аэропорт  имени
Кеннеди. Наоборот, на своем "БМВ" он подкатил к  прокатной  фирме  "Херц",
сдал машину и пересел за руль поджидавшего его тут "вэна" - того, первого,
в который были погружены чемоданы с кевларом.
   - Все в порядке? - спросил  он  у  молодого  спортивного  шофера  этого
"вэна", отодвинувшегося на место пассажира.
   - Да. То есть, yes, - ответил шофер, запутавшись в русско-английском.
   - Good. Here is your ticket and money for the luggage.
   Он вручил парню билет и конверт с деньгами  для  оплаты  сверхлимитного
багаж и  еще  через  пару  минут  подкатил  к  правому  крылу  аэровокзала
"International Airlines", к стеклянным  дверям,  над  которыми  значилось:
"FRANCE  AIR"  &  "KRASSAIR"  ("Красноярские  авиалинии").  Здесь  его
спортивный пассажир-шофер с помощью грузчика выгрузил на тележку  чемоданы
с желтыми лентами "I LOVE NEW YORK", Амадео пожал ему руку, пожелал  "good
luck" и снова укатил в "Херц" сдавать и этот прокатный "вэн".
   А его пассажир-шофер направился на регистрацию  билетов  в  "KRASSAIR".
Спешить ему было некуда -  самолет,  выполнящий  рейс  N  31  "Нью-Йорк  -
Москва" компании  "KRASSAIR",  вылетал  в  Москву  через  два  часа  после
"дельтовского".  Правда,  повезло  этому  молодому  человеку  меньше,  чем
Винсенту,  -  дежурная,  взбесив  его  багаж,  сказала,  что  ему  следует
доплатить за лишние сто тридцать фунтов багажа (только весом и  отличались
его чемоданы от чемоданов Винсента, во всем остальном они - внешне -  были
идентичны). Но молодой человек  не  спорил,  а,  заплатив  за  лишний  вес
деньгами из конверта,  выданного  ему  Джонсоном,  отправился  в  ресторан
поужинать.
   Между  тем  Джонсон,  сдав  прокатный  "вэн",  доехал  на  "херцевском"
мини-автобусе до аэровокзала "Америкэн", чтобы через сорок минут улететь в
Лос-Анджелес, где на его банковском счету уже  появился  первый  "русский"
миллион долларов - стоимость его услуг Болотникову и тех фальшивых  денег,
которые вез теперь Винсент в Москву в своих оклеенных лентами чемоданах.
   Операция по  спасению  избирательной  кампании  российского  президента
началась.



   64

   - Вы чо? Мозгами двинулись? На хера  вы  пацана  привезли?  -  встретил
отмороженных их одноухий главарь во дворе своей недостроенной  новой  избы
на окраине деревни Великие Жуки,  которая  после  любого  дождя  стоит  по
колено в  грязи,  всего  в  сорока  семи  километрах  на  северо-запад  от
московской кольцевой дороги. Впрочем, веяния новых времен добрались сюда и
по колее грунтовой дороги - на единственной деревенской улице,  состоявшей
из  семнадцати  дворов,  шесть  уже  были  куплены  "новыми  русскими"   и
перестраивались под модные кирпичные хоромы шведско-финского образца. Но у
одноухого главаря банды отмороженных денег  на  кирпичные  хоромы  еще  не
было, он перекладывал старую прадедовскую избу тесом и столяркой,  и  весь
двор вокруг этой избы был завален рубероидом, досками и  свежими  опилками
от самодельной пилорамы.
   Споткнувшись о какое-то полено, Марик не бряк-нулся носом в землю  лишь
потому, что повис на наручнике,  которым  его  левую  руку  еще  в  машине
пристегнули к правой руке Робина. Но,  выпрямившись,  мальчишка  заносчиво
ответил одноухому раньше своих пленителей:
   - А ты здесь главный? Имей в  виду:  если  с  моей  головы  хоть  волос
упадет, Машков вас всех убьет. Ты Машкова знаешь?
   Одноухий требовательно посмотрел на свою братву, те пояснили:
   - Ну, так получилось... Этот жиденок - Бруха сын.
   - О! - заинтересовался одноухий. - Тогда другое дело! Может,  так  даже
лучше. В погреб их.
   Робин, еще до того как его и Марика втолкнули в дом, успел  оглядеться.
Лес был недалеко - мили две, не больше. Но бежать с пацаном, прикованным к
руке, нелепо, это дикобразы неплохо придумали.  А  кричать  или  звать  на
помощь он не может из-за своей немоты, да и кому тут  кричать?  -  деревня
выглядит мертвой, если не считать стаи грязных и тощих собак, обнюхивающих
на улице прикативший "жигуль".
   В доме, куда их втолкнули, часть половых досок была  снята,  внутренние
стены разобраны, куда-то наверх, к чердаку, вела  лестница  без  перил,  а
посреди кухни  зиял  квадрат  погреба  с  распахнутой  дощатой  крышкой  и
короткими ручками спущенной вниз стремянки.  Именно  к  этой  стремянке  и
толкнули пленников.
   - Вниз! - прозвучала команда.
   - Я в погреб не пойду! - заявил Марик.
   И тут же получил мощный удар ботинком по заду.
   - Молчи, сучонок! Мозги выбью!
   Мальчик на миг онемел от боли и страха, потом закричал  во  весь  голос
так, что один  из  дикобразов  замахнулся  на  него  автоматом.  Но  Робин
подхватил пацана на руки, заслонил от  удара.  И  показал  жестом,  что  с
прикованным к руке мальчишкой он спуститься по стремянке не сможет.
   - Ни хера! - ответили ему. - На жопе съедешь! Не отвалится!
   Действительно, держа рыдающего Марика на руках, Робин  сел  на  верхнюю
ступеньку стремянки и на ягодицах спустился вниз.  Но  едва  он  ступил  с
нижней ступеньки на пол погреба, как  стремянка  взлетела  вверх,  дощатая
крышка захлопнулась, лязгнула железная петля  и  клацнул  амбарный  замок.
Пленники оказались заперты в холодном крестьянском погребе.
   А во дворе одноухий главарь банды докладывал в это время по "Мотороле":
   - Ну все - немой у меня и даже с прицепом.
   - С каким прицепом? - спросил у него из Москвы майор милиции Сорокин.
   - А пацан с ним, сын начальника "Земстроя".
   - Ты с ума сошел!
   - Херня! Сговорчивей будут. Только не звони им сегодня, пусть взопреют.
Все, отбой до утра, мне надо дом строить!  -  одноухий  дал  отбой,  сунул
"Моторолу" за пояс и крикнул своим парням: - Давай, давай! За работу!  Три
дня в Москве отфилонили, хватит!
   И включил визгливую электропилу.



   65

   Самолет шел навстречу ночи. Он вышел  из  Нью-Йорка  по  расписанию,  в
17.00, через три часа его пассажиры, отужинав,  посмотрели  первый  фильм,
комедию с Робином Вильямсом в роли гомосексуалиста,  а  затем  в  антракте
пили соки, кофе и  более  крепкие  напитки  и,  выглянув  в  иллюминаторы,
убедились, что смотреть там не на что - "Боинг" уже вошел в  надвинувшуюся
с востока ночную темень. Зная, что полетного времени осталось пять  часов,
опытные пассажиры приняли мелатонин или иные снотворные  и  разлеглись  на
предусмотрительно еще при посадке захваченных ими свободных рядах кресел в
хвосте самолета. Менее  опытные,  которым  не  достались  свободные  ряды,
попытались спать, сидя в  креслах,  а  полные  стоики  и  "совы",  нацепив
наушники, убивали время просмотром второго  фильма  -  боевика  о  захвате
арабскими террористами пассажирского авиалайнера,  летящего  из  Европы  в
Вашингтон, США. В багажном отсеке этого  авиалайнеpa  террористы  спрятали
компактную  атомную  бомбу,  чтобы  взорвать  американскую   столицу,   но
доблестные американские коммандос сумели незримо от террористов  подлететь
под брюхо этого "Боинга" на  новом  сверхсекретном  летательном  аппарате,
"состыковаться" с его багажным люком и перебраться в грузовой отсек. Здесь
им предстояло отыскать среди багажа пассажиров ящик  с  атомной  бомбой  и
обезвредить ее, а затем по специальным, вентиляционным трубам проникнуть в
салон самолета и уничтожить террористов.
   Смотреть этот фильм в самолете над Атлантикой - весьма острое ощущение,
но поскольку холодная война давно кончилась и даже арабские террористы уже
переквалифицировались в дипломатов и политиков, то и этот фильм удержал от
сна лишь семь - восемь человек, а все остальные, включая Винсента и прочих
пассажиров первого и бизнес-класса, а также стюардесс  и  стюардов,  мирно
спали в темноте всех трех салонов. Укрытые пледами, убаюканные  монотонным
гулом самолета и расслабленные его мягким ночным полумраком, они  походили
на кур на ночном насесте. А минут через десять после начала фильма сдались
Морфею и еще трое  или  четверо  пассажиров  -  есть  при  перелете  через
Атлантику тот известный только профессионалам "пик сонливости", когда даже
пилоты  вынуждены  взбадривать  себя  кофе,  "Energy   plus"   и   другими
активизиторами.
   В мирном ночном небе над совершенно тихим Атлантическим океаном "Боинг"
авиакомпании "Дельта" совершал свой самый рутинный, обычный полет - как  и
сотни  других  самолетов,  которые  с  такой  же  обыденной   неспешностью
пересекали в это время Атлантику на разных высотах и по разным  маршрутам,
словно комфортабельные автобусы на нетряcких воздушных хайвэях.
   И именно в этот "пик сонливости" в третьем салоне "Боинга", в самом его
конце,  поднялись  с  кресел  два  спортивного  вида   молодых   человека.
Стандартные стрижки  и  некоторая  старательность  в  одежде  выдавали  их
российское происхождение. Впрочем, вели  они  себя  совершенно  корректно.
Тихо ступая мягкими кроссовками "Найк", они, никого не  разбудив,  а  лишь
бросив ироничный взгляд на  экран,  где  коммандос  с  помощью  хитроумных
альпинистских замков ползли по каким-то стальным тросам  в  вентиляционных
трубах самолета, эти молодые люди прошли к хвостовым туалетам, и  один  из
них скрылся в центральной кабинке, задвинув щеколду и надпись  "occupied".
А второй, посмотрев на ручные часы, уселся рядом в свободное  кресло  и  с
сонным видом дремотно смежил глаза. Однако  не  до  конца,  а  так,  чтобы
все-таки видеть салон самолета.
   Между тем насмешливое отношение этих молодых людей к сюжету фильма было
не  совсем  справедливым,  поскольку  сами  они  как  раз   и   собирались
воспользоваться  кой-какими  методами  киношных  коммандос   -   нет,   не
суперсекретным летательно-стыковочным аппаратом, выдуманным  голливудскими
сценаристами, а всего лишь тем узким секретным антитеррористическим лазом,
которым снабжены теперь багажные  отсеки  каждого  самолета  для  наземной
борьбы  с  авиационным  терроризмом:  по  замыслу   конструкторов,   когда
захваченный  террористами  самолет  прибывает   в   аэропорт,   специально
тренированный отряд может - под прикрытием темноты  или  еще  каким-нибудь
хитрым способом - пробраться под брюхо самолета, открыть особый люк  и  по
этому лазу неслышно добраться от хвоста самолета к его пилотской кабине.
   Да, не на пустом месте  сочиняют  свои  сценарии  киношники,  они  лишь
усложняют и  запутывают  то,  что  в  реальной  жизни  люди  всеми  силами
стараются упростить и избавить себя от риска. Но у каждого своя профессия,
господа! И профессионалами высокого класса были,  конечно,  те  спортивные
молодые люди, один из которых оккупировал в это время центральный туалет в
хвосте "Боинга". Что же  он  делал  там?  А  вот  что:  открыв  слева  под
раковиной лючок, он извлек  стоявший  там  крохотный  мусорный  бачок  для
использованных салфеток, поставил  его  в  сторону,  на  унитаз,  а  затем
удивительно сильными, тренированными пальцами  -  без  всяких  отверток  и
гаечных ключей - вывернул металлические шурупы, которыми дюралевые  панели
стойки раковины крепятся к дюралевым же панелям  пола  туалета.  При  этом
работал  он,  практически,  лишь  жесткими  подушечками  своих  больших  и
указательных пальцев, которые выглядели как стальные лопаточки и  заменяли
ему любые инструменты.
   Разобрав стойку раковины и аккуратно сложив  ее  части  на  полу  возле
унитаза, он  с  такой  же  деловой  неспешностью  поддел  и  снял  квадрат
резинового покрытия с  пола  и  принялся  вывинчивать  болтики,  крепившие
алюминиевые панели этого пола. Конечно, менее профессиональные исполнители
применили   бы   тут   какие-нибудь   хитрые   инструменты,   какой-нибудь
удивительный режуще-плазменный аппаратик или хотя бы точилку  для  ногтей!
Но эти скромные молодые люди ни в каких инструментах не нуждались, они  не
пронесли через раму таможенного досмотра в аэропорту  имени  Кеннеди  даже
зажигалку!
   Через семь минут с момента оккупации туалета этим трудолюбивым  молодым
человеком в полу под раковиной обозначился небольшой, сантиметров тридцать
на сорок, лаз в грузовой отсек, и молодой человек, сдвинув дверную щеколку
туалета (отчего свет в туалете погас), тотчас погрузил  в  этот  лаз  свое
легкое упругое тело. Под его  ногами  была  пустота,  но  он  не  стал  ни
прыгать, ни искать опоры для ног,  а  продолжал,  отжимаясь  как  гимнаст,
опускаться и опускаться в  лаз,  пока  не  достал  днища  кончиками  своих
носков. После этого он расслабил руки,  разжал  их  и  целиком  скрылся  в
темном квадрате.
   А снаружи его коллега, "проснувшись", поглядел на  возникшую  на  двери
туалета надпись "vacant" и тут же  вошел  в  туалет,  защелкнув  за  собой
дверь. От этого щелчка здесь снова зажегся свет, и молодой человек с такой
же, как у его друга, сноровкой принялся за ту же  работу,  но  в  обратном
порядке - закрыл лаз дюралевой панелью и завернул на место шурупы,  покрыл
их клейким резиновым  квадратом  половичка,  поставил  и  укрепил  винтами
стойки раковины и вернул на место мусорный бачок. Затем вымыл руки,  вытер
их бумажным полотенцем, спустил воду в унитазе и вышел из туалета.
   Выстрелообразный  шум  этой  воды  был  сигналом  его   скрывшемуся   в
самолетном брюхе другу приступать к главной части операции.



   66

   Между тем там, куда летел этот самолет, то есть в  Москве,  происходили
куда более  эффектные  события.  В  ночной  клуб  "Мастроянни",  в  казино
"Стани-славский", в стриптиз-бар "Живаго", в дискотеку "Метелица" и во все
остальные ночные заведения, известные своей "крутизной", врывались бригады
хорошо вооруженных профессионалов с выправкой бывших элитных бригад КГБ  и
спецназа и, сминая охрану, без всяких разговоров, под дулами пистолетов  и
автоматов уводили из-за ресторанных столиков и игорных столов  всех,  кто,
по  их  мнению,  был  "быком",  или  командиром  московских   криминальных
группировок.  Этих  прекрасно  одетых,  модно  постриженных  и  украшенных
золотыми "роллексами" молодых и пожилых мужчин тут же  сажали  в  легковые
машины и стремительно увозили на Манежную площадь, в дирекцию  "Земстроя".
Здесь почерневший от ужаса за судьбу пропавшего сына Георгий Брух  сообщал
им, что пока ему не вернут мальчика, ни один из  них  не  выйдет  живым  с
территории стройки - независимо от их  ранга  в  уголовном  мире.  Никаких
возражений или угроз Брух не слушал, и арестованных тут же препровождали в
недостроенный подземный торговый центр имени московского мэра Йю Лу Жжа.
   Там  на  всех  четырех  этажах  и  при  ярком  свете  навесных  ламп  и
прожекторов полным ходом шли  отделочные  и  малярные  работы,  и  бригады
мастеров-художников  выкладывали  "тцерюльки"  -  мозаики  и  скульптурные
композиции великого Тце Рю Ли,  друга  мэра.  Впрочем,  сегодня  вместе  с
рабочими  здесь  повсюду  толпились  группы   вооруженных   охранников   с
профессиональной выправкой бывших бойцов "Витязя", "Вымпела" и  "Каскада",
а  больше  сотни  готовых  к  любому  бою  грузовых  машин,  самосвалов  и
бетономешалок блокировали все подходы к этой стройке со  стороны  Тверской
улицы, площади Революции и Александровского сада.
   Пленников, ежеминутно привозимых со всей Москвы, спускали в уже готовый
цокольный этаж, в складские и подсобные помещения торгового центра, откуда
они могли звонить по своим "Моторолам"  и  "Эриксонам"  или  по  телефонам
"Земстроя"  куда  угодно  -  от  подчиненных  им   бандитов   солнцевской,
таганской, люберецкой, чеченской, азербайджанской и пр. и пр.  группировок
до министра внутренних дел.
   Правда, министру милиции никто из двухсот сорока трех доставленных сюда
господ почему-то не позвонил, зато они подняли, как говорится, на рога всю
криминальную Москву, в  которой,  даже  по  скромным  официальным  данным,
числится "под ружьем" больше двенадцати тысяч "быков" и триста восемьдесят
восемь авторитетов и воров в законе.
   Но  все  эти  фактические   хозяева   города   понятия   не   имели   о
местонахождении шестилетнего Марина Бруха  и  сопровождавшего  его  немого
американца Робина Палски.
   В пять утра Сергей Лихасов (Лихась), Родион Цей (Цейлончик) и кубанский
гость столицы Важа Гриладзе  (Боксер)  потребовали  отвести  их  к  Бруху.
Михась был в скромном сером костюме, на Важе был повседневный "Армани",  а
щеголеватый Цейлончик был в смокинге и при бабочке. Они сказали:
   - Гриша, мы поставили на рога весь город. Даем тебе слово, это не  наша
работа. Это или дикари, или... - и они выразительно  показали  на  потолок
его прокуренного кабинета, - ищи в других сферах. Если ты  нас  отпустишь,
мы тебе больше поможем.
   - Нет, -  отрезал  Брух,  потерявший  за  эту  ночь  не  меньше  десяти
килограммов.
   - Но у нас бизнес горит, президентские выборы, - сказал  Важа.  -  Если
Ель Тзын проиграет, мы все потеряем!
   - Это меня не колышет.
   - Ладно, я тебе так скажу, - сказал Лихась, в его голосе была твердость
лидера. - Если это сделали профессионалы, они  позвонят  тебе  сейчас,  до
шести утра. Это самое грамотное время - ты уже "спекся". Поэтому мы  хотим
быть при этом разговоре. И запомни: любой посредник - это их человек, имей
это в виду. Если нужны будут деньги - мы поможем.
   Цейлончик усмехнулся:
   - Они нам потом больше запла...
   Телефонный  звонок  прервал  его,  взгляды  Бруха,   Машкова,   Лихася,
Цейлончика и Важи Гриладзе скрестились на "Мотороле", звеневшей и мигавшей
на письменном столе рядом с магнитофоном и тонким  проводком  с  резиновой
присоской.
   Брух ринулся к трубке, но Лихась накрыл эту  трубку  рукой,  а  пальцем
показал на Машкова:
   - Ты первый. Брух спит. Понял?
   Машков кивнул, взял трубку, прижал к ней резиновую присоску,  нажал  на
магнитофоне кнопку "запись" и только после этого ответил на звонок:
   - Алло!
   - Бруха, пожалуйста! - сказал мужской голос.
   Машков кивнул смотревшим на него в упор  Бруху,  Лихасю,  Цейлончику  и
Важе.
   - Он спит, - сказал Машков в трубку. - Что ему передать?
   - Можешь выключить магнитофон, - усмехнулся голос. -  Это  из  милиции,
майор Сорокин, 208-е отделение. Разбуди Бруха, а я подожду. У меня хорошие
новости.
   Машков закрыл микрофон рукой и негромко сказал:
   - Майор Сорокин, 208-е отделение милиции.
   - Я же сказал, - усмехнулся Бруху Лихась. - Бери трубку.
   - Алло, - глухо сказал Брух в трубку. - Слушаю.
   - Георгий Ефимович, это майор Сорокин, 208-е  отделение,  доброе  утро.
Ваша  фирма  по  бронированию  автомашин  находится  на  моей  территории.
Наверное, поэтому люди, которые похитили вашего сына, позвонили мне. Как я
понимаю, они просто боятся выходить на вас напрямую.
   - Короче! - перебил Брух. - Он жив?
   - Пока да. Но у них есть условия...
   Лихась отошел в дальний  угол  кабинета,  набрал  на  своей  "Мотороле"
какой-то номер и сказал негромко:
   - Товарищ генерал, извините, что разбудил. Есть срочный заказ. Конечно,
по двойному тарифу. Майор Сорокин, 208-е отделение. Все телефоны и адреса.
Я жду...
   Тем временем Брух велел Машкову тоже прильнуть ухом к трубке.
   - Только имейте в виду, Георгий Ефимыч, - продолжал голос в трубке. - Я
всего лишь посредник, и почему они выбрали на эту роль меня,  я  не  знаю.
Наверное, потому что оффис "Рос-Ам" на моей территории...
   - Короче! Условия! - хрипло перебил Брух.
   - Вы берете в эту фирму еще одного партнера и в обмен получаете сына  и
этого американца, - деловым голосом сообщил майор и тут же спросил:  -  Да
или нет? Они позвонят мне через пять минут.
   Машков показал Бруху на часы и жестом попросил потянуть время.
   - Но я не хозяин этого бизнеса! - сказал Брух. - Есть еще два партнера,
я должен спросить у них.
   - Я думаю, они вам не  откажут,  -  усмехнулся  голос,  а  Машков  даже
щелкнул пальцами от  такого  явного  подтверждения  работы  посредника  на
похитителей. - Так что мне передать тем, кто держит вашего мальчика?
   - А вы можете говорить с ними от меня? - спросил Брух.
   - Нет, я на дежурстве.
   -