ялся от нее, но она, исполняя свой долг переводчицы, не отлипала от
него, скороговоркой тарабаня ему в ухо перевод всех выступлений.  Впрочем,
кинокамеры будут снимать его, а не ее. Раздувшись  так,  что  купленный  в
Нью-Йорке смокинг мог лопнуть по швам, Винсент встал к микрофону.  Он  уже
разобрался в русской иерархии: после российского президента московский мэр
Ию Лу Жж является, безусловно, вторым человеком в этой стране - не  только
американский посол, но даже министр экономики Я Син заискивал перед ним  в
своей  речи.  Впрочем,  оно  и  понятно:  тот,  кто  контролирует   банки,
контролирует все, даже министра  экономики.  И  он,  Винсент  Феррано,  не
упустит своего шанса...
   - Ladies and gentlemen! My dear friends! - сказал он и  подождал,  пока
Александра перевела на русский. -  Я  действительно  горжусь  тем,  что  я
здесь. Ни для кого не секрет, что наши страны очень долго вели между собой
холодную войну. Но кто от этого  выигрывал?  Кто  делал  на  этом  деньги?
Только те, кто производили пушки, снаряды и пули. Кто  производил  смерть.
Однако, слава Богу, холодная война кончилась.  Остались,  правда,  русские
морозы - вон там, за окном, бррр! - Он переждал добродушный смех в зале  и
за столом на сцене. - Но лето вот-вот настанет. А кто делает деньги летом,
на теплой погоде? Тот, кто производит пшеницу, мясо, молоко и  детей.  Кто
производит жизнь. Наша  компания  "Сэйф  уэй  интернешнл"  делает  машины,
которые эту жизнь защищают. И я  горжусь  тем,  что  жизнь  новых  русских
бизнесменов и политиков будет  защищать  наше  с  вами  общее  предприятие
"Рашн-америкэн сэйф уэй", а по-русски - nadiozhny put.  Извините,  если  я
еще плохо выговариваю эти слова.  Но  я  гарантирую  вам,  что  совместный
бизнес  -  это  и  есть  самый  надежный  российско-американский  путь!  -
Аудитория одобрительно захлопала, Винсент вдохновенно  продолжил:  -  И  я
хочу сделать что-то, что  будет  символом  этой  гарантии,  символом  моей
уверенности в правильности этого пути. И я скажу вам, что я хочу  сделать.
Я приехал сюда на самой последней новинке нашей компании  -  бронированном
"Порше Твенти Ван". Это не только лучшая,  но  и  самая  надежная  в  мире
машина. Я собирался поставить ее в витрину нашего  московского  офиса  для
рекламы нашей продукции. Но сейчас я изменил это решение. Такая машина  не
может стоять в витрине. Она должна работать. Так пусть в честь  подписания
этого контракта она работает у самого ценного человека в этом городе  -  у
мэра Москвы! Вот ее ключи! - И под громовые  аплодисменты  ошеломленной  и
восторженной публики Винсент шагнул к столу на сцене  и  вручил  ключи  от
"порше" московскому мэру.
   Растроганный Йю Лу Жж, держа в  руках  брелок  с  вензелями  "Сэйф  уэй
интернешнл", обнял Винсента под вспышками фотоаппаратов всех журналистов и
стрекот кино- и телекамер. И Робин от души восхитился своим шефом  -  если
московский мэр будет ездить на этой машине, то  лучшей  рекламы  продукции
"Сэйф уэй" и быть не может!


   А вечером был банкет на  последнем  этаже  ресторана  "Прага"  в  самом
центре Москвы. Из окон ресторана  открывался  роскошный  вид  на  Новый  и
Старый Арбат, на Кремль и на малое Бульварное  кольцо.  В  зале  были  все
московские   банкиры,   представители   Московской   мэрии,    российского
правительства и  американского  посольства  в  Москве.  Столы,  украшенные
скрещенными  российскими  и  американскими  флажками,  ломились  от   еды,
коньяка, водки и шампанского.
   - Я хочу представить  вам  моего  вице-президента  и  менеджера  нового
московского отделения нашей  фирмы  гениального  механика  мистера  Робина
Пал-ски! - великодушно отломил Винсент Робину кусок своего куража.
   Заставив смущенного Робина встать, Георгий Брух подхватил тост:
   - Я тоже хочу сказать пару слов  об  этом  человеке.  Я  ездил  на  его
машинах в Калифорнии, я видел там его мастерскую и могу вас  заверить  как
эксперт: это действительно лучший в мире  механик!  После  меня,  конечно.
Поэтому  я  и  весь  наш  совет  директоров  "Рос-Ам   сэйф   уэй"   можем
гарантировать, что ровно через два месяца Москва получит из его рук первую
сотню бронированных "мерседесов". А те,  кто  запишется  и  внесет  деньги
сегодня, получат двадцатипроцентную скидку!
   Шум аплодисментов оглушил зал, шелест  чековых  обязательств  покатился
над столами. Болотников и его оглушительно красивая "ассистентка" собирали
эти бумажки. Но через пару минут в огромном зеркальном туалете с  розовыми
финскими писсуарами побледневший Винсент схватил Бруха за плечо:
   - Are you crazy? (Ты сошел с ума?) Какие сто  "мерседесов"?  Кто  может
сделать сто "мерседесов" за  два  месяца?  И  как  ты  мог  дать  двадцать
процентов скидки?
   Стряхнув в  писсуар  последние  капли  и  застегивая  ширинку,  Георгий
сказал:
   - Мы только что собрали двенадцать миллионов долларов. Даже если каждый
"мерседес" обойдется нам в пятьдесят  тысяч,  твоя  доля  -  два  миллиона
баксов. Но если ты не согласен, я  могу  вернуть  им  эти  деньги.  Только
скажи!
   - Это безумие! -  повернулся  Винсент  к  Роби-ну.  -  Как  ты  сможешь
бронировать сто "мерседесов" за два месяца?
   - Конечно, он  сможет,  -  сказал  Брух,  моя  руки.  -  Он  уже  почти
миллионер! Разве он выпустит из рук такие деньги? Он  будет  работать  как
черт! Верно, Робин?
   - Секунду! - сказал Винсент. - Где вы собираетесь держать эти деньги? Я
имею в виду - двенадцать миллионов?
   - В банке у Юрия. Не беспокойся - это правительственный банк! Абсолютно
надежно. Как только Робин сделает  сто  "мерседесов",  вы  получаете  свои
доли! Без проблем! - И, положив  доллар  в  тарелку  черного  гаитянина  -
смотрителя туалета, Георгий вышел.
   - Fuckin' Russian! - в сердцах сказал ему вслед Винсент.
   - You'll better learn it Russian way, (Вы лучше выучите это по-русски),
- на чистом английском посоветовал ему одетый в ливрею гаитянин. -  Repeat
after me: yobaniy Russkiy! (Повторяйте за мной: ебаный русский!)
   - That's right! Yobani Russki! - охотно повторил Винсент.



   8

   За окнами отеля "Националь", в котором жили Винсент и  Робин,  двадцать
четыре часа в сутки кипела гигантская стройка.  В  огромной  яме  Манежной
площади, насквозь продуваемой морозной московской метелью и даже по  ночам
освещенной мощными прожекторами, круглые сутки сверкали искры  электро-  и
газосварки, вращались пузатые бетономешалки, колотили землю сваезабивающие
станки-гидромолоты с надписями "Земстрой" на боках,  топорщилась  и  росла
жесткая витая арматура, чертили небо журавли подъемных кранов, и рабочие в
брезентовых  куртках  и  меховых   шапках-ушанках   работали   "нон-стоп":
возводили стены грядущего чуда Москвы - первого в  России  четырехэтажного
подземного торгового центра.
   Но в этот вечер привычный ритм стройки был нарушен  какой-то  суетой  -
вдруг почти всюду  погасли  звездные  сполохи  сварки,  по  дну  котлована
забегали темные мужские фигуры, и  три  легковые  машины,  подпрыгивая  на
ухабах и опасно кренясь, стремительно спустились в котлован, окружив вышку
гигантского  сваедолбильного  станка  "Sekai  Nippo".  Из  машин  тут   же
выскочили  мужские  фигуры  и  ожесточенно  закричали  и  замахали  руками
оператору станка, сидевшему в  кабине  на  семидесятиметровой  высоте.  Но
оператор то ли не слышал, то ли не видел их - он продолжал, как ни  в  чем
не бывало, долбить скважину тяжеленной и гулкой японской  "дурой".  Кто-то
из мужчин  попробовал  влезть  к  нему  по  скобам  вертикальной  железной
лестницы, но при каждом ударе многотонной "дуры" вглубь шахты, весь станок
так сотрясался, что храбрец слетел с лестницы, как груша с дерева.
   Впрочем, не только оператор "Земстроя" не замечал странных изменений  в
работе стройки, но и вся  окружающая  стройку  столица  -  поскольку  весь
котлован Манежной  плащади  был  обнесен  высоким  забором,  заглянуть  за
который могли лишь обитатели  верхних  этажей  окружающих  ее  гостиниц  и
соседней Думы. А остальные москвичи видели только  этот  забор,  оклеенный
плакатами президентской избирательной кампании:  действующий  президент  с
ладошкой, поднятой, как у великого Мао, на уровень уха... лунолицый  лидер
коммунистов Зю Ган с лозунгом "Наше дело правое, победа будет за нами!"...
знаменитый своими шовинистическими  эскападами  сын  китайского  юриста  и
простой русской матери Жир Ин Сэн по  кличке  "Жирик"  и  с  призывом  "За
великую и неделимую Россию!"...  молодой  пропрозападник  Йяв  Лин  Сан...
хмурый генерал Ле Ведь из приднестровской провинции с девизом "За  державу
обидно!"... фармацевтический магнат Брын  Цал  с  обещанием  сделать  всем
хорошо... и снова президент Ель Тзын с поднятой к уху ладошкой. Дальше, за
котлованом, угадывались заснеженные зубчатые стены Кремля, а за  ними  над
освещенным прожекторами куполом бывшего царского  Сената,  а  ныне  здания
Администрации  российского  президента,  трепетал  трехцветный  российский
флаг.
   Сам  же  президент  -   седой,   с   болезненно-одутловатым   лицом   и
странно-немигающими глазами  -  в  это  время  уже  почти  час  бубнил  по
телевизору какую-то речь.
   Александра  подошла  к  Винсенту,  стоявшему  у  окна,  и  подала   ему
компьютерную распечатку гостиничного счета.
   - Вы собираетесь оставаться в этом номере, сэр?
   - Что вы имеете в виду? Чем он плох? -  с  неприязнью  сказал  Винсент,
обратив внимание на де-' шевое обручальное колечко на  ее  руке,  держащей
гостиничные счета.
   Робин, который сидел перед телевизором со словарем в руках и напряженно
вслушивался  в  речь  русского  президента,   повернул   к   ним   голову.
Действительно, этот "люкс" был вполне приличный: две спальни, два  туалета
с душем, гостиная, кабинет, окна на  Кремль  и  на  стройку,  которой  так
гордились московский мэр и новый друг  Робина  Георгий  "Баф-фало  булле",
хозяин "Земстроя"...
   - Well, - сказала Александра, - до  сегодняшнего  дня  все  расходы  по
вашему пребыванию в Москве были "комплиментари" - за счет Московской мэрии
и "Земстроя". Но теперь, когда вы подписали контракт и начали у  нас  свой
бизнес, вы сами будете платить за  гостиницу,  питание,  транспорт  и  так
далее.
   - О'кей, - нахмурился Винсент. - Хау мач?
   Он взял счет, и его глаза изумленно округлились, а палец ткнул в первую
же строку:
   - Что?! Что это?
   - Двадцать четыре сотни, сэр. За гостиничный номер.
   - В неделю?!
   - В день, - Александра  опять  поправила  колготки,  которые  постоянно
морщились на ее худых, без коленок, ногах.
   - В ДЕНЬ???? - обалдел Винсент. - За это  дерьмо?  Две  кровати  и  три
дивана?
   - Вы имеете прекрасный вид на Кремль...
   - К чертям этот вид! Нет, мы не остаемся в этом номере! А  это  что?  -
палец Винсента ткнулся в следующую строку.
   - О, это ваше питание в ресторане отеля. Завтраки и ужины.
   - Две тысячи баксов за пять дней??
   - Это всего двести долларов с человека в день...
   - Всего!  -  язвительно  воскликнул  Винсент  и  показал  на  третью  и
четвертую строки: - А это что? Это?
   - Транспорт и телефонные звонки.
   - Семь долларов за минуту?!
   - Сэр, Москва - самый дорогой город  в  мире!  -  с  гордостью  сказала
Александра.
   - О, конечно! - снова язвительно воскликнул Винсент.  -  А  сколько  ты
зарабатываешь в день?
   - Я не живу в отеле, сэр. И у меня нет телефона.
   - Это умно, - Винсент сел к столу и принялся за расчеты:  -  0'кей,  мы
можем жить скромней. Сколько стоит самый дешевый номер в этом отеле?
   - Самый дешевый? Четыреста двадцать долларов в день, сэр.
   - А в других отелях?
   - Для вас?
   - Что значит "для вас"? Для  меня,  для  него,  -  Винсент  показал  на
Робина. - Я уезжаю, а он остается.
   - Видите ли, сэр, в нашей стране для иностранцев одни цены, а для наших
граждан -  другие.  Для  вас  самый  дешевый  номер  будет  стоить  двести
восемьдесят долларов в день.
   - А для вас?
   - А для наших граждан можно найти за тридцать.
   - Странное гостеприимство. И после этого он хочет, чтобы мы  вкладывали
наши деньги в вашу экономику? - Винсент показал на телеэкран, где  русский
президент продолжал свою бесконечную речь. - Что он говорит, кстати?
   - Что главные трудности уже позади и  что  он  нашел  деньги  заплатить
долги по зарплатам шахтерам, учителям и армии.
   - И вы верите ему?
   Александра выразительно посмотрела на потолок и вентиляционные  решетки
под ним, потом сказала:
   - Конечно, верим! Разве не вы дали ему вчера двенадцать миллионов?
   - Что? - Винсент даже подпрыгнул со стула.  -  Он  будет  платить  свои
долги моими деньгами???
   - Ну, не только вашими, сэр,  -  успокоила  его  Александра.  -  У  нас
пятьсот частных банков, и  почти  все  они  поддерживают  президента.  Он,
безусловно, выиграет выборы!
   Робин подал Винсенту газету  "Moscow  News"  с  крупным  заголовком  на
первой полосе:
   "РЕЙТИНГ ПРЕЗИДЕНТА УПАЛ ДО 6 ПРОЦЕНТОВ! РЕЙТИНГ КАНДИДАТА  КОММУНИСТОВ
- 76 ПРОЦЕНТОВ!"
   - О Боже мой! - прошептал в ужасе Винсент. И ринулся к телефону,  стал,
срывая пальцы, накручивать диск старого и тяжелого, как утюг, аппарата.
   - Куда вы звоните, сэр? - спросила Александра.
   - Этому сукину сыну Юри Болотников!  Он  говорил  нам,  что  возврат  к
коммунизму невозможен!
   - Звонить бесполезно, сэр. Во-первых, Болотников  сейчас  в  опере.  А,
во-вторых, час назад в центре  города  перестали  работать  все  телефоны,
какая-то авария с кабелем.
   - А Джордж "Баффало буллс"? У него есть "Моторола"! -  Винсент  вытащил
из подзарядного устройства свой сотовый телефон.
   - Я думаю, что Георгий уже арестован, сэр, - нехотя сказала Александра.
И пояснила в ответ на ужас в глазах Винсента и Робина:  -  Вы  видите  эту
стройку за окном? Ее ведет "Земстрой", то есть компания Бруха. Но два часа
назад один из его бурильных станков  перебил  коллектор  телефонной  связи
Кремля. Поэтому Бруха по всей Москве ищут  начальники  КГБ  и  кремлевской
охраны.



   9

   Саша-Александра была права, за исключением одной мелочи - Георгий  Брух
еще не был  арестован.  В  компании  Виктора  Машкова,  начальника  службы
безопасности  треста  "Земстрой",  и  двух  своих  малолетних  сыновей  он
наслаждался  парилкой  на  дачном  участке  своего  треста.   Машков   был
кривоногим, как все  самбисты,  тридцатилетним  красавцем  с  узким  лицом
голливудского актера и с накачанной грудной клеткой,  а  дети  Бруха  были
худющими пацанами в возрасте шести и  девяти  лет.  Вчетвером  они  голыми
парились в новенькой финской  сауне,  переделанной  под  русскую  парилку:
светлый деревянный пол был  выстелен  тут  ветками  свеженаломанной  хвои,
издававшей йодисто-лесной запах,  в  деревянном  же  ведерке  отмачивались
березовые веники, а угли электрической жаровни Машков поливал разбавленным
в туеске пивом. Дети выдерживали в парилке не больше двух минут и  удирали
плескаться в, душевую, а Брух и Машков, распарившись, голяком  выскакивали
на мороз и по заснеженному дощатому настилу пробегали двадцать  метров  до
круглой прибрежной полыньи в замерзшем Волчьем озере.
   Вокруг озера стояли заповедные хвойные  леса,  а  прилегающий  к  озеру
кусок такого леса величиной с футбольное поле  был  расчищен  от  зарослей
кустарника  и  огорожен  глухим  металлическим  забором  с  витой  колючей
проволокой поверху и глазками крохотных телекамер на угловых башенках.  На
этом  участке,  в  окружении  подстриженных  елей  и   ледяных   горок   с
разноцветными  детскими  санками,  стояли  шесть   новеньких   трехэтажных
кирпичных коттеджей и маленькая бревенчатая "дежурка" у  наглухо  запертых
стальных  ворот.  Коттеджи  сияли  большими  желтыми  окнами  с   цветными
отблесками каминов и телеэкранов, из труб над их черепичными крышами вился
березовый дым, а подле крылец дремали "чероки", "БМВ" и "мерседесы".  Тихо
было в этом дачном заповеднике,  уютно  и  мирно,  словно  в  какой-нибудь
Баварии. Только хлопанье дверей прибрежной парилки, топот босых ног  Бруха
и Машкова да их восторженный мат нарушали эту уютную тишину.
   С шумом рухнув в ледяную воду, Брух и Машков тут же выскочили из нее на
берег, отфыркиваясь, как медведи, и побежали назад, в сауну. Пар валил  от
их белых тел. В сауне они выгнали детей домой, забрались на верхнюю  полку
и, снова матерясь от удовольствия, стали по очереди  хлестать  друг  друга
мокрыми и трепетно-обжигающими вениками.
   А  тем  временем  серый   "мерседес"   директора   Федеральной   службы
безопасности генерала Бай Су Койя, черный "кадиллак" маршала Сое Кор Цннья
и могучий крытый "Урал" с  бойцами  спецотряда  "Витязь"  уже  второй  час
таранили фарами темноту  и  вечернюю  поземку  Калужского  шоссе.  По  обе
стороны их пути по окна в снегу  стояли  старые  и  темные  избы  типичных
подмосковных окраин  -  с  косыми  заборами,  приснеженными  скворечниками
наружных нужников, сараями и поленницами заготовленных  на  зиму  дров,  с
собаками на цепях и с узкими, протоптанными в снегу тропками от калиток до
деревянных крылец.
   Пугая ревуном встречные и попутные машины, вызывая  переполох  во  всех
окрестных курятниках и  озверелый  лай  дворовых  собак,  кортеж  охранных
спецслужб носился вдоль этих заборов и домов то на восток, от  Москвы,  то
снова к Москве, на запад. Хозяин переднего "мерседеса" генерал Бай Су  Кой
материл своего водителя и сидевшего подле него командира "Витязя":
   - Что ж вы, суки, не можете поворота найти?! Уволю к еманой матери!
   - Ну нет указателя, товарищ генерал! -  оправдывался  одетый  в  зимний
камуфляж двухметроворос-тый и бритоголовый командир "Витязя".
   - Да какие к херам указатели? Это тебе Париж, что ли? Или Ханой?
   - А как же найти-то?
   - А так! Сказано: тридцать седьмой километр!
   - Но разметки-то нету! - сказал водитель  и  на  очередном  перекрестке
дорог опять развернул машину обратно. - Откуда тридцать  седьмой,  товарищ
генерал? От Кремля? От Калужской заставы?
   - От манды! - в сердцах выругался генерал  по-китайски.  -  Стой!  -  и
показал  на  избу  со  светлыми  окнами.  -  Идите  берите  там   Сусанина
какого-нибудь, и - вперед! Страна третий час без управления!
   Тут у него под рукой взвонил радиотелефон, он  поднес  его  к  губам  и
нажал клавиш приема:
   - Второй слушает!
   - Я тебя, бля, расстреляю на хер! Сколько мы  будем  тут  крутиться?  -
раздался голос из радиотелефона.
   Генерал  повернулся  к  заднему   окну   машины,   освещенному   фарами
"кадиллака", и ответил заискивающе:
   - Сейчас, сейчас! За проводником пошли!
   - Е твою мать! - внятно сказал голос из радиотелефона. И отключился.
   Бай Су Кой открыл дверь и нетерпеливо  высунулся  из  машины  навстречу
возвращающемуся от избы шоферу.
   - Ну?!
   - Да пьяные тут все! - хмуро сказал шофер, садясь к рулю.
   - Как это пьяные? - не понял генерал.
   - Обыкновенно - в дупель! Нажрались самогона и футбол смотрят.
   - Какой футбол?! Ты чо несешь? Президент по телику выступает!
   - А им до фени - президент, резидент! - раздраженно  ответил  шофер.  -
Врубили футбол из Испании и огурцами закусывают.
   - Ну, страна, бля! - сокрушился генерал.  -  Демократию  им  развели  -
футбол из Испании!
   Тут из избушки послышался  грохот  выстрелов,  потом  из  нее  выскочил
командир "Витязя" и, засовывая в кобуру свою табельную  "беретту",  в  три
прыжка подскочил к машине, плюхнулся на место.
   - Порядок, вперед! - сказал он шоферу. - Тут два километра!
   - Ты их убил, что ли? - спросил генерал.
   - Да нет, товарищ генерал! Вы чо? - ответил командир. - Я им  телевизор
выключил, так они враз протрезвели. Тут через два километра высоковольтная
линия, от нее направо...
   Снова звякнул радиотелефон. Генерал поспешно включился:
   - Второй слушает! Нашли дорогу, товарищ маршал! Сейчас высоковольтка, и
от нее направо! Тут рядом. Прием.
   - Сколько