ой шок, барон остался в сознании и  сумел  избежать  еще
двух попаданий, сразу  же  повалившись  на  землю.  Голиков  впервые  воочию
увидел, что означает совершенное умение перемещаться. Найссаар закрыл глаза,
опустив тяжелые веки кокаиниста, и уже через  мгновение  его  тело  исчезло.
Раздался  тихий  хлопок  воздуха,  заполнившего  образовавшуюся  пустоту   в
пространстве.
   Макс опустил пушку и  остолбенело  глядел  на  дрожащие  стебли  примятой
травы. Даже теперь ему было трудно поверить в то,  что  Виктор  не  прячется
где-нибудь поблизости, проделав  фокус  с  переменой  места  в  духе  Дэвида
Копперфилда.
   Угасающий  луч  призыва  снова  скользнул  по  нему,  вызвав   мгновенное
помутнение рассудка. Через секунду Макс уже стоял на коленях возле мальчика,
испытывая чувство необъяснимого родства с совершенно чужим человеком.
   Тот дышал слабо и неравномерно. Макс не мог  судить,  насколько  серьезна
рана в верхней части груди. Он засунул "беретту" за пояс  и  в  этот  момент
увидел возле головы лежащего  брюки  и  туфли  Клейна.  Масон  наклонился  и
пощупал пульс раненого.
   - Кажется, успели, -  сказал  он  Максу,  -  Неси  его  к  черному  ходу.
Постарайся, чтобы тебя никто не увидел. Вызови своего  врача.  Лучше  всего,
если прямо сейчас начнется  фейерверк  -  тогда  гости  и  слуги  забудут  о
выстрелах. Быстрее! Здесь любопытных больше, чем ты думаешь.
   "Опять он командует мной!" - подумал Максим со вздохом и осторожно поднял
мальчика на руки. Тот оказался неожиданно тяжелым. Голиков  ощутил  холодную
влагу,  которой  был  пропитан  спортивный  костюм.  Потом   к   ней   стала
примешиваться теплая густая кровь...
   Он чувствовал боль союзника почти как свою собственную,  но  это  чувство
было  начисто  лишено   сентиментальности.   Существовала   только   суровая
необходимость, чтобы этот ребенок выжил, к тому же совершенно  неосознанная.
Он тащил его по заброшенным аллеям, известным только ему да еще, может быть,
сторожевым псам.  Отчаянный  зов  больше  не  терзал  его,  превратившись  в
вибрирующее внутри ощущение общей тревоги.
   Дверь, выводящая из дома прямо в сад, оказалась запертой, и Макс  высадил
ее ударом ноги. Сейчас он  предпочитал  болезненное  сотрясение  потерянному
времени.
   Задыхаясь, он поднялся по узкой лестнице для прислуги на  второй  этаж  и
положил мальчика на кровать в одной из спален. Схватил телефонную  трубку  и
вызвал  своего  врача.  Даже  при  наилучшем  стечении  обстоятельств   тому
требовалось около часа, чтобы приехать в поместье из города.
   В этот момент раздался мощный грохот, и Макс рванулся к  окнам.  Полутьма
за  стеклами  расцветилась  вспышками   изумрудно-зеленого,   ярко-красного,
сине-голубого. Клейн был прав - его нервы ни  к  черту  не  годились-Начался
фейерверк. Гости закричали и захлопали в ладоши, стекаясь к террасе.  Многие
на ходу оправлялись и застегивались. Некоторые все же предпочли  остаться  в
своих укрытиях, сочетая феерию света с оргазмами.  Предстояла  вторая  серия
дебоша.
   Слуги выкатили машину для производства мороженого; почти сразу  же  снова
появилось шампанское. Хлопки ракет слились в непрерывную  канонаду.  Зрелище
действительно было волшебным и завораживающим -  недаром  Голиков  пригласил
известного на всю страну специалиста по фейерверкам.
   Жаль только, что та,  ради  которой  это  все  было  устроено,  не  могла
насладиться им. Где она, кстати? Ищет его или валяется на ковре  с  Мариной,
болтая о мужиках? Впрочем, страх вряд ли позволит ей вести себя  свободно...
Грохот за окнами внезапно оборвался.
   Макс присел на край кровати. Лоб ребенка стал пунцовым и горячим. Голиков
осторожно раздел его, запачкав манжеты своей сорочки грязью и  кровью.  Пуля
осталась в теле мальчика,  кровотечение  из  раны  прекратилось,  а  входное
отверстие затягивалось коркой. На  непросвещенный  взгляд,  это  происходило
слишком быстро.
   Врач, должно быть, уже выехал за пределы города. Теперь все  зависело  от
того, насколько быстро его "ягуар" будет проходить повороты. Голиков  платил
ему  достаточно,  чтобы  нечастые  ночные  вызовы   не   казались   чересчур
обременительными...
   Чей-то силуэт появился на пороге спальни;
   Макс разглядел длинное платье и пышную  гриву  волос.  Ирен  смотрела  на
мальчика, словно на маленького  Будду,  безразличного  к  содроганиям  майи.
Потом она все же подошла и обняла Макса, прижимаясь к нему очень тесно.  Как
всегда, это подействовало неотразимо. У  нее  было  гибкое  тело  похотливой
кошки. В такие секунды у него возникала слабая иллюзия любви. И так же,  как
в случае с кошкой, он не знал, что у нее на уме.  Он  отстранился  и  достал
платок, чтобы вытереть кровь с пальцев.
   - Где он? - спросила Ирина,  дотронувшись  до  руки  ребенка,  как  будто
хотела убедиться в его материальности. Максим сразу понял, кого она имеет  в
виду.
   - Исчез. "Переместился", как выражается наш общий  друг.  Ты  уже  видела
Виктора?
   - Слава Богу, нет.
   - Здесь он барон. Торговец бриллиантами. Кто бы мог  подумать?  Возможно,
твои побрякушки из его магазинов...
   - Он вернется?
   - Не знаю. Я в него попал, но это ничего не значит.
   Тут она вспомнила о своей  порезанной  щеке,  а  он-о  ноге,  истерзанной
клыками добермана. Появился Клейн,  пустивший  в  ход  все  свое  обаяние  и
дипломатические  способности,  чтобы  отвлечь   вязкие   мысли   гостей   от
перестрелки, которую  многие  услышали,  и  направить  их  в  русло  поисков
окончательного кайфа. Это не прошло ДЛЯ  него  даром.  Следы  губной  помады
остались на щеках, шее и даже на  воротнике  его  рубашки.  От  этого  масон
выглядел немного карикатурно, но всем  троим  сейчас  было  не  до  смеха...
Решили ничего не говорить слугам. Максу пришлось самому отправиться на кухню
за кипяченой водой, а Ирина стала разыскивать то,  что  могло  бы  сойти  за
перевязочный материал. Клейн запер спальню изнутри.
   Спустя двадцать минут  появился  знаменитый  доктор  Бейлинсон,  которому
стоило немалого труда пробиться сквозь веселящуюся толпу.  Его  знали  здесь
многие, и чуть ли не половина присутствующих на  вечеринке  в  разное  время
числилась его пациентами (он считался  лучшим  в  губернии  специалистом  по
венерическим заболеваниям). Гостям оставалось заметить исчезновение  хозяина
поместья, его любовницы и адвоката, чтобы  выстроить  простейшую  логическую
цепь. Правда, для этого уже  не  сохранилось  ни  одной  достаточно  трезвой
головы...
   Операция по извлечению пули была быстрой и не  бескровной.  Во  избежание
дурацких слухов Клейн отправил Голикова и Савелову пошататься среди  гостей.
Макс согласился с радостью. Возле мальчика он чувствовал  себя  подавленным.
На лестнице ему пришлось расстаться с Ирен.
   Нижний этаж дома  немного  напоминал  поле  боя.  Прислуга  и  не  думала
приступать к уборке.  Пустые  бутылки  валялись  повсюду,  будто  гильзы  от
снарядов.  Под  подошвами  что-то  похрустывало.   На   диванах   и   коврах
расположились спящие. По парку бродили лунатические личности. Трое  украшали
надутыми презервативами ближайшую ель. Какая-то девица, погруженная в  себя,
целовала витражное  окно,  оставляя  на  стекле  темные  отпечатки.  Кто-то,
безбожно фальшивя, бренчал на рояле и пел старую солдатскую песню, сложенную
еще во времена войны в Забайкалье. После  фейерверка  в  душах  образовалась
пустота, которую уже ничто не могло заполнить, ..
   Когда Макс вернулся в спальню, все  было  кончено.  Пуля  лежала  на  дне
миски,  наполненной  порозовевшей  водой.  Грудь  мальчика  была   аккуратно
перевязана. В области раны на  повязке  проступило  красное  пятно.  Дыхание
ребенка было едва ощутимым.
   Ирен появилась позже, и Максим сразу понял, что она еще раз укололась.
   "Девочка, что ты с собой делаешь?!"
   - Что скажете? - спросил он у Бейлинсона.
   - Удивительный случай. Он должен был умереть, но до сих пор жив и перенес
ранение не правдоподобно легко. Мне хотелось бы понаблюдать за ним...
   - Боюсь, что его скоро увезут, - вмешался Клейн. - Когда его можно  будет
потревожить? Бейлинсон поморщился.
   - Если бы речь шла об обычном пациенте, я сказал бы - через неделю, но  в
данном случае... У меня нет  прогнозов.  Дайте  знать,  когда  он  придет  в
сознание.
   - Для вас приготовлена комната, - сказал  Голиков  и  проводил  врача  по
коридору до двери. Тот удалился на  покой,  отягощенный  бременем  очередной
загадки и купюрой большого достоинства, которая  должна  была  гарантировать
его молчание.
   После этого неразлучная троица держала в спальне  военный  совет.  Слабый
свет ночника обрисовывал лицо ребенка с острыми скулами и глубоко  запавшими
глазами. Союзник воплощал в себе новую неразрешимую проблему, усугублявшую и
без того сложное положение Голикова. Макс не сомневался в том, что  скоро  к
нему заявятся полицейские по поводу  бойни  в  "Калимантане",  и  тогда  ему
придется объяснить, почему возле дверей кабака оказался его  "вольво".  Свой
окровавленный костюм и шмотки Ирен он уже успел сжечь в камине.
   Клейн не разделял его пессимизма.
   - Поздравляю, - сказал он, победоносно оглядывая Максима  и  Савелову.  -
Сегодня мы сделали ценное приобретение.
   - Вы о чем? - угрюмо спросил Макс.
   - Вот  об  этом,  -  масон  показал  на  раненого,  -  Недостающее  звено
"Путеводителя". Живой проводник. За  такого  союзника  некоторые  отдали  бы
правую руку.
   - Если этот мальчик так важен, зачем Виктору было убивать его?
   - Он и не собирался его убивать. Он приехал, чтобы похитить ребенка,  как
только тот окажется в твоем парке. Когда  появился  ты,  Найссаар  предпочел
ранить мальчика, зная, что бессознательное существо не  может  перемещаться.
Кстати, на его месте я поступил бы точно так же.  Этим  он,  как  говорится,
убил двух зайцев. Во-первых, зафиксировал союзника  в  одной  реальности,  и
теперь может вернуться за ним в любой момент.  Во-вторых,  привязал  к  этой
реальности и нас, понимая, что мы будем прятать и охранять его до  тех  пор,
пока он сам не сумеет позаботиться о себе...
   - Какого черта? - сказал Макс.  -  Зачем  нам  таскать  за  собой  еще  и
раненого ребенка?
   - Затем, мой мальчик, что он  может  привести  нас  к  тому,  из-за  кого
заварилась вся эта каша. Вероятно, тогда закончится охота, вы ведь  об  этом
мечтали? В общем, для вас это единственный шанс уцелеть.
   - Что теперь делать? - тихо спросила Ирен сонным голосом. Ее зрачки  были
сужены от небольшой дозы морфина.
   - Я же сказал: прятать и  охранять  союзника.  По  этому  поводу  у  меня
появились кое-какие мыслишки.  Кажется,  один  из  твоих  отелей  сейчас  на
реконструкции? - спросил "адвокат" у  Голикова  -  Там  нас  вряд  ли  сразу
найдут, и мы сможем пересидеть неделю-другую. А дальше будет видно...
   Макса вдруг охватило безразличие ко всему. Он не верил  Клейну,  все  еще
считая, что тот преследует какие-то свои цели. С другой стороны, вокруг  его
собственной шеи медленно затягивалась  петля.  Когда  полицейские  или  люди
Виктора доберутся до него, будет уже поздно бежать.
   Он смотрел на ребенка, который был чем-то вроде живого талисмана. Чувство
родства исчезло. Теперь мальчик казался ему грязным и не слишком-то приятным
существом. Ирен полулежала в кресле, засыпая в глубоком "дауне". Клейн вышел
и через минуту вернулся со своим кожаным кейсом.  Макс  заметил,  что  ручка
пристегнута к запястью адвоката изящными, но прочными браслетами.
   Что-то должно было произойти, хотя событий и так было многовато для одной
ночи. Клейн сел в кресло, не сводя с  ребенка  своих  мерцающих  глаз.  Макс
понял: масон приготовился к бегству.

Глава сорок четвертая

   Он был недоволен собой и своими слугами. Последний серьезный враг герцога
все еще скрывался где-то, и даже Календарь Снов,  оставшийся  незавершенным,
не мог указать дорогу  к  нему.  Союзники  врага,  обитавшие  в  недостающем
секторе, тоже были живы.
   Герцогу стало ясно: если он хочет достичь цели,  надо  затратить  гораздо
больше энергии, чем прежде.  В  каждой  отдельной  реальности  это  означало
стремление любой ценой реализовать свое материальное превосходство.  Для  не
ведающих ни о чем людей это означало кое-что другое: новую  цепь  катастроф,
необъяснимых  убийств,  помешательств,  шизофренических  синдромов.   Герцог
ничего не знал о придуманных ими  понятиях  "добра"  и  "зла".  Его  энергия
перемешивала протоплазму в миллионах снов с таким же безразличием,  с  каким
лаборант взбалтывает пробирку с микробами...
   Герцогу грезился завершенный  и  совершенный  Календарь  -  вечная  тайна
замкнутой Вселенной. Он тоже лелеял  мечту  о  бесконечной  жизни  и  сейчас
выигрывал гонку у смерти.
   Календарь - это было  то,  что  давало  могущество  только  тогда,  когда
обретало полноту.  Без  сектора,  исчезнувшего  вместе  с  беглецом,  герцог
оставался всего лишь многоликим демоном уничтожения. Он являлся  следствием,
а не причиной, и пока был очень далек от отождествления себя с материей. Его
вибрации не совпадали с теми, из которых были сотканы сновидения. Он все еще
путешествовал "снаружи", а не  "внутри".  Части  его  тела  были  разбросаны
повсюду.
   Он  был  топором,  подвернувшимся  под  руку  мужа,  заставшего  жену   с
любовником; вспышкой света, ослепившей водителя  многотонного  грузовика  за
десяток   метров   от   оживленного   перекрестка;   совестью    священника,
проповедовавшего загробную жизнь  и  отпускавшего  грехи  убийцам;  раковыми
клетками, пожиравшими мозг генерала в штабе ракетных  войск  стратегического
назначения; болью девственницы, подвергнутой дефлорации; ритмом, погружавшим
в транс дикарей и заставлявшим их  плясать  вокруг  отрезанных  человеческих
голов;  последней  сигаретой,  которой  делились   нищие,   замерзавшие   на
автобусной остановке; непреодолимым желанием маньяка, вышедшего на охоту  за
мальчиками...
   Это было бесконечным богатством, но не полнотой. Он перебирал черепа, как
четки, соскучившись от многообразия своей адской  кухни.  Черные  птицы  его
желания мелькали в снах, разыскивая беглеца. Бесплотные  охотники  сторожили
мозг каждого из союзников, готовые броситься на добычу сразу же, как  только
приоткроются врата запретного пути. Клейн не обманывал Голикова и Савелову -
у них действительно не было выхода.

Глава сорок пятая

   Макс не сразу  понял,  что  означает  нарастающий  гул,  доносившийся  со
стороны  леса.  Он  разлепил  веки  и  бросил  взгляд  на  циферблат  своего
"ролекса". Три часа тридцать пять минут  ночи...  Небо  уже  посветлело.  Он
задремал в кресле, а Клейн уже выглядывал из окна.
   - Быстрее, чем я думал,  -  сказал  масон,  подходя  к  Ирине  и  пытаясь
разбудить ее ощутимыми похлопываниями по щекам. - Собирайся. Это Найссаар  -
и теперь уже не один.
   Несмотря на дикую головную боль, Максим резво подскочил и бросился в свой
кабинет. В коридоре он встретил перепуганного  Бейлинсона  в  мятой  пижаме,
решившего, должно быть, что  наступил  конец  света.  Он  посоветовал  врачу
немедленно уезжать и ни в коем  случае  нигде  не  упоминать  о  сегодняшнем
пациенте.
   Голикову понадобилось не более  двух  минут,  чтобы  найти  международный
паспорт с открытой  визой  в  Турцию,  отпереть  сейф  и  свалить  в  первую
попавшуюся сумку почти весь свой арсенал, пачки банкнот и бутылку водки.
   Дамская сумочка Ирен лежала у него на столе, и  в  ней  он  обнаружил  ее
паспорт, губную помаду, визитки, изящную  коробочку  с  кокаином,  кредитные
карточки, немного наличных и два презерватива "фантазия",  изготовленных  на
его фабрике. Все это он тоже пересыпал в сумку и по пути в спальню  выглянул
из окна галереи.
   Снаружи поднялся нешуточный переполох. Два  вертолета  фирмы  "Сикорский"
С-64 заходили на посадку, расстреливая стоянку  неуправляемыми  ракетами  из
контейнеров.  Судя  по  опознавательным  знакам,  обе  машины   принадлежали
военно-воздушным силам.  Два  армейских  пилота  управляли  ими  под  дулами
автоматов.
   Стоянка  превратилась  в  бушующее  море  огня.  На  его  фоне   метались
обезумевшие люди. В грохоте взрывов утонули слабые хлопки выстрелов. Кое-кто
из гостей, имевших при себе оружие, и уцелевшие охранники пытались  стрелять
по вертолетам. В ответ их поливали свинцом из четырех пулеметов, но при этом
ни одна пуля или ракета не попала в дом.
   Первый "Сикорский" опустился на террасу. Из него начали выпрыгивать  люди
с масками  на  лицах,  вооруженные  автоматами.  Зрелище  весьма  напоминало
высадку диверсионной группы, Макс насчитал двенадцать человек; наверняка, не
меньше было и в другом вертолете, который садился поодаль на одну из клумб.
   Голиков увидел все, что хотел, и бросился в спальню. Ирина, еле  стоявшая
на ногах, заворачивала ребенка в простыню. Клейн что-то прятал в свой  кейс.
Макс бросил ему "маузер". Во-первых, это была самая  многозарядная  пушка  в
его  коллекции,  а  во-вторых,  она  прекрасно  смотрелась  в  руках  живого
анахронизма.
   Для  Ирен  он  выбрал  небольшой  по  размерам,  но   достаточно   мощный
девятимиллиметровый "стар" модели Д.  Впрочем,  спрятать  пистолет  ей  было
некуда.
   - Переоденься! - сказал он, разрывая платье у нее  на  спине.  Как  он  и
подозревал, белья под ним не оказалось.  Но  сейчас  было  не  до  приличий.
Оставшись в одних туфлях, Савелова присела перед шкафом, выбирая себе одежду
из гардероба Макса. Когда  она  на  секунду  замерла,  то  стала  похожа  на
египетскую статуэтку. Ей пришлось натянуть его джинсы, рубашку  и  мокасины.
Все вещи были слишком большого размера.
   - Шевелитесь! - крикнул масон. Он уже нес ребенка к задней лестнице.
   Вертолеты вырубили двигатели, и теперь был слышен только затихающий свист
турбин.  Люди  из  десантной  команды  ворвались  в  дом,  обыскивая  каждое
помещение. Несколько гостей и слуг стали их случайными жертвами.
   Макс и Ирина выскочили в парк через взломанную дверь  и  увидели  Клейна,
бежавшего между деревьями со своей нелегкой ношей. Максим понял, что адвокат
направляется к южным воротам, выходившим на узкую частную дорогу, за которой
начинался лес. Там было трудно спрятаться от двух десятков  преследователей,
но это был единственный шанс спастись.
   Роликов бежал, уворачиваясь от низких веток и проклиная  всю  выпивку  на
свете. Изнутри по черепу колотили  булыжники,  перекатывавшиеся  при  каждом
шаге. Судя по всему, Ирка чувствовала себя не лучше.
   Через несколько минут  Клейн  начал  задыхаться  и  замедлил  бег.  Максу
пришлось повесить сумку на плечо и забрать  у  него  мальчишку.  Он  не  был
уверен в том, что тот до сих пор жив. Голова "союзника" болталась, как белый
мешочек с жалким кустиком волос.
   Периодически в доме гремели выстрелы. Озверевшие наемники  барона  искали
ребенка  и  расстреливали  тех,  чьи  приметы  совпадали  с  приметами   его
хранителей.
   Бойня была  хаотической  и  бессмысленной.  Охранники  залегли  в  парке,
ввязавшись  в  перестрелку  с   нападавшими.   Периметр   поместья   остался
неохраняемым. Кто-то дозвонился по  радиотелефону  в  ближайшее  полицейское
отделение. Усиленному наряду требовалось  не  менее  двадцати  минут,  чтобы
приехать по вызову. За эти двадцать минут могло случиться всякое...
   Со  звоном  вылетели  стекла  из  окон  третьего  этажа.   Люди   Виктора
заканчивали обыск дома и ничего не нашли. Часть их  отправилась  прочесывать
парк.
   К  этому  времени  Макс  преодолевал  пятисотметровый  рубеж  кросса   по
пересеченной местности с ребенком на руках и сумкой, набитой  оружием.  Ирка
сбросила мокасины, которые были ей слишком велики, и бежала босиком,  рискуя
поранить ноги. Максим впервые видел Клейна с каплями пота на  лице.  Сам  он
подозревал,  что  скончается  от  разрыва  сердца  где-нибудь  недалеко   от
вожделенных ворот.
   Режущая боль в области печени стремилась сог