роме личных вещей...  Что  смотришь?  Гони
бабки.
   Ира повернулась к Максиму и сказала вполголоса:
   - С дискетами придется рискнуть. А тетрадь можно посмотреть здесь...
   - Чего шепчешься, детка? - визгливо спросила Строкова,  готовая  в  любую
секунду вскочить на ноги.
   - Сделаем так, - сказал Макс примирительно, взял деньги и отошел в  угол.
Здесь он положил  купюру  на  глаза  девки,  уже  отъехавшей  и  сидевшей  с
запрокинутой головой, и вернулся  к  дивану.  -  Пусть  полежит  там,  а  мы
посмотрим тетрадь. Согласна?
   До Строковой, по-видимому, дошло, что у нее маловато шансов. Зашипев, она
швырнула ему тетрадь. Он держал  ее  так,  чтобы  Ирина  тоже  могла  видеть
раскрытые страницы.
   Это был дневник  Виктора  Строкова.  На  первый  взгляд,  он  состоял  из
отдельных  кусков,  совершенно  не  связанных  между  собой.  Кое-где   было
обозначено время с точностью до минуты, чаще - время и дата, но нигде не был
проставлен год. Стихи, религиозные символы,  примитивные  рисунки,  какие-то
подсчеты,  фрагменты  прозы...  или  описания  галлюцинаций?   Макс   быстро
пролистал тетрадь. Почти сто страниц, плотно исписанных мелким  почерком.  И
ни на одной может не оказаться того, что  они  ищут.  А  что  они  ищут?  Он
посмотрел на Ирину, и та еле заметно кивнула.
   -  Я  могу  сэкономить  твои  деньги,  -  прошептал  он  уже  рассчитывая
траекторию падения парня.
   - Не нужно, - сказала она жестко. И повернулась к Строковой:
   - Я возьму это. Сделка состоялась. Запомни: больше я не хочу тебя видеть.
   - Иди на хер! - коротко ответила Элен и потащилась в  угол  за  деньгами.
Парень нерешительно мялся посреди комнаты, как пес, не  понимавший  истинных
намерений хозяина.
   Макс потянул Ирину к выходу. Справившись  с  замком,  услышал  запоздалые
ругательства, которыми провожал его юнец. Захлопнул дверь, отгородившись  от
искалеченного мирка. Что теперь? Кто она - эта женщина рядом? И какая  тайна
заключена в дневнике того бедняги, угодившего на живодерню?..
   У него оставалось восемь минут для праздных размышлений. Потом ему  снова
пришлось бороться за свою жизнь.

Глава десятая

   В  другом  мире  существование  беглеца  клонилось  к  закату.  В  теплых
течениях, несущих его между  холодными  берегами  из  живых  минералов,  для
которых время почти не движется,  появились  холодные  струи  умирания;  ему
становилось все труднее прятаться в снах, и все чаще от него ускользали души
тех, кого посещали эти сны.
   Теперь беглец иногда скрывался в сумеречных грезах наркотических растений
- апатичных, расслабленных, лениво-сладострастных, содержавших  неизъяснимое
искушение: в них хотелось затеряться навсегда.  Их  медленно  текущее  время
привлекало не только беглеца. Обладая Календарем Снов,  который  можно  было
рассматривать, как идеальную пятимерную карту, герцог постепенно  захватывал
ареалы растений, существ, камней. Враг приобретал новых союзников,  а  слуги
беглеца пока были безнадежно слепы или слабы...
   Светлая печаль жертвы не имела ничего общего со слабостью. Он  знал,  что
кончается все, и не хотел нарушать порядка вещей. И все же это было грустно:
позади - миллионы сновидений, миллионы обличий, миллионы утраченных  тел,  а
впереди - торжество безжалостной твари,  которая  не  смогла  примириться  с
существованием среди равных.
   Охотники герцога обложили беглеца,  и  с  некоторых  пор  круг  неумолимо
сжимался. Может  быть,  это  вынудило  его  пересмотреть  свое  отношение  к
происходящему. Фатализм становится пустым звуком, когда  смерть  оказывается
совсем близко и не остается времени, чтобы дождаться на берегу плывущего  по
реке трупа врага.
   Внутренне беглец уже решился на невозможное, но сам еще не подозревал  об
этом. Пытаться  переиграть  герцога  -  это  было  все  равно  что  пытаться
переиграть  саму  судьбу.  Плохая  шутка,  изъян  мировоззрения,  кощунство,
осквернение непреложного закона. Однако беглец выбрал себе слуг, на  которых
собирался опереться. Благодаря  их  неведению,  вышеперечисленное  не  имело
большого значения. Его союзники были  из  тех,  кто  способен  плыть  против
течения. Странные люди, считавшие, что могут отменить собственную смерть?

Глава одиннадцатая

   Макс шел в полушаге позади Ирины и  думал  о  том,  как,  не  обижая  ее,
завладеть дневником Строкова и дискетами. Он слабо верил в  то,  что  записи
мертвеца прольют свет на происходящее,  но  в  его  положении  не  следовало
пренебрегать любым, даже самым мизерным шансом. Теперь  девушка  не  слишком
стремилась поддерживать беседу, и Голиков испытывал неприятное чувство,  что
стал лишним. Однако не настолько неприятное, чтобы отказаться  от  намерения
приручить эту красотку...
   Темнота сгустилась над рабочей окраиной. Редкие фонари лишь  подчеркивали
затерянность одиноких человеческих теней. Смесь льда  и  грязи  под  ногами.
Ряды окон, равнодушно  рассматривающих  ледяной  шарик  Луны.  Красные  огни
удаляющихся автомобилей. Гулкие отзвуки шагов. Потом внезапная тишина...  До
станции метро оставалось пройти не более одного квартала. Очередной фонарный
столб выплыл из мрака, как мачта затонувшего корабля с огнем  Святого  Эльма
на топе.
   На тротуаре, у самой границы освещенного круга, стояли бритоголовые.
   Макс сразу же вспомнил строчку из песни Высоцкого: "Они  стояли  молча  в
ряд, их было восемь". В данном случае, их было четверо.  Четыре  приземистых
плотных "качка" с тусклыми  глазами  и  челюстями,  перемалывающими  жвачку.
Особая порода, созданная для наездов  и  разборок.  Самая  простая  и  самая
древняя...
   К собственному удивлению.  Макс  обнаружил,  что  не  боится  и  даже  не
проклинает   себя   за   беспечность.   В   этой   встрече   было   какое-то
предопределение, и без всяких видимых оснований он считал, что не проиграет.
   Неторопливые шаги послышались за спиной. Голиков обернулся и увидел,  что
его догоняют еще трое. Ближайший  готовился  к  привычной  работе.  Короткие
тупые пальцы были продеты сквозь дужки кастета. Все семеро молчали, обходясь
без угроз и гнилых базаров.
   Макс понял, что это не  дешевые  фраера.  Непонятно  только  было,  зачем
крутым наезжать на него? Они выглядели слишком дорогими наемниками; вряд  ли
их мог заинтересовать гонорар в виде  Иркиной  шубы  и  побрякушек.  Голиков
вдруг вспомнил о девушке и покосился вправо. Он не удивился бы, окажись  она
их подругой. Но нет - она явно была в панике.
   Макс нащупал в кармане свой баллончик с газом CS. Стоило дважды подумать,
прежде чем достать его. Свое положение можно было  и  усугубить...  Когда  в
руках у двух парней заблестели лезвия опасных бритв.  Голиков  почувствовал,
что его положение усугубить уже невозможно.
   Женский крик прорезал  морозный  воздух,  и  белое  облачко  пара  тотчас
растворилось в желтом сиянии фонаря. Крик прозвучал смехотворно -  это  было
ясно прежде всего самим жертвам.
   Макс вытянул руку и направил струю газа в  лицо  человека,  поигрывавшего
бритвой. Тот согнулся, спрятав лицо в ладонях, но даже не  выругался.  Самым
жутким  было  полное  молчание  нападавших.  Голиков  начал  поворачиваться.
Парень, стоявший рядом со своим ослепшим коллегой, точно выверенным  взмахом
бритвы рассек Максу тыльную сторону запястья, и  обжигающая  боль  заставила
его выпустить баллон. Поднятую руку прорезала черная  трещина  с  дымящимися
краями. Это была только прелюдия...
   И вот тогда время остановилось снова.
   Круг из семи неподвижных  мужских  фигур  и  еще  одна,  женская,  рядом.
Изваяния из костей и кожи. Застывший  на  выдохе  воздух.  Новый  ледниковый
период. Изменялась только Луна, но Голиков не улавливал этих изменений. Луна
падала на Землю, что должно было произойти только через несколько миллиардов
лет... Ее поверхность стала втягиваться в двух местах, как  будто  невидимые
пальцы нажимали на резиновый  шар.  В  глубоких  воронках  гнездилась  тьма.
Вскоре это были уже два туннеля в бездну...
   Макс узнал, и радость, смешанная  с  ужасом,  зашевелилась  в  нем.  'Как
приятно и страшно иметь хозяина-демона!"  Он  узнал  лицо  своего  союзника.
Казалось, тот падал из космоса, но на самом деле - из другого мира.
   Однако недолго был узнаваемым.
   Лунный блеск стал металлическим, а  лицо  уже  не  было  лицом.  Какой-то
предмет, сгущаясь из темноты, холодного газа,  отраженного  света,  наполнял
протянутую руку Голикова, распирая скрюченные пальцы.
   Эффект  материализации  был  потрясающим.  Из  чего-то  расплывчатого   и
неопределенного появилась более чем реальная вещь. Вещь, леденившая  большой
и указательный пальцы.  Остальные  крепко  обнимали  пластмассовые  накладки
рукояти. Вещь находилась на уровне глаз Макса, и он еще без единой  мысли  в
голове прочел надпись на ее тускло блестевшей  поверхности:  Pietro  beretta
Gardone V. Т. - Made in Italy
   Макс   почувствовал   себя   катапультированным   из   ада.    Это    был
пятнадцатизарядный девятимиллиметровый "беретта" М-92, армейский  образец  с
двухрядным расположением патронов. Такое оружие до сих пор он видел только в
кино. Его просто не могло быть здесь, в этом городе, в этом  месте,  в  этой
порезанной руке!
   Абсурд, ставший реальностью.  Абсурд,  способный  нафаршировать  человека
свинцом  и  превратить  его  в  нечто,  малопригодное  для  транспортировки.
Пятнадцать  патронов  -  по  два  на  каждого  крутого.   "И   один,   чтобы
застрелиться, " - мелькнула в голове шальная мысль... Потом время  рванулось
с места.
   Голиков не обладал безошибочными рефлексами убийцы. Для Ирины  это  имело
очень неприятные  последствия.  Парень,  разрезавший  Максу  руку.  все  еще
забавлялся с жертвами и  полоснул  девушку  по  лицу.  Она  даже  не  успела
крикнуть - настолько сильным оказался шок. Но  следующий  удар  бритвой  был
горизонтальным, и Макс  понял,  что  если  промедлит,  лезвие  рассечет  ему
горло...
   За минувшие полсекунды еще никто не успел переварить тот  факт,  что  его
рука уже не была пустой. Он не знал, снят ли пистолет с  предохранителя,  но
это знало существо, приходящее с той сторона. Оно же, слившись с ним теснее,
чем любовница, нажало на его палец, а палец - на спусковой крючок.
   Невероятно, но Максу показалось, что он видит, как  пуля  ввинчивается  в
воздух, увлекая за собой  расширяющуюся  спираль  пара.  Пистолет  отрывисто
рявкнул, содрогнувшись  в  руке;  сильную  отдачу  принял  на  себя  двойник
Максима.
   Ужасная кровавая дыра возникла на  месте  левого  глаза  его  врага.  При
выходе из головы пуля снесла треть черепа и затерялась в темном пространстве
улицы... Макс перевел руку вправо. Еще одна пушка стала появляться на  свет.
Ее вытаскивал из плечевой кобуры парень в черной кожаной куртке, стоявший  в
четырех шагах от Макса. Да, это были профессионалы.  Им  понадобились  всего
лишь мгновения, чтобы опомниться, а внешне они вообще не  выдали  того,  что
столкнулись с чем-то неожиданным.
   "Беретта" дважды громыхнул в гулком  ущелье  улицы,  выталкивая  из  себя
кусочки свинца. "Макарову" так и не удалось побывать в деле.  Его  похоронил
под собой упавший человек. Пистолету была суждена  неуютная  мокрая  могила,
наполненная остывающей кровью...
   Кастет со свистом рассекал воздух, и Макс предпочел встретить его  щекой,
а не затылком. Совсем избежать встречи было  уже  невозможно.  Сильный  удар
отбросил его на скорчившуюся девушку, но мышцы работали бесконтрольно, снова
и снова нажимая на спуск... Парень с кастетом получил пулю в корпус, которая
раздробила  его  ключицу  на  множество  мелких  осколков,   не   подлежащих
локализации.
   ...Уже лежа на тротуаре, под бешено завертевшимся фонарем.  Макс  смотрел
снизу на отшатнувшиеся от него  фигуры.  Итальянская  пушка  перемещалась  с
одной на другую, пока они не растворились в темноте. Где-то рядом  сдавленно
всхлипывала Ирина. "Да, девочка, подпортили твою красоту, " -  равнодушно  и
цинично подумал Максим, прежде чем все  поплыло  у  него  перед  глазами.  К
счастью, это длилось недолго.
   Его голова раскалывалась от боли, которую пришлось превозмочь. Он встал и
поднял Ирину на ноги. Потом аккуратно отнял от ее лица ее  же  окровавленную
ладонь.
   Узкая рана протянулась от виска до  скулы.  Сейчас,  при  тусклом  ночном
освещении, порез выглядел не так  плохо,  как  будет  выглядеть  шрам...  Он
ощутил прилив жалости к девушке, но жалость была плохим советчиком.
   Отдавая себе отчет в том, что звуки выстрелов - это  совсем  не  то,  что
женский крик. Макс почти насильно потащил Ирку за собой, выхватив у  нее  из
руки сумочку. "Беретта",  в  магазине  которого  осталось  десять  патронов,
сильно оттягивал карман его пальто.
   Им повезло, и они не нарвались на милицейский патруль. За минуту до того,
как машина с мигалкой свернула на  улицу  с  тремя  трупами,  лежавшими  под
фонарем, Максим посадил девушку в такси, убедив ее прикрыть рану волосами  и
постараться выглядеть как можно более беззаботно. Беззаботно, черт подери!
   К тому времени он и сам начал забывать, что  означает  это  слово.  Былая
скука казалась навеки утраченной благодатью. Необходимым условием  комфорта.
Чего ему, глупому, не хватало - хорошей встряски? Он ее получил.
   Ирина назвала таксисту свой адрес. При этом ее голос уже почти не дрожал.
Макс держал на коленях ее сумочку. Не надо было напрягаться -  все  решилось
само собой. Тетрадь и дискеты попали в его руки.

Глава двенадцатая

   Как утверждают яицеголовые: человеческий глаз настолько чувствителен, что
способен зарегистрировать один-единственный квант света. Это  означает,  что
большинство зрячих, пока их глаза открыты, не имеют  понятия  об  абсолютной
темноте.
   Бархатная чернота, окружавшая Сашу Киреева, была такой  же  плотной,  как
мрак внутри замурованной подземной гробницы. Он сидел у окна,  вдыхая  сырой
воздух наступившей ночи.  В  соседней  комнате  спали  его  родители.  Сотни
существ неумело вдыхали прану тут  же,  неподалеку,  разложенные  в  ячейках
квартир и на полочках этажей.  Некоторые  из  них  были  неподвижны,  другие
спаривались, искажая  пространство  своими  содроганиями  и  глупо  расходуя
драгоценную энергию. В это  время  они  были  наиболее  уязвимы.  Саше  даже
страшно было подумать о том, что могут сделать с ними слуги герцога...
   Он на ощупь нашел свою кровать и улегся на ней  лицом  кверху.  Несколько
толстых железобетонных плит отделяли его от  неба,  но  это  не  мешало  ему
ощутить влияние звезд.
   Постепенно его дыхание стало глубоким и ровным Он спал. Для него сон мало
отличался  от  так  называемой  "реальности".  Откуда-то  из  темноты  упало
перышко,  прилипло  к  его  губам  и  больше  не  шевелилось  -  до  момента
пробуждения...

***

   Старый, привычный сон, через который  Саша  обычно  входил  во  вселенную
сновидений. Это был его сон, разделенный,  вероятно,  только  с  несколькими
глубоководными  рыбами,  но  и  те  никогда  не  попадали   дальше   первого
перекрестка, поэтому вход можно было считать принадлежавшим ему одному.
   Холод  и  вялость,  тишина  и  случайные  твари,  раздавленные   незримым
ужасом... Надо было преодолеть толстый слой апатии, чтобы не остаться  здесь
навсегда.
   Хотя именно этот участок был  совершенно  безопасным.  Охотники  сюда  не
проникали, предпочитая более густонаселенные области.  Однако  Саша  ощутил,
что сон изменился. Ему стало страшно. Сновидение оказалось каким-то липким и
удерживало его гораздо сильнее, чем раньше. Он поискал, но не нашел  причину
искажения. Ткань кошмара  стала  более  плотной;  кто-то  издалека  и  очень
медленно изменял свойства здешнего пространства, еще ничем не выдавая своего
присутствия.
   Перекресток отодвинулся во времени,  и  Саша  почувствовал  черный  ветер
противодействия.
   Ветер пронизывал его, нагоняя морок и замораживая душу. Хорошо  еще,  что
воображение не сыграло с ним  плохую  шутку,  услужливо  воплотив  кошмар  в
картины и видения.  Сознание  было  надежно  скрыто  за  дверью  многолетней
слепоты.
   Однако и эта дверь истончалась,  как  будто  невидимые  когти  постепенно
сдирали с нее слой за  слоем...  Больше  всего  Саша  боялся  именно  этого:
момента, когда сможет "видеть".
   Он понял, что через некоторое время,  известное  только  Календарю  Снов,
этот сон станет для него ловушкой. Герцог! Мальчик опять вспомнил о  герцоге
- маниакальном охотнике, который мог добраться до ареалов рыб...
   Содрогаясь, Саша пересекал черную трясину сна.  Она  была  бесконечной  в
своей плоскости, но существовали места перехода в новые измерения. Он  искал
их с большей настойчивостью,  чем  заблудившийся  на  болоте  ищет  островок
твердой земли.
   Липкие струи кошмара тянулись за ним, растаскивая его на части,  втягивая
в жерла бездонных воронок, единственным свойством которых была вечность...
   Струи омывали и ласкали только одну  карту  в  колоде  его  инстинктов  -
влечение к смерти.
   Смерть - единственная любовь и единственная привязанность, которая  могла
быть у человека, лишенного почти всех каналов восприятия... Смерть... Как он
хотел попасть на ее блаженные берега, на ее бархатное ложе!
   Впервые в жизни он осознал признаки сексуального возбуждения. Влечение  к
неописуемому  и  бесплотному  было  настолько  сильным,  что   он   перестал
сопротивляться. Черная любовница без лица уводила его к первому и последнему
оргазму... Его спасло только то, что он еще не испытал всего ужаса жизни.
   Он почувствовал, что попал в ствол фонтана, бьющего  в  другое  измерение
сна, и слепо поддался давлению. Оно вынесло его в лабиринт,  но  здесь  Сашу
ожидало новое разочарование. Лабиринт  съежился,  будто  дерево  с  усохшими
ветвями. Тот же демон медленно затягивал петлю...
   Теперь на перекрестке было гораздо меньше сновидений, а безопасных  почти
не осталось. Некоторое время Саша болтался среди текучих призраков снов,  не
отдаваясь ни одному из них, и наслаждался прозрачностью этого  космоса.  Ему
не хотелось думать о том, как он будет возвращаться.
   И вот тогда он "услышал" зов.
   Вначале зов был очень слабым; он  звучал  тревожной  музыкой  в  звенящих
потоках некоторых снов. Ненадолго погружаясь в некоторые из них, Саша понял,
что где-то не очень далеко происходит что-то  страшное.  Там  шла  охота  на
одного из подлинных обитателей этого мира, на того, к кому он всегда  боялся
даже приближаться, - на существо более древнее, чем звезды...
   Сейчас оно пряталось, пыталось уйти, перебирая сотни  чужих  и  доступных
ему снов, но нигде не было надежного  убежища.  Зловонное  дыхание  герцога,
похожее на низкочастотную пульсацию пространства,  раскачивало  перекресток;
Саша понял: еще немного - и он сам станет жертвой истинного хозяина,  жалким
призраком  на  окраине  сновидений,   одной   из   самых   скучных   игрушек
сверхъестественного убийцы...
   И все же он оказался слишком незаметен,  слишком  ничтожен,  чтобы  стать
жертвой  сразу.  Таких,  как  он,  герцог  мог  найти   десятки   на   любом
перекрестке...  Саша  медленно  ускользал  через  сны,  с  каким-то   жутким
восторгом ощущая, что приближается к источнику зова...
   Он побывал в больном сне женщины,  страдающей  от  неудовлетворенности  в
окружении горящей плоти инкубов. Это был ад, разожженный падшими ангелами, в
котором остались аквариумы холода и самодостаточности, полные  запретного  и
недоступного героина. Поэтому насилуемая  превращалась  в  пепел  и  дым.  В
каждом сне  ее  тело  рассыпалось,  как  сгоревшая  бумага.  Следующий  сон.
Падения. В эту самую секунду несколько тысяч человек в разных частях планеты
падали с крыш, верхних полок вагонов, обрывов, лестниц, вываливались из окон
небоскребов и пробивали своими телами автомобили. Некоторые  приближались  к
смерти в салонах самолетов, терпящих катастрофу. Саша падал  вместе  с  ними
сквозь сны. В снах была тревога и предуп