м глазам мертвеца.
     - Двое, -  пробормотала она, заглянув в его глаза, - как и ожидалось. И
ни один даже не ранен! Идиоты!
     Неужели жрец не узнал Знак? Да быть того не может!  И все же он даже не
захотел разговаривать.
     Обидно, она надеялась,  что сможет  уговорить его не слишком торопиться
обратно. С  жрицей из  талиссы это бы, конечно, не  прошло, но Пээ казалось,
что жрец неравнодушен к  девушке и сможет задержать ее хотя бы  на несколько
дней. А к тому времени ей было бы уже некуда возвращаться.
     В любом случае предупреждение он получил. Но  теперь Пээ уже не верила,
что  жрец к нему прислушается. Что ж, Бальдру придется поторопиться. Если бы
не защита, удобней момента, чем сейчас, просто не придумать.
     Опустившись на траву рядом с окоченевшими  телами,  Пээ позволила магии
отнести ее обратно.
     Вновь  оказавшись в  комнате,  она  разделась, постаравшись  разбросать
одежду в том же живописном беспорядке,  что  и  накануне вечером, взглянув в
зеркало, придала своему лицу заспанный вид и юркнула под одеяло.
     Бальдр по-прежнему спал. Опершись на локоть, девушка несколько секунд с
улыбкой рассматривала его лицо. Потом легонько коснулась плеча:
     - Эй, соня, пора вставать!
     Фрейн недовольно зашевелился, но тут же глаза его тревожно раскрылись и
он резко сел на постели.
     - Что, уже?
     - Ты же сам просил разбудить тебя после третьей стражи.
     - Просил, - он помотал  головой, окончательно стряхивая сон. - Спасибо.
Попробуем еще раз. Хотя я уже, признаться, не сильно рассчитываю на успех.
     - И все равно не хочешь взять с собой парочку чародеев из Лайгаша?
     Фрейн помотал головой:
     - Протектор вряд ли это одобрит. Да и не  стоит хныкать раньше времени.
Талисса так или иначе стоит на месте. Вот и мы подождем.
     Когда  дверь  за  мужчиной  закрылась,  девушка  сладко  потянулась,  с
наслаждением представляя себе, что впереди ее ждет еще несколько часов сна.
     -  Удачи, Бальдр, - прошептала она, - что-то мне  уже хочется, чтобы со
всей  этой  историей  было  поскорее  покончено.  Надеюсь,  что  сегодня  ты
пробьешься  сквозь защиту,  или через  нее пройду я.  И тогда мы  посмотрим,
насколько она им поможет.

        "x x x"

     -  Мэтти,  ты  не  спросил  ненароком,  на сколько  дней  они уехали? -
поинтересовался на следующий вечер Макобер.
     Мессариец уже в двадцатый раз в пух и прах проиграл сам себе в "двойные
ворота", и это занятие ему начало порядком поднадоедать.
     - А ты? - вяло огрызнулся гном, успевший наточить свой топор до  такого
состояния,  что им  можно  было бриться (если  бы,  конечно,  Мэтту пришла в
голову столь экзотическая идея).

     -  По-моему, Лентал  просто  заморочил  нам  всем  голову,  - подправив
наконечник очередной стрелы, Терри отправил ее обратно в колчан.  - Ни  куда
они поехали, ни зачем...
     - Ну,  не  скажи.  Воля  богов  есть воля  богов, -  и Торрер осторожно
покосился на Айвена, не заинтересует ли  того разговор. Но  маг  по-прежнему
валялся в траве, не сводя глаз с ярко-желтого одуванчика.
     И, насколько эльф мог  судить, в одуванчике этом не было ровным  счетом
ничего примечательного.
     - "Я  бы на  вашем месте никуда  не уходил", -  раздраженно передразнил
паладина гном. - Тоже мне, пророк Биримба!
     - Мэтти,  а кто  этот  самый?...  Ну,  как  ты  сказал?  - с  уважением
полюбопытствовал Макобер.
     - Был такой! - таинственно ответил Мэтт. - Ну что, правда  будем  здесь
сидеть, как прикованные?
     Он  обвел  взглядом  остальных.  После  внезапного  отъезда Бэх  друзья
пребывали в состоянии сильнейшего недоумения. Словно лег спать у себя  дома,
а проснулся  в логове дракона:  не то чтобы много неудобств,  но странно  до
невозможности.
     - Ладно, давайте еще  одну ночь,  а там посмотрим, - предложил Терри, и
остальные согласились, точно эта ночь и вправду могла что-то изменить.
     В быстрое возвращение Бэх не верил никто.
     Идти  спать  сразу  после  ужина  друзьям  не   хотелось.  Как  следует
отоспавшись накануне  и  переделав днем все дела, которые  смогли придумать,
вечерком они позволили себе лениво посидеть у костра.
     Терри, заложив руки за  голову,  задумчиво глядел  на огромные весенние
звезды.
     - Помните, как кончается баллада о Двух героях?
     - Никак знакомое созвездие  углядел?  - фыркнул  гном. - Кто ж этого не
помнит?!
     - И  увидел он, что мертв его старший  брат, и воззвал он к  богам: "Вы
слепы и неправедны, коли  смогли допустить такое. Не верую я в вас более - и
будьте  прокляты",  -  вполголоса продекламировал  Терри.  - И  шагнул он  в
пропасть, и подхватили его боги, и вознесли на небо. И молвили ему боги...
     -  Да, - мечтательно  перебил его Торрер, -  вот бы со  всеми так было.
Чтобы не умирали, а только это... возносились бы, в общем...
     Сообразив, куда его занесло, эльф испуганно умолк.
     -  Кстати,  Айвен, -  Макобер с энтузиазмом  влился в ряды  нечутких  и
неделикатных, - а как тебе удалось воскреснуть?
     Вопрос  этот  мучил  талиссу уже  давно,  но  никто,  кроме мессарийца,
временами  оказывавшегося  удивительно  бесхитростным  и  прямолинейным,  не
решился бы задать его так в лоб.
     Лицо мага застыло.
     -  Боюсь, что не смогу тебе этого рассказать, - медленно проговорил он.
- Лгать не хочется, а правда... Не уверен, что такую правду стоит знать кому
бы то ни было.
     - Слушай, но ты  же не  клялся  никому  об  этом  не рассказывать?  - с
надеждой уточнил Макобер.
     - Не клялся, - Айвен произнес это таким тоном, что даже у сфинкса отбил
бы охоту задавать следующий вопрос.
     - Ну, тогда еще не все потеряно! - воспрянул духом Макобер.
     - Что-то я уже совсем засыпаю, - демонстративно зевнув, Терри попытался
сменить тему. - Кто мечтает подежурить?
     - Давайте я,  что  ли,  первым, -  вызвался Баураст.  -  Заодно с Мимбо
поболтаю,  днем-то  до  него считай что не докричишься. Да не бойтесь вы, не
усну: не впервые в походе-то.
     Друзья с сомнением посмотрели на мага, но обидеть его не рискнули.
     - Тогда я после вас, - объявил Торрер. - Кто хочет, может составить мне
компанию.
     Мэтт  был не против. Айвен с Макобером  согласились  нести  вахту перед
рассветом,  а  Терри  вполголоса пообещал  Мэтту не спать все то время, пока
чародей будет наслаждаться обществом ослика. На том и порешили.
     Засыпали они под бодрый тенорок Баураста:
     - Ну и как, друг мой, тебе наши новые знакомые?
     Ослик  вяло  отбивался  и мечтал хоть немного  вздремнуть. Колокольчики
нервно позвякивали.
     Когда Мэтт с Торрером разбудили Айвена и Макобера, уже светало.
     Считая  неоконченным  тот  давешний  разговор,  мессариец  только  было
настроился  поподробнее  разузнать у Айвена все этапы его эпопеи,  когда маг
неожиданно резко оборвал его:
     - Подожди. Не сейчас. Мне надо... -  он словно к чему-то прислушался. -
В общем, главное - не трогай меня сейчас. И что бы ни случилось, - знай, что
со мной все в порядке.
     И прежде  чем  Макобер  успел  спросить,  что,  собственно,  стряслось,
чародей застыл, глаза его остановились, а дыхание стало  ровным и спокойным,
как у спящего.
     -  Лучше  бы  я  с  Бау  подежурил,  -  разочарованно  попенял  Макобер
неподвижному телу Айвена. - Ладно, подождем, чем дело кончится.
     Прошел час, а дело все не кончалось. Мессариец заметно заскучал.
     Пытаясь отогнать сон, он несколько раз обошел лагерь по кругу. Все было
спокойно. Но стоило присесть, как  голова  сама собой начинала клониться  на
грудь.
     - Слушай, - в конце концов заявил мессариец, точно хоть кто-то  мог его
услышать, - пойду-ка я дорогу на завтра посмотрю. Утро близится, Бэх не было
и нет, а еще день торчать на этой поляне лично я совершенно не согласен.
     Ответом ему был богатырский храп Мэтта.
     -  Кстати,  неплохая идея!  -  мессариец энергично  растолкал  гнома и,
бросив ничего не понимающему Мэтту: "Присмотри там  за Айвеном, я  мигом", -
радостно углубился в лес.
     Лес встретил его насмешливым перешептыванием деревьев, поскрипывающих и
смеющихся  за  его спиной.  Мессарийцу  стало  не  по себе, хотя  раньше  он
одинаково  спокойно чувствовал себя среди ночи что в лесу,  что на кладбище,
что в  пещерах. Особенно  в пещерах, к которым  чуть  ли не  с детства питал
совершенно непонятную для городского жителя слабость.
     Лайгаш  должен  был  быть и  в самом  деле  неподалеку. И  если по уму,
талиссе стоило  бы, пока есть время, разведать дорогу до его врат (мессариец
ярко  представил  себе  огромные,  в  три  человеческих  роста  ворота, едва
выступающие из скалы), а потом уже...
     Невидимая преграда мягко, но настойчиво отбросила его назад.
     - Это еще что за фокусы?! - возмущенно спросил мессариец и взял немного
правее. С тем же результатом.
     Заинтересовавшись, Макобер нащупал нечто мягкое и упругое, провел рукой
вниз,  чтобы убедиться, что оно тянется до  самой земли, а потом привстал на
цыпочки и попытался дотронуться до верхнего края.
     Бесполезно. Полное ощущение, что невидимая стена выходит из самой земли
и поднимается к небесам.
     Двигаясь  вдоль  преграды, мессариец направился влево, но скоро  понял,
что  начинает заворачивать обратно к лагерю. Реши завтра талисса отправиться
дальше, это окажется физически невозможно.
     Неужели чародеи Лайгаша всерьез полагают, что талиссу это остановит?
     Лет  пять  назад в Ферно ему  уже  приходилось  сталкиваться  с похожей
магической преградой. И  оказалось,  что  ее  можно  просто  разрезать,  как
взрезают  алмазом  оконное  стекло.  Правда,  там  эта  преграда  ничего  не
охраняла,  а,  скорее,  предупреждала  хозяина, что  его  слуги  не  в  меру
любопытны. Но чем Айригаль не шутит...
     Мессариец провел  по завесе кинжалом. Однако она лишь мягко  оттолкнула
клинок.
     - Ладно, попробуем по-другому!
     Макобер энергично зашарил по карманам.
     - Отмычки здесь  ни  к чему, -  бормотал он, перебирая попадающееся под
руку барахло. -  Зеркальце - если только расколоть. Перстенек... Это что еще
за перстенек? Клянусь дудуном Ч'варты, первый раз вижу!
     Мессариец задумчиво повертел его в руках. Маленький золотистый камешек,
вставленный в приподнятое над  кольцом гнездо, ровным счетом ни о чем ему не
говорил. А вот его острые грани...
     Поднеся перстень к завесе, Макобер  мягко надавил  и резко провел рукой
сверху вниз.
     Он ожидал услышать громкий хлопок, извещающий о том, что путь свободен.
Или, на худой  конец, почувствовать  хоть какое-то сопротивление. Однако  ни
того, ни другого не произошло.
     Мессариец осторожно вытянул руку вперед.  Завеса исчезла, словно ее тут
никогда и не было.
     Не  поверят ведь, ни в жизнь не поверят. Правда, может, невидимый кокон
лопнул не полностью, и где-то в другом месте еще осталось...
     Знакомый свист возле самого уха заставил его броситься на землю.
     Торопливо  сунув  перстенек  в  карман,  Макобер,  приподнял  голову  и
огляделся. Похоже, стреляли вон из-за того бука. И если сместиться немного в
сторону...
     Мессариец не успел  даже  пошевелиться,  когда кто-то  весьма  солидный
навалился на него сзади  и  крепко надавил  на затылок,  пытаясь  вжать  его
голову в землю.  С трудом перекатившись  на  спину,  Макобер чудом умудрился
даже не  сбросить, а  скорее спихнуть незнакомца, но тут  же сбоку метнулась
еще одна тень, и руки мессарийца оказались крепко прижаты к земле.
     А  здоровенный  детина,  напавший на  него  первым,  уже  распрямился и
теперь, нехорошо улыбаясь, тянул  из  ножен двуручный меч  размером с доброе
копье.
     Дернув руки и с грустью осознав,  что высвободить  их  ему  не удастся,
Макобер рывком подтянул ноги  к себе  и  стукнул  по земле каблуком  правого
сапога.
     - Что, лягушонок, дергаешься?
     Тихий щелчок,  с  которым из  подошвы  вышло  остро заточенное  лезвие,
остался незамеченным. Вот и отлично!
     Целясь  врагу  в живот, Макобер  резко распрямил  правую ногу и в ту же
секунду вцепился зубами в одну из державших его рук.
     Краем   глаза  он  успел   заметить,  что  детина   упал,  и  полностью
переключился на его  товарища. Проведя  носком  сапога по  земле,  мессариец
вернул  лезвие  обратно в зажим и,  извернувшись,  выхватил  из-за  голенища
кинжал.
     Заметив  блеск  стали, враг  попытался  отшатнуться, но  мессариец  уже
почувствовал себя  в своей стихии.  Удар,  лезвие,  чавкнув, провернулось  в
ране, и рука Макобера стала мокрой от крови.
     Мессариец  хотел уже кинуться  обратно,  когда наперерез  ему  из  леса
выбежал еще один воин.
     - Мэтт! К бою! - что было сил крикнул Макобер.
     Засада?  Или передовое охранение Лайгаша?  И надо  же  было  именно ему
нарваться на всю эту толпу!
     Сжимая  в  руке  боевой  топор, противник медленно  приближался. Он  не
пугал, не поигрывал оружием  - просто шел вперед, не сомневаясь, что на этот
раз мессарийцу пришел конец.
     Это мы еще посмотрим!
     Перебросив кинжал в левую руку, мессариец обнажил меч.
     Интересно,  сколько  их  еще  здесь,  подумал  он,  уходя  от ударов  и
одновременно пытаясь прощупать противника. Тот дрался мощно, тяжело рассекая
топором   воздух,   будто  кузнец,  выполняющий   привычную  и   необходимую
односельчанам работу.
     Из леса долетели крики, звон стали и недовольное верещание разбуженного
Смерча. Услышав привычный звон колокольчиков, Макобер улыбнулся и перешел  в
нападение.
     Выбрав  момент,  он  поднырнул под  топор, целясь  мечом по  ногам. Тот
инстинктивно  попытался  подпрыгнуть,  однако  мессариец  вместо того  чтобы
сделать шаг назад для нового удара, продолжил движение вперед, ударив плечом
чуть выше колен.
     Не  будь  в  руках  у  противника  топора,  Макобер   бы  даже  решился
попробовать принять его вес  на плечо и откинуть в сторону. Однако сейчас он
решил не рисковать и, дождавшись, пока спина  врага коснется земли, оказался
у него на груди и приставил к горлу кинжал.
     - Жить хочешь?
     Пленник кивнул - терять уже было нечего.
     - Тогда говори, откуда вы, такие храбрецы, взялись.
     - Гарнизон Лайгаша, внешний круг обороны.
     То есть даже не передовое охранение... В хорошеньком же местечке добрый
паладин оставил их переночевать!
     - И командует вами?
     - Бальдр Фрейн.
     Имя ему ни о чем не говорило.
     - Воин, чародей?
     - Воин.
     Глаза пленника бегали по сторонам. То ли он ждал  шанса улизнуть, то ли
пытался угадать, что с ним сделает мессариец, когда закончит допрос.
     Зрелище двух неподвижных тел неподалеку не добавило ему оптимизма.
     - Кто не давал мне здесь пройти?
     - Не давал пройти? - искренне удивился пленник.
     Похоже, не врет.
     - Ну, маги среди вас есть? - уточнил Макобер.
     Пленник энергично замотал головой:
     - Ни единого.
     Странно. Но об этом можно будет поразмыслить потом.
     - Ну ладно, мне пора.
     Во взгляде пленника появилась мольба.
     - Не боись, мы маленьких не обижаем!
     Мессариец прицелился и  с силой ударил его между носом и верхней губой.
Голова пленника мотнулась назад, и глаза его закрылись.
     Далеко впереди гулко ухнул взрыв.
     Не  иначе,  как Баураста разбудили, с уважением подумал  мессариец. Или
Айвен наконец в себя пришел...
     Эх, не пропустить бы!
     И Макобер кинулся бежать обратно к лагерю.



        "Глава XXVI"


     Чем дольше я  следил за действиями  талиссы, тем более  наивным казался
мне тот вопрос,  из-за которого я, собственно, оставил все  свои дела.  И на
место  стремлению  разобраться  в  том,  что  же  такое  талисса,  приходило
стремление сначала разобраться в самом себе.
     Забавно. Вот уж не предполагал, что меня потянет в эту сторону.
     Тем более вместо того, чтобы спокойно отсыпаться, пока Бэх уединилась у
алтаря в храме Темеса, а талисса нетерпеливо ждет ее возвращения.
     В сказках, которые рассказывала  мне  в  детстве нянюшка,  в  балладах,
которые позже доводилось слышать в тавернах, Добро непременно побеждало Зло.
Всегда.  Не  оставляя  Злу  ни  единого  шанса.  И  это  казалось  столь  же
естественным, как  и  многое  другое:  молитвой  душа успокаивается, клевету
смывает поединок, фамильный замок переходит по наследству к старшему сыну.
     Все было просто  и ясно. Ежели колдун почем зря мучает добрых молодцев,
на плече у него сидит сова, у  ног - черный кот, а в котле варится лягушка -
это злой колдун. И раз так, то быть ему битым и убитым. А как же иначе?
     Вот ежели на белом коне, в сверкающих доспехах, благословляемый вдовами
и  сиротами,  то,  дети, угадайте,  кто это? Правильно -  настоящий  рыцарь.
Добрый, ему ведь  так  и положено - быть добрым. За что, собственно, в итоге
ему и позволяют расправиться со злым чародеем.
     Именно расправиться - назвать честным боем то, что рыцари проделывали с
колдунами,  язык   не  повернется.  Злодей  мог  сколько   угодно  пыжиться,
приумножать грехи свои и даже  делать вид, что  ничего-то он в этой жизни не
боится, да  только сразу почему-то становилось ясно, что все это до поры, до
времени. До конца сказки или баллады.
     Но  даже  в  детстве мне  казалось, что победить  слабого  противника -
невелика честь. А  уж мучить  его  перед смертью  - тем более. Что  б рыцарю
сразу не направить своего коня прямиком к башне колдуна? (И почему,  кстати,
сказочные чародеи  так любят эти башни? Не иначе  как  чтобы  рыцарь-душегуб
ненароком не заблудился.)
     Да  не сговорились ли они, в самом деле? Колдун в поте лица  использует
каждую секунду, чтобы сотворить все новые и новые  преграды на пути  к своей
башне, а рыцарь с упорством маньяка хватается за самый незначительный повод,
чтобы  только  дать  колдуну эту  возможность. Сворачивает в  сторону,  дабы
навести  порядок там,  где  его никто  не  просит, разгадывает три  загадки,
которым прекрасно жилось и  неразгаданными, просит руки королевской  дочери,
чем чуть не отправляет на тот свет ее венценосного папашу.
     И что  приятно  - в  итоге все довольны. Чародей, славно  повеселившись
напоследок, отправляется на погост, а рыцарь, как обычно, весь в белом...
     Только  вот ведь что получается:  герой  убивает колдуна,  и за  то ему
честь и хвала. За то. То есть за то, что убил.
     Выходит, лишить жизни - Добро? А что же тогда Зло?
     Вот и эти шестеро,  вытащившие графа  Беральда из монастыря Стеариса, -
они кто? Добро? Зло? Если судить  по тому,  как талисса продвигается вперед,
оставляя за собой тела врагов, то...
     Сказочнику  за компанию с менестрелем  было бы куда проще, ведь талисса
вызволила  из темницы настоящего рыцаря,  да еще и  графа! Значит, кто у нас
Добро? Особенно  притом, что сказочники как-то не привыкли интересоваться, а
не за дело ли несчастный рыцарь попал в эту проклятую темницу?
     Но так ведь получится: кто победил - тот и Добро?
     Раньше я считал, что талисса - обычный боевой союз. Не совсем, конечно,
обычный, но в принципе...
     Потом мне стало казаться, что талисса - это дружба. Только вот может ли
дружба быть Злом?
     Им  многое удается. Однако  они совсем не похожи на героев  баллад. Где
сверкающие доспехи, где вдовы и сироты?
     Вот  и выходит, что талисса  - это... просто талисса. Она может творить
добро или зло, однако от этого не перестает быть талиссой.
     А удача, которая ее сопровождает? Совпадение? Или все же милость богов?
Только что  же  это за боги,  если  объединенные силы Орробы  и Айригаля  не
смогли остановить талиссу?
     Она проникла в монастырь  и вышла из него  без потерь. Почему  Ворон не
вмешался сам? Оказался не в  силах? Не захотел? Или за талиссой стоит  нечто
(или некто), что выше богов?
     Я улыбнулся:  начать со сказок  и  закончить едва ли не  богохульством!
Причем  двойным: и поставить под сомнение высшую мудрость богов, и посягнуть
на то, что с