а доложил премьер-министру  в
следующем удивительном документе номер 1383-II от 6 мая 1996 г.:


   МИНИСТР
   экономики Российской Федерации
   Председателю Правительства Российской Федерации
   В соответствии с Вашим поручением докладываю.
   ...с бюджетом и в кредито-денежной сфере дела обстоят  неважно.  Налоги
не  поступают,  в  частности  из-за  обилия   выданных   ранее   налоговых
освобождений. Сказывается и предвыборная обстановка:  деньги  придерживают
кто в ожидании коммунистов, кто  в  страхе  перед  ними...  Дополнительные
денежные средства  на  внутреннем  рынке  привлечь  крайне  трудно.  Рынок
государственных краткосрочных обязательств на грани обрушения:  доверие  к
государству столь низко, что агенты рынка предпочитают валюту.  За  апрель
Центральный Банк России продал валюты на  1,8  млрд  долларов,  что  равно
займам Коля,  Ширака  и  траншу  Международного  валютного  фонда,  вместе
взятым. Поступление этих займов пока позволило удержать  валютные  резервы
на прежнем уровне, но далее ничего подобного не будет...
   В   этих    обстоятельствах    попытки    (административными    мерами)
дополнительного привлечения средств в бюджет могут вызвать еще до  выборов
крупные кризисы  на  рынках  государственных  ценных  бумаг,  кредитном  и
валютном, по последствиям подобным "черному вторнику"... В  части  выплаты
населению зарплат и пенсий  задача  состоит  в  том,  чтобы  не  допустить
ухудшения положения по сравнению с  апрелем.  Полное  же  погашение  долга
представляется абсолютно нереальным... Анализ ситуации показывает,  что  в
оставшееся до выборов время какие-либо  резкие  телодвижения  в  экономике
либо невозможны., либо противопоказаны..."


   Но Россия - страна чудес, здесь  даже  с  экономикой  можно  сыграть  в
детскую игру "замри! умри! воскресни  после  выборов!".  И  потому  ни  на
экономику, ни на грипп никто  внимания  не  обращал,  а  все  были  заняты
роковой  предвыборной  гонкой,  и,   пробивая   тяжелые   облака,   армада
президентского авиадесанта летела на Урал за голосами уральских рабочих.
   На кону был гигантский пирог - Российская Федерация. Хотя при Горбачеве
коммунистическая номенклатура немало пощипала этот  пирог,  выев  из  него
почти весь золотой запас, а затем и ельтзынские китайцы отломили и сожрали
самые сладкие отрасли промышленности - алюминиевую, нефтяную,  алмазную  и
газовую, но внутри пирога было еще очень много чего: целые  моря  нефти  в
Тюмени и Прикаспии, алмазные трубки в Якутии, вся Курская железо-магнитная
аномалия, редкие металлы  и  самоцветы  Урала,  черная  икра  астраханской
поймы, крабовое мясо Дальнего Востока, женьшень Усурийского края, янтарный
мед Алтая и так далее и тому подобное! "Безмерны богатства нашей страны, -
сообщали уличные листовки, - и горе народу, который живет на них -  всегда
были и будут  жадные  китайцы,  алчные  жиды,  ловкие  американцы,  хитрые
британцы и наглые немцы,  которые  тянут  свои  загребущие  руки  к  нашим
богатствам, скупают их за гроши и, спаивая русских  аборигенов,  тащат  за
границу тонны золота, центнеры алмазов, реки нефти и озера газа".
   Весной 1996 года новая коммунистическая партия России во главе со своим
молодым харазмати-ческим лидером на всех парах мчалась к этому  финальному
призу президентской гонки. "Сейчас или никогда!"  -  сказал  Зю  Гану  его
старший партийный наставник Лу Кян, и они оба понимали  полную  драматизма
глубину истекающих до выборов дней. Пусть у них нет армии и милиции, как у
Ель Тзына, пусть они не могут, как Ленин в 17-м году, бросить матросов  на
штурм дворцов, банков и главтелегра-фа, но у  них  есть  другое  оружие  -
ненависть голодных к богатым, возмущение ограбленных и нищета отверженных.
А это великая  сила!  По  сообщению  британской  "Evening  Star"  и  радио
"Немецкая  волна",  даже  лондонские  букмекеры  берут  сейчас  ставки  на
российские выборы - только один против двух, что победит не Ель  Тзын.  И,
значит, нужно усилить натиск,  сломать  кремлевских  китайцев  морально  и
заставить их приползти с "компромиссным вариантом" раздела власти.
   И - двадцать  три  миллиона  русских  коммунистов  истово  работали  на
выполнение этой программы!  Миллионными  тиражами  выходили  всероссийские
коммунистические  и  прокоммунистические  "Завтра",  "Советская   Россия",
"Правда", "Правда-5" и "Русская газета". Миллионными  тиражами  печатались
"Воззвания к русскому народу", "Программы  спасения  Отечества",  портреты
"народного  спасителя"  Зю  Гана,   коммунистические   плакаты,   брошюры,
листовки. Скрытые коммунисты, работающие в  государственных  ведомствах  и
Администрации президента, постоянно снабжали штабы компартии в  Думе  и  в
Комсомольском  переулке  кипами   документов,   изобличающих   кремлевских
китайцев во взяточничестве и прямом воровстве бюджетных средств и западных
займов, эти документы тут  же  шли  на  первые  страницы  коммунистических
газет, и тысячи добровольцев целыми днями стояли  на  морозных  улицах  во
всех городах, на  вокзалах,  у  заводских  проходных  и  даром,  бесплатно
раздавали людям эту литературу.  Такого  размаха  пропагандистской  работы
коммунисты не имели даже в 1917 году,  Ленин  добился  тогда  власти  куда
более скромными тиражами "Правды" и "Искры".
   Но и президент знал свою силу. Разве недавно, всего лишь в  1991  году,
не было у него девяносто семь процентов голосов всей страны? Разве  не  за
ним армия, милиция, банки, международный  престиж  и  -  самое  главное  -
простое, без краснобайства, умение быть своим, близким, понятным и исконно
русским? И разве чета ему, матерому уральскому медведю, все эти  потные  и
суетливые Зю Ганы, Жир Ин Сэны и Йав Лин Саны? Пусть  в  Москве,  у  Думы,
дежурят коммунистические  пикеты,  пусть  у  телецентра  и  на  Пушкинской
площади шумят краснознаменные митинги,  пусть  шагают  по  Тверской  и  по
Арбату зюгановские манифестации с лозунгами:
   ЕЛЬ ТЗЫН - МРАЗЬ, С РОССИИ СЛАЗЬ!  и  ГОСПОДИ,  ИЗБАВЬ  РОССИЮ  ОТ  ЕЛЬ
ТЗЫНА! - сегодня он начнет свое победное шествие по стране! Сегодня Урал -
его колыбель и вотчина - покажет стране, что рабочий класс - с  ним  и  за
него! И отсюда, с родных Уральских гор, пойдет он громить противников!
   Пробив облака, самолеты вышли к поросшему заснеженной тайгой Уктусскому
хребту, затем к его родной реке Исети и наконец к  Екатеринбургу,  который
по обе стороны реки растянулся аж  на  тридцать  километров.  Даже  сверху
президент узнавал места своей юности и работы: завод  "Уралмаш",  машинами
которого   добывается   восемьдесят   процентов   всей   нефти   России...
"Уралхиммаш" с его желтыми дымами над  трубами...  Шинный,  Турбомоторный,
Шарикоподшипниковый, Кабельный...
   Самолет лег на крыло и пошел на посадку. Справа за иллюминатором  белым
хороводом понеслись заснеженные таежные сосны. Да, каждый  раз,  когда  он
прилетает сюда, что-то теплое, детское подкатывает к горлу при  виде  этих
разлапистых сосен. Слева от них - аэропорт и вокзал, который он построил в
бытность свою хозяином этого края.  А  вот  и  первый  уральский  подарок:
густая толпа встречающих и впереди всех - седой работяга с хлебом да солью
на деревянном подносе.
   Ну! А кто говорит, что шансы - нулевые? Кто кричит, что народ  его  уже
знать не хочет? Кто вопит на митингах, что рабочий класс  хочет  назад,  к
коммунистам? Нет, вот он, народ! И это вам не прежние, как  при  Брежневе,
театрализованные, понимаешь, митинги-встречи! Нет, сегодня уже  никого  не
заставишь супротив души и воли выносить властям хлеб да  соль.  Так  пусть
включают телевизионщики свои аппараты - он, президент, узнал этого старика
- доменного мастера,  которому  пятнадцать  лет  назад  он  своими  руками
приколол на грудь звезду Героя Труда.
   Президент встал, позволил холуям помочь ему  надеть  пальто  и  меховую
шапку и, развернув плечи и грудь, вышел  из  самолета  на  трап.  Морозный
ветер со снегом приятно ожег лицо, прожекторы киношников ослепили глаза, и
он, почти не  видя  встречающей  толпы,  ее  плакатов  и  дюжих  "витязей"
секретной охраны, загодя улыбнулся выступившему ему  навстречу  старику  с
хлебом и солью.
   Да, не подкачала родина! И он не подведет  родных  уральцев,  он  знает
ритуал: с поклоном примет поднос, передаст его  помощнику,  а  сам  тепло,
по-сыновнему обнимет седоусого старикана.
   Он спустился по трапу. Мощные прожекторы  слепили  глаза,  в  их  лучах
искрились снежинки, и со всех сторон целились в лицо объективы кинокамер.
   Но что это? Седоусый старик вдруг отступил на шаг и сказал:
   - Подожди, родимый! Слово хочу сказать, однако!
   Президент улыбнулся и согласно кивнул: говори, отец!
   - А слово наше такое, значит, - крикнул старик, бодрясь. -  Ты  от  нас
вышел, от уральцев, значит! И мы за тебя перед Рассеей в ответе! А  потому
этим хлебом и солью встречаем и  просим:  уйди  с  президентства,  хватит,
однако! Не срами Урал!
   Одеревенело лицо и остановилось дыхание,  словно  хлипкий  этот  старик
картечью выстрелил в грудь.
   Так, наверное, семьдесят семь лет назад и царю ударили  залпом  в  лицо
где-то здесь, по соседству...


   Вот она, демократия!
   Но нужно держать удар, держать удар...
   Президент шумно выдохнул, повернулся и пошел к зданию аэровокзала.
   А за его спиной "витязи" секретной охраны уже деловито изымали у  теле-
и кинооператоров кассеты со съемкой.
   В хронику урало-сибирского турне президента этот эпизод  не  вошел,  и,
кроме зрителей местного телевидения, никто его не увидел.



   42

   - Двадцать три миллиона голосовали за коммунистов при выборах  в  Думу,
это их твердый электорат, и они от коммунистов никуда не  уйдут.  Бороться
за них  не  имеет  смысла,  -  говорил  дочери  президента  седоусый  Джим
Рэйнхилл, "мозговой танк" американской команды. Она сидела лицом к окну  и
спиной к американцам, но это  их  не  смущало:  было  десять  утра,  время
кормления  ребенка,  и  Тан  Ель  кормила  своего  новорожденного  грудью,
отвернувшись от всех. Что не мешало ей слушать их, вглядываясь в последнюю
мартовскую метель за окном, и Джим  продолжал:  -  Таким  образом,  борьба
между вашим отцом и другими кандидатами идет только за остальные девяносто
или сто миллионов избирателей. Опросы показывают, что если бы выборы  были
сегодня, то восемь или даже десять миллионов из них отдали бы  голоса  Жир
Ин Сэну, еще восемь - Йав Лин Сану, пять - Ле Бедю и полтора -  Горбачеву.
Итого  -  минус  еще  двадцать  миллионов.  Остается  пятьдесят  миллионов
избирателей, которые просто не знают,  за  кого  им  голосовать,  и  могут
вообще не прийти на избирательные участки. Пока понятно?
   - Да, продолжайте. Я понимаю, - негромко и через плечо ответила Тан Ель
по-английски.
   - О'кей. Теперь вопрос: кто эти пятьдесят миллионов? По  нашим  данным,
часть этого электората - неэкстремистская молодежь,  студенты,  начинающие
бизнесмены и все, кто так или иначе работает в частном бизнесе или связаны
с ним...
   - Тсс... - вдруг шепотом сказала Тань Ель, подняв палец над  плечом.  В
разом наступившей тишине она медленно отняла уснувшего  малыша  от  груди,
застегнула блузку, осторожно встала и вынесла ребенка в коридор, к няньке,
уложила в  коляску.  Нянька  повезла  коляску  по  коридору,  а  Тань  Ель
вернулась в номер-офис американцев и виновато улыбнулась:  -  Извините.  Я
все поняла. Можно мне ваши заметки?
   - Я не закончил, - удивился Джим Рэйнхилл.
   - Да. Я знаю. Это моя вина - он плохо ел сегодня. Но через три минуты я
провожу  совет  Избирательного  штаба  и  не  могу  опаздывать.  Если   вы
разрешите, я посмотрю ваш "мэмо" по дороге, в лифте.
   - Это по-английски, - сказал Джим, недовольно  передавая  ей  несколько
машинописных страниц своего меморандума  -  результат  их  почти  месячной
коллективной работы.
   - It's allright, Саша мне поможет. Спасибо, господа. Я  буду  завтра  в
девять тридцать. Пожалуйста, посмотрите вот это, -  Тан  Ель  вытащила  из
своего портфеля тонкую папку и открыла ее, там были две страницы текста.
   - Что это? - спросил Бреслау.
   -Тезисы папиных выступлений в Сибири.
   - Ваш отец летит в Сибирь? Когда?
   - Он уже улетел. Я передам ему эти тезисы по факсу.
   - Но мы должны были обкатать их на "фокус-группах"! Мы же договорились!
- в отчаянии воскликнул Бреслау.
   - И не только обкатать! - хмуро сказал Хью Ри-верс.  -  Он  должен  был
записаться на пленку, отрепетировать с Лэсли...
   Тан Ель улыбнулась:
   - Это нелегко с моим отцом. Может быть, в  следующий  раз.  До  завтра,
господа! Саша, пошли...
   Александра вышла за Тан Ель, а американцы переглянулись между собой.
   - Я думаю, это безнадежно, - сказал Джим Рэйнхилл.
   - Они считают, мы работаем за деньги, -  запальчиво  воскликнул  Патрик
Браун. - Но мой обратный билет вот здесь, наготове!
   - Well, она только начала, - примирительно сказал Хью Риверс.  -  Дадим
ей пару недель...


   В коридоре и в  лифте,  который  поднимал  их  в  президентские  покои,
Александра бегло переводила меморандум американских экспертов, но Тан Ель,
казалось, не слышала ее слов. На ее широком и простом, как  у  отца,  лице
отражались внутренняя сосредоточенность и напряженность.  Почему  из  двух
своих дочерей отец выбрал для этой работы ее, младшую? И как  ей  сочетать
свое  материнство  и  кормление  ребенка  с   руководством   избирательной
кампанией, да еще в такой критической ситуации?  Ответ  на  первый  вопрос
прост - она сама давно хотела работать с отцом в правительстве. Это в суде
дети не отвечают за отцов, но в собственных глазах... Вот  уже  три,  нет,
вот уже четыре года как в ближайшее окружение отца  входят  телохранители,
банщики, собутыльники и тренеры  по  теннису.  Они  руководят  импортом  и
экспортом,  армией  и  КГБ.  Ежедневно  пьянствуют  в  своих   кремлевских
кабинетах. Ведут бездарную войну в Чечне и не могут справиться  с  уличным
бандитизмом в Москве. Под предлогом укрепления охраны Кремля Сос Кор  Цннь
создал свою собственную армию, которая изолировала  от  страны  не  только
отца, но даже их семью. Неделю назад, когда маму пригласили на телевидение
выступить в женской передаче, целая дивизия офицеров  службы  безопасности
президента оккупировала телецентр, они  выбросили  оттуда  абсолютно  всех
сотрудников, включая гримеров, операторов и  осветителей,  и  заменили  их
своими  специалистами.  Единственный,  кто  остался  в  студии  -  ведущая
передачу, но и у той проверили заранее все ее вопросы...
   И  так  -  на  каждом  шагу,  даже  ее,  Тан  Ель,   домашний   телефон
прослушивают! Только по газетам да уличным  анекдотам  она  узнает,  какие
гигантские деньги, лицензии, льготы и  налоговые  освобождения  эта  свора
массажистов, банщиков, егерей и собутыльников выжимает из отца во время их
"мужских" застолий в предбаннике сауны спортцентра на Воробьевых горах  да
на дачах в Барвихе и в Завидове. А чтобы обезопасить себя от гнева изредка
трезвеющего президента, они постоянно пытаются втянуть в  свои  аферы  его
самого, маму, старшую сестру и даже ее, Тан Ель. Шептуны  рассказали,  что
пару лет назад  чудом  удалось  избежать  фантастического  скандала:  отец
(неизвестно когда и в каком состоянии) подписал контракт с какой-то темной
африканской фирмой о передаче им прав на  мировую  продажу  всех  якутских
алмазов, и эта компания тут же открыла на мамино имя  счет  в  швейцарском
банке, чтобы регулярно переводить на него два процента от доходов по  этой
сделке! Когда банк прислал первый банковский  отчет,  отца  чуть  удар  не
хватил, но еще страшней оказалось  то,  что  открытие  этого  счета  было,
оказывается, обусловлено подписанным им самим  контрактом  -  в  отдельном
секретном протоколе! Пришлось Сос Кор  Цннью  срочно  летать  в  Африку  и
неизвестно какими методами и  деньгами  выцарапывать  там  все  экземпляры
этого документа. А уж про ежедневные подкаты всякого отребья к ней, к  Тан
Ель, к ее старшей сестре и даже к пятнадцатилетнему сыну старшей сестры  с
предложениями  заработать  миллионы  долларов  на  отцовской  подписи  под
какой-нибудь очередной лицензией или налоговым  освобождением  и  говорить
нечего! Со всего мира, словно рой мух  на  помойку,  слетаются  сегодня  в
Кремль какие-то совершенно уникальные проходимцы,  бандиты  и  аферисты  и
миллионными  взятками  буквально  проламывают  себе  дорогу   к   заветной
отцовской подписи. Даже Ли Ф Шин, советник отца  по  финансовой  политике,
признавая, что уже сорок процентов российской экономики находится в  руках
криминальных авторитетов, боится называть вслух их имена,  хотя  все  чаще
натыкается на них в коридорах президентской администрации.
   Да, в суде дети не отвечают за  своих  родителей,  и  в  Италии  внучка
Муссолини стала депутатом парламента. Но Россия не Италия, здесь не смогли
жить ни дочь Сталина, ни сын Хрущева, а дочка Брежнева спилась  до  такого
состояния, что ее - пьяную - отказываются возить шоферы такси!  Иона,  Тан
Ель, порой тоже боится, как бы ее не узнали на улице...
   Но еще есть шанс все изменить, есть! Она вытащит отца  из  этой  грязи,
она приведет в Кремль новую команду политиков и экономистов - молодых и не
замешанных ни в каких аферах. И они  будут  представлять  в  Кремле  новое
поколение России. Только бы выиграть выборы, только бы...


   Два охранника расступились, пропуская Тан Ель и Александру  в  приемную
президентских покоев. Хотя снаружи - в  коридорах,  вестибюле  и  у  ворот
отеля - все пока оставалось,  как  при  Сос  Кор  Цннье,  но  в  кабинетах
избирательного штаба и здесь, в приемной,  уже  исчез  табачно-казарменный
дух  денщиков,  адъютантов  и  охранников,  их  места   заняли   столы   с
компьютерами и молодежь в джинсах. Никто из них не вскочил  при  появлении
Тан Ель, лишь издали кто-то приветственно махнул рукой, а  кое-кто  вообще
не обратил на  нее  внимания,  занятый  телефонными  разговорами,  чтением
факсов и текстов на  компьютерных  экранах.  Тан  Ель  остановилась  перед
высокой дубовой дверью, на которой был прикноплен свежий факс:


   "ПОСЛЕДНИЙ АМЕРИКАНСКИЙ АНЕКДОТ:
   Русские спрашивают у Ель Тзына: "Господин Ель Тзын, что будет, если  мы
будем голосовать за вас?"
   Ель Тзын отвечает: "Тогда у вас будет новый президент".
   "А если, - говорят русские, - мы будет голосовать против вас?"
   "Тогда, - говорит им Ель Тзын, - у вас будет старый президент".


   Тан Ель прочла анекдот, усмехнулась.
   - Спасибо, Саша, можешь  идти,  -  сказала  она  Александре  и  открыла
дубовую дверь.



   43

   Графики, таблицы и карты, развешанные на стенах в президентских покоях,
тоже говорили о новых порядках. Человек  двадцать  мужчин,  сидевших  тут,
поднялись при появлении Тан Ель,  но  она  жестом  попросила  их  сесть  и
сказала:
   - Сидите, сидите!  Доброе  утро.  Единственная  просьба  -  не  курить,
все-таки я кормящая мать...
   Мужчины поспешно загасили сигареты,  кто-то  открыл  окно  в  странную,
пронизанную солнцем весеннюю метель. Как и на предыдущей встрече тут с Сое
Кор Цнньем, присутствующие были хорошо и модно одеты, больше того -  часть
из них (Борис Вере, Юрий Болотников и др.) были теми же банкирами. Но были
здесь и другие - хозяева и  руководители  телеканалов,  крупнейших  газет,
рекламных агентств и частных корпораций. В их числе - и Георгий Брух.
   Тан Ель прошла на председательское место за столом и сказала:
   - Что ж, начнем. Письмо тринадцати банкиров  с  требованием  пригласить
коммунистов в правительство и отменить выборы мой отец получил и  обдумал.
Он попросил меня передать вам следующее. Какие бы закулисные  гарантии  ни
давали вам сейчас Зю Ган и его компания, не обманывайтесь: придя к власти,
они отнимут вашу собственность, на то они коммунисты. У англичан  на  этот
счет есть пословица: если тебя надули один раз - можешь винить  обманщика,
но если тебя н