нуть его пополам. При  каждом
вдохе и выдохе сквозь глотку прокатывался колючий шар  воздуха.  Он  задавал
самому себе тупой  вопрос:  "Зачем  мне  такое  большое  поместье?"  На  его
территории помещалась даже километровая взлетно-посадочная полоса. Вот когда
Макс пожалел о том, что под рукой не оказалось Девятаева!
   Впереди, между стволами, показалась  внушительная  белая  стена,  которая
обозначала границу частного владения. Через каждые сто метров  на  ней  были
укреплены  консоли   с   телекамерами.   Четырехметровые   ворота,   имевшие
электропривод, были закрыты, а будка охранника пуста. Максим даже не помнил,
сохранился ли здесь пост, потому что этим въездом не пользовались со времени
завершения строительства самолетного ангара.
   Он отдал ребенка Клейну и забрался  в  будку.  Попытался  оживить  панель
управления,  но  безрезультатно.  Тогда  он  врубил  аварийную  цепь   и   с
облегчением увидел загоревшиеся красные лампочки... С ржавым скрипом створка
ворот поползла в сторону. Звук далеко разносился в ночи  и  наверняка  выдал
их, если хотя бы один наемник находился в парке.
   Макс первым выскочил за ворота. Перед ним была темная стена  леса.  Сбоку
падали слепящие лучи - дальний свет автомобильных фар.  Протяженный  участок
дороги и трое беглецов оказались как на ладони.
   С безразличием смертельно  уставшего  человека  Голиков  понял,  что  это
конец. Вряд ли охотники станут  стрелять  сразу  -  ведь  мальчик  нужен  им
живым... Но почему всего одна  машина?  У  него  возникла  какая-то  смутная
ассоциация, воспоминание из другой жизни... С безумным упорством  обреченных
Клейн и Ирина пересекали  дорогу,  устремляясь  к  лесу,  когда  Макс  вдруг
закричал.
   Приложив к глазам ладонь  и  мучительно  щурясь,  он  пытался  разглядеть
темное пятно за ослепительным кругом. Больше доверяя инстинкту, чем  зрению,
он направился  прямо  к  автомобилю.  Ира  решила,  что  на  почве  нервного
перенапряжения у него окончательно съехала крыша. Несколько секунд они звали
друг друга, не слыша чужих голосов.

Глава сорок шестая

   Макс вышел за пределы конуса света и, рассмотрев машину, обрадовался так,
словно встретил старого доброго друга. Это был "призрак", на котором Голиков
уже спасся однажды, или же его идеальный двойник. Совпадали форма  кузова  и
цвет, вот только фара была цела, и не было  видно  никаких  следов  рихтовки
смятого крыла. Покрышки у этой тачки тоже оказались в порядке. Она стояла на
обочине  дороги,  низко  припав  к  земле.  Номерные  знаки  были  новыми  и
соответствовали изменившейся ситуации. На металле, окрашенном в цвет мокрого
асфальта, засыхала нездешняя грязь...
   Клейн быстренько сопоставил то, что слышал  раньше,  с  тем,  что  увидел
теперь,  и  сделал  правильные  выводы.  Он  очутился  возле  левой   дверцы
"призрака" едва ли не раньше Макса. Савелова  заглянула  внутрь  и  сморщила
носик. Машина была двухместной, и они с трудом  поместились  в  ней  втроем,
развернув мальчика поперек салона. Голиков забросил сумку под заднее  стекло
и расположился на месте водителя, а Ирине и Клейну  пришлось  устроиться  на
сидении пассажира, тесно прижавшись друг к другу.
   Как только нога масона отделилась от земли,  "призрак"  рванулся  вперед.
Макс,  уже  знавший  его  повадки,  не  спешил  хвататься  за  руль.   Рычаг
переключения скоростей,  метавшийся  в  своем  пазу,  энергично  колотил  по
Иркиному бедру и ногам мальчика. Голова  ребенка  лежала  на  кейсе  масона,
будто на подушке. За двести метров до пересечения  частной  дороги  с  шоссе
Клейн сказал:
   - Поворачивай на юг, мой мальчик.
   - Заедем ко мне домой, - предложила Ирина.
   - Там наверняка засада. Едем прямо в отель. Поворачивай, не будь идиотом!
   Макс и теперь не прикоснулся  к  рулю.  Подчиняясь  только  его  желанию,
"призрак" повернул, взвизгнув покрышками, и полетел по  шоссе,  удаляясь  от
городского зарева на светлеющем  горизонте.  Когда  огни  поместья  остались
позади,  Голиков  обернулся,  но  пока  не  заметил  преследования.  В  этот
предутренний  час  автомобилей  было  мало;  изредка  с  ревом   проносились
встречные грузовики и бензовозы; попутные машины "призрак" обходил быстро  и
легко.
   Максим оторвал взгляд от дороги и осмотрел переднюю панель.  В  нише  под
приборной донской торчали какие-то бумаги. Он вытащил их, мельком просмотрел
и передал Клейну. Это были документы на машину  и  его  водительские  права.
Адвокат невозмутимо ознакомился с ними.
   - Какие впечатления? - спросил Макс.
   - Просто удивительно. Если бы эта  штука  была  живой,  я  назвал  бы  ее
союзником, но...
   - Во всяком случае, мозги у нее, как  у  хорошего  гонщика.  Хотел  бы  я
знать, чей это подарок!.. Думал, у вас на все готов ответ...
   - Эй, смотри вперед! - вмешалась Ирен. Они подъезжали  к  посту  дорожной
полиции, и Макс сбросил  скорость.  Машина  без  проблем  миновала  поднятый
шлагбаум и скучающего полицейского, но Голиков знал, что рано или поздно  их
остановят. Необычная тачка и необычные пассажиры - это  было  сочетание,  не
обещавшее ничего хорошего...
   Он потянулся за своей сумкой и на  всякий  случай  все  же  вручил  Ирине
"стар", который она засунула за пояс джинсов, и прикрыла рубашкой.  "Маузер"
исчез где-то в недрах безразмерного клейновского кейса.
   Умеете им пользоваться,  детка?  -  спросил  адвокат  у  девушки,  и  она
презрительно скривила губы, Скандальная история с игрой в "русскую  рулетку"
на вилле ее бывшего любовника, закончившейся смертельным  ранением  мужчины,
уже начинала забываться. С  тех  пор  ее  научили  обращаться  не  только  с
револьвером, но и с помповым ружьем...
   Спустя несколько минут взошло солнце, обещая прекрасный летний день.  Мир
из серого сразу превратился  в  цветной.  Длинные  лучи  посеребрили  легкие
перистые облака и бескрайнее море пологих холмов.
   Макс выключил фары  и  занял  крайнюю  левую  полосу  скоростного  шоссе.
Стрелка спидометра установилась возле отметки сто сорок  километров  в  час.
При таком мягком ходе недолго было заснуть,  что  Ирен  и  сделала,  положив
голову  на  плечо  Клейну,  усыпляющих  факторов  было   немало:   похмелье,
равномерное и тихое урчание мотора, шелест шин и  тяжелый  туман  усталости,
расплывавшийся  в  голове.  Макс  отчаянно  сопротивлялся   их   совместному
действию, пока адвокат, заметив это, не протянул ему пару каких-то Таблеток,
от которых сон будто рукой сняло.
   Некоторое время они обсуждали, как обставить свой приезд и  пребывание  в
отеле. Для того,  чтобы  обеспечить  скрытность,  желательно  было  свернуть
реконструкционные работы, и Клейн пообещал уладить этот вопрос  с  Ялтинской
строительной компанией.
   Следующим этапом  могло  быть  более  или  менее  длительное  вынужденное
плавание на яхте и, в конечном итоге, эмиграция. В любом случае, перспективы
Голикова как бизнесмена были безрадостными.
   Через  два  часа  проехали  Новомосковск.  Снова  по  обе  стороны  шоссе
потянулись угодья богатых ферм, лесные  посадки,  пруды  и  спокойные  реки.
Клейн решил вздремнуть. Максу поневоле пришлось любоваться пейзажами, что он
и делал, пока его не начало тошнить.
   Перед Запорожьем он остановился на заправочной станции и велел  залить  в
бак "призрака" восемьдесят литров первоклассного бензина.
   Механик - судя  по  разрезу  глаз,  уроженец  Аляски  и  вечный  персонаж
анекдотов - с любопытством и пристальным вниманием рассматривал его  рысака.
Максу пришлось сделать каменную физиономию, пока этот "специалист" не  начал
задавать вопросы.
   Сейчас в любом человеке  он  видел  потенциального  врага.  Механик,  без
сомнения, запомнил странную машину, в которой  находились  трое  взрослых  и
спящий ребенок,  выглядевшие  кем  угодно,  только  не  членами  счастливого
семейства, отправившегося на отдых.
   Макс разбудил Ирину и послал ее в ближайшую забегаловку за продуктами,  а
сам загнал "призрака" на мойку. Масон ожидал на  скамеечке  с  мальчиком  на
руках,  словно  заботливый  дедушка  с  любимым  внуком.  Неплохо  было   бы
перевязать раненого, но пока это не представлялось возможным.
   Проехав между щетками моечного агрегата, машина засверкала, как  огромный
кусок темного хрусталя. Вернулась Ирка с пакетом еды и водой в пластмассовых
бутылках.  Теперь  салон  был  набит  до  отказа.  Пакеты,  воду  и  кейс  с
драгоценным текстом пришлось разместить в ногах у  Клейна.  Когда  "призрак"
отвалил от заправки, Макс бросил взгляд назад. Механик  смотрел  ему  вслед,
потирая пальцами купюру.
   Через  пару  часов  стало  жарковато.  Три   пассажира   были   злыми   и
недовольными, а четвертому было все равно. Путешествие с  самого  начала  не
отличалось особым комфортом, но они почувствовали себя гораздо  хуже,  когда
ими заинтересовалась полиция.
   Справа раздался короткий вопль  сирены,  и  голос,  усиленный  мегафоном,
приказал остановиться. Сердце Макса оборвалось и провалилось  куда-то  вниз,
хотя он ожидал,  что  рано  или  поздно  придется  объясняться  с  властями.
Искушение устроить гонки было велико - так же, как любая подобная глупость.
   Он положил руки на рулевое колесо. Правая стала вялой и мокрой, будто  он
собирался  схватиться  за  пистолет.  "Призрак"  притормозил,  сворачивая  к
бетонному ограничительному парапету.
   Его  перегнал  выехавший  из  отстойника  полицейский   "фольксваген"   с
включенными мигалками. Макс видел, как адвокат протянул руку и открыл  замки
кейса. Это кое-что да значило. Голиков не  был  уверен  в  том,  что  сумеет
выстрелить в ни в чем не повинных людей. Вернее, он был уверен  в  обратном.
Ситуация казалась патовой. Оставалось надеяться только на способность Клейна
к внушению.
   В полном соответствии с инструкцией один из полицейских остался в машине,
а другой направился к "призраку" с  портативным  компьютером  в  руке.  Макс
опустил стекло. Полицейский наклонился и заглянул в салон. Несколько  секунд
он тупо рассматривал Ирен, уставившуюся на него большими невинными  глазами,
и Клейна, равнодушно поглаживавшего по голове спящего мальчика.
   - В чем дело? - спросил полицейский, не в силах справиться с  мороком,  в
котором увязали мысли.
   - Офицер, у меня заболел ребенок, - заговорила Ирен, пуская  в  ход  свое
знаменитое обаяние. - Господа любезно согласились мне помочь...
   Объяснение не выдерживало  никакой  критики,  однако  полицейскому  вдруг
стало не до этой чертовой бабы со  всем  ее  несуществующим  потомством.  Он
почему-то вспомнил свою жену, изменявшую ему с банковским клерком. И тещу со
стальными  зубами.  Это  привело  его   в   отвратительное   и   подавленное
расположение духа. Но даже Клейну было трудно  отвлечь  его  от  многократно
отработанного процесса. Полицейский попросил предъявить документы на машину.
Максу и самому было интересно, что в них написано.
   По  документам  "призрак"  проходил   как   уникальная   модель   "клин",
изготовленная  по  специальному  заказу  на  опытном   заводе   Харьковского
технического института транспортных  средств  и  дорог  имени  графа  Витте.
Офицер изучал  бумаги  намного  дольше,  чем  требовалось  для  того,  чтобы
прочесть их слева направо, а  затем  -  справа  налево.  Потом  он  попросил
Голикова выйти из машины и включил компьютер.
   Второй  полицейский  наблюдал  за  ними  через  заднее  стекло  "фолька".
Возможно,  его  уже  насторожила  затянувшаяся  проверка.  Макс  был  вполне
определенного мнения о том, сумеет ли Клейн  загипнотизировать  интегральные
микросхемы. Он смотрел  на  маленький  жидкокристаллический  экран,  как  на
зеркало оракула атомного века, дающего непредсказуемые пророчества.
   Бегущие  строчки  сложились  во  вполне   понятное   предложение.   Номер
"призрака" значился в банке данных дорожной полиции, а  сама  модель  "клин"
действительно принадлежала господину Голикову МА. Даже сквозь лобовое стекло
Макс видел прозрачные мерцающие глаза Клейна  с  неразличимыми  уже  с  двух
метров точками зрачков...
   Полицейский  выглядел  круглым  и  вдобавок  растерявшимся  идиотом.   Он
извинился и направился к "фольку". Максим побыстрее отъехал и набрал прежние
сто сорок. Рубашка на спине была  мокрой,  будто  кто-то  опрокинул  ему  за
воротник стакан воды. Ирина облегченно засмеялась и потрепала его по голове.
***

   Солнце припекало, и, как только Макс подумал об этом,  стекла  "призрака"
потемнели, затягиваясь светоотражающей пленкой. Они поехали, передавая  друг
другу бутерброды и  бутылку  с  водой.  Всем  троим  не  мешало  бы  немного
размяться, но упущенное время могло обойтись  дороже.  На  трассе  они  были
легкой мишенью для вертолетов.
   "Призрак" не был оборудован  многим  из  того,  к  чему  Голиков  привык.
Например,  в  нем  не  было  кондиционера,   радиоприемника,   проигрывателя
компакт-дисков и бортового компьютера. Поэтому им  пришлось  остановиться  у
придорожного магазинчика в Мелитополе и купить портативный приемник.
   Последние  сто  километров  Макс  прогуливался  по  диапазонам,   пытаясь
услышать интересующие  его  новости.  Одна  из  восточно-украинских  станций
передала сообщение о нападении некоей хорошо вооруженной банды  на  поместье
"известного мультимиллионера" под Харьковом. Без подробностей и комментариев
полиции. Еще бы - надо было быть гением, чтобы так быстро разгрести эту кучу
несуразностей!
   Около полудня они заехали  в  какой-то  лесок  и  отправились  слиться  с
природой, стараясь не слишком удаляться от машины. Макс впервые  убедился  в
том, что Клейну не чуждо ничто человеческое. То же самое через час доказал и
мальчик, отчего немного пострадали Иркины джинсы. День, который мог бы  быть
веселым,  получился  жарким,  грязным,   полным   болезненных   ощущений   и
подавленности.
   В половине второго их остановили на выезде из Джанкоя,  заинтересовавшись
тем, что делает явно дорогая тачка с харьковскими  номерами  так  далеко  от
дома. После того, как выяснилось, что  "клин"  не  угнан,  неминуемо  возник
вопрос о двух лишних, с точки зрения полиции, пассажирах.
   Голикову пришлось объясняться с целым нарядом, пока Клейн  отсиживался  в
машине, сражаясь сразу с четырьмя невидимыми противниками. В  конце  концов.
Макс отвел лейтенанта в  сторону  и  начал  плести  какую-то  чушь  о  своей
любовнице и ее малолетнем брате, которые опаздывали на - самолет, подкрепляя
свои слова новенькими хрустящими купюрами с двуглавым имперским орлом.
   В очередной раз возрадовавшись тому, что в этом мире  покупается  многое,
если не все. Голиков покинул полицейский пост, "похудев" на несколько сотен.
Он был  немного  сердит  на  Ирен  -  та  вдруг  превратилась  в  молчаливую
скромницу. А ведь могла бы  в  два  счета  запудрить  мозги  впечатлительным
провинциалам... Во всяком случае, они были уже в Крыму в  разгар  курортного
сезона - на райском полуострове, где когда-то  были  написаны  "Киммерийские
сумерки", а сейчас сюда  приезжали  в  поисках  развлечений,  приключений  и
отдохновения.
   Полиция здесь была благосклонна к владельцам дорогих тачек и с пониманием
относилась к их маленьким причудам вроде скоростного катания  по  серпантину
при луне или остановок  в  неположенном  месте,  сопровождавшихся  ритмичным
раскачиванием кузова. Полицейские очень хорошо знали, за счет  чьих  средств
пополняется местный бюджет.
   Макс был в курсе всех этих тонкостей и немного расслабился. Он  предложил
отдохнуть в каком-нибудь  мотеле  в  степной  части  полуострова,  но  Клейн
настоял на том, чтобы ехать прямо на побережье. Если понятная и  преодолимая
опасность осталась позади, то враг гораздо более страшный, чем полиция,  все
еще угрожал им.
   А впереди был передал, дороги, обсаженные кипарисами,  очарование  старых
гор и всемирно  известные  пляжи  Гурзуфа,  Феодосии,  Ялты...  И  все  было
пропитано и отравлено страхом - даже воздух в глубоком синем небе.

Глава сорок седьмая

   Теперь Антона Девятаева больше  не  терзали  воспоминания.  Это  принесло
громадное облегчение тому ничтожно малому, что  осталось  в  нем  от  старой
личности, забившейся в  самую  глубокую  нору  мозга,  словно  испуганная  и
подозрительная? крыса.
   Вечера он  проводил  в  своей  квартире,  бессмысленно  пялясь  на  экран
телевизора через темные стекла очков. Он надел их после того, как техник  на
аэродроме заметил изменения, происходящие с его глазами, и с тех пор  больше
не снимал.
   На самом деле изменился  не  только  цвет  глаз  Девятаева,  но  о  более
интимных вещах знал пока только он  один.  Ему  приходилось  пить  молоко  и
поглощать детские смеси.  Этого  требовало  существо,  поселившееся  у  него
внутри, и он не мог ослушаться. Еще бы - ведь именно  оно  избавило  его  от
воспоминаний и  угрызений  совести,  сделало  жизнь  по-младенчески  легкой,
бездумной и приятной. К тому же существо пока ничего  не  требовало  взамен;
ему была нужна  только  легкая  и  питательная  молочная  диета...  Сознание
Девятаева стало сознанием этого существа, за  исключением  набора  знаний  и
профессиональных навыков, которые требовались для того, чтобы вести  прежний
образ жизни и выполнять привычную работу. Желания и  потребности  свелись  к
минимуму; теперь Антон не нуждался в женщинах,  выпивке,  развлечениях  и  в
каком бы то  ни  было  самосовершенствовании.  Он  стал  вполне  совершенным
орудием в хозяйских руках. Он осознавал себя лишь частично и не мог  сказать
с уверенностью, где происходит процесс этого осознания - в голове  или  чуть
ниже желудка. У него было два живых головных  мозга,  связанных  неизвестным
образом, а тело подчинялось инстинктам инфантильного ребенка.
   Теперь его не тянуло перечесть фразу из Библии, которая когда-то казалась
ему спорной: "Истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете  как  дети,
не войдете в Царство Небесное" . Но могло случиться, что  вдруг
и потянуло бы. В этом случае он, наверное, он испугался бы такого  странного
кощунственного желания, а потом согласился бы со сказанным, потому что стоял
в этом царстве одной ногой
   Его дни стали очень долгими,  а  ночи  -  полными  сладких  снов.  Он  не
заботился о завтрашнем дне и о хлебе насущном. Когда становилось скучно,  он
ложился спать  или  играл  сам  с  собой  в  крестики-нолики  и,  что  самое
удивительное, иногда выигрывал. Когда  существо  хотело  есть,  он  открывал
холодильник и доставал йогурт или готовил молочную смесь.
   За продуктами ему приходилось ездить подальше от дома  и  закупать  их  в
разных магазинах, чтобы никто не заподозрил его в  киднеппинге.  Он  надевал
свободную одежду, и еще ни одна живая душа не обратила внимания на то, что у
Девятаева заметно увеличился живот. Он стал очень примитивным и очень хитрым
парнем, этот бывший полковник! Он видел двуногих насквозь... Когда  до  него
дошло известие о нападении на поместье, он первым делом  отправился  туда  и
убедился в том, что самолетный ангар и стоявший в нем "Ан-58" не пострадали.
Тогда он вернулся к себе и стал терпеливо ждать  инструкций  от  босса.  Тем
более, что это полностью совпадало с желаниями благодетеля, ворочавшегося на
месте его кишок, ставших  бесполезными,  -  все  продукты  жизнедеятельности
покидали организм пилота в виде жидкости.
   Он ждал и на вторую  ночь  дождался.  Пробуждение  было  быстрым,  и  сон
мгновенно сменился явью. Повторяющиеся, раздражающие  слух  звуки  означали,
что он  должен  снять  трубку  телефона  специальной  линии,  защищенной  от
прослушивания.
   Он снял ее, поднес к уху и услышал голос своего работодателя.  Тот  велел
ему вылетать ближайшим  утром  и  приземлиться  на  полосу  крымского  отеля
"Пирамида".  Кроме  этого,  пилот  получил  приказ  никого  не   ставить   в
известность о звонке и местонахождении Голикова и Клейна.
   В этом не было ничего нового. Девятаев совершал такие рейсы неоднократно.
Возможно, его голос показался Мак