ен" и по пустой Якиманской набережной выскочил на улицу  Якиманку  к
высоким металлическим воротам, за которыми темнело  огромное  неосвещенное
многоэтажное здание. Только при очень хорошем зрении можно  было  прочесть
на его фронтоне крупные  темно-золотые  буквы:  HOTEL  "PRESIDENT".  Перед
отелем был обширный двор с десятком темных "мерседесов" и "ауди" и  суетой
каких-то рослых мужчин, одетых в куртки спецназа и "Витязя".
   Офицер охраны, сидевший в "мерседесе" рядом с водителем, что-то  сказал
в микрофон "воки-токи", тут же из каменной сторожки справа от ворот  вышли
два охранника. Они пристально осмотрели с обеих сторон кабину  "мерседеса"
и сидящего в ней Винсента и тоже сказали что-то в  свои  радиопередатчики.
Ворота медленно открылись. "Мерседес"  въехал  во  двор  и  остановился  у
широких и темных  стеклянных  дверей  парадного  подъезда.  Офицер  охраны
выскочил из машины, открыл Винсенту дверь и тут  же,  словно  из  темноты,
соткались еще три офицера двухметрового роста, двое из них стали  слева  и
справа от Винсента, а третий быстро  ощупал  его  с  головы  до  щиколоток
жесткими, как дубовые оглобли, руками.
   - Чисто, - сказал он в свой "воки-токи" и чуть подтолкнул  Винсента.  -
Пошли.
   Так - взятый четырьмя  охранниками  в  каре  -  Винсент  прошел  сквозь
распахнувшиеся стеклянные двери  и  оказался  в  гигантском  и  совершенно
безлюдном беломраморном  фойе,  буквально  залитом  электрическим  светом.
Феноменально огромная хрустальная  люстра  парила  под  высоченным  лепным
потолком. Несколько беломраморных  ступеней,  укрытых  ковровой  дорожкой,
вели - мимо фонтана и дорогих кожаных кресел - вглубь вестибюля, к лифтам.
   Эскорт стремительно, почти бегом, провел Винсента в  кабину  одного  из
них, старший офицер, который ощупывал Винсента на улице, вставил свой ключ
в панель с кнопками этажей, повернул  его  и  нажал  безномерную  и  почти
неприметную кнопку. Двери лифта сомкнулись,  кабина  бесшумно  взлетела  в
высоту и замерла, как понял Винсент, на самом верху здания.
   При  выходе  из  лифта  была  стандартная,  как  дверной  проем,   рама
металлоискателя, за ней -  еще  три  офицера  охраны  с  короткоствольными
автоматами и новая проверка на ощупь с головы до ног. При этом из карманов
Винсента быстро и почти неслышно было извлечено  все  -  от  документов  и
кошелька до завалившейся в подкладку зубочистки. Все  это  было  аккуратно
сложено в деревянный лоток-коробочку.
   - При выходе получите, - было сказано Винсенту. - Пошли.
   Теперь уже не четверо, а всего лишь двое охранников повели Винсента  по
длинному  коридору  к  двери,  перед  которой  стояли  два  автоматчика  в
камуфляже и в ботинках с высокой шнуровкой. Старший охранник кивнул им,  и
они расступились.
   Винсент шагнул в открывшуюся дверь.
   Но за ней еще не было президента, там, в  комнате,  похожей  не  то  на
приемную, не то на прокуренный армейский штаб, стоял маршал Соc Кор  Цннь.
На этот раз он был без кителя, только в армейской рубашке, а его короткая,
лопатой борода укрывала приспущенный  узел  галстука.  За  спиной  маршала
сидели за столами несколько офицеров - секретарей и адъютантов, кто-то  из
них говорил по радиотелефону, а солдат в белом  фартуке  кипятил  самовар.
Подле высоких дубовых дверей сидел на  стуле  подтянутый  рослый  майор  с
ядерным атташе-кейсом на коленях.
   - Ага! - сказал маршал Винсенту. - Касабланка! Как поживаешь?
   - Thank you, - осторожно ответил Винсент и только теперь заметил  слева
от себя на стене два десятка телемониторов, на их экранах были  видны  все
подъездные пути к "Президент-отелю", его парадные и служебные  подъезды  и
двери, коридоры, фойе, ресторанные залы и кабины лифтов.
   - Что ж ты, понимаешь, мэру Москвы подарил машину, а нам не подарил?  -
сказал маршал.
   - You mean: to you personaly or to your president? (Вы имеете  в  виду:
вам персонально или президенту?), - уточнил Винсент.
   - Ю Мин - Ху Ин! - передразнил маршал, открыл  высокую  дубовую  дверь,
заглянул в нее, потом кивнул Винсенту: - Заходи.
   Неужели придется и президенту дарить "порше"? Винсент почувствовал, как
он непроизвольно сделал полный вдох,  словно  перед  прыжком  в  воду.  И,
машинально поправив галстук, шагнул в дверь президентских покоев.
   Но за дверями не оказалось никакой особой помпезности.
   Неяркий свет торшеров, дорогая старинная мебель, плотные шторы на окнах
и большой телевизор чуть в стороне от камина. По телевизору опять выступал
президент - точно такое же обвисло-алебастровое лицо и  странно-стеклянные
глаза, как и в том выступлении, которое видел Винсент чуть ли не в  первый
день своего приезда в Россию.
   - Наши общие задачи - укрепление демократии  и  подъем  экономики...  -
говорил президент по телевизору.
   Винсент  в  недоумении  остановился:  зачем  его  привезли  сюда,  если
президент в это время на телестудии?
   Неожиданно звук на экране пропал,  только  губы  президента  продолжали
шевелиться, как у куклы  из  папье-маше.  Зато  из  глубокого,  с  высокой
спинкой кресла напротив телевизора мужской и  удивительно  знакомый  голос
спросил:
   - Значит, тебе, понимаешь, не нравится мое выступление?
   Винсент наконец сообразил, что это и есть президент - просто он смотрит
видеокассету со своим собственным выступлением.
   - Папа, пусть человек зайдет, освоится, - сказал женский голос,  и  тут
же из второго кресла несколько тяжело и  неловко  поднялась  молодая,  лет
тридцати пяти женщина с крупным, как  у  президента,  лицом  и  с  животом
последних дней беременности: - Здравствуйте. Come in, please. Mister...
   - Vincent Ferrano, - представился Винсент и  шагнул  вперед,  поскольку
президент, сидевший к нему спиной, протягивал  ему  руку,  не  вставая  из
кресла. Он был одет по-домашнему - в темную шерстяную  рубашку  и  светлый
вязаный свитер, джинсы и шерстяные носки.  Пожав  руку  президенту  ("Good
evening, Mister President! Good evening, Madam!"), Винсент успел отметить,
что пожатие президента было крепким, как  у  хорошего  теннисиста,  и  что
вообще президент выглядит куда лучше, чем по телевизору.
   - Take a seat,  -  показала  на  кресло  дочь  президента,  у  нее  был
неплохой, но явно от британских учителей английский. - What  do  you  want
for a drink? (Что вы будете пить?)
   - Oh, nothing, don't bother... (О, ничего, не беспокойтесь.)
   - Что он говорит? - нетерпеливо, как ребенок, спросил президент.
   - Ничего, папа, мы еще не начали разговор.
   - Почему? Спроси: чем ему не нравится мое выступление?
   - Well... - сказал Винсент, не ожидая перевода. -1 think it's  obvious.
First of all you look mach better in real then on a screen. But it  should
be at least equal...
   - Ему не  нравится,  как  ты  выглядишь  на  экране,  -  перевела  дочь
президенту. - Он считает, что в жизни ты куда лучше.
   - Еще бы! - сказал президент. - При Сталине  этих  засранцев  за  такую
съемку живо бы к стенке поставили! Сделали из меня Мао Цзедуна, понимаешь!
   - Папа! - укоризненно сказала дочь.
   - Ладно.  Это  было  во-первых.  А  что  еще?  -  требовательно  сказал
президент Винсенту.
   - Sir, have you ever heard about election campaign' experts?  (Сэр,  вы
когда-нибудь слышали о специалистах по избирательным кампаниям?) - спросил
Винсент.
   - No, we don't. Tell us (Нет.  Расскажите.),  -  ответила  вместо  отца
дочь, и Винсент вдруг ощутил, что это и  есть  то,  из-за  чего  его  сюда
позвали, и что дочь президента присутствует здесь  не  только  в  качестве
переводчицы  -  в  ее  тоне  вдруг  приоткрылись  твердость  и  властность
наследственного лидера.
   - О'кей, - сказал Винсент. - Как я уже говорил моим русским  партнерам,
военное положение вводить нельзя - это  дверь  к  перевороту.  Потому  что
военные хуже рэкетиров:  рэкетиры  берут  двадцать  процентов,  во  всяком
случае - в моей стране, а военные берут все. Это закон истории, с этим  не
нужно спорить. И вся ваша экономика рухнет, как при  любом  путче,  и  мой
бизнес сгорит, и мне придется бежать отсюда, да и вам тоже. Поэтому у меня
есть только один шанс спасти тут свой бизнес - помочь вам выиграть выборы.
Но извините меня, мистер  Президент,  вы  не  можете  выиграть  их  такими
речами! - он кивнул на  телеэкран  и  вытер  платком  вспотевшую  шею:  он
впервые в жизни читал нравоучения президентам, и к тому же  видел  как  по
мере его лекции темнело и тяжелело лицо русского президента. Но  отступать
было некуда, и он продолжил: - Говорят, ваши помощники  звонят  менеджерам
заводов и приказывают им заставить рабочих голосовать за вас. Это  правда,
мадам?
   - Более или менее... - вынужденно подтвердила дочь президента.
   - Но это нонсенс! Из этого ничего не выйдет! По приказу  нельзя  ввести
демократию даже в Китае! Демократия - это как  ваша  беременность,  мадам,
она не может быть частичной! Если вы начали играть в демократию, вы должны
и выиграть по правилам демократии! Вы должны вести избирательную кампанию,
как Рональд Рейган или хотя бы как Клинтон - ездить по всей стране и иметь
за спиной команду  экспертов  этого  дела!  Вы  когда-нибудь  слышали  про
"фокус-группы"? Вы знаете, что  думают  про  вас  избиратели  в  сибирской
деревне? Well, я не специалист, но я выбирал уже восемь наших  президентов
и могу сказать: ни один из них не выиграл бы без  команды  профессионалов.
Эти эксперты стоят тех денег, которые им платят: они  знают,  как  строить
рекламную кампанию, где и когда выступать, что говорить  людям  и  что  не
говорить им никогда.  Это  их  профессия.  Попросите  Клинтона,  пусть  он
пришлет вам свою команду. Или, если хотите, я  их  вам  сам  привезу.  Они
научат ваших людей, как вести этот бизнес. Я не  откажусь  от  чашки  чая,
мадам...
   - О, конечно. Секунду. Папа, ты будешь чай?
   Президент мрачно кивнул, его дочь нажала кнопку телефонного селектора:
   - Три чая.
   В наступившей паузе Винсент изможденно утирал лицо и шею,  а  президент
смотрел на него в упор немигающими глазами. Его пухлые губы были  обиженно
надуты, как у ребенка, но взгляд был тяжелым и жестким.
   - Уже пятый  иностранец,  папа,  твердит  нам  про  этих  экспертов,  -
негромко сказала дочь президента. - Коль, Миттеран, Мейджор...
   Открылась дверь, солдат в белом переднике  внес  поднос  с  печеньем  и
чаем.
   - Ты храбрый мужик, - вдруг усмехнулся президент, глядя на Винсента.
   - You are a brave man, - перевела дочь.
   - Спасибо. Я только пытаюсь спасти свой бизнес.
   Солдат поставил поднос на журнальный столик и вышел.
   Президент снял трубку с красного телефона, стоявшего на тумбочке  возле
его кресла.
   - Билла Клинтона, - сказал он.
   Винсент непроизвольно посмотрел на часы. В Москве было 11 вечера,  а  в
Вашингтоне, следовательно, три часа дня.
   - Алло! - сказал президент в трубку. - Гуд  афтер  нун,  Билл!  Хау  ар
ю?-Он подождал, пока дежурный на "горячей линии"  переводчик  перевел  ему
ответ Клинтона, потом сказал: - О, у меня столько иностранцев вокруг,  что
я скоро вообще, понимаешь, заговорю  по-вашему.  Я  тебя  не  отвлекаю  от
работы? С Доулом беседуешь? Молодец, культурно у вас.  Один  есть  вопрос,
понимаешь. Тут говорят, что  на  президентских  выборах  у  тебя  работала
команда, которая крутила всю кампанию... Нет, Билл, я не прошу их у  тебя.
Ни в коем случае, понимаешь. Можешь представить, что тут будут орать, если
ко мне прилетит твоя команда из Вашингтона! Коммунисты и так вопят, что  я
продал тебе всю Россию. Но скажи честно: эти  ребята  действительно  знают
какие-то трюки? Что? - Президент рассмеялся и сказал дочке: - Он  говорит,
что самый большой трюкач в этом деле - он сам. Но он слегка занят в  своем
Белом доме и осенью у него тоже выборы... - и опять в телефон: - Нет,  это
я не тебе, Билл, это я своей дочке.  Да,  передам.  Я  вообще,  понимаешь,
думаю сделать ее начальником моего избирательного штаба, - и упредительным
жестом остановил изумленную дочь, продолжая свой разговор с Клинтоном. - А
то, понимаешь, эти засранцы, мои помощники, ни хрена не умеют,  кроме  как
приказы  отдавать.  Ну  ладно,  Билл,  работай.  Я  тут  подумаю.  Хиллари
привет... - Он положил трубку и взял с подноса стакан с чаем.
   - Папа, ты это всерьез? - спросила дочь президента.
   Он развел руками:
   - А кому еще я могу доверить свою избирательную кампанию?
   - Но я же должна рожать!
   - Да... Это, понимаешь, тоже факт... - Президент усмехнулся  И  показал
на Винсента: - Но вот он тоже считает, что даже из-за твоих  родов  мы  нс
можем, понимаешь, отложить президентские  выборы.  Так  что  ты  и  решай:
приглашать иностранцев тебе в помощь или сама справишься.
   Винсент с напряжением вслушивался в их русский разговор,  понимая  лишь
общий смысл его.
   Дочь президента посмотрела на него и сказала:
   - Thank you for your time. Мы обдумаем все это. Спасибо, что пришли.
   - Это вы оказали мне честь, мадам, - сказал Винсент, вставая.



   20

   Света  в  подъезде  не  было,  почтовые  ящики  были   разбиты,   а   у
провалившейся в штольню кабины лифта шестнадцатилетние подростки курили не
то гашиш, не то марихуану и слушали "хэви-металл" из переносного мага.  Но
при виде  двух  качков,  сопровождавших  Машкова,  нехотя  расступились  и
пропустили его к лестнице.  Лестница  оказалась  загаженной  и  темной,  с
прожженными от сигарет  поручнями  и  с  поха-белью  грязных  рисунков  на
стенах, некрашенных со времен социализма.
   - Ну народ! Где живут, там и срут! - сказал Машков. - Как скоты!
   Сам подъем был для них не в тягость, но в лесах вокруг дачного  поселка
"Земстроя", где Машков каждый день гонял своих бойцов по полной  программе
тренировок спецназа, не  было,  конечно,  такой  вони  от  кошачьей  мочи,
наркоты и старых окурков.
   На шестом этаже, посветив зажигалками, они нашли дверь с цифрой "63". В
отличие от пяти соседних деревянных дверей, она была стальной, некрашеной,
без глазка и даже без кнопки звонка.
   Машков нагнулся, приложил ухо к  замочной  скважине,  послушал  тишину,
потом зажигалкой постучал в дверь и послушал снова. Никто не  ответил,  но
мимолетный шорох за дверью заставил Машкова  постучать  сильней,  кулаком.
Потом снова послушать и застучать еще громче.
   - Кто там? - прямо за дверью вдруг прозвучал осторожный женский голос.
   - Александра, это Машков, открывай!
   Ответом было молчание.
   -  Сашка,  ты  слышишь,  бля?  -  нетерпеливо  сказал  Машков,  он  был
вспыльчивым человеком. - Открой дверь!
   - Я не могу... - донеслось из-за двери.
   - Почему?
   - Я это... я болею...
   - Чумой, что ли? Открывай!
   - А что вам нужно?
   - Проведать тебя пришел. Ты же болеешь, - Машков подмигнул своим бойцам
и тут же снова вспылил: - Ну, долго я буду кошачье дерьмо тут нюхать?
   - А ты иди, Витя. Спасибо, что пришел. Я уже поправляюсь. Я завтра буду
на работе. Честное слово.
   - Сашка, ты меня знаешь. Или ты открываешь, или я выбью дверь к  ебаной
матери! Считаю до трех! Раз!..
   - Витя, подожди! Я не могу открыть... Я это... Ну, у меня нет ключа.
   - Та-ак... А где твой... как его зовут?
   - Костя. Его нет.
   - И давно? Давно его нет?
   - Ну какая разница? Он придет и откроет. Просто я свой  ключ  потеряла.
Иди, пожалуйста, и не беспокойся. А я пойду лягу. Пока...
   - Стой, бляха-муха! - Машков стукнул ногой по  двери.  -  Я  спрашиваю:
давно его дома нет?
   Удаляющиеся шаги были ему ответом.
   Машков кивнул своим бойцам на дверь. Жесткими ладонями они тут же бегло
прощупали пазы между дверью и дверной рамой, тихо доложили:
   - Нет, не выбить. Но можно с крыши в окно спрыгнуть.
   - Сейчас! - саркастически сказал Машков. - Козел я, что ли?
   Он достал из кармана моток  бикфордова  шнура  и  пакетик,  похожий  на
жевательную резинку. Извлек  из  этого  пакетика  тонкий  брусочек  мягкой
пластиковой взрывчатки, размял его в руках в шнурок, вставил этот "шнурок"
в замочную скважину, а оставшуюся часть навернул на конец бикфордова шнура
и прилепил к двери. Показал своим бойцам, чтобы они отошли в сторону и  на
всякий случай крикнул за дверь:
   - Сашка, ты там? Уйди в комнату!
   Никто не ответил.
   - Ладно, ушла, наверное, - сказал он сам себе и,  разматывая  бикфордов
шнур, тоже отошел от двери. Поочередно окинул взглядом все  пять  соседних
дверей, но там не было никаких признаков жизни. Хотя  в  двери  шестьдесят
первой квартиры глазок был ниже и светлее, чем в остальных, и из-под двери
через узкую щель сочился свет, Машков усмехнулся, прижался спиной к  этому
глазку и зажигалкой поджег бикфордов шнур.
   "Бух!" - громкий, как лопнувшая покрышка, взрыв огласил весь подъезд  и
выжег дыру на месте дверного замка в стальной двери. Машков  и  его  парни
тут же ринулись вперед, распахнули эту дверь и  оказались  в  крохотной  и
абсолютно пустой прихожей стандартной однокомнатной хрущевки. Навстречу им
из дверной щели в комнату выглянули испуганные глаза Александры, но тут же
исчезли за прикрытой дверью.
   - Не входите! - крикнула она изнутри и клац-нула там навесным крючком.
   Машков,  не  отвечая,  пнул  и  эту  дверь  с  такой  силой,  что   она
распахнулась настежь, выбросив крючок вместе с петлей, болтами  и  прочими
потрохами.
   То, что он увидел, заставило его в оторопи замереть на месте.
   Александра пряталась за распахнутой дверцей одежного  шкафа,  под  этой
дверцей видны были только ее голые босые ноги, а над дверью  -  испуганные
глаза. Но самым непонятным и странным была полная оголенность  квартиры  -
пустота в одежном шкафу, отсутствие занавесок и штор  на  окнах,  скатерти
или хотя бы клеенки на столе и даже одеяла  и  простыней  на  софе.  Иными
словами,  здесь  не  было  никаких  тряпок,  даже  наволочки  на  подушке.
Оглянувшись на прихожую, Машков увидел, что и там, на  вешалке,  тоже  нет
никакой одежды, а под ней - никакой обуви.
   - Так! - сказал он, начиная ориентироваться в ситуации. -  Ну,  выходи,
Сашка! Все ясно.
   - Я не могу, я голая.
   - Выходи, я кому сказал!
   - Пусть они уйдут...
   Машков снял с себя куртку, бросил ее через дверцу  шкафа  Александре  и
кивком головы приказал своим парням выйти в прихожую.
   Набросив его куртку  на  плечи  и  запахнувшись,  Александра  осторожно
появилась из-за двери. На ее ногах и на шее  были  темные  синяки.  Машков
шагнул к ней вплотную и рывком сдернул свою куртку.
   Александра, ахнув, инстинктивным движением рук закрыла грудь и пах.
   Но Машков уже увидел то, что ему было нужно: все тело Александры было в
синяках и кровоподтеках.
   Он вернул ей свою куртку:
   - Все. Закрывайся! - и крикнул своим бойцам. - Стас! Коля!
   Те с любопытством заглянули в комнату.
   - Ладно, не зырьтесь! - Машков достал из кармана пачку десятидолларовых
купюр, отстегнул сотни три и вручил  своим  бойцам:  -  Живо  в  ближайший
магазин, купите ей какую-нибудь одежду и обувь. Какой у тебя размер, Саш?
   - Размер чего? - спросила она.
   Он окинул ее цепким взглядом:
   - Запоминайте: обувь  -  тридцать  четвертый  размер.  Одежда  -  сорок
четыре. Лифчик - второй. Дуйте! Хотя нет, стоп! - Машков прошел на кухню и
открыл холодильник. Там было абсолютно пусто. - С-с-сука!! - процедил он и
повернулся к парням: - Жратву тоже купите. Но немного -  только  фрукты  и
все.
   Вернулся в комнату и приказал Александре:
   - Так, садись! Когда это случилось? Только не врать!
   - Ты его убьешь? Витя, не убивай его, я тебя умоляю! - Александра вдруг
рухнула перед ним на колени. - Я прошу тебя, Витя!
   - Это случилось позавчера, - сухо сказал ей Машков. - Он выпытал у тебя
про американцев и навел на них тех отморозков, а тебя  в  день  наезда  не
пустил на работу. А когда мы отняли у них фуру,  он  вернулся  и  тебя  же
спьяну отфиздил. И унес всю одежду, чтобы ты выйти не могла. Так?
   - Витя, не убивай  его,  Витенька!  -  ползая  перед  ним  на  коленях,