вытерла слезы и, достав из-за корсажа пакет, перевя-
занный розовой шелковой лентой, протянула его Дю Руа.
   - Возьми. Это твоя доля выигрыша по марокканскому займу. Я так  рада,
что выиграла это для тебя! Бери же...
   Он начал было отказываться:
   - Нет, я не возьму этих денег!
   Но она вспылила:
   - О, теперь это было бы с твоей стороны слишком жестоко!  Эти  деньги
твои, и ничьи больше. Если ты не возьмешь, я выброшу их в мусорный ящик.
Но ты не откажешь мне в этом, Жорж. Правда?
   Дю Руа взял эту пачку и сунул в карман.
   - Пора идти, - заметил он, - ты схватишь воспаление легких.
   - Тем лучше! - тихо сказала она. - Ах, если б я могла умереть!
   Она припала к его руке, страстно, исступленно, с  каким-то  отчаянием
поцеловала ее и побежала к дому.
   Погруженный в раздумье, он медленно двинулся вслед за ней. В  оранже-
рею он вошел, высоко подняв голову, и на губах у него играла улыбка.
   Его жены и Лароша здесь уже не было. Толпа редела. Было ясно, что  на
бал останутся лишь немногие. Вдруг он увидел Сюзанну под руку с сестрой.
Они подошли к нему и попросили танцевать с ними первую кадриль вместе  с
графом де Латур-Ивеленом.
   - Это еще кто такой? - спросил он с удивлением.
   - Это новый друг моей сестры, - лукаво улыбаясь, ответила Сюзанна.
   Роза вспыхнула:
   - Как не стыдно, Сюзетта, он столько же мой, сколько и твой!
   - Я знаю, что говорю.
   Роза рассердилась и ушла.
   Дю Руа фамильярно взял Сюзанну под локоть.
   - Послушайте, дорогая крошка, - начал он своим медоточивым голосом, -
вы считаете меня своим другом?
   - Ну конечно. Милый друг.
   - Вы доверяете мне?
   - Вполне.
   - Помните наш сегодняшний разговор?
   - О чем?
   - О вашем замужестве, - вернее, о человеке, за  которого  вы  выйдете
замуж.
   - Да.
   - Ну так вот, можете вы мне обещать одну вещь?
   - Да Но что именно?
   - Обещайте советоваться со мной, когда кто-нибудь будет просить вашей
руки, и, не узнав, как я на это смотрю, никому не давать согласия.
   - Хорошо, обещаю.
   - И это должно остаться между нами. Ни отцу, ни матери - ни слова.
   - Ни слова.
   - Клянетесь?
   - Клянусь.
   С деловым видом к ним подбежал Риваль.
   - Мадемуазель, папа зовет вас на бал.
   - Идемте, Милый друг, - сказала она.
   Но он отказался, - он решил сейчас же уехать, ему хотелось побыть од-
ному и поразмыслить на досуге. Слишком много  новых  впечатлений  запало
ему в душу. Он стал искать жену и вскоре нашел ее в буфете, - она сидела
с какими-то двумя мужчинами и пила шоколад. Мужа она им представила,  но
ему не назвала их.
   - Поедем? - немного погодя обратился он к ней.
   - Как хочешь.
   Она взяла его под руку, и они снова прошли через опустевшие залы.
   - А где же хозяйка? - спросила она. - Я хотела с ней попрощаться.
   - Не стоит. Она начнет уговаривать нас остаться на бал, а с меня  до-
вольно.
   - Да, ты прав.
   Всю дорогу они молчали. Но как только они вошли в  спальню,  Мадлена,
еще не успев снять вуаль, с улыбкой обратилась к нему:
   - Ты знаешь, у меня есть для тебя сюрприз.
   - Какой еще сюрприз? - а огрызнулся Жорж.
   - Угадай.
   - Не намерен утруждать себя.
   - Ну хорошо. Послезавтра первое января.
   - Да.
   - Теперь самое время новогодних подарков.
   - Да.
   - Так вот тебе новогодний подарок, - я только что получила его от Ла-
роша.
   И она протянула ему маленькую черную коробку, похожую на  футляр  для
золотых вещей.
   Дю Руа с равнодушным видом открыл ее и увидел орден Почетного  легио-
на.
   Он слегка побледнел, затем, усмехнувшись, сказал:
   - Я бы предпочел десять миллионов. А это ему обошлось недорого.
   Она ожидала бурных изъявлений восторга, и эта его холодность возмути-
ла ее.
   - Ты стал просто невыносим. Тебе ничем нельзя угодить.
   - Этот человек выплачивает свой долг - только и всего, - хладнокровно
заметил он. - Он мне еще много должен.
   Его тон удивил Мадлену.
   - Однако в твои годы и это неплохо, - сказала она.
   - Все относительно, - возразил он. - Я мог бы  иметь  теперь  гораздо
больше.
   Он положил футляр на камин и принялся рассматривать блестящую звезду.
Потом закрыл футляр и, пожав плечами, стал раздеваться.
   В "Правительственном вестнике" от первого января действительно появи-
лась заметка о том, что публицист г-н Проспер-Жорж Дю Руа за  выдающиеся
заслуги получил звание кавалера ордена Почетного  легиона.  Его  фамилия
была напечатана в два слова, и это порадовало его больше, чем самый  ор-
ден.
   Через час после того, как он прочитал в газете об этом событии,  при-
обретавшем, таким образом, общественное значение, ему подали записку  от
г-жи Вальтер; она умоляла его сегодня же прийти к ней с женой обедать  и
отпраздновать это награждение. Он было поколебался, а  затем,  бросив  в
огонь ее письмо,  составленное  в  несколько  двусмысленных  выражениях,
объявил Мадлене:
   - Сегодня мы обедаем у Вальтеров.
   Это ее удивило.
   - Вот как! Ведь ты же сам, по-моему,  говорил,  что  ноги  твоей  там
больше не будет?
   - Я передумал, - это все, что она услышала от него в ответ.
   Когда они приехали, г-жа Вальтер сидела одна в маленьком будуаре, от-
веденном для интимных приемов. Она была вся в черном, с напудренными во-
лосами, что очень ей шло. Издали она казалась старой, вблизи -  молодой,
и для наблюдательного человека это был пленительный обман зрения.
   - Вы в трауре? - спросила Мадлена.
   - И да и нет; - печально ответила она. - Все мои близкие живы.  Но  я
уже в таком возрасте, когда носят траур по собственной жизни. Сегодня  я
надела его впервые, чтобы освятить его. Отныне я буду носить его в своем
сердце.
   "Хватит ли выдержки?" - подумал Дю Руа.
   Обед прошел довольно уныло. Только Сюзанна болтала без  умолку.  Роза
казалась чем-то озабоченной. Все горячо поздравляли журналиста.
   Вечером все, беседуя между собой, разбрелись по залам и зимнему саду.
Г-жа Вальтер, шедшая сзади с Дю Руа, удержала его за руку.
   - Послушайте, - тихо сказала она. - Я больше ни о чем не буду с  вами
говорить, никогда... Только приходите ко мне, Жорж. Видите, я уже не го-
ворю вам "ты". Но жить без вас - это выше моих сил, выше моих  сил.  Это
чудовищная пытка. Днем и ночью я чувствую вас, вы всегда  у  меня  перед
глазами, я храню ваш образ в своем сердце, в своем теле. Вы  точно  дали
мне какой-то отравы, и она подтачивает меня изнутри. Я больше  не  могу.
Нет. Не могу. Смотрите на меня только как на старуху, -  я  согласна.  Я
нарочно напудрила волосы, чтобы вы посмотрели на меня  седую,  -  только
приходите, приходите хоть изредка, как друг.
   Она сжимала, она стискивала его руку, впиваясь в нее ногтями.
   - Это решено! - спокойно заметил он. - Незачем больше об  этом  гово-
рить. Вы же видите, что я приехал тотчас по получении вашего письма.
   Вальтер с дочками и Мадленой шли впереди; около "Иисуса,  шествующего
по водам" Вальтер остановился и подождал Дю Руа.
   - Представьте себе, - сказал он со смехом, - вчера я застал жену  пе-
ред этой картиной; она стояла на коленях, точно в часовне. Она здесь мо-
лилась. Как я хохотал!
   - Этот образ Христа спасет  мою  душу,  -  уверенно  произнесла  г-жа
Вальтер; в голосе ее слышался тайный восторг.  -  Всякий  раз,  когда  я
смотрю на него, он придает мне силы и бодрости.
   Повернувшись лицом к богу, стоявшему на морских волнах, она  добавила
шепотом:
   - Как он прекрасен! Какой страх наводит он на этих людей  и  как  они
любят его! Посмотрите на его голову, на его глаза, - как все в нем прос-
то и вместе с тем сверхъестественно!
   - Да ведь он похож на вас. Милый друг! - воскликнула Сюзанна. - Чест-
ное слово, похож. Если б у вас была бородка или если б он был бритый,  -
вы были бы одно лицо. Поразительно!
   Она попросила Жоржа стать рядом с картиной. И все нашли, что в их ли-
цах действительно есть некоторое сходство.
   Это вызвало всеобщее удивление. Вальтеру это показалось весьма стран-
ным. Мадлена заметила с улыбкой, что у Христа более мужественный вид.
   Госпожа Вальтер, застыв на месте, напряженно всматривалась то в черты
своего любовника, то в черты Христа. И лицо ее стало таким же белым, как
ее волосы.
 
 
   VIII
 
   В конце зимы супруги Дю Руа часто бывали у Вальтеров. Жорж  постоянно
обедал там даже один, так как Мадлена жаловалась на усталость и  предпо-
читала сидеть дома.
   Он приходил по пятницам, и в этот день г-жа Вальтер никого уже больше
не принимала. Этот день принадлежал Милому другу, ему одному. После обе-
да играли в карты, кормили китайских рыб, проводили время и развлекались
по-семейному. Не раз где-нибудь за дверью, за кустами в оранжерее, в ка-
ком-нибудь темном углу г-жа Вальтер порывисто обнимала Жоржа и, изо всех
сил прижимая его к груди, шептала ему на ухо:
   - Я люблю тебя!.. Я люблю тебя!.. Люблю безумно!
   Но он холодно отстранял ее и сухо отвечал:
   - Если вы приметесь за старое, я перестану у вас бывать.
   В конце марта неожиданно распространился слух о том, что  обе  сестры
выходят замуж. Женихом Розы называли графа де Латур-Ивелена, женихом Сю-
занны - маркиза де Казоля. Эти два господина стали в  доме  у  Вальтеров
своими людьми; они пользовались здесь исключительными правами  и  особым
расположением.
   Между Жоржем и Сюзанной установились простые, дружеские отношения - я
отношения брата и сестры; они болтали целыми часами, издевались над все-
ми поголовно и, казалось, наслаждались обществом друг друга.
   Никто из них словом не обмолвился ни о ее будущей свадьбе, ни о  том,
кого ей прочат в мужья.
   Однажды утром патрон затащил Дю Руа к себе, и после  завтрака,  когда
г-жу Вальтер вызвали для переговоров с каким-то поставщиком, Жорж  пред-
ложил Сюзанне:
   - Идемте кормить красных рыбок.
   Они взяли со стола по большому куску мягкого хлеба и пошли в  оранже-
рею.
   Вокруг мраморного водоема лежали подушки, чтобы можно было  стать  на
колени и посмотреть на морских чудищ вблизи. Сюзанна и Дю Руа опустились
друг подле друга на колени и, нагнувшись к воде, принялись лепить  хлеб-
ные шарики и бросать их в бассейн. Рыбы это заметили  и  начали  подплы-
вать; двигая хвостом, шевеля  плавниками,  вращая  большими  выпученными
глазами, они кружились, ныряли, чтобы поймать погружавшуюся в воду круг-
лую свою добычу, тотчас выплывали снова и требовали еще.
   Они уморительно двигали ртом, стремительно и внезапно бросались  впе-
ред, всем своим видом напоминая диковинных маленьких  страшилищ.  Крова-
во-красными пятнами выделялись они на золотистом песке, устилавшем  дно,
струями огня сверкали в прозрачных волнах  бассейна  и,  останавливаясь,
показывали голубую кайму на своей чешуе.
   Жорж и Сюзанна смотрели на свои отражения, опрокинутые в воде, и улы-
бались им.
   Вдруг Жорж тихо сказал:
   - У вас завелись от меня секреты, Сюзанна, - это нехорошо.
   - Какие секреты, Милый друг? - спросила она.
   - А помните, что вы мне обещали на званом вечере, вот здесь, на  этом
самом месте?
   - Нет.
   - Вы обещали советоваться со мной, когда кто-нибудь будет просить ва-
шей руки.
   - Ну и что же?
   - А то, что кто-то уже просил вашей руки.
   - Кто же это?
   - Вы сами прекрасно знаете.
   - Нет. Клянусь вам.
   - Да знаете! Этот долговязый фат, маркиз де Касай. Во-первых,  он  не
фат.
   - Очень может быть. Но он глуп. Его разорили карты и изнурили кутежи.
Нечего сказать, хорошенькая партия для такой молодой, красивой  и  умной
девушки, как вы!
   - Что вы против него имеете? - улыбаясь, спросила она.
   - Я? Ничего.
   - Нет, да. Но он совсем не такой, каким вы его рисуете.
   - Оставьте, пожалуйста. Дурак и интриган.
   Она перестала смотреть на воду и чуть повернула голову.
   - Послушайте, что с вами?
   - Я... я... я вас ревную, - произнес он таким тоном, как будто у него
вырвали из сердца тайну.
   Это признание не очень удивило ее.
   - Вы?
   - Да, я!
   - Вот так так! Это почему же?
   - Потому что я люблю вас, и вы, негодница, сами это прекрасно знаете.
   - Вы с ума сошли. Милый друг! - строго сказала она.
   - Я сам знаю, что я сошел с ума, - возразил он. - Смею ли я  говорить
с вами об этом, я, женатый человек, с вами, молодой девушкой!  Я  больше
чем сумасшедший, я преступник, подлец, в сущности говоря. У меня нет ни-
какой надежды, и от одной этой мысли я теряю рассудок. И когда  при  мне
говорят, что вы собираетесь замуж, я прихожу в такую ярость, что, кажет-
ся, убил бы кого-нибудь. Вы должны простить меня, Сюзанна!
   Он замолчал. Рыбам перестали бросать мякиш, и они,  точно  английские
солдаты, вытянувшись в неподвижную и почти ровную шеренгу, рассматривали
склоненные лица людей, но люди уже не занимались ими.
   - Жаль, что вы женаты, - полушутя-полусерьезно заметила девушка. - Но
что же делать? Этому не поможешь. Все кончено!
   Он живо обернулся и, нагнувшись к самому ее лицу, спросил:
   - Будь я свободен, вы бы вышли за меня замуж?
   - Да, Милый друг, я вышла бы за вас замуж: вы  мне  нравитесь  больше
всех, - искренне ответила она.
   - Благодарю... благодарю... - прошептал он. "Молю вас  об  одном:  не
давайте никому слова. Подождите еще немного. Умоляю вас! Обещаете?
   - Обещаю, - слегка смущенно, не понимая, для чего это ему нужно, про-
говорила она.
   Дю Руа бросил в воду весь хлеб, который у него еще оставался,  и,  не
простившись, убежал с таким видом, словно он окончательно потерял  голо-
ву.
   Так как ничьи пальцы не разминали этот комок мякиша, то он  не  пошел
ко дну, и рыбы, все до одной, жадно набросились на  него,  -  хищные  их
пасти рвали его на куски. Они утащили его на  другой  конец  бассейна  и
стали кружиться над ним, образуя теперь некую движущуюся  гроздь,  нечто
напоминающее одушевленный вертящийся цветок, живой цветок,  брошенный  в
воду венчиком вниз.
   Сюзанна, взволнованная, изумленная, встала и медленно пошла в  комна-
ты. Журналиста уже не было.
   Он вернулся домой очень спокойный и обратился к  Мадлене,  которая  в
это время писала письма:
   - Ты пойдешь в пятницу обедать к Вальтерам? Я пойду.
   - Нет, - неуверенно ответила она. - Мне что-то нездоровится. Я  лучше
посижу дома.
   - Как хочешь. Никто тебя не неволит, - сказал он, взял шляпу и сейчас
же ушел.
   Он давно уже ходил за ней по пятам, следил, подсматривал, знал каждый
ее шаг. Наконец долгожданный час настал. Он сразу смекнул, что  означает
это: "Я лучше посижу дома".
   В течение следующих дней он был с ней предупредителен. Сверх  обыкно-
вения он даже казался веселым.
   - Узнаю прежнего милого Жоржа, - говорила Мадлена.
   В пятницу он рано начал одеваться: до обеда у  патрона  ему,  по  его
словам, надо было еще кое-куда поспеть.
   Около шести он поцеловал жену и, выйдя из дому, отправился на площадь
Нотр-Дам-де-Лорет и нанял карету.
   - Вы остановитесь на улице Фонтен, против дома  номер  семнадцать,  и
будете стоять там, пока я не прикажу ехать дальше, - сказал  он  кучеру.
"А затем отвезете меня на улицу Лафайета, в ресторан "Фазан".
   Лошадь затрусила ленивой рысцой, и Дю Руа опустил  шторы.  Остановив-
шись против своего подъезда, он уже не спускал с него глаз. Через десять
минут из дому вышла Мадлена  и  направилась  к  внешним  бульварам.  Как
только она отошла подальше, он просунул голову в дверцу и крикнул:
   - Поезжайте!
   Некоторое время спустя фиакр подвез его к ресторану "Фазан" - средней
руки ресторану, пользовавшемуся известностью в этом квартале. Жорж вошел
в общий зал и заказал обед. Ел он не спеша и все поглядывал на часы. На-
конец, выпив кофе и две рюмки коньяку, со смаком выкурив хорошую сигару,
он ровно в половине восьмого вышел из ресторана, нанял экипаж, проезжав-
ший мимо, и велел ехать на улицу Ларошфуко.
   Не сказав ни слова швейцару, Дю Руа поднялся на четвертый  этаж  того
дома, против которого он приказал кучеру остановиться, и, когда  горнич-
ная отворила дверь, спросил:
   - Дома господин Гибер де Лорм?
   - Да, сударь.
   Его привели в гостиную; там ему пришлось немного подождать.  Затем  к
нему вышел высокий, бравый, увешанный орденами рано поседевший мужчина.
   Дю Руа поклонился.
   - Как я и предполагал, господин полицейский комиссар, - сказал он,  -
моя жена обедает сейчас со своим любовником на улице  Мартир  в  нанятых
ими меблированных комнатах.
   Блюститель порядка наклонил голову.
   - Я к вашим услугам, сударь.
   - Мы должны все успеть до девяти, не так ли? - продолжал Жорж. - Ведь
после девяти вы уже не имеете права входить в  частную  квартиру,  чтобы
установить факт прелюбодеяния?
   - Не совсем так, сударь: зимой - до семи, а начиная с тридцать перво-
го марта - до девяти. Сегодня пятое апреля, следственно, до девяти часов
у нас еще есть время.
   - Так вот, господин комиссар, внизу меня ждет экипаж, так что мы  мо-
жем захватить с собой и агентов, которые должны вас сопровождать, а  за-
тем подождем немного у дверей. Чем позднее мы войдем, тем больше будет у
нас шансов застать их на месте преступления.
   - Как вам угодно, сударь.
   Комиссар вышел и вернулся в пальто, скрывавшем его трехцветный  пояс.
Он посторонился, чтобы пропустить вперед Дю Руа, но тот, занятый  своими
мыслями, отказался выйти первым и все повторял:
   - После вас... после вас...
   - Проходите же, сударь, я у себя дома, - заметил блюститель порядка.
   Дю Руа поклонился и переступил порог.
   Он еще днем успел предупредить, что облаву надо будет устроить  вече-
ром, и когда они заехали в комиссариат, там их уже поджидали трое перео-
детых агентов. Один из них уселся на козлы рядом с кучером, двое  других
разместились в карете, а затем извозчик повез их на улицу Мартир.
   - План квартиры у меня имеется, - говорил дорогой Дю Руа.  -  Это  на
третьем этаже. Сперва идет маленькая  передняя,  потом  столовая,  потом
спальня. Все три комнаты между собой сообщаются. Черного хода  нет,  так
что бежать невозможно. Поблизости живет слесарь. Он  будет  ждать  ваших
распоряжений.
   Когда они подъехали к указанному дому, было только четверть девятого.
Более двадцати минут молча ждали они у дверей. Но как только Дю Руа  за-
метил, что сейчас пробьет три четверти девятого, он сказал:
   - Теперь идемте.
   Не обращая внимания на швейцара, который, впрочем, даже  не  взглянул
на них, они стали подниматься по лестнице. Один агент остался  сторожить
у подъезда.
   На третьем этаже четверо мужчин остановились. Дю Руа  приник  ухом  к
двери, потом заглянул в замочную скважину. Но ничего не было  ни  видно,
ни слышно. Тогда он позвонил.
   - Стойте здесь и будьте наготове, - сказал своим агентам комиссар.
   Через две-три минуты Жорж снова несколько  раз  подряд  нажал  кнопку
звонка. В квартире началось какое-то движение, послышались легкие  шаги.
Кто-то шел на разведки. Журналист согнутым  пальцем  громко  постучал  в
дверь.
   - Кто там? - спросили из-за двери; этот была женщина, по-видимому пы-
тавшаяся изменить голос.
   - Именем закона - отворите, - сказал блюститель порядка.
   - Кто вы такой? - повторил тот же голос.
   - Полицейский комиссар. Отворите, или я прикажу выломать дверь.
   - Что вам нужно?
   - Это я, - сказал Дю Руа. - Теперь вы от нас не уйдете.
   Шлепанье босых ног стало удаляться, но через несколько  секунд  снова
послышалось за дверью.
   - Если не откроете, мы выломаем дверь, - сказал Жорж.
   Он сжимал медную ручку и надавливал плечом на дверь.  Ответа  все  не
было; тогда он изо всех сил и с такой яростью толкнул дверь, что  старый
замок этой меблированной квартиры не выдержал. Вырванные винты отлетели,
и Дю Руа чуть не упал на Мадлену, а та со свечой в руке стояла в  перед-
ней, босая, с распущенными волосами, в одной сорочке и нижней юбке.
   - Это она, мы их накрыли!" - крикнул он и бросился в комнаты.
   Комиссар, сняв шляпу, последовал за ним. Мадлена с растерянным  видом
шла сзади и освещала им путь.
   В столовой на неубранном столе броса