итель?..
   Видеолюбитель опрокинул на меня мой же бокал вина.
   Он сделал это так изящно, с такой непередаваемой Грацией, что я с  трудом
удержалась, чтобы не подняться со стула и не  поприветствовать  эквилибриста
аплодисментами. Sorry!..
   Второй раз за, последние двое суток мне гадят платье.  Пора  бы  к  этому
привыкнуть.
   Через десять минут мы с норвежцем болтали самым  непринужденным  образом.
Строго говоря, был он не норвежцем, а чехом по имени Гонза, много лет  назад
осевшим в Осло. Но это дела не меняло, потому что Гонза стал клеить  меня  с
той же изысканной небрежностью, с которой клеил меня болгарин.
   Наш  человек!  Я  позволила  себе   расслабиться   перед   показательными
выступлениями и отдала инициативу в руки мужчины.
   Гонза совсем неплохо  говорил  по-русски.  Еще  несколько  лет  назад  он
представился  бы   диссидентом   (тогда   это   было   модно),   но   сейчас
довольствовался ролью бизнесмена, имеющего свое модельное агентство (кто  бы
сомневался, что модельное!). Пассаж об агентстве был явно рассчитан  на  мои
ноги. За полчаса, что мы провели за столиком, Гонза мысленно раздел меня  до
нитки, прикинул, как я буду выглядеть в разных позах,  и,  кажется,  остался
доволен. Я  осторожно  подыгрывала  ему:  наивный  поворот  головы,  детское
заламывание рук, никакой прожженности во взгляде. Победа охотника над  дичью
должна быть полной.
   Обсудив прелести Большой Воды ("ваш город - это Большая Вода, дорогая!"),
мы   перекинулись   на   "Королеву   Реджину",   и   я,   с   очаровательной
непосредственностью выпускницы радиотехнического колледжа, посетовала на то,
что никогда не была на таком красивом корабле ("это не корабль - это  паром,
дорогая!").
   Гонза заказал еще по бокалу вина, нечаянно коснулся  моего  плеча  (чтобы
лишний раз убедиться в его упругости), нечаянно  уронил  зажигалку  и  долго
поднимал ее, шаря руками у  моих  ног  (чтобы  лишний  раз  убедиться  в  их
стройности).
   И  только  после  этого  пригласил  меня  на  небольшую   ознакомительную
экскурсию по судну. "Всего лишь на пятнадцать минут, дорогая!"
   Ну, слава богу!
   ...Корабля я так и не увидела.
   Гонза сразу же потащил меня в бар - для сравнительного анализа вин. Я  не
сопротивлялась, и о пятнадцатиминутной экскурсии  уже  никто  не  вспоминал.
После двух коктейлей мой кавалер стянул с себя панаму (под ней действительно
оказалась небольшая пикантная лысина) и теперь прикидывал, как  бы  половчее
затащить русскую Маню в каюту. Я упредила удар и стыдливым шепотом  спросила
у Гонзы, где здесь дамская комната.
   А через две минуты, подворачивая ноги в только что купленных  босоножках,
скатилась по какому-то служебному трапу и растворилась за  широкими  спинами
стюардов.
   Каюта ј 217 (если верить планам, вывешенным на каждой палубе) должна была
находиться по левому борту. Два раза я выбирала неверное  направление,  один
раз напоролась на кегельбан и  трижды  воспользовалась  помощью  вышколенной
корабельной обслуги. И только после этого молодой стюард с улыбкой, намертво
приклеенной к лицу, за руку привел меня в нужный коридор.
   Я уже собиралась постучать в роскошную, отделанную под дуб  дверь,  когда
заметила, что она приоткрыта. Трудно было не посчитать это приглашением. И я
его приняла, даже не задумываясь, к каким последствиям это может привести.
   В  каюте  никого  не  было.  Я  перевела  дух  и  осмотрелась:  на  номер
экстра-класса помещение не тянуло, но было вполне комфортабельным. Палас  на
полу,  две  застеленные  кровати,  кресло...  На  одной  из  кроватей  стоял
раскрытый чемодан. Я склонилась над ним и даже попыталась запустить  в  него
руки, когда  за  моей  спиной  раздался  шорох.  А  потом  кто-то  аккуратно
кашлянул. В этом дежурном отчетливом кашле слышалась угроза: еще бы, поза, в
которой  я  стояла,  была  недвусмысленной.  Горничная,  пришедшая   сменить
полотенца, решила облегчить хозяев на фамильные драгоценности  проститутка,
усыпившая  клиента,   решила   выпотрошить   его   бумажник   авантюристка,
специализирующаяся  на  круизах,  решила  слямзить   у   бизнесмена   важные
документы, - какая разница, кто ты?
   Главное, что ты попалась, девочка.
   Терять было нечего, и я обернулась. Позади меня стоял молодой человек лет
тридцати. Довольно высокий,  с  крупными  чертами  лица  и  с  по-особенному
обветренной кожей, которая сразу же выдала эстонца. Я прожила в Эстонии  всю
жизнь и смело могу утверждать, что эстонцы не похожи ни на кого. Все дело  в
определенных пропорциях моря, ветра, рыбы и песка. Чуть  больше  ветра  -  и
перед вами литовец. Чуть больше песка  -  и  перед  вами  латыш.  Скандинавы
отличаются лишь сортами рыбы. И только в эстонцах  все  эти  четыре  стихии,
четыре основных элемента пребывают в равновесии.
   Итак, передо мной стоял эстонец, только что вышедший из душа, и выражение
его лица не предвещало  ничего  хорошего.  Он  с  удивительным  для  северян
проворством сопоставил меня и чемодан и теперь  жаждал  объяснений.  Но  для
начала решил прикрыться английским:
   - What do you wat?
   Хотела я, положим, одного - поскорее вытряхнуться из этой  мышеловки.  Но
капли стекали с мокрых волос  эстонца  так  решительно,  а  глаза  были  так
бесстрастны, что вывод напрашивался сам  собой:  каюту  я  покину  только  в
сопровождении секьюрити. Нетрудно представить, чем это  закончится.  Детский
лепет о том, что я перепутала номер, не подействует, слишком  уж  откровенны
мои манипуляции с чемоданом.
   Надо как-то выбираться из ситуации.
   Еще три дня назад я бы попыталась состроить глазки  и  призывно  вытянуть
губы. Три дня назад я жила в другой реальности. Целлулоидный  Филипп  Кодрин
несколько поправил мне башню. Не все мужчины жаждут женщину здесь и сейчас.
   И  я,  холодея  от  страха,  перешла  на  беглый  эстонский.  Это  должно
сработать. Эстонцы слишком маленькая нация, чтобы бросаться теми, кто  умеет
правильно расставить ударения и не путается в падежах.
   - Это номер 217? - спросила я.
   - Вы должны были видеть табличку, когда заходили, - он ответил не сразу.
   Он был удивлен, если не сказать больше.
   - Это номер 217? - упрямо повторила я.
   - Да.
   - Вам должны были звонить. - Господи,  что  я  делаю?!  Но  ведь  парень,
который стоит передо мной, - эстонец. И Олев Киви разговаривал с  кем-то  на
эстонском.
   - Звонить?
   - Четвертого вечером.
   Моя последняя фраза не понравилась строгому молодому человеку.  Очень  не
понравилась, я это видела. Как и то, что он прекрасно помнит  о  "четвертого
вечером".
   - И что? - Он все еще сохранял отходные пути.
   - Вас ведь зовут... - Я сделала многозначительную  паузу.  Но  его  пауза
была еще более многозначительной, он не торопился называть свое  имя.  Такие
дешевые приемчики с ним не проходили.
   Молчание затягивалось, становилось невыносимым, и я решила расстаться  со
своим единственным козырем.
   - Олев говорил мне, но я забыла... Девичья память... Извините!
   Ну, наконец-то хоть какие-то подвижки в образе! Я  попала  по  адресу,  -
одно только всуе произнесенное имя Олева Киви произвело  на  моего  угрюмого
собеседника магическое действие. Он поиграл желваками и вы-давил из себя:
   - Рейно.
   - Да! - Я обрадовалась, как девочка, которой только что купили велосипед.
- Именно. Рейно. Как я могла забыть?
   Но Рейно все еще не  спешил  разделить  мою  радость.  Он  протер  волосы
полотенцем и принялся расчесываться. При незнакомой даме. Хорошо еще, что не
отважился стричь ногти на ногах.
   - Вы должны были встретиться с Олевом сегодня, правда?
   - Допустим.
   Мой  эстонский  усыплял  бдительность  Рейно.  В  этом  огромном  русском
коровнике мы отирались возле одних яслей, кроткие западные ягнята. Мы и  наш
эстонский были заодно.
   - Я знаю, - нагло заявила я. - Он не приедет.
   - Мы договаривались...
   - Он не приедет, - отрезала я.
   - А что случилось?
   - Непредвиденные обстоятельства.  -  Что  ж,  смерть  Киви  вполне  можно
считать непредвиденными обстоятельствами. И, судя по спокойному тону,  Рейно
ничего о ней не знает.
   - Когда он сможет подъехать?
   Я озадачилась. И пока изобретала более или менее приемлемую формулировку,
Рейно сам пришел мне на помощь.
   - Паром уходит сегодня ночью.
   Что так скоро? Неужели не понравилось в нашей Северной столице?
   - Он не приедет, - снова упрямо повторила я. Не вдаваясь в подробности.
   - В конце концов, это его проблемы, - в голосе Рейно сквозило  сдержанное
недовольство.
   - Собственно, я здесь для того, чтобы эти проблемы решить.
   Это был рискованный ход. Неизвестно, с чем связаны проблемы  Олева  Киви.
Возможно,  с  карточным  долгом.  Возможно,  с  поставкой   крупной   партии
наркотиков.  И  Сергей  Синенко  не  так  уж  не  прав,  когда   подозревает
человечество во всех смертных грехах: каждому есть что скрывать. Но поджарый
олух Рейно вовсе не похож на вышибалу. И на мафиози тоже. Никаких  смазанных
гелем  волос,  никакой  разбойной  небритости,  никакого  дутого  золота  на
мизинце.
   - Он ничего не говорил мне о вас, - все еще колебался Рейно.
   - Я же объяснила вам: непредвиденные обстоятельства.
   - Хорошо. Я позвоню ему. Сейчас.
   Час от часу не легче! Стоит ему набрать  номер  мобильника  Киви,  как  у
противоположного   конца   трубки   сразу   же   выстроится    очередь    из
высокопоставленных ментов, к тому же  совсем  не  говорящих  по-эстонски.  И
прежде чем я успела возразить (хотя какие у меня были основания возражать?),
Рейно вытащил свой собственный мобильник и пробежался пальцами по кнопкам. Я
присела на краешек кресла, но...
   Ничего не произошло.
   - Черт... Никто не отвечает, - он застыл в нерешительности.
   Я понимала его.  Я  бы  тоже  колебалась.  Никому  не  известная  женщина
врывается в номер, где ждут  совершенно  определенного  мужчину.  Лепечет  о
непредвиденных обстоятельствах  и  требует  чего-то  от  норвежского  гонца.
Эстонский, конечно, вещь хорошая, он  сближает  собеседников  быстрее  любой
качественной водки. Но одного эстонского недостаточно....
   И тут меня осенило.
   Я уже больше не была бедной родственницей, сидящей на краешке  кресла.  Я
свободно раскинулась в нем и проникновенно посмотрела в глаза Рейно.  Теперь
он совсем не пугал меня и эта стыдливая ямочка на подбородке  -  она  может
принадлежать только курьеру для разовых поручений. Такой  не  станет  тыкать
пистолетом в зубы. У него и пистолета-то нет!
   ...Только бы я не переложила его в баул, к проклятому ножу! Только бы  не
оставила его на Канонерском у Сергуни!.. По-прежнему не сводя глаз с Рейно и
лучезарно ему улыбаясь, я  щелкнула  замком,  запустила  руку  в  сумочку  и
нащупала перстень. Тот самый, который дал мне Стас. Тот самый,  Который  так
взволновал виолончелиста. Может быть,  и  теперь  мне  повезет.  И  перстень
послужит пропуском в тайный мир Олева Киви.
   - Вы хорошо знаете Олева? - спросила я.
   - Достаточно...
   - Тогда вам должна быть знакома эта вещь. Я извлекла перстень из сумки  и
повертела им перед недоверчивым носом Рейно.
   - Узнаете?
   Он смягчился. Он знал Олева Киви достаточно хорошо.
   - Теперь вы верите мне?
   - Ну, ладно.
   Рейно  подошел  к  чемодану,  сунул  в  него  руку,  расстегнул  потайное
отделение на днище и вынул оттуда конверт. Но отдавать его мне не спешил.
   - Мои комиссионные, - мягко сказал он. - Если уж вы решаете его проблемы.
   Куррат! Ну, почему  всегда  и  за  все  должна  платить  женщина?  Почему
преуспевающий музыкант не догадался профинансировать сделку изначально?!
   - Я запамятовала... О какой сумме вы договаривались? - широко  улыбнулась
я.
   - Две тысячи, - еще шире улыбнулся он. - Долларов.
   - Отлично.
   Сейчас мне сунут кота в мешке, желтенький тощий конверт, и я  заплачу  за
дряблую почтовую бумажонку свои кровные денежки! И останусь без гроша,  даже
на маршрутное такси не хватит. Неужели ты пойдешь на это, Варвара?!.
   - Возьмите, - я достала из сумки всю свою наличность и с беспечным  видом
протянула ее Рейно. И ни один мускул не дрогнул на моем лице.
   Эстонец благосклонно принял от меня ворох "зеленых" и так же благосклонно
принялся их пересчитывать.
   - Все в порядке? - Видеть, как в  чужих  загребущих  руках  исчезает  мой
капитал, было невыносимо.
   - Все правильно.
   Он  бросил  деньги  в  чемодан,  а  взамен  вытащил  линялые  джинсы.  И,
повернувшись ко мне спиной, скинул халат и  остался  в  плавках.  Задница  у
Рейно была отменная я успела оценить  это  прежде,  чем  она  скрылась  под
светло-голубой материей. Давая понять, что аудиенция закончена, он нисколько
меня не стеснялся, этот неотесанный болван.  Да  я  и  сама  не  чувствовала
никакого стеснения: мы были всего лишь посредниками, передаточными звеньями.
Встретились и разошлись. Сейчас  я  выйду  из  каюты  и  забуду  Рейно,  как
какой-нибудь сюжет из жизни эстонского хутора...
   - Передайте Олеву, что я больше не возьмусь за его дела.
   - Вас не устраивают комиссионные?
   - Меня не устраивает, когда меня используют вслепую.
   Не тебя одного, Рейно.
   Рейно натянул футболку и выжидающе посмотрел на  меня:  я  получила  свой
конверт и теперь могу проваливать из номера.
   - Всего доброго, Рейно. - Я поднялась с кресла,  в  котором  и  без  того
засиделась.
   - Я провожу вас.
   ...Это  была  последняя  фраза,  которую  я  услышала  от   него.   Рейно
действительно проводил меня - но лишь до  конца  коридора.  После  этого  он
коротко кивнул тяжелым, как ботинок водолаза, подбородком и исчез  в  недрах
верхней палубы.
   Я укрылась в маленьком холле и, дрожа от нетерпения, вскрыла  конверт.  Я
заплатила за него две тысячи долларов, и мне было глубоко начхать  на  тайну
переписки.
   Из конверта выпали три фотографии.  Обыкновенные,  снятые  самой  дешевой
"мыльницей" фотографии настолько обыкновенные, что я  почувствовала  жгучее
желание вернуться к Рейно и настучать ему  по  куполу.  Неужели  это  дерьмо
стоит две тысячи долларов?!
   Я заплакала.
   Слезы  упали  на  физиономию  какого-то  лысоватого   типа   с   порочным
вегетарианским лицом. Я сразу воспылала ненавистью  к  вегетарианцу  (сильно
подозревая,  что  эта  ненависть  прямо  пропорциональна  сумме,  которую  я
затратила на фотографии).
   Нет, у меня хватило ума не разорвать снимки в клочки. Я сделала несколько
глубоких вдохов, подергала  себя  за  ухо  и  снова  углубилась  в  изучение
содержимого конверта. Наверняка в нем есть то, за что не  грех  и  заплатить
такую сумму.
   На первой фотографии вегетарианец был один  -  он  старательно  заклеивал
конверт, и его партнером по снимку выступало какое-то почтовое отделение.
   Второй  снимок  был  гораздо  более  выразительным:  главного   персонажа
щелкнули в университетской мантии. Он стоял на импровизированной трибуне и о
чем-то вещал группе каких-то дебилов с почтительно отвисшими челюстями.
   Самым же густонаселенным оказался третий по счету фотографический шедевр:
то ли прием, то ли пати, то ли вечеринка по  поводу.  Я  даже  не  стала  ее
рассматривать. Я перевернула фотографии - в тайной надежде, что хоть одна из
них будет подписана.
   Дудки.
   Девственно-чистая поверхность с издевательски бледным логотипом  "Кодак".
Неужели это все? Эстонская сволочь Рейно сработал не хуже наперсточника,  он
надул меня самым беззастенчивым образом!
   Я снова глубоко задышала и попыталась взять себя в руки. В конце  концов,
эти снимки предназначались не мне, а Олеву Киви - и  могли  не  нуждаться  в
комментариях. То, что было для  меня  филькиной  грамотой,  могло  оказаться
крайне важным для него. Но Киви вышел из игры и ничего  уже  не  скажет.  Ни
мне, ни кому-либо другому.
   Вот только на что я теперь буду жить? Не на  куцую  же  зарплату  Сергуни
Синенко?..
   Воспоминание  о  репортере  подстегнуло  меня.  Пора   возвращаться.   На
Канонерский, в  единственное  место,  где  мне  гарантирована  относительная
безопасность.

***

   Я добралась до Канонерского только поздним вечером. Сергуня  ожидал  меня
возле  подъезда,  сидя  на  вкопанной  в  землю  автомобильной  шине.  Рядом
меланхолически жевал траву преданный  Идисюда.  Репортер  мрачно  подпихивал
кота под ребра и смотрел на остов  какого-то  административного  корпуса  на
противоположной стороне  канала.  Я  пристроилась  рядом  и  тоже  принялась
смотреть  на  безжизненный  дом.  Должно  быть,  именно  такой  -  разбитой,
никчемной и заброшенной - будет моя  последующая  жизнь.  Если  я  не  сумею
защитить себя, если дам себя заарканить.
   -  Поздновато  возвращаешься,  -  сказал  Сергуня,  все   еще   глядя   в
пространство.
   - Дела, -  я  не  стала  вдаваться  в  подробности  визита  на  "Королеву
Реджину".
   - Замочила еще кого-нибудь? - спросил он с тайной надеждой в голосе.
   - Обошлось.
   Некоторое время мы просидели молча.
   - Я достал то, что ты просила. Полный гостевой список плюс  обслуживающий
персонал.
   - Отлично. Как продвигается дело?
   - Тебя объявили в федеральный розыск.
   Я едва не упала с камеры. Меня, скромную труженицу, которая в своей жизни
и мухи не обидела, которая хлопалась в обморок даже  при  первом  намеке  на
месячные,  -  меня  считают  преступницей!..  Я  попыталась  зарыдать,   но,
очевидно, лимит на слезы был исчерпан. Я погладила тершегося о ноги  Идисюда
(сентиментальность, как это, должно  быть,  характерно  для  хрестоматийного
убийцы!) и безучастным голосом спросила:
   - И что же мне инкриминируют?
   - Двойное убийство, - с тихой гордостью отозвался Сергуня.
   - Стас Дремов и Олев Киви.
   - Именно.
   - А как насчет рабочих версий?
   - Твои пальчики нашли в Эстонии, - Сергуня повернулся, взял  в  руки  мою
ладонь и с чувством поцеловал. - Вот эти самые.
   - Оперативно. - Вот она и всплыла, та история  в  таллинском  полицейском
департаменте. - И когда только успели?
   -  Ничего  удивительного  нет.  Дело  приобрело   широкий   международный
резонанс. У нас ведь тоже не дураки сидят, когда  дело  касается  репутации.
Послали отпечатки на родину покойного. Там откликнулись.
   Что ж, события развиваются по самому худшему сценарию. Почему я  все  еще
спокойно сижу на автомобильной шине, а не сую голову в петлю - неизвестно.
   - И как они все это объясняют?
   - Что именно?
   - Почему я убила Киви?
   - Объяснять будешь  ты.  Они  предполагают.  Предполагают,  что  ты  была
знакома с Киви по Эстонии, в свою бытность... - Сергуня сделал целомудренную
паузу.
   - Договаривай, - поморщилась я.
   - В свою бытность девушки по особым поручениям... - Он поднялся и оборвал
ветку сирени, которая все еще никак не могла отцвести. И забегал передо мной
по дорожке. - Ну, почему, почему я ничего о тебе не знаю?!
   - Я же обещала все тебе рассказать!
   - Когда?!
   - Когда ты поможешь мне сопоставить некоторые факты...
   Сергуня  грубо  ухватил  меня  за  руку  и  потащил  к  подъезду.  Я   не
сопротивлялась. Я слишком устала, чтобы сопротивляться. До четвертого  этажа
мы ехали в лифте в напряженном молчании, а потом Сергуня снова накинулся  на
меня:
   - Ты приходишь ко мне после того, как убила двух человек, ты приносишь  с
собой какой-то кинжал с камнем, наверняка краденый... Да  еще  тискаешь  мой
футляр...
   - Рылся в сумке. Все понятно, - я укоризненно посмотрела на Сергуню.
   - Рыться в вещах - моя профессиональная обязанность. Извини. За  это  мне
деньги платят...
   Нож. Я зажмурилась и снова ощутила тяжесть его  рукоятки  в  своей  руке.
Интересно, испытал ли Синенко то же, что испытала я?
   - Ты брал его в руки?
   - Кого?
   - Нож?
   Сергуня подмигнул мне: знаем, мол, твои потайные мысли!
   - Я же не дурак. Ты с  самого  начала  врала  мне.  Придумала  историю  о
благородном мщении! Может, ты выдумала и про то, что выбросила в воду орудие
убийства. Может, этот нож и есть главная улик