  Быстрым  движением  он
перерезал слепому горло и оттолкнул мальчишку  от  себя.  Тот  повалился  на
Макса с коротким предсмертным хрипом.
   В эту секунду Голиков выстрелил еще раз.
   Он попал Анатолю в живот, и маньяк опрокинулся на спину, а мальчик  сполз
по ступенькам и ткнулся головой в рыхлую землю. Макс отчетливо  слышал,  как
хрустнули шейные позвонки...
   Но в это мгновение слепой проводник исчез. О том,  что  он  действительно
был здесь, напоминали лишь высыхающие капли его крови  и  отпечаток  лица  в
толстом слое пыли, похожий на изнанку гипсовой маски. Странный  отпечаток...
Он был двойным: два носа, два лба, четыре надбровных дуги...
   Означало ли это, что союзник все-таки сумел избежать  ужасного  конца?  А
если так, то в каком аду он оказался теперь? Или  наконец  нашел  свой  рай?
Голиков не думал об этом. И о двуликом Янусе тоже. Он вообще  ни  о  чем  не
думал.
   Его ноги подкосились. Он бросил пушку с опустевшим барабаном  и  вцепился
пальцами в дверь будки. Его мутило так  сильно,  как  не  мутило  никогда  в
жизни, - даже во время памятного обеда в "Калимантане".
   Влияние слепого исчезло,  будто  с  головы  сдернули  темный  колпак  или
прочистили коридоры, по  которым  жирными  неповоротливыми  крысами  ползали
мысли. Осталась  только  страшная  обнаженная  реальность,  запечатленная  в
окровавленных декорациях и мертвых статистах.
   Ирина стояла на коленях, уткнувшись лицом  в  грязные  ладони.  Ее  плечи
вздрагивали. Макс и сам готов был завыть, если бы это помогло.
   А так его вой не вышел наружу и заблудился где-то внутри.
   Обламывая ногти, он сполз на песок и, кажется, все-таки потерял сознание.
Или обрел свободу?

Глава семьдесят восьмая

   Нелепо было даже пытаться  похоронить  убитых.  Рыть  братскую  могилу  в
твердом, как камень, грунте - безнадежно трудная,  невыполнимая  работа  для
двух раненых людей. Рано или поздно  все  достанется  стервятникам,  которых
?перед закатом стало  гораздо  больше.  Ночью  могли  появиться  шакалы  или
вернуться  дикие  собаки...  Действительно,  не  было  ничего  сложнее,  чем
уцелеть.
   Макс не питал иллюзий насчет своих товарищей-тамплиеров. Самые фанатичные
из них наверняка воспротивятся  появлению  в  отряде  женщины,  а  остальные
просто могут оказаться опасными, как это случилось с братом Анатолем.  Таким
образом, в лучшем случае ему предстояло  до  конца  своих  дней  бродить  по
пустыне с кучкой рыцарей в поисках несуществующего  Храма,  а  в  худшем  он
останется с Савеловой, и вдвоем  они  протянут  лишь  до  первой  встречи  с
какой-нибудь бандой. Если, конечно, он не умpeт раньше от  заражения  крови,
что казалось весьма вероятным...
   В общем, надежды выжить у него не было. Ни  малейшей.  Несмотря  на  это,
отлежавшись,  он  начал  собирать  оружие,  складывая   его   за   сидениями
"призрака". Получился внушительный, но не слишком боеспособный  арсенал.  На
двоих у них осталось примерно пятьдесят патронов разного  калибра.  В  будке
"КрАЗа" он нашел около двадцати литров воды в канистрах, мешок с сухарями  и
несколько килограммов соленого собачьего  мяса.  Еще  пять  литров  воды  во
флягах собрала Ирина.
   Они  почти  не  разговаривали.  Девушка  двигалась,  как  автомат,  и  он
догадывался, в чем дело.  Ему  уже  приходилось  видеть,  как  режут  глотку
ребенку, а для нее это явилось настоящим потрясением... Его чувства отмирали
раньше, чем все остальное. Он вдруг осознал,  что  игривые  желания  куда-то
испарились. На очереди были мозги, занятые самыми простыми подсчетами: дни и
ночи, патроны, вода, сухари,  бензин...  В  последнюю  очередь  атрофируются
нервы и мышцы. К тому времени близость женщины перестанет  иметь  какое-либо
значение. (Похоже  на  старость,  овладевающую  тобой  на  исходе  мгновенно
промелькнувшей зрелости. Вряд ли можно понять,  почему  в  конце  пути  тебя
сопровождают только тупая апатия и безразличие ко всему.  Невероятно  трудно
избавиться от  этих  спутников.  Иногда  спасение  состоит  в  бессмысленной
деятельности. И тогда снова  проживаешь  остаток  юности,  растрачивая  свое
время так, словно у тебя есть будущее...)
   Единственное, в чем не  было  недостатка,  это  в  бен