Силин мог запросто заплакать,
глядя  на  этот  сиротский красный бархат.  Сейчас  слез  не было.  Нумизмат
перешагнул черту, плакать теперь будут другие.
     Так  и не задвинув планшет, Силин развернулся,  закинул на плечо сумку,
зайдя  в  ванную,  уже без всяких эмоций  прихватил  высохшую  трубу  и,  не
оборачиваясь, покинул квартиру, в которой прожил пятнадцать самых счастливых
лет своей жизни.
     Выйдя на улицу, Нумизмат обнаружил, что идет дождь. Это его обрадовало.
     "Может, следы размоет,  собака след не  возьмет," -- подумал он. Глазами
он поискал лужу,  куда можно было  бы бросить проклятую  трубу, но  все  они
показались слишком мелкими.  Решение пришло само  собой. Подойдя  к  первому
подъезду, Михаил положил трубу обратно в ту же самую кучу.
     "Ну, пусть теперь ищут орудие преступления", -- усмехнулся он про  себя.
Нумизмат  оглянулся на входную  дверь,  и,  странное  дело, его с неумолимой
силой потянуло  зайти посмотреть, как там и  что. Сначала он ужаснулся этому
чувству, потом вдруг вспомнил о запасной обойме.
     Затаив  дыхание,  он осторожно  открыл  чуть простонавшую  несмазанными
петлями  дверь,   на   цыпочках  преодолел  тамбур,  миновал  вторую  дверь,
скрипнувшую  тоном  чуть  выше и очутился в кромешной  темноте.  Вытащив  из
кармана фонарик,  Силин долго  не решался его включить.  Им владел не страх,
нет, что-то другое. И еще мешал запах.  Лишь  включив фонарик,  Силин понял,
что это был запах крови.
     Луч фонарика сразу уткнулся в  голову милиционера. Тот лежал на животе,
но лицо, залитое кровью, было повернуто как раз к Михаилу. Это оказалось так
неожиданно и  жутко,  что  Нумизмат  чуть  было  не  выронил  фонарик.  Едва
справившись с собой, он  нашарил  лучом света кобуру, нагнулся и вытащил  из
нее  обойму. И тут услышал под  собой, снизу, короткий, слабый стон. Михаила
словно  парализовало.  Из  памяти  всплыло  то,  что  скрывала  темная штора
бешенства: как  он  бил  и бил уже  лежащего Жучкова изо всех сил  трубой по
голове. И бил не раз и не  два -- десятки раз, а милиционер, оказывается, еще
жив!
     "Боже мой, у него же  вся голова должна быть всмятку!" --  простонал про
себя Силин. Несмотря на холод, он обливался потом.
     С трудом,  но он все-таки разогнулся. "Надо добить", -- мелькнула мысль,
и Нумизмат подумал,  что зря избавился от трубы. И тут же понял,  что уже не
сможет вот так, как час назад...
     Немного  постояв,  он  растегнул  сумку и  достал гвоздодер.  Фонариком
посветил  не на лицо Жучкова, а на его шинель. Надо  было повести лучом чуть
влево и ударить, но Михаил так и не смог этого сделать.
     Время шло, милиционер больше не издавал ни звука,  и,  вытерев  рукавом
пот с лица, Силин принял соломоново решение: "Ладно, сам сдохнет!"
     Он  спустился  со ступенек, потушил  фонарь, сунул  его в  карман. Даже
здесь, за двумя дверями, было  слышно, что дождь усилился. Михаил хотел было
уже  положить в сумку гвоздодер, но тут  услышал где-то совсем  рядом чьи-то
голоса и смех.
     Он  стремительно  отпрянул в  сторону от двери, под лестницу.  В  ту же
секунду  в  тамбуре  затопали ноги, Силин  слышал  тяжелое дыхание  вошедших
людей,  представлял,  как  они  стряхивают с себя небесную влагу. Сейчас они
войдут, начнут подниматься вверх и неизбежно наткнутся  на тело милиционера.
Сердце  Михаила стучало так  сильно, что  он слышал  удары  пульса у  себя в
голове. В руке он по-прежнему сжимал гвоздодер.
     "Их двое, -- подумал он. -- Войдут, сделают пару шагов -- они  еще будут в
этой тьме как  слепые  котята.  Тогда  я  и  ударю,  сначала  одного,  потом
другого."  Как ни  странно, к нему вернулась решимость. Сейчас  Нумизмат без
раздумий  снова пошел  бы  на убийство, он уже превратился в зверя  и спасал
свою жизнь.
     Но  те двое,  за  тонкой  фанерой  дверей,  почему-то никак  не  хотели
переступить  порог подъезда  и  вообще  странно  притихли.  Силин не понимал
причины этой задержки. Наконец за дверью раздался молодой мужской голос:
     -- Мы сегодня дойдем до дому?
     В ответ ему прозвучал приглушенный девичий смех:
     --  Ну,  если  ты  будешь целоваться  в  каждом  встречном  подъезде, то
никогда.
     -- Нелька, тебе все  одни  смешки! Как ты умудрилась оставить у Копаевых
зонтик, не понимаю? Я промок насквозь!
     Невидимая  Силину Неля  ответила на  это обвинение  все  тем же грудным
смехом. А парень все никак не мог успокоиться:
     --  Я  же тебе говорил, пошли  домой, а ты -- нет,  посидим еще.  Ты этот
фильм уже три раза видела. Юлька с Семеном спят давно, а мы второй час домой
шлепаем. Да еще под дождем.
     --  Ну, когда мы вышли, дождя ведь не было, -- капризно ответила девушка.
Затем, понизив голос, она зашептала что-то неподвластное уху Силина.
     -- Ага, это только  в кино хорошо,  -- недовольно  ответил парень. -- Тоже
мне, Ким  Бессинджер! У  меня скоро  от холода уши  отвалятся, а ей лишь  бы
потрахаться.
     -- Бедный Романчик! -- Силин услышал звучный шлепок  поцелуя. -- Ладно уж,
побежали!
     Хлопнувшая  входная  дверь оповестила Нумизмата,  что  выход  для  него
свободен. Со вздохом он опустил "фомку" и устало мотнул головой.
     "Ходят  тут  разные. Нелька и Ромка, молодожены хреновы! И носит их  по
ночам. Замочил бы их сейчас, как Ромео и Джульетту, вот забавно бы было!"
     Он знал обоих, они выросли в этом  же дворе, на  его глазах. Недели две
назад они сыграли наконец-то свадьбу и сняли комнату в старом бараке в самом
конце тупика.
     Сунув "фомку" в сумку, Силин вышел из  подъезда, поднял воротник и, еще
больше ссутулившись под  ударами черного ночного дождя, торопливо направился
в сторону "Золотого бара".
11. В СТОЙКЕ.
     В  эту  ветреную  и  дождливую  ночь машин у бара резко поубавилось, но
Силин с облегчением увидел среди них длинный "понтиак" Гарани.
     "Выздоровел, слава Богу!" -- возблагодарил Господа Михаил за  дарованное
своему врагу благополучие.
     Но уже через час Силин  проклинал все на свете:  Гараню,  Господа Бога,
этих заевшихся сволочей с толстыми кошельками.  Шел  четвертый час  ночи, но
никто  из завсегдатаев  не покинул бара.  Михаил промок, казалось, до самого
позвоночника.  Шляпа,   куртка,  крона   дерева,  давно  сбросившая  листву,
оказались бессильны против настоящего  потопа с небес.  Все  предыдущие ночи
показались  Нумизмату  лишь  прелюдией сегодняшнего проклятия. Крупная дрожь
беспрерывно  била его  тело и заставляла зубы выстукивать что-то  похожее на
последную телеграмму тонущего "Титаника". Он попробовал подойти к окну кухни
и  согреться от идущего от него тепла, но ветер как раз дул сбоку, и Михаилу
даже не удалось отогреть руки.
     Старые "Командирские" со светящимися стрелками  показывали четыре утра,
но ни  одна машина так и не отъехала со  стоянки. Силин недоумевал.  В холод
время  тянется особенно медленно, он пытался продумать, как попасть  в бар и
очутиться  наедине  с Гараней, но, казалось, даже мысли  замерзли в голове у
Нумизмата.
     Наконец  пятнадцать минут  пятого  шумная  толпа  вывалилась  из  бара,
выпустив с собой  на улицу и грохот  ритмичной музыки.  Два десятка  пьяных,
счастливых,  разгоряченных хозяев новой  жизни еще минут десять хороводились
по  стоянке. Кто-то все никак  не мог наговориться,  двое пытались петь, еле
выговаривая слова. Вся  эта уголовно-торговая  братия и раньше  собиралась в
"Золотом" не на  собрание общества трезвости, но сегодня они превзошли самих
себя.
     Потихоньку  стоянка  пустела.  Две  машины, разворачиваясь,  умудрились
столкнуться, раздался удар, звон разбитого  стекла, ругань, но ни из "рено",
ни из "опеля" никто не  стал качать права, выяснять, кто прав, а кто нет. Со
второй попытки автомобили все же  разъехались и  устроили  по ночным  улицам
небольшие автогонки.
     "Ну не  дай  боже кто-нибудь попадется им по  дороге,"- подумал  Силин,
прислушиваясь к удаляющемуся реву моторов.
     Вскоре  на  стоянке  осталось  только четыре  машины  и небольшая кучка
людей. Один  из них -- Силин  разглядел, что мужик очень невысокого  роста, --
твердил как пономарь:
     -- Арсланчик, ты молодец, ты настоящий джигит! Арсланчик, ты....
     "А, значит Арслан Вахабов гуляет. День рождения. Теперь понятно."
     Силин  знал этого кавказца. Тот  уже  лет  десять  как жил в Свечине, и
Михаилу  довелось строить ему особняк. Не то чеченец, не то адыгеец,  Арслан
владел несколькими  магазинами  и небольшим  водочным  заводиком, снабжающим
город пластиковыми пакетами с потрясающей дрянью, зато по очень низкой цене.
В чем-то жители Свечина должны были быть благодарны  этому кавказцу. Не один
десяток совсем  уж  безнадежных алкоголиков с помощью  вахабовской "Росинки"
отправились  на  постоянное  место  жительство  в  мир  иной.  Знающие  люди
говорили, что безопаснее пить денатурат, чем эту сивушную гадость.
     Кое-как жена  утащила, наконец, лысоватого поклонника Арслана  к  своей
"десятке".  Вскоре  после  этого  отбыл со своей светловолосой  дамой  и сам
водочный  король. На стоянке  осталась  машина Гарани да  чуть  подальше,  с
противоположного края, автомобиль бармена.
     Силин решил переменить позицию и пробрался  под окна  кухни. Поварихи в
этот день не  перемалывали отсутствующим косточки, а с шумом и грохотом мыли
посуду, сопровождая все это бурным матом. Затянувшееся застолье выбило их из
обычного  распорядка  дня.  Если бы сбылись все их  "благие"  пожелания,  то
Арслан и  остальная веселая  братия  погибли бы очень  скоро  и  в  страшных
мучениях.
     -- Официанты уже ушли!
     -- Везет козлам, живут здесь по соседству.
     -- Все, девки, пошли, десять минут до автобуса осталось! Если на этот не
успеем, то до шести торчать придется.
     По голосу  Силин узнал свою  "благоверную". Усмехнувшись, он  осторожно
потрогал  решетку.  Та  чуть  качнулась, и Михаил  успокоился. Значит, никто
ничего не  заметил. Окно, по своему обыкновению, поварихи оставили открытым.
Вскоре, минут  через  пять, Силин услышал где-то в  глубине бара  отдаленные
голоса, звуки шагов.  Продолжала звучать  музыка,  правда  потише.  Нумизмат
решил, что пора, и потянул  низ решетки  на  себя и вверх. Он ожидал жуткого
скрежета, лязга металла,  но жалюзи лишь слабо скрипнули и согнулись в дугу,
оставив достаточно места, чтобы в  образовавшуюся щель  смог проникнуть даже
такой объемный человек, как Силин.
     Михаил подтянулся и осторожно проскользнул в теплое пространство кухни.
Ему надо  было переждать, пока глаза привыкнут к  темноте, но  Силин  шагнул
вперед  и  сразу   же  задел  ногой   какой-то  солидный  алюминиевый   бак,
отозвавшийся  на  столкновение  с   плитой  гулким,  приглушенным  грохотом.
Нумизмат тут же перекинул сумку  за спину и достал из  кармана пистолет.  Со
стороны  зала по-прежнему  доносилась  музыка,  и  Михаил надеялся, что  она
поможет скрыть его ошибку.
     Но человек,  сидевший в баре за своим персональным столиком в углу, все
же услышал  этот  странный,  неестественный  звук. "Крысы?  --  подумал он. --
Странно, раньше вроде не было, да и девки только что ушли".
     Он взглянул на шофера, Алешку, но тот столь глубоко задумался над своим
ходом, что Гараня не стал его тревожить. Парень и так  безнадежно проигрывал
ему  партию.  В  отличие  от сегодня  отсутствовавшего постоянного  партнера
Гарани по играм телохранителя Гошки,  шофер прилично играл только в шахматы,
но  до  уровня хозяина все же  недотягивал. Игоря-Гошку  Гараня  для того  и
держал,  чтобы тот помогал по ночам  преодолевать  проклятую  бессонницу. Из
всей  многочисленной  "гвардии"  хозяина  бара  Игорь  отличался  наибольшим
интеллектом.
     Стукнула  входная дверь,  и через  пару секунд  в  зале появился рослый
парень,  одетый  скорее как  посетитель  бара,  а не  как  швейцар-вышибала.
Строгий темный костюм, черный узкий галстук, только  на лацкане значок цвета
золота с изображением американского доллара -- фирменная эмблема бара.
     --  Эх и погодка  на улице! -- заявил парень, стряхивая с волос  капельки
дождя и поеживаясь. -- Льет как из ведра. Девки еле на автобус успели, он уже
с горы ехал.
     -- А  чего  это ты  кинулся им  помогать? --  слегка  насмешливо  спросил
Гараня, впрочем, больше иронизируя над своим  партнером по шахматам, чем над
галантным вышибалой.
     -- Да Мироныч сегодня работает  первым рейсом, старый козел. Я еще когда
в  автопарке работал, раз ему морду бил. Жена  у  меня  на первую электричку
спешила, а он не остановился, гад.
     Охранник подсел было к столу, но хозяин его остановил.
     --  Не садись, Винт, сходи посмотри на кухню, крысы, что ли, там бегают.
Гремело что-то.
     Тот легко поднялся, на секунду задержался, шепнул что-то на ухо шоферу.
Алексей в ответ только брезгливо поморщился.
     -- Отстань! Думал я уже, не пролазит.
     -- Ну что, сдаешься? -- спросил Гараня.
     -- Лева, ты с хозяином лучше в картишки перекинься. В буру,  -- хохотнул,
уходя, Винт.
     Шофер только скривился. Гараня в свое время начинал каталой  и  навыков
со  временем  не  утратил,  так  что играть  с ним в  карты было  уж  совсем
безнадежной  затеей.  Поразмыслив,   Алексей  открыл  было  уже  рот,  чтобы
признаться, что сдается, но не успел. Гулко и резко в зале грохнул выстрел.
     Кое в чем Винту не повезло,  он нарвался на выходящего из кухни Силина,
но  в  остальном  виноват  был  сам.  Увидев  в  руках  странного  человека,
появившегося из-за ширмы, пистолет,  Винт не остолбенел, не  задумался ни на
секунду, просто рванулся вперед, стараясь  выбить из  рук незнакомца оружие.
Так  всегда  делал его любимый Шварценнегер. Но предохранитель на  пистолете
Нумизмата  был снят,  нервы Михаила взвинчены до предела,  и палец на спуске
дернулся сам, реагируя не на приказ мозга, а на движение врага.
     Пуля попала ретивому охраннику в грудь, остановив это глупое движение и
отбросив тело назад. Теперь только пять метров пустого пространства отделяли
Силина и Гараню.
     Первое,  что  понял  Гараня:  человек,  только что  выстреливший в  его
вышибалу,  промок  до нитки.  От  воды  даже  полы несуразной  черной  шляпы
опустились вниз, с длинных волос и бороды  текла вода. Несмотря на выстрел и
тело на  полу в  луже крови, Гараня  не испугался, а  только  удивился. Этот
высокий,  нескладный  человек никак не  походил на профессионального убийцу,
тех он видел немало.  Партнер Гарани по шахматам, с изумлением смотревший на
происходящее, дернулся в сторону, но хозяин тихо сказал ему:
     -- Сиди!
     Парень застыл на месте, и вовремя.  Ствол пистолета уже смотрел на  его
подбритый  висок.  Обойдя тело  на полу,  Силин  приблизился  к застывшим  в
статичной  позе  шахматистам.   Он  выстрелил  бы  и  второй  раз   в  этого
дергающегося  парня,  нажать  на  курок  оказалось  гораздо  легче, чем бить
тяжелой железякой по голове. Но парень одумался, и Нумизмат потребовал:
     -- Сядь с ним рядом.
     Лешка взглянул на  хозяина, тот чуть кивнул головой, и шофер перебрался
на  стул  рядом  с  Гараней.  Теперь  оба  оказались  под  прицелом  Силина,
напряжение  чуть  спало,  и  Нумизмат   наконец  рассмотрел  лицо  человека,
лишившего его коллекции. С первой же секунды Михаил очень невежливо  обозвал
негласного хозяина города Жабой.  Это было  неэтично,  но  похоже.  Большое,
грузное  тело  гармонично  дополняла  круглая  голова  с круглыми же навыкат
глазами, к тому же украшенными мощными отечными мешками. Что удивило Силина,
так  это спокойствие в темных глазах хозяина бара. Парень, сидевший рядом  с
ним, трясся от страха, а  Гараня  только пристально разглядывал Нумизмата да
поглаживал  указательным  пальцем  небольшой  шрам  на  подбородке:  старая,
въевшаяся  в кровь  привычка. В желтоватом свете  настольной  лампы его лицо
казалось неестественного пергаментного цвета.
     Пауза  затягивалась. Молодой  парень  рядом  с хозяином  ничего не  мог
понять,  он  нервничал,  ерзал на стуле,  поглядывал  то на  Гараню,  то  на
придурка с пистолетом. А Анатолий Гаранин все пытался понять, что за человек
стоит перед  ним?  Убить  случайно  может  любой,  но  был  ли этот  выстрел
случайным? Способен ли он продолжить и осознанно лишить человека жизни?
     А Силина остановило  другое.  Он вдруг  понял  смысл  фразы,  сказанной
Васяном: "Взять  на  стойку".  Просто надо  показать характер, как вчера  на
улице  те две собаки,  Чифир и  овчарка.  Поэтому Нумизмат не спешил, у него
даже озноб прошел, и пистолет в руке не дрожал. Впрочем, не владение оружием
сейчас было главным.  И  Гараня  это  понял. Взгляд  его темных глаз  словно
потух, он опустил веки и ровным голосом спросил.
     -- Что тебе надо?
     Силин открыл  было рот,  но вопрос,  так долго занимавший его  мозг, не
прозвучал. Что-то мешало, и Михаил сказал совсем другое:
     -- Выключи музыку.
     Гараня  не удивился.  Повернув свою монументальную  голову к шоферу, он
приказал:
     -- Сделай.
     Лешка,  торопливо  схватив со столика дистанционный  пульт  управления,
направил  его  в  сторону  огромного  музыкального  центра.  Звук  исчез,  в
последний  раз стремительно пробежались по  цветомузыке  и погасли  огоньки.
Нахлынувшая  тишина болезненно  подействовала и на  Силина,  и на  Гараню. У
второго был еще один повод недовольно скривиться. Этот дурак Лешка ничего не
понял.  За  соседним столиком,  буквально в двух  метрах от  них,  в пиджаке
шофера,   висевшем    на   спинке    стула,   лежал   пистолет,   официально
зарегистрированное оружие. Как  бы красиво сработал сам  Гараня:  встал,  по
ходу вытащил пистолет, отключил музыку и уже оттуда, сбоку, двумя выстрелами
покончил с этим нежданным визитером.
     "Гошка бы, тот сообразил, -- подумал Гараня. -- А этот гаврик еще глухой,
бестолковка на шее, а не голова."
     -- Так  что тебе  надо?  --  снова повторил  хозяин  бара  своим  низким,
хрипловатым голосом.
     -- Куда и кому ты отправил мою коллекцию?
     Силину  показалось,  что голос  его  прозвучал сипло  и  сдавленно, так
всегда бывает, когда готовишься сказать что-то слишком долго.
     --  Какую  еще  коллекцию?  -- изумился  Гараня, и  Михаил понял,  чтотот
действительно не понимает, о чем идет речь.
     -- Монеты, -- коротко пояснил Нумизмат.
     "Надо  гнать  дуру,  --  подумал Гараня.  --  Тянуть,  тянуть время,  все
отрицать..."
     Додумать он не успел. Его опять подвел Алексей.
     -- А,  эти,  монеты-то?  --  обрадовался  он. -- А я думаю, про  что такой
шухер...
     Договорить он  не успел. Коротким,  резким движением левой  руки Гараня
так врезал парню по шее, что тот улетел  далеко в сторону, с грохотом собрав
на своем  пути соседние стулья и пару столиков. Зазвенело  разбитое  стекло,
погасли две  фигурные  лампы,  в  баре  стало  гораздо темней.  Силин, снова
вскинувший  пистолет на вытянутую руку, переводил оружие то на Гараню, то на
поднимающегося шофера.
     -- Садись на  место, -- велел Силин ошеломленному парню. Тот, потирая шею
и косясь на хозяина, поставил свой стул и уселся чуть подальше чем прежде.
     -- Заткни грызло,  фазан! -- прошипел ему хозяин. Гараню  снова  обозлило
то, что парень и в этот раз не воспользовался случаем и даже не вспомнил про
пистолет. А ведь сшиб он Лешку удачно, тот как раз приземлился около нужного
стула. Одно движение -- и "пушка" была бы в его руках.
     "Эх и лох! Что значит зоны не топтал..."
     --  Хорош  болтать, -- прервал  эту небольшую разборку Силин. -- Коллекцию
заказал ты. Кому ты ее отправил в Железногорск?
     Гараня усмехнулся.
     -- А почему это я тебе все должен за так пропеть, я что, уже в СИЗО?
     --  Хуже,  --  усмешка передернула  теперь  лицо  Нумизмата. --  В  камере
смертников. Считай, что уже "лоб зеленкой помазали".
     -- Неужели сможешь? -- заинтересовался Гараня.
     -- Конечно.
     -- Тогда замочи его, -- толстым  пальцем Гараня ткнул в сто