ов рот ко мне. Проследи, чтобы  в вагонах
ничего не оставили. Я буду на станции. Охранение из четвертой роты поставь.

     - Алексей Александрович! Срочно! - выходя из резко затормозившей машины
и отряхивая пилотку от пыли, позвал полковник Гришин своего начальника штаба
Яманова. - Получен приказ командующего фронтом: сдать свои позиции соседям и
выводить  дивизию в  Сухари,  это  километров двадцать  восточнее  Могилева.
Переходим в тринадцатую армию. Сегодня у нас какое число? Восьмое? - и после
паузы Гришин глубоко вздохнул. - Убит командующий тринадцатой армией генерал
Филатов. Заступил генерал Ремизов...
     - Командующий  армией убит? - недоверчиво переспросил Яманов, но тут же
о деле. -  Сдать позиции соседям, а самим  в тыл? Ведь здесь и  так фронт  в
нитку. Немцы к Орше подходят, здесь могут быть и завтра.
     - Приказ. Там виднее.
     -  Какая  хоть  в  целом  обстановка  на  нашем направлении, что-нибудь
удалось уточнить?
     - В штабе  армии и сами толком ничего не знают, - зло ответил Гришин. -
Все только  в общих чертах. Там нет и половины работников  штаба, эти-то еле
вырвались  из-под Минска. Да  еще  командующий убит... Дали  ориентировку, а
сколько у Гудериана дивизий - узнавайте сами. Западнее Минска две наши армии
в окружении.  Вот такие, брат, дела...  Кто у нас еще  прибыл, пока меня  не
было?
     -  Да никого больше!  Имеем пять  батальонов  пехоты  и  два  дивизиона
артиллерии, не считая полковой. Дороги  бомбят,  везде заторы.  Корниенко  и
Фроленков прибыли, но у обоих пока только по батальону.  Растеряем  дивизию,
Иван Тихонович. Плохо дело. Штаб нашего корпуса тоже еще не прибыл?
     - Нет еще. Да-а, дела... Голова в Орше, а хвост, наверное, еще и Москву
не прошел.  Долго,  долго  собираемся, - Гришин устало потер  лоб  ладонями,
встряхнулся. - Так. Готовь приказ на марш в Сухари.
     Яманов достал карту, и они быстро набросали маршруты движения.
     - Соседям дай знать немедленно, - сказал полковник Гришин. - У тебя еще
есть  связь  с  теми,  кто в  Зубрах?  Пусть  все наши  части, которые будут
прибывать  туда,  направляют в  Сухари, и  как  можно скорей.  Да,  придется
потопать: почти семьдесят километров до этих Сухарей. Пошли ко мне Кузьмина,
я в машине буду, сутки ничего не ел.
     Восьмой месяц командовал Иван Гришин 137-й стрелковой дивизией, и какая
дивизия ему  досталась! Счел за честь ее принять,  когда предложили, хотя до
этого занимал должность более  высокую - начальника отдела боевой подготовки
Московского  военного  округа.  Сам  ее готовил к  прошлогодним наркомовским
учениям, и  подготовил, надо думать, неплохо: орден  Красной Звезды получил,
именные  золотые часы от наркома,  а дивизия - сразу два переходящих Красных
Знамени от округа и от наркомата обороны.
     "Дивизия  сколоченная,  вооружение,  оснащение  -  как  положено,  люди
замечательные, а в бой, наверное,  придется вступать  сходу и  по  частям, -
думал  Иван  Тихонович.  -  Эх,  не  так все  представлялось... Разве  могли
предполагать, что столько потеряем еще по дороге. Хотя бы еще  неделю сроку!
Главное  - кулак собрать. А  тут  опять переброска, и  так  все  запутано до
предела. Еще  и воевать не начали, а нервов уже натрепали. Явно, что участок
фронта, на который мы прибыли - наиглавнейший. Для Гудериана - прямая дорога
на Москву. Но до чего же быстро он продвигается...".
     И  Гришин вспомнил, что  читал его нашумевшую  в военных  кругах  книгу
"Внимание! Танки!". В Польше отличился, от Бреста до Минска вообще за неделю
прошел.  - "Сколько  же все-таки  у него  сейчас  танков?  Удивительно,  что
пробивная сила  его  дивизий  не  снижается. Хотя на Березине  топчется  уже
который день. Спасибо Крейзеру, сколько  дней  для  нас выиграл...  Не может
быть, чтобы  немцы не понесли  за это время серьезных потерь... Скорей  бы у
себя порядок навести..." - думал полковник Гришин.

     Уже несколько  часов без привала шел  пыльными дорогами  от Орши  на юг
полк  Ивана   Григорьевича  Малинова.  Колонны  его  батальонов   и  батарей
растянулись на несколько километров.
     -  Когда  у  нас большой  привал?  -  догнал своего  начштаба полковник
Малинов.
     - В семнадцать  часов, в Каменке, -  ответил капитан Шапошников.  - Но,
товарищ полковник, может быть, сделаем позднее, и не в Каменке, а вот здесь,
-  он показал по карте. - А  то немецкие самолеты уже  несколько раз колонны
облетали, но ни одной бомбы не сбросили. Такое  чувство, что ждут, когда  мы
всем полком привал сделаем.
     - Хорошо, распорядитесь по батальонам.
     С  удивлением  смотрели  издали бойцы  и  командиры полка Малинова, как
самолеты с  черными крестами разгружали бомболюки над Каменкой, откуда всего
лишь за полчаса до этого полк был выведен в лес.
     -  Кого они  там  бомбят, товарищ капитан? -  спросил лейтенант  Тюкаев
начштаба полка.
     - Нас, должно быть,  - ответил Шапошников, - Немцы,  видишь  ли,  нация
пунктуальная,  еще  в  ту  войну  себя  так  показали.  Приказ  выполняют  с
методической точностью. - А  про  себя Шапошников подумал:  "Что-то здесь не
то...  Откуда бы  немцам  знать,  что  мы именно в это время  должны быть  в
Каменке?"
     Многокилометровый марш по жаре с  полной  выкладкой  так утомил бойцов,
что  когда прозвучал сигнал "Привал!", большинство сразу  же сели или легли,
где попало, только сняв вещмешки, скатки и расстегнув ремни.
     Лейтенанту Вольхину  тоже очень хотелось снять  сапоги,  но  он даже не
присел, а пошел искать старшину роты, чтобы накормить людей.  На опушке леса
он встретил полевую кухню. И в  ней, на удивление, что-то варилось, а вокруг
толпились и постукивали котелками бойцы.
     - Это когда ж ты успел? - спросил Вольхин черного, как чугунок, повара.
     Он был узбек, но звали его  по-русски, Миша. Имя его произносили мягко,
с "я" на конце - Мишя, как он себя называл.
     -  В  той деревне  еще  заправил. Конь идет,  еда варится, только  дров
клади.
     - А что варишь?
     - Кашю, - ласково и мягко ответил Миша.
     Вольхин весело  усмехнулся и пошел к своим. Встретил его взрыв  хохота.
"Опять Савва развлекает..."
     - Послушай,  командир,  какой  сон  нашему  старшине  приснился.  Перед
отъездом  он  все  выдавал  да  выдавал,  обмундирование,  сбрую  всякую,  и
довыдавался - приснилось, что...
     - Командиров взводов к командиру роты! - раздалась команда.
     Все дружно хохотали.
     - ... И одному взводу не хватило!
     Вольхин так и не дослушал, что же такое приснилось их старшине.
     - Взвод, котелки достать, обед будет, - сказал он и пошел к ротному.

     К    вечеру    11    июля    полк    Малинова    после   изнурительного
семидесятикилометрового  марша втянулся  в село Сухари. Едва услышав команду
"Привал!", бойцы валились на обочины. От хат уже спешили женщины с кринками,
и  в  эти же минуты по селу  понеслись  крики: "Воздух!", "Воздух!".  Группа
самолетов на  бреющем  пронеслась  над селом,  стреляя из  пулеметов.  Визги
женщин, команды, матерщина, стрельба слились в сплошной треск и гул. Машины,
повозки, упряжки с орудиями рванулись в  разные стороны, прячась за избами и
деревьями, а фонтанчики пыли от пуль взметнулись по всей улице.
     Второй  заход  самолетов  был встречен  хоть и не дружным, но  все-таки
залпом винтовок и пулеметов. Третьего захода не было, большинство бойцов еще
лежали,  но кое-где уже слышался  смех, неестественный,  какой  бывает после
пережитого страха.
     - Товарищ  командир,  один,  кажется, подбили,  к  лесу  потянул,  -  к
Васильчикову подбежал лейтенант Христенко, командир зенитно-пулеметной роты.
- Разрешите сбегать, хвост дымный был, и  сел недалеко,  километра  два,  не
больше.
     - Давай, Христенко, и тащи его сюда, если живой.
     Заметив, что младший политрук Иванов о  чем-то разговаривает  с бойцами
своей батареи, замполит полка Васильчиков направился к ним. Младший политрук
Иванов, или как  называли его друзья-артиллеристы - Женя, недавний выпускник
военного училища, нравился Васильчикову.  Энергичный,  разговорчивый, не как
некоторые, что двух слов не свяжут. На батарее его уважали, и за дело.
     - Ну что, ребята, пошерстил нас немец? - спросил, подойдя, Васильчиков.
     - Потерь на  батарее нет, товарищ комиссар, все нормально, - ответил на
одном выдохе младший политрук Иванов.
     -   Сержант  Печенкин,   расскажите,  как  действовали,   -   улыбнулся
Васильчиков.
     - Услышал команду "Воздух!", ну, соскочил с повозки - и в рожь. Сначала
было, конечно, не по  себе, особенно когда  пулеметная очередь в  нескольких
метрах просвистела, но потом ничего, повернулся на спину и стрелял вместе со
всеми.  Кажется, даже  лицо летчика  видел. А,  в общем,  ничего особенного,
товарищ комиссар, - улыбнулся сержант.
     - Ну,  молодцы, ребята. Действовали  правильно и  без паники. Политрук,
позаботьтесь, чтобы бойцы отдохнули. Лошадей и орудия замаскировать, но быть
в готовности к маршу.
     - А  ночевать  разве не здесь будем,  товарищ комиссар? Опять топать? -
послышался чей-то голос сзади.
     - Пока задача была - прийти  сюда,  - уклончиво ответил Васильчиков. Он
повернулся и зашагал по дороге к штабной машине.

     - "Эмка" командира  дивизии, товарищ  полковник, -  услышав шум мотора,
выглянул из окна избы капитан Шапошников.
     - Что тут у вас было? Опять бомбили? - устало спросил полковник Гришин,
войдя в избу. - Дайте воды. - Сел на лавку у стола. -  Все в сборе? - Поднял
глаза  на стоявших перед ним командиров, жадно  выпил кружку воды. -  Ставлю
задачу.  Все  к  карте. Противник  форсировал Днепр.  Да,  уже, - сказал он,
заметив удивленные  взгляды  окружающих.  - Еще вчера утром в районе Быхова.
Положение  там крайне сложное. Какими  силами? Предположительно до  дивизии.
Сейчас  накапливается  на плацдарме.  Нам  приказано сбросить  противника  в
Днепр... Людей  накормили? Через... - Гришин посмотрел на часы, -  час сорок
подъем и - вперед. Смотрите маршрут полка,  - отчеркнул карандашом по карте.
- Двигаться в предбоевых  порядках, батальонными  колоннами. Артиллерии идти
впереди,  возможна  встреча  с танками.  Итак,  готовиться  к маршу. Алексей
Александрович, - повернулся Гришин к Яманову, которого он не видел с утра, и
даже не удивился, что он тоже здесь, - выйдем покурить.
     Встретился  с  удивленным взглядом  Малинова, но ничего ему не  сказал.
Сели на чурбачки возле поленницы.
     - Иван Тихонович, объясни, что  за спешка идти  на ночь глядя, - Яманов
взмахнул папиросой. -  Люди  хоть и бодрятся, но устали, все же третьи сутки
на ногах. Если бы  завтра здесь день постоять, то дивизию, может быть, всю и
собрали бы, а так - неужели  по частям  в бой вступать будем? И еще двадцать
километров марша!
     - Обстановка настолько тяжелая,  что  даже часы  сейчас  все решают,  -
нахмурился Гришин и жадно затянулся папиросой. - У Быхова одна наша дивизия,
да и  та  растянута километров на  пятьдесят.  Да, переподчинили  нас  сорок
пятому корпусу Магона, я тебе о нем рассказывал.
     - А генерал Еремин где?
     -  По  последним  данным,  подходит  к  Чаусам,  но что  там  у него  -
неизвестно. Дивизия Скугарева выехала следом за ним, но  еще ни одного полка
не  прибыло.  О  Владимирской дивизии вообще сведений никаких. Есть еще одна
дивизия, 132-я  Полтавская, генерала Бирюзова, но она только начала выгрузку
в Чаусах. На завтра назначен общий контрудар, привлекается в общей сложности
пять  дивизий, но сил в них и на одну не будет. И  попробуй сейчас организуй
этот  контрудар, на таком  пространстве и в такой спешке. Гудериан нас ждать
не будет.  Если за  эти  два-три  дня его  здесь не  сбросим в Днепр, выйдет
танками на  Варшавское шоссе и -  прямиком  на Кричев. У нас  в дивизии хоть
какой-то кулак. Маршал Тимошенко на нас в основном и надеется.
     -  Да, кулак... Пять батальонов пехоты. А участок какой?  На нем и всей
дивизии было бы слишком просторно. И где точный рубеж развертывания?
     -  Ну, давай еще уставы вспоминать,  - Гришин, зло  кусая губы, затушил
папиросу  каблуком  сапога.  - Пойдем  еще раз  все прикинем по карте, и я к
Смолину  и Малыху, а  ты за работу.  Подумай, кого здесь  оставить из штаба,
пусть встречает остальных. Пехоту  с артиллерией по  общему маршруту, а тылы
здесь попридержим.
     Оба вошли в избу. Капитан  Шапошников как раз ставил задачи  командирам
батальонов  и  батарей. Вдруг  за  окнами послышался  громкий смех  и крики,
по-немецки, но женские.
     - Что там такое? Похлебаев, посмотрите, - попросил Шапошников.
     Через  минуту  в  избу,  едва  сдерживаясь  от  смеха,  вбежал  старший
лейтенант Похлебаев:
     - Летчика со сбитого самолета привели, вернее - летчицу!
     -  Вот  это  да... -  Шапошников, едва  сдерживая улыбку,  посмотрел на
полковника Гришина.
     - Да такая нахалка - кусается, царапается, орет! Куда ее?
     -  А  Потехин  где?  Сдайте ее ему, - распорядился Шапошников.  Старший
лейтенант госбезопасности Потехин был  уполномоченным особого отдела в полку
Малинова.

     К полуночи  771-й стрелковый полк  вышел из Сухарей,  держа направление
строго на юго-запад. На улицах села  остались  огромные  копны  из скаток  и
вещмешков - для скорости решено было все лишнее оставить на месте. Дорог был
каждый час,  поэтому пехота то и дело  переходила на бег, ездовые не  жалели
вожжей,  подгоняя  свои  упряжки  с  орудиями. Незаметно  наступил  рассвет,
поднялось жаркое  июльское солнце, а колонны  полка  без привалов  проходили
маленькие деревушки, стараясь миновать их быстрее и выйти на  лесные дороги.
Но с  каждым часом темп марша  падал, сказывались многосуточная  усталость и
бессонные ночи.
     После  полудня  стал слышен гул  боя,  пока  еще отдаленный  и  слабый.
Несколько  раз  мимо  колонн проезжала  машина  с командиром дивизии, словно
торопя людей, но  и к  вечеру полк не вошел в соприкосновение с противником,
хотя ушел от Сухарей больше, чем на тридцать километров.
     Полковник Гришин мысленно невольно  радовался,  что  дивизия все еще не
вступила  в бой.  Нетрудно было бы представить,  что  это  за бой  - прямо с
марша. Объезжая колонны батальонов своей дивизии, он видел, как устали люди.
Пехотинцы шли с  мокрыми от пота спинами, с  разводами соли на гимнастерках.
Но  все  же  и приятно  было  видеть,  что  колонны  не  растянулись,  а шли
компактно.
     Вечером  Гришин  в  какой-то деревушке  встретил машину  с  командующим
армией, он и  сказал,  что удар  их корпуса не  получился.  Уточнить  у него
обстановку  в  деталях  не  удалось,  генерал Ремизов сообщил только, что  в
контрударе  приняли  участие  всего  пять батальонов разных  дивизий.  Немцы
наращивают  силы  на плацдарме, гонят  через  мосты  на  Днепре  технику и в
ближайшие  часы главными силами могут двинуться  вперед. Их  разведгруппы на
мотоциклах замечены были у станции Чаусы.
     А  к вечеру  полковник  Гришин  узнал, что  передовые  части противника
находятся всего в пяти-шести километрах от колонн его дивизии,  и между ними
никаких других наших войск нет.

     - Товарищ капитан, из первой роты сообщили, что лейтенант Шажок прибыл,
- подбежал к Шапошникову лейтенант Денисенко, начальник связи полка.
     - Давай его сюда скорее,  - Шапошников вышел  из колонны, сел у березы,
вытер платком лоб.
     Несмотря на  закалку пехотинца, Александр  Васильевич устал:  на  ногах
несколько  суток подряд,  и, как  нарочно, жара все эти  дни  стояла  просто
немилосердная.
     Через  несколько  минут к  Шапошникову  на  взмыленном  коне  подскакал
лейтенант Шажок,  командир взвода  конной разведки. Он  тяжело слез  с коня,
доложил о прибытии и пилоткой вытер мокрое от пота лицо.
     - Ну и жара... Эх, хоть посидеть на травке...
     - Люди у тебя где? - спросил его Шапошников.
     - Там,  на лужайке.  Потерь нет. Плохо дело, товарищ  капитан. Плацдарм
немцы  захватили  уже  километров  двадцать по фронту,  все  деревни  забиты
техникой.
     - Ты рассказывай, что сам видел.
     - Наших там почти нет, кое-где держатся по роте, не больше.  И сплошной
линии обороны нет, промежутки очень большие. То, что я видел сам с ребятами,
это  одних   танков   не   менее  трехсот  единиц,   несколько   отрядов  по
тридцать-пятьдесят единиц. Артиллерии у них, правда, мало...
     - Ну, триста! Как ты их считал? Не спутал танки с бронемашинами?
     - Может  быть,  где-то и  спутал,  но  считали  в основном танки. Много
грузовиков, мотоциклистов - трещат на все окрестности.
     - Покажи по карте.
     Шажок всмотрелся в названия деревень и начертания лесных дорог.
     -  Здесь  и вот здесь стояло примерно  по тридцать танков, а тут видели
колонну в двадцать танков.  Несколько раз опрашивали  беженцев. Один дед сам
видел переправу,  говорит,  что позавчера  по  ней за  день прошло не  менее
полусотни танков. Проверить его сведения было невозможно, но и  не  поверить
ему  я не мог.  В итоге,  даже  если  мы что-то и  подсчитали дважды, триста
танков,  как самое  малое,  есть.  Товарищ  капитан,  не сегодня-завтра  они
рванут. Мотоциклисты  вообще по  дорогам гоняют, как  у себя  в  Германии, в
одних трусах.
     Подъехали  полковник Малинов  и старший  лейтенант  Меркулов, начальник
артиллерии  полка. Шапошников коротко доложил  им  все,  что  рассказал  ему
Шажок,  показал по карте.  Малинов выслушал  молча, но на его лице появились
растерянность и недоумение.
     -  Надо  останавливать  полк,  капитан,  -  сказал  он  Шапошникову.  -
Разворачивайте  батальоны в  боевые порядки. Если противник  действительно в
Червоном Осовце, то надо готовиться  к  бою. Пошлите вперед  разведку, пусть
уточнят расположение сил противника. Установите связь с майором Фроленковым,
он  идет левее километрах в пяти. Сосед  справа тоже должен быть на подходе,
Полтавская дивизия.
     - Товарищ полковник,  может быть, батальон Горбунова во  втором эшелоне
пока оставим? - спросил Шапошников Малинова.
     -  Да-да,  а  батареи обе  - в батальоны, вперед. Я  поеду  к  Гришину,
вернусь часа через два.
     Через полчаса  батальоны  771-го  стрелкового полка  были остановлены и
люди начали готовиться к бою.
     Разведгруппы вернулись  поздно вечером,  пленных  взять не  удалось, но
наблюдением было установлено, что в полосе полка, в селах Пустой и  Червоный
Осовец  расположились  на  ночевку довольно крупные  силы  противника  -  до
батальона мотопехоты с танками в каждом селе.

     Часам  к  десяти   вечера  на  командный  пункт  полка   Малинова  двое
красноармейцев притащили катушки со связью. Быстро развернули аппарат,  один
из них подул в трубку и оглянулся, разыскивая глазами старшего по званию.
     -  "Волга", "Волга",  я  "Сосна",  как слышите?  Прием.  Есть!  Товарищ
капитан, просят командира.
     - Начальник штаба семьсот семьдесят  первого полка  капитан Шапошников.
Да. Полковник  Малинов  уехал в  штаб  дивизии...  Сведения, предварительно,
такие: на  плацдарме в  районе Сидоровичи,  Перекладовичи, Усохи установлено
скопление  танков  противника  до  трехсот  единиц...  Считала  разведгруппа
лейтенанта Шажка, сведения сегодняшнего утра и дня.
     - С кем ты?  - спросил  Шапошникова подошедший к  связистам батальонный
комиссар Васильчиков.
     - Генерал  Еремин, - прикрыл на  секунду  ладонью трубку  Шапошников. -
Полк занимает рубеж восемьсот метров восточнее Пустой Осовец и тысяча метров
восточнее Червоный Осовец. Да, впереди точно  противник,  до двух батальонов
мотопехоты, есть танки... Не удалось установить точно... Есть. Понял.
     Шапошников  положил  трубку,  посмотрел  в  глаза Васильчикову, немного
помедлил и сказал:
     - Не верит, что у немцев на плацдарме триста танков. Не может, говорит,
этого  быть.  "Ты  знаешь,  сколько один танк стоит?" - повторил  Шапошников
вопрос  командира корпуса.  - А может  быть, Шажок  действительно что-то там
напутал, -  задумч