бирательной  кампании  президента
России?! На какие деньги? Нет, вот мистер Феррано, у него в Москве  фирма,
и это он приглашает туда американцев  -  экспертов,  скажем,  по  изучению
автомобильного рынка.
   - Но платите вы, - быстро сказал Винсент.
   - О, конечно! - подтвердил Болотников. - Платит мой банк, но  и  деньги
будут идти с вашего бизнес-счета, а мы их будем вам возмещать где угодно -
здесь, там...
   Ллойд вопросительно глянул на Амадео Джонсона, тот кивнул.
   - О'кей, - согласился Ллойд, - я скажу, чтобы тут переделали.  Но  суть
остается той же: за наши услуги по сбору команды из  семи  человек  мы  не
берем с вас ни цента, это подарок нашей фирмы вашему  президенту.  Хотя  в
этом году у нас тоже президентские выборы, вы все равно  получаете  лучших
из лучших, это я гарантирую. Но, безусловно,  все  расходы  по  пребыванию
этой команды в Москве - это за ваш счет плюс  каждый  из  них  получает  в
месяц по десять тысяч. Поверьте, они стоят куда больше! Я  надеюсь,  когда
они выиграют кампанию, ваш президент пригласит нас на банкет  и  мы  будем
иметь длительные деловые контакты с вашей страной. Договорились?  -  Ллойд
прямо посмотрел Болотникову в глаза и протянул ему руку. .
   Тот немедленно пожал эту руку в знак заключения устного соглашения.
   - Great! - сказал Ллойд и быстро  вызвал  на  экран  компьютера  другой
файл. - Еще один контракт. Только я не знаю, с кем его подписать... - Он в
затруднении перевел взгляд с Болотникова и Винсента на Джонсона и обратно.
- Хотя нет! Знаю! Со всеми вами.
   - О чем? - спросил Джонсон.
   Ллойд быстро прочел с экрана:
   - "Предоставляя в распоряжение  российского  президента  команду  самых
опытных экспертов по проведению избирательных кампаний, фирма "Ллойд  USA,
Ltd."  оставляет  за  собой  эксклюзивные   права   на   создание   любого
художественного  произведения  -  книги,  кино,  телесерии  и  т.п.  -  на
материале событий, которые случатся с этой командой во время их  работы  в
России. Ни один участник команды или организаторы их поездки в  Россию  не
имеют права без ведома и письменного  согласия  фирмы  "Ллойд  USA,  Ltd."
использовать этот материал в масс-медиа или продать его". Ну, и так далее,
тут всякие легальные пункты насчет копи-райта, - Ллойд  оторвал  глаза  от
экрана: - Господа, как  только  вы  подпишете  это  соглашение,  все  семь
экспертов в вашем распоряжении.
   - Goddam, you are smart! (Черт возьми, ты не промах!), -  хлопнул  себя
по ляжке Амадео Джонсон. - Сколько ты слупил за эту историю?
   - Не твое дело! - улыбнулся Ллойд.
   - Но ты уже толкнул ее, точно?
   - Sure, - снова улыбнулся Ллойд. Мы в Голливуде.
   - Shit! - завистливо сказал Амадео и пояснил недоумевающим  Винсенту  и
Болотникову.  -   Это   же   охуительный   политический   триллер!   Новая
"великолепная семерка" летит в Россию, чтобы спасти от коммунистов русскую
демократию и президента, который вот-вот проиграет  выборы!  Международный
блок-бастер! Тонны денег! - Он повернулся к Ллойду: - Кому ты  продал  эту
историю? Оливеру Стоуну? Или Спилбергу?



   28

   Между тем в Москве, на Пречистенке полным ходом шел  монтаж  прибывшего
из  США   оборудования.   Шесть   грамотных   инженеров   и   монтажников,
откомандированных Брухом в распоряжение "Рос-Ам сэйф уэй интернешнл",  уже
и без помощи Александры понимали жестикуляцию Робина и буквально на глазах
превращали  бывший  зал  Клуба  политпросвещения  работников   мукомольной
промышленности в современный цех разборки и сборки кузовов автомобилей - с
поточным конвейером, оборудованным мощными  гидравлическими  домкратами  и
подъемниками, с металлорежущими и кевла-ротянущими станками,  с  навесными
блоками воздушной транспортировки тяжелых деталей, с  камерами  закачки  в
дверные  панели  пулевязкого  угле-пластика,  с  испытательными  стендами,
принудительной вентиляцией и стеллажами для запчастей -  титановой  стали,
кевларовых панелей, пуленепробиваемого поликарбонатного стекла  и  всякого
иного технического оснащения.
   Вторая группа - строители -  занималась  превращением  ветхой  дворовой
пристройки с классами рукоделия и игры на баяне в кирпично-бетонный  гараж
с мойкой, сушкой, а также сигнализацией и прочими  системами  защиты  -  в
гараже должно было одновременно находиться до двадцати  "мерседесов",  что
для нынешней Москвы весьма рискованно.
   И еще несколько слесарей и плотников трудились на втором этаже  здания,
превращая бывший "Ленинский уголок" и кабинеты самоучебы в офисы,  душевую
для рабочих, комнату отдыха и т.д.
   Робин, который действительно переселился сюда из квартиры на Пушкинской
площади, работал по двадцать  часов  в  сутки  -  и  за  менеджера,  и  за
монтажника,  и  за  строителя,  изъясняясь  с  русскими  языком  чертежей,
международно известными жестами "вира" и "майна" и лишь изредка прибегая к
помощи Александры - тогда он по-английски писал  в  блокноте  какие-нибудь
подробности своих инструкций и  просил  Александру  перевести.  А  русские
вообще не нуждались в переводчике,  поскольку  Робин  практически  понимал
почти все, что они говорили ему по-русски. И Александра, одетая в  глухой,
под горло, черный свитер, закрывающий синяки на шее, и в такую  же  темную
шерстяную юбку, сидела у телефона и факса во  временном  офисе  на  втором
этаже, вела  факсовую  переписку  со  штаб-квартирой  "Мерседес-Бенца"  по
поводу первого заказа на сто машин  "Мерседес-600"  и  забивала  в  память
компьютера  адреса  первых  клиентов  "Рос-Ам   сэйф   уэй",   поставщиков
оборудования и другую конторско-бухгалтерскую информацию.  А  в  обеденный
перерыв готовила для рабочих бутерброды и кофе.
   Ежедневно  сюда  звонил  из  Америки   Винсент.   Александра   подробно
докладывала ему, как идут  работы,  какие  факсы  прибыли  от  поставщиков
броневой стали с уральского танкового завода и производителей  кевлара  на
рязанском  "почтовом  ящике",  но  чувствовала,  что  Винсента  это   мало
интересует - он перебивал ее, спрашивал "а чем ты занята?", а потом  резко
и почти не прощаясь обрывал разговор. Но на следующее утро  звонил  снова:
"How are you? Как там Робин? А что ты сейчас делаешь?" И почти каждый день
в "Сэйф уэй, инк." наведывался Брух - тоже с утра,  когда  он,  по  своему
обыкновению, объезжал  все  свои  строительные  объекты.  В  сопровождении
Маш-кова  и  секретаря-телохранителя  Брух,  шумно   дыша,   обходил   все
помещение, вникал в подробности монтажа оборудования,  тут  же  звонил  по
"Мотороле" в свое управление и требовал от снабженцев  новые  строительные
материалы, сантехнику или  чертежи  бетонного  забора,  которым  он  решил
обнести здание "Сэйф уэй" и часть прилегающего к нему двора. И исчезал так
же  стремительно,  как  появлялся,  -  черный  "линкольн"  уносил  его  на
следующий объект.
   Но сегодня Брух приехал позже обычного и, .не заходя ни в будущий  цех,
ни в гараж, поднялся прямо в офис к Александре.
   - Одевайся, поехали! - сказал он.
   - Куда?
   - На кладбище, "куда"! Сегодня ж девятый день со дня его смерти...
   Александра посмотрела Бруху в глаза, потом перевела взгляд на  Машкова,
на секретаря-телохранителя Бруха и снова - на Бруха. У  всех  у  них  были
лица людей, выполняющих свой скорбный долг - точно такие, какими они  были
неделю назад на похоронах ее мужа, тоже организованных Брухом.
   Александра стала натягивать меховые сапоги, потом вспомнила:
   - Я должна сказать Робину.
   - Он знает, он тоже едет, - сказал Брух.
   Оказалось, что ради поездки на могилу ее  мужа  Брух  приехал  на  двух
машинах,  захватив  с  собой  православного   священника   для   свершения
поминальной молитвы и ящик с водкой  и  закуской  для  поминок  покойного.
Приехав на дальнее, Филевское кладбище, шоферы Бруха поставили этот ящик у
заснеженной могилы с временной табличкой  "Константин  Каневский,  1952  -
1996", и тотчас сюда - сквозь метель -  отовсюду  стянулись  кладбищенские
инвалиды, оборванцы, нищие старухи, рабочие, рывшие могилу  неподалеку,  и
даже директор кладбища. Они  богомольно  слушали  священника,  старательно
крестились и повторяли за ним слова молитвы:
   - Сам Господи успокой душу убиенного раба Твоего  Константина  в  месте
светлом, в месте злачном, в месте покойном...
   Но едва молитва кончилась, они толпой  налетели  на  водку  и  закуску.
Отталкивая друг друга, они в минуту все выпили и съели, попрятав часть еды
и бутылок в свои лохмотья, и тут же пристали к  Александре  с  требованием
дать им денег "на помин  души  убиенного".  Брух  раздал  им  целую  пачку
"деревянных" десятитысячных купюр, но они все не  отставали,  пока  Машков
матом и пистолетом не отогнал их прочь.
   После этого Машков достал из кармана бутылку "Столичной", разлил ее  на
всех по бумажным стаканам, стал к могиле и сказал:
   - Ну что, Костя? Теперь ты понял, что был не прав? - и подождал, словно
убитый мог ответить ему из могилы. А после паузы продолжил:  -  Ладно.  Мы
тебя прощаем. Только скажи Сашке, что это не  я  тебя  грохнул.  -  Машков
повернулся к Александре: - Слышь, Сашка? Чтоб я с ним рядом лежал - это не
моя работа. Ты мне веришь?
   - Be... верю... - неслышно, сквозь  метель,  вымолвила  Александра,  ее
голова и плечи уже были покрыты снегом, и даже на ресницах наросла снежная
опушка.
   Машков сделал выдох, ногтем отметил полстакана  водки  и  залпом  выпил
свою половину, а вторую половину вылил на могилу - поделился с покойником.
   Брух, Робин, Александра и священник тоже выпили, не чокаясь.
   Священник осенил Александру крестом и сказал ей:
   - Господь простил рабу Константину  грехи  его,  и  ты,  вдова,  прости
убиенного за побои. Сама установи предел своему трауру, а кольцо свадебное
носи на другой руке, по-вдовьи...
   Робин, стоя рядом, прислушивался к этим словам, не столько понимая  их,
сколько догадываясь об их смысле. Но думал о другом.  Он  вспоминал  день,
когда  Болотников  увез  Винсента  в  аэропорт,  а  он  остался  вдвоем  с
Александрой на кухне их квартиры на Пушкинской площади.  Тогда  тоже  была
метель...



   29

   Если Мэтью Ллойд рассчитывал сделать "тонны  денег"  на  фабуле  тайной
миссии  новой  американской  "великолепной  семерки",  отправляющейся   на
выручку русскому президенту, то нужно  признать,  что  первую  "тонну"  он
потерял на завязке этой  истории.  Потому  что  эта  завязка  не  подарила
американской семерке никаких  занимательных  эпизодов  -  за  исключением,
конечно,  типично  российского  административного  бардака,  свойственного
любому русскому начинанию  -  от  запуска  ракет  на  Марс  до  подавления
чеченских повстанцев. Как говорят в Китае, "хотели как лучше, а получилось
как всегда", то есть: никакого персонального самолета  Винсенту,  конечно,
не дали. Болотников сказал - из опасения, что передвижение  президентского
авиалайнера (а уж тем более его полет в США!) отслеживается  оппозицией  с
помощью скрытых коммунистов в правительственном авиаотряде и в кремлевском
окружении президента. Потому перед самым отлетом Винсента и Болотникова из
России на деловом совещании в  "Президент-отеле"  было  решено  дождаться,
когда они соберут в США команду американских экспертов  и  вместе  с  ними
прилетят в какой-нибудь европейский город поближе к российской границе.  А
уж тогда... Мол, члены правительства летают в Европу  почти  каждый  день,
заодно заберут там американцев.
   Но когда обычным рейсом компании "Финэйр" группа Винсента и Болотникова
прибыла в  Хельсинки,  чтобы  пересесть  в  еще  вчера  обещанный  Москвой
самолет, оказалось, что  и  в  хельсинкском  аэропорту,  забитом  русскими
челноками,  никакой  кремлевский  лайнер  их  не  ждет.  Болотников   стал
вызванивать  Кремль,  "Президент-отель"  и  диспетчера  правительственного
аэродрома "Внуково-2" и после десятого звонка выяснил, что самолета  и  не
будет, поскольку исчез автобус, который привозит во "Внуково-2" летчиков и
стюардесс президентского авиаотряда. Куда  мог  исчезнуть  целый  автобус,
никто не знал - может, шофер запил, а может, в аварию попал, но послать за
экипажем другую машину никто не удосужился, так что  покупайте  билеты  на
обычный рейс, сказали Болотникову, а в Москве мы  вас  встретим.  Конечно,
Болотников не сказал американцам, что из-за какого-то  алкаша-шофера  даже
президентские самолеты не взлетают в России, а наврал про тайный  конфликт
на китайской границе, куда-де срочно вылетело все российское правительство
на всех правительственных самолетах.
   После этого выяснилось, что все  места  на  ближайшие  рейсы  в  Москву
раскуплены русскими челноками, везущими в Россию тюки и ящики  скупленного
на европейских барахолках ширпотреба. Пришлось  Винсенту  купить  на  свою
кредитную  карточку  все  билеты  первого  и  бизнес-класса  на  последний
вечерний рейс, а Болотников снова  стал  терзать  свою  "Моторолу",  чтобы
сообщить в Москву время их прилета. Затем, чтобы убить  время,  Болотников
пригласил американцев в "Александр  Невский"  -  лучший,  по  его  словам,
русский ресторан за пределами России. И  это  действительно  был  отличный
ресторан  в  самом  центре  Хельсинки,  у  набережной  Финского  залива  и
памятника Екатерине Второй  -  с  изысканными  блюдами  старинной  русской
кухни,  приготовленными  по  рецептам  прошлого  века,  когда   здесь,   в
Хельсинки, постоянно располагались гренадерские и драгунские полки царской
армии.
   Размягченные финской водкой, русской икрой, рыбной кулебякой,  гусиными
паштетами, свиными холодцами,  блинами  с  семгой,  слоеными  расстегаями,
супом из раков, жаренными в тесте куропатками, тушенной в вине  лососиной,
запеченной  в  горшочках  олениной  и  прочими  деликатесами,   американцы
поднимали громкие тосты за американо-русскую дружбу и пели "Катюшу" и "Очи
черные".  Они  оказались  действительно   хорошо   подобранной   командой,
сработавшейся на десятке, если  не  больше,  губернаторских,  сенатских  и
президентских выборов: тучный и бабьеподобный Хью  Риверс  и  поджарый,  с
офицерской выправкой  и  седыми  усами  сорокалетний  Джим  Рэйнхилл  были
"мозговым  танком"  этой  команды,  черный  увалень  Патрик  Браун  -   ее
административным гением, рыжебородый  и  совершенно  лысый  астматик  Марк
Бреслау - аналитиком и стратегом,  двухсоткилограммовая  Лэсли  Голдман  -
имиджмейкером, а тридцатилетние Сэм Грант и Ал Паркер -  специалистами  по
социологическим опросам и зондированию общественного мнения.  Но  называть
их "великолепной семеркой" было бы кощунством по отношению к Юлу  Бриннеру
и остальным членам той знаменитой кинокоманды. Если они и были на  кого-то
похожи,  то  скорее  на  бригаду  вооруженных   "лаптопами"   бухгалтеров,
отправляющихся на ревизорскую проверку.
   Но Винсенту они нравились. И  вообще,  несмотря  на  неорганизованность
русской стороны и странное - с утра - молчание телефона в московском офисе
"Сэйф уэй,  инк.",  Винсент  чувствовал  себя  на  подъеме,  ведь  он  был
инициатором действительно  исторического  события  -  американской  помощи
первым  демократическим  выборам  в  России!   Так   моряки,   доставившие
американскую армию в Нормандию, гордились своей причастностью  к  разгрому
нацистов, так мелкий испанский бандит Васко Нуньенс  де  Баль-боа,  открыв
Панамский перешеек и Тихий океан, ясно ощущал свое историческое величие. И
только  одно  темное  облако  омрачало  сиятельные  горизонты  Винсента  -
воспоминание  об  Александре,  оставленной  им  наедине  с  Робином  в  их
московской квартире. Винсент и сам  толком  не  понимал,  почему  это  его
беспокоит. Ему было пятьдесят четыре, а Александре - от силы тридцать,  то
есть она вполне годится ему в дочери. Конечно, это ничего не  значит,  но,
черт возьми, - что в ней притягательного? Невзрачная русская замухрышка  и
"метла" с вечно падающими чулками! Любая девка из Западного Голливуда даст
ей сто очков вперед! А уж про  московских  стрипти-зерок  с  их  торчащими
сиськами и говорить нечего! И все-таки... все-таки было, было в ней нечто,
что поразило Винсента как раз накануне его отлета из России. В ее истерике
над трупом мужа было какое-то неведомое Винсенту исступление женственности
и даже не столько женственности, а - материнства! Да, и в Италии и  в  США
жены тоже плачут по  своим  умершим  или  погибшим  мужьям.  Но  на  такую
запредельную истерику способны там только матери, а не жены. Да  и  то  не
все. И в те минуты,  когда  Александра  билась  в  его  руках,  брыкалась,
материлась и рыдала по своему мужу, Винсент вдруг подумал, что никто, даже
дети, никогда не любили его вот так,  до  крика.  И  никто  не  будет  так
убиваться по поводу его смерти.  И  он,  живой,  вдруг  позавидовал  этому
мертвому, в канализационном дерьме парню. И  совсем  иной,  а  никакой  не
замухрышкой и "метлой" он вдруг увидел тогда Александру  и  открыл  что-то
знобяще-томительное в ее близоруких  серых  глазах,  в  изгибе  ее  спины,
повороте шеи...
   Какого же черта не отвечает телефон в  его  офисе?  Куда  этот  fucking
Робин и Александра могли деться в будний день? И что, что случилось  между
ними в ту ночь, когда Винсент улетел? Правда, за те  пятнадцать  лет,  что
Робин проработал  у  Винсента,  он  никогда  не  проявлял  интереса  ни  к
женщинам, ни к мужчинам. Он был как бы вне всего - секса, политики,  денег
и даже уплаты налогов. Только  машины!  Они  были  его  жизнью,  страстью,
религией, работой и отдыхом. Винсент и познакомился  с  ним  из-за  машин.
Правда - не  автомобилей,  а  игральных  автоматов.  Тогда,  в  1980-м,  в
каком-то баре в Монтебелло Робин, бездомный и  пьяный  в  стельку  ветеран
вьетнамской войны, вступился за игральный автомат, который  люди  Винсента
собирались расстрелять за  неуплату  хозяином  бара  помесячного  "налога"
калифорнийскому мафиозному клану Джузеппе Лучано. "Речь",  которую  пьяный
Робин жестами и мычанием изобразил тогда в  защиту  всех  машин  вообще  и
игрального автомата в частности, произвела на бригадира  команды  Винсента
Феррано такое глубокое впечатление, что он  отвез  Робина  на  свое  ранчо
"Морнинг дрим", поселил там и поручил отремонтировать для его  детей  хотя
бы пару из той сотни игральных автоматов, которые в разное время его  люди
изъяли у строптивых  хозяев  бензоколонок  и  баров.  Штук  двадцать  этих
автоматов были разбиты  еще  во  время  пребывания  у  своих  хозяев,  еще
несколько - по дороге на ранчо "Морнинг дрим", но большая  часть  получила
смертельные пулевые ранения уже здесь, на ранчо, во время  "отдыха"  людей
Винсента вдали от посторонних глаз.
   Сразу после этого Винсент "присел" в Риверсайдскую  федеральную  тюрьму
и, вернувшись на свое ранчо через  три  года,  не  поверил  своим  глазам:
во-первых, Робин был еще здесь, и во-вторых,  из  сотни  старых  игральных
автоматов, которые до отсидки Винсента служили тут мишенями для прицельной
пистолетной  и  автоматной  стрельбы,  этот  Робин  собрал  двадцать  семь
новеньких машин, раскрасил их автомобильной краской и поставил под навесом
на веранде так, что хоть открывай филиал Лас-Вегаса! А заодно  из  завалов
брошенных в прериях старых автомашин собрал два грузовика, две "амфибии" и
двенадцатиметровый лимузин. И  тогда,  глядя  на  этих  монстров,  Винсент
изобрел  свой  нынешний  бизнес:  бронированные  автомобили   для   вождей
просыпающихся народов Африки, Азии и  Южной  Америки,  сбросивших  с  себя
вековое ярмо британского и американского империализма!
   Наверное,  Робин  догадывался,  что,  помимо  африканских  и   арабских
лидеров, Винсент сбывал бронированные авто  и  мексиканским  наркобаронам,
японским  бандитам,  перуанским   марксистам,   чилийским   партизанам   и
сандинистским вождям Никарагуа. Но его это не интересовало. В  1985  году,
то есть незадолго до появления видеомагнитофонов,  Винсент  оборудовал  на
"Морнинг дрим" небольшой кинозал с мон