ль интенсивно, как  в  последние
сутки. Так и подохнуть  недолго  от  какого-нибудь  тупого  кровоизлияния  в
мозг...
   Что же дальше, черт возьми?
   Я искоса взглянула на Сергуню.
   Судя по всему, у него  есть  два  варианта.  В  одном  из  них  как  цель
выступает  Киви,  в  другом  -  его  покойная  жена.  В  первом   случае   я
воспользовалась сходством с Аллой, чтобы поближе подобраться к виолончелисту
(для каких-то там хрен его знает целей). И тогда она - средство.
   Во втором - я опять же воспользовалась сходством с Аллой, чтобы отомстить
за ее смерть. И тогда она - цель.
   Второй вариант выглядел предпочтительнее. Во всяком случае, облагораживал
мой образ. В убийстве из смести есть что-то неуловимо  притягательное...  На
нем я и решила остановиться, тем более что мне на помощь пришел сам Синенко.
   - Вы были подругами? - аккуратно спросил он у меня.  Нет,  "подругами"  -
это чересчур. Это пахнет неуставными  взаимоотношениями.  Ну,  с  каких  это
пирогов подруга начнет мстить за подругу, если существуют правоохранительные
органы?  Нормальная  подруга  дождется  результатов  расследования  и  будет
навещать родителей покойной по праздникам...
   - Нет,  -  я  качнулась  и  едва  не  придавила  скотину  Идисюда,  снова
впрыгнувшего на диван. - Мы были больше чем подругами.
   Сергуня выгнул  ноздри,  и  я  явственно  увидела  скандальные  заголовки
статей, которые с помпой выйдут в "Петербургской Аномалии".
   - Мы были больше чем подругами, - упрямо повторила я. - Мы были сестрами.
   - В каком смысле - сестрами? Во Христе, что ли?
   - В прямом смысле. В физиологическом.
   - Ну да! - Синенко присвистнул. - А дальше что?
   - Я точно знаю, что это он... Он убил Аллу... Ведь дело  не  раскрыто.  И
убийцу не нашли. - Я  била  почти  наверняка,  я  вспомнила  наш  со  Стасом
последний разговор, в котором он туманно намекнул на тухлую  историю  гибели
Кодриной.
   - Не нашли.
   Слава богу! Поехали дальше.
   Я столько раз имитировала оргазм в койке, что сымитировать праведный гнев
в жизни мне не составило особого труда:
   - Он воспользовался тем, что неуязвим, что защищен своим именем...  Я  не
могла больше ждать, я хотела взглянуть ему в глаза...
   - Здорово! - искренне одобрил мой пафос Сергуня. - Суд тебе поверит.  Вот
только у Аллы Кодриной ни когда не было сестры.
   У меня отвисла челюсть. Какая осведомленность, надо же!
   - Как это не было? А я?
   - Не знаю. Брат у нее есть, это точно. Филипп Кодрин, сотрудник Эрмитажа.
Я собрал все, что было  по  этому  делу.  И  Варвара  Сулейменова  нигде  не
упоминается. Извини.
   - Значит, не все собрал. Ее отец  был  женат  вторым  браком.  -  Я  была
искренне убеждена, что каждый нормальный мужчина женится как минимум дважды,
не говоря уже о постоянных ходках налево.
   Я попала в точку, и Сергуня озадачился.
   - Так глубоко я не копал.
   - А надо бы. Мы сводные сестры.
   - Теперь понятно... - Он  снова  потянулся  к  денатурату.  -  Что  будем
делать?
   - Ты должен помочь мне...
   - Помочь?
   - В обмен на эксклюзивное интервью. Я расскажу тебе все, что знаю...  Все
подробности. Лучшего материала у тебя в жизни не будет. Представь заголовок:
"Убийца звезды мировой величины".  А  полнотой  информации  будешь  обладать
только ты.
   - Заметано. - Не дожидаясь меня, он опрокинул стопарик. - А  ты  чего  не
пьешь?
   - Дрянная у тебя водка.
   - Сама виновата. Я предлагал кьянти.
   - Кьянти с  утра?..  Ты  ведь  крутишься  возле  этого  дела,  да?  Возле
следователей и прочих тварей. Буду тебе признательна, если ты введешь меня в
курс дела.
   Сергуня кивнул, влюбленно глядя  на  меня.  А  потом  перевел  взгляд  на
допотопный будильник и подскочил как ужаленный.
   - Блин! Что же я сижу?! У меня встреча через сорок минут!
   Он ухватил джинсы, по-солдатски заправил в штанины худые  ноги,  а  потом
встал на четвереньки и достал из-под дивана пару стоячих  носков.  На  носки
налипли пыль и тополиный пух, и Сергуня заколебался.
   - Как думаешь, еще годятся? - спросил он и сунул  свои  чертовы  портянки
мне прямо под нос. От ни с чем не сравнимого запаха козлятины меня  едва  не
вывернуло.
   - Разок еще можешь надеть, - с трудом сдержавшись, просипела я.
   - Слово женщины - закон!
   Через две минуты Сергуня был полностью экипирован.
   - Надеюсь, ты меня дождешься, - сказал он, прежде чем выйти из комнаты.
   - Дождусь...
   - Там есть пельмени. Вчерашние. И батон. Буду во второй половине дня...
   Я поднялась с дивана, осторожно приблизилась к репортеру и  ухватила  его
за ремень.
   - И учти, Сергуня...  Если  ты  приведешь  сюда  ментов...  Кранты  твоей
карьере. И о звании лучшего журналиста года можешь забыть.  Я  ни  слова  не
скажу. Ты меня понял?
   Сергуня даже замахал руками.
   - С ума ты сошла, что ли? Я же не дурак - рубить сук,  на  котором  сижу.
Могила!..
   И я сразу же ему поверила. Жареные факты были смыслом его жизни, это и за
версту видно. За мало-мальски приличную информацию он родную мать продаст, а
тут такая перспектива! Нет, Сергуня не проговорится,  даже  если  доблестные
органы начнут загонять иголки ему под ногти.
   Я благодарно чмокнула Сергуню в щеку и через минуту осталась одна.
   Теперь мне будет чем заняться.
   ...Первым делом я шуганула кота  и  полезла  на  стеллаж  за  досье  Аллы
Кодриной.
   Сергуня был самым страшным неряхой, которого я только видела в жизни, его
квартира напоминала мне бомжатник, его белье потеряло девственность лет пять
назад, его вещи не приняла бы в дар ни одна  благотворительная  организация,
даже комитет по Спасению детей Сомали, - но бумаги!..
   Все  бумаги  Синенко   содержались   в   идеальном   порядке.   От   всех
умопомрачительных страшилок, заключенных в аккуратные папки, веяло  чуть  ли
не парным молоком. Преступления были его персональным храмом, и в этом храме
всегда сияло светлое Христово воскресенье. Ни одной пылинки на образах.
   Я сдвинула Сергунино постельное рубище, развязала тесемки красной папки и
углубилась в изучение скорбной истории Аллы Кодриной.
   Спустя полчаса я знала об этом деле все.  Алла  Донатовна  Кодрина,  1968
года рождения, русская, была найдена убитой в поселке Куккарево в доме своих
родителей.  Родители  Кодриной  умерли  несколько  лет  назад,  брат  Филипп
проживал в Петербурге, на улице Бармалеева, у  своей  жены  Яны  Сошальской.
Летом дом использовали в качестве загородной дачи, иногда приезжали и  зимой
- на уикенд, - но большую часть года он пустовал.
   Тело Кодриной обнаружили брат и невестка, перевозившие в  Куккарево  вещи
для дачного сезона. Они же вызвали опергруппу.
   Следствию удалось  установить,  что  к  моменту  обнаружения  трупа  Алла
Кодрина была мертва более двух суток. Для Филиппа и его жены все случившееся
оказалось полной неожиданностью еще и потому, что  Алла  не  сообщила  им  о
своем приезде в Россию (последние несколько лет она жила с мужем,  известным
виолончелистом Олевом Киви, в Таллине и Вене).
   Версия об  убийстве  с  целью  ограбления  выглядела  несостоятельной:  в
дорожном бауле убитой была найдена  довольно  крупная  сумма  в  иностранной
валюте, ни одно из украшений не сорвано, все вещи и документы сохранены.
   Кодрина прилетела из Вены в день убийства (корешок билета прилагается), в
аэропорту "Пулково-2" взяла такси. Позднее таксист был найден и допрошен. По
показаниям таксиста, он высадил свою пассажирку у гостиницы "Астория". Но  в
самой гостинице она так и не появилась. И номер для нее заказан не был.
   Далее следы Кодриной терялись.
   В комнате, где было обнаружено тело, не удалось снять ни одного отпечатка
- ни самой покойной, ни кого-либо другого. Стол был накрыт на двоих,  о  чем
свидетельствуют  два  столовых  прибора  и  два  бокала  (тоже  не   имеющие
отпечатков). В крови убитой найдено небольшое количество алкоголя. Бутылка с
остатками мозельского вина приобщена к вещественным доказательствам.
   Чем именно была убита Кодрина, установить не удалось,  но  характер  раны
свидетельствовал об использовании какого-то холодного  оружия  -  специально
заточенного ножа, стилета или кинжала.
   Рана была единственной - и смертельной.
   Муж покойной - по странному стечению обстоятельств в это же  самое  время
дававший несколько концертов в Москве - прервал гастрольный тур и вылетел  в
Петербург. Он сообщил следствию, что ничего не знает  о  визите  Кодриной  в
Россию. Накануне он звонил в Вену, разговаривал с женой по телефону, но  она
ничего не сказала ему об этой поездке. Более того, Алла Кодрина должна  была
встретить  мужа  в  аэропорту  Вены  через  два  дня  после  его  последнего
телефонного звонка.
   Круг подозреваемых так и не был очерчен ввиду  отсутствия  явного  мотива
убийства. Дело зашло в тупик.
   ...Я перевернула последнюю страничку художественно оформленного  Сергуней
заключения и принялась изучать детали. И тут вскрылось то, о чем до сих  пор
целомудренно молчал состряпанный на скорую руку отчетец: незадолго до смерти
(точное  время  установить,  правда,  не  удалось)  покойная  имела  половое
сношение. Да и смерть  она  встретила,  лежа  на  простынях  -  и  полностью
обнаженной.
   Собственно, ничего удивительного в этом  не  было,  учитывая  присутствие
двух приборов и двух бокалов на столе. А чем еще могут заниматься мужчина  и
женщина после того, как приговорят мозельское?
   Вот тебе и питерская верная жена!
   Пока муженек  корячится  над  виолончелькой,  зарабатывая  конвертируемую
валюту и трудовые мозоли на граблях, его жена трахается с каким-то кобелем и
попивает  винишко.  Совсем  неплохо  для  той  бледной  спирохеты,   которая
выглядывала из фотографических "мартовских теней".
   Впервые я почувствовала к Алле Кодриной нечто вроде сострадания.
   А потом в недрах папки нашлась еще одна бумажка, заставившая меня  забыть
и о сострадании,  и  обо  всем  остальном.  Это  была  опись  драгоценностей
покойной, также скопированная Сергуней:
   1. Цепочка золотая (витая).
   2. Кулон золотой (знак Зодиака, Весы).
   3. Браслет золотой (витой).
   4. Серьги золотые с изумрудами (самоколки).
   5. Кольцо золотое (обручальное).
   6. Перстень золотой с изумрудом (виноградные листья).
   Несколько раз я перечитывала последнюю  строчку,  силясь  вникнуть  в  ее
содержание: Стас вручил мне точно  такой  же  перстень.  С  лапками  в  виде
крошечных виноградных листьев (именно они поддерживали изумрудик).
   Точно такой же или тот самый?
   Да и Киви впал в неистовство, как только увидел его.
   А если это тот самый перстень? Перстень, который был на  Кодриной,  когда
кто-то нанес ей смертельный удар  по  голове...  И  я  ношу  в  своей  сумке
единственного свидетеля убийства?!. Но как перстень мог попасть к  Стасу?  И
куда делись остальные вещи из списка?
   Впрочем, ответ на этот вопрос нашелся сразу же. После того как Олев  Киви
по каким-то причинам отказался  забрать  драгоценности  покойной,  они  были
переданы брату Аллы Кодриной - Филиппу. Под расписку.
   ...Я поставила папку на место и подошла к окну.
   Отсюда, с продуваемого  всеми  ветрами  шестнадцатого  этажа,  открывался
потрясающий вид на залив, порт  и  новый  жилой  массив  на  противоположном
берегу. Где-то внизу коротко крикнул маленький буксир. Если бы я жила здесь,
если бы меня звали Сергей Синенко, если бы я умела писать - я бы никогда  не
стала копаться в кровавом человеческом дерьме. Я писала бы совсем о другом -
об  этом  маленьком  буксире,  о  кораблях,  пришвартованных  к  пирсам,   о
сгорбившихся кранах и даже о тополином пухе.
   Тополиный пух - питерский бич с июня по июль, он забивается  в  нос  и  в
собачью шерсть, он не оставляет тебя в покое даже ночью, он  так  и  норовит
прилипнуть к потной заднице клиента...
   Я обхватила себя за подбородок и рассмеялась: кроткий пейзажный лирик  из
меня не получится. Это точно.
   Так же как и детектив.
   Теперь я знала, как погибла Алла Кодрина, но это не продвинуло меня ни на
шаг в разгадке убийства самого Киви. Единственное, что  я  могу  сделать,  -
отправиться по следам перстня, к брату покойной. Интересно, как он относился
к своему знаменитому зятю?..

***

   ...Входная дверь хлопнула ровно в восемь вечера. Сергуня, довольно  долго
копошившийся в прихожей, деликатно постучал  в  дверь  и  так  же  деликатно
спросил из-за нее:
   - Можно?
   Такая тактичность меня насторожила: не думает же он, в самом деле, что  я
предаюсь разнузданным сексуальным экспериментам с его котом Идисюда?
   - Можно? - еще раз повторил Сергуня.
   - Конечно. Это же твой дом.
   Он вошел, тихий и благостный, с букетом таких же благостных  гербер  и  с
огромной полиэтиленовой сумкой в руках. В  сумке  явственно  просматривались
контуры нашего ужина.
   - Как прошел день? - спросила я с интонациями жены в голосе.
   - Лучше не бывает.
   - А цветы?
   - Да, - Сергуня покраснел. - Это тебе. Это мне. Понятно.  От  благодарных
почитателей моего криминального таланта.
   Ну точно извращенец, и к гадалке ходить не надо.
   Извращенец принялся выкладывать из сумки  провизию.  Моему  удивлению  не
было предела.  Сырокопченая  колбаса,  балык,  бастурма,  сыр  "Дор  блю"  с
очаровательным налетом плесени, маслины и  прочие  гастрономические  изыски.
Последними были извлечены бутылка "Smimoff", виски и текила.
   - По какому поводу банкет?
   - По твоему. - Сергуня  дернул  себя  за  ухо  и  наконец  позволил  себе
заглянуть мне  прямо  в  глаза.  Могу  поклясться,  что  увидела  там  немое
обожание.
   - Да?
   - Если ты, конечно, не возражаешь...
   Я не возражала, тем более что пельмени,  оставленные  мне  Сергуней,  мог
есть только самоубийца.
   - Пойло взял на выбор. Крепкое. Специально для тебя.
   - Тронута.
   ...Мы начали с виски.
   Сергуня не глядя махнул дневную норму, затолкал в  себя  кусок  бастурмы,
без всякого аппетита прожевал - и снова уставился на меня.
   - Ты знала Станислава Дремова? - прерывающимся шепотом спросил он. В  его
исполнении фраза прозвучала как "Не согласишься ли ты выйти за  меня  замуж,
дорогая?".
   От неожиданности я поперхнулась маслиной. И пришла в  себя  только  после
того, как проглотила косточку.
   - Почему ты об этом спрашиваешь? - таким же шепотом ответила  я.  В  моем
исполнении эта фраза прозвучала как "Не пошел бы ты на хрен, дорогой?".
   - Потому что ты мне солгала.
   Скажите, пожалуйста, какие мы ранимые!
   - В каком смысле - "солгала"?
   - У отца Кодриной  не  было  никакого  второго  брака.  Классический  тип
примерного семьянина. Так что сводной сестры Аллы из тебя не получится.
   Вот оно что! Семейка, в  которую  я  вляпалась,  была  еще  та:  папашка,
типичный интеллигент, всю жизнь просидевший на цепи у панталон своей жены. И
дочурка, которая отрывалась как могла, шастала по родовому гнездышку в голом
виде... И так увлеклась любовными утехами, что не заметила, как ей проломили
голову.
   - Что скажешь? - Сергуня не сводил с меня глаз.
   - Внебрачные связи исключены? - деловито спросила я.
   - Похоже, что да.
   Я  улыбнулась  Сергуне  хорошо  отработанной  провокационной  улыбкой.  И
облизнула губы. Прием, неотразимо действующий на докеров портовых городов.
   - Придумай сам. Ты же журналист.
   - Сегодня пришла информация еще об одном деле. Оно как-то выпало из  поля
зрения... На фоне смерти  звезды  исполнительского  искусства  все  выглядит
тусклым, сама должна понимать.
   - Ну и?
   - Убийство главы продюсерской фирмы "Антарес". Фирма не бог весть  какая,
сшивается на периферии шоу-бизнеса,  заманивает  в  страну  молью  траченных
знаменитостей. О которых лет двадцать как все забыли. Словом, шакалье...
   Исчерпывающая   характеристика   нашего   дружного    коллектива.    Стас
перевернулся бы на своем персональном столике в морге, если бы услышал.
   - Так уж и шакалье, - вступилась за "Антарес" я. - Просто люди занимаются
своим делом.
   - Значит, Станислава Дремова ты не знаешь.
   - Фамилия довольно распространенная... А что с ним случилось?
   - Я же сказал, его убили. Так же, как и Олева Киви. Так же,  как  и  жену
Олева Киви. Дырка в виске. Прости, что напоминаю.
   - Ничего.
   - А знаешь, что самое интересное в деле этого Дремова? Ведь  это  ты  его
убила.
   И снова фраза, произнесенная Сергуней, причудливо изменила смысл.  Теперь
это было не просто предложением руки и сердца, "Если  ты  не  останешься  со
мной, я не смогу жить. Без тебя все теряет смысл. Если ты не  останешься  со
мной, я повешусь. Я нажрусь таблеток, я вскрою себе  вены,  я  выброшусь  из
окна с бутылкой уксусной кислоты в руках.  Останься  со  мной,  единственная
моя, останься, останься, останься-а-а!.."
   - Я?! Убила какого-то Станислава Дремова? С какой стати  мне  нужно  было
его убивать?
   Сергуня не отрываясь смотрел на меня: "О, как ты прекрасна,  возлюбленная
моя, обагренная кровью, как ты прекрасна..."
   - Тебя видели, когда  ты  покидала  его  квартиру.  Вера  Константиновна,
старая  сука.  Приходится  признать,  что  у  меня  нет  проблем  только  со
свидетелями.
   - И до этого ты неоднократно бывала у него. Ты работала в  его  фирме.  -
Сергуня неторопливо достал из своего потертого  рюкзака  сложенную  вчетверо
бумажку и помахал ею перед моим  носом.  -  Сулейменова  Варвара  Андреевна,
помощник менеджера. Думаю,  ты  была  не  только  помощником  менеджера.  Ты
выполняла еще и деликатные поручения разного свойства.
   Я  улыбнулась:  свойство  всегда  было  одним  и   тем   же,   а   насчет
деликатности... Еще никому не удавалось деликатно  получить  оргазм.  Я,  во
всяком случае, такого не припомню.
   - Допустим. Допустим, я знала Стаса Дремова. Работала в его фирме. Но это
еще ничего не значит и к тому же уголовно ненаказуемо.
   - Ты была в его квартире, когда произошло убийство.
   - Я не была в его квартире.
   - Ты была в его квартире, а  домработнице,  которую  встретила  у  лифта,
сказала, что он тебе не открыл.
   - А он мне и вправду не открыл.
   - Консьержка внизу запомнила примерное время твоего визита. Ты оставалась
наверху больше получаса. Вполне  достаточно,  чтобы  убить.  Время  убийства
установлено с точностью до десяти минут. И ты в эти минуты попадаешь.
   Черт, зачем же я ем так много сыра? Кусок за куском... Двадцать  один  по
вертикали: нервное расстройство, характеризующееся патологически  повышенным
чувством голода, семь букв.
   БУЛИМИЯ.
   Тогда это слово из кроссворда в журнале "Дамский  вечерок"  я  так  и  не
отгадала. И нервы, оказывается, у меня ни  к  черту.  Странно  только  одно:
почему Сергуня пришел домой в гордом одиночестве, почему он  не  захватил  с
собой взвод спецназа? Если на моей совести два трупа, то я  вполне  подпадаю
под определение "особо опасная преступница".
   Или спецназ ждет меня за дверью, у лифта?..
   Лифт.
   Теперь я вспомнила: этот гнусный лифт ездил в моих  извилинах  туда-сюда,
как ненормальный, - даже Веру Константиновну я встретила у лифта. А к  Стасу
я поднималась пешком, потому что...  Потому  что  кто-то  увел  лифт  из-под
самого моего носа! И спускался этот "кто-то" с верхнего этажа. И вполне  мог
оказаться убийцей.
   - По-моему, сыр великолепный, - медленно произнесла я, не спуская глаз  с
Сергуни. - Где твои дуболомы?
   - Какие дуболомы?
   - В бронежилетах. Ты ведь привел "хвост".
   Сергуня неожиданно густо покраснел, а на глаза ему навернулись  слезы.  Я
сильно подозревала, что крокодиловы.
   - Выпьем? - подбодрила я его. - На посошок?
   И тут произошла удивительная вещь: Сергуня приблизился ко мне  и  отвесил
пощечину. Пощечина была не сильной, но достаточно  обидной.  Она  возвращала
меня к благословенным таллинским временам, когда именно таким способом  Стас
Дремов отучал меня утаивать часть  денег,  полученных  от  клиентов.  Страх,
который казался навсегда похороненным в фамильном склепе на задворках  ду