Монтесума достала из сумочки небольшую шкатулку, раскрыла ее и  протянула
хозяину "АНТИКВАРНОЙ ЛАВКИ".
   - Мне бы хотелось, чтобы вы оценили этот камень.
   - Вы  хотите  его  продать?  -  Шамне  достал  из  ящика  стола  нехитрый
ювелирно-экспертный скарб.
   - Нет, я просто хочу его оценить. Это подарок одного моего друга.
   Сняв очочки, Илларион Илларионович воткнул в глаз лупу и принялся изучать
камень. А Монтесума вернулась к домашним заготовкам.
   - Подарок друга, - продолжила она с  трагическим  надрывом  в  голосе.  -
Покойного. Ужасная история. И совсем  недавняя.  Его  убили  несколько  дней
назад.
   - Сочувствую, - пробубнил Шамне, включив настольную электрическую лампу.
   Некоторое время мы почтительно наблюдали за Шамне, исследующим  камень  с
той же тщательностью, с какой врач исследует больного. Закончив диагностику,
Илларион Илларионович с одобрением взглянул на Монте-суму.
   - Что ж, вполне приличный александрит,  моя  дорогая.  Реверс  достаточно
высок, правда, минеральных  включений  многовато...  Но  в  общем  состояние
хорошее.
   - Реверс?
   - Реверс - способность камня менять цвет. Я бы оценил его в две семьсот -
две девятьсот за карат. Здесь два карата, так что считайте сами.
   - Значит, две девятьсот за карат? - Монтесума подняла коварную  армянскую
бровь.
   -  Американских  долларов,  разумеется.  Итого  около  шести  тысяч.  Ваш
покойный друг был щедрым человеком.
   - Да. Олев умел делать широкие жесты. Я  и  предположить  не  могла,  что
Илларион Илларионович Шамне  окажется  таким  слабонервным.  Это  совсем  не
вязалось с традиционным образом барыги-подпольщика. Но тем  не  менее  Шамне
уронил свою лупу и тотчас же юркнул под стол в ее поисках.
   - Может быть, вы слышали,  -  не  унималась  Монтесума.  -  Олев  Киви...
Известный виолончелист...
   - Я не слежу за музыкальной жизнью, -  полузадушенным  голосом  отозвался
из-под стола ювелир. - У меня совершенно другие интересы.
   Монтесума подпихнула меня локтем: попался, сукин сын!
   Когда Илларион Илларионович наконец-то выполз  на  поверхность,  на  него
было жалко смотреть: теперь уже топорщился не только хохолок на темени - все
остальные пепельно-серые собратья хохолка встали дыбом.
   - Что-нибудь случилось? - участливо спросила Монтесума.
   - Все в порядке. Просто лупа упала.
   - У Олева была шикарная коллекция  камней.  -  Глаза  Монти  затуманились
слезой. - Как это все печально, как печально...
   Илларион Илларионович затравленно молчал.
   - А ведь он говорил мне о вас, Илларион Илларионович...
   - Кто?!
   - Олев.
   Даже я  не  ожидала  такой  прыти  от  Монтесумы.  И  мне  эта  прыть  не
понравилась. Очевидно, Монти пыталась взять  ювелира  на  понт,  она  просто
спутала этого линючего  стареющего  гимназистика  со  своими  мальчиками  из
кордебалета. Она привыкла к тому,  что  вместо  мозгов  в  черепной  коробке
мальчиков бугрится еще одна мышца.
   Но ювелир-то другое дело!..
   - Не понимаю, о чем вы говорите? - Шамне уже взял себя в руки.
   - Киви. Олев Киви, - продолжала настаивать Монтесума.
   Почесав переносицу, ювелир неожиданно улыбнулся.
   - Да-да... Что-то припоминаю. Ну, конечно же...  Бирманский  рубин.  Пять
карат. Редкая вещь. Для любого ювелира  счастье  подержать  такой  камень  в
руках... Он просил, чтобы я оценил его. Теперь я вспомнил. Да. Вы  говорите,
он умер?
   - Его убили.
   - Надеюсь, не из-за рубина. Очень, очень редкая вещь.
   Монтесума скрипнула зубами - то ли из-за бирманского рубина, находящегося
вне зоны досягаемости, то ли из-за скользкого, как угорь,  ювелира.  Что  ж,
Илларион Илларионович выбрал самую верную тактику -  он  не  отпирается,  он
говорит все как есть. Вот только все ли?..
   Мы еще некоторое время поговорили о пустяках, хотя было ясно,  что  визит
пора сворачивать. Но Монтесума не хотела сдаваться.  Она  решила  подойти  с
другого конца и спросила у ювелира, продает ли тот камни.
   Конечно,  лучезарно  улыбаясь,  ответствовал  господин  Шамне,  в   нашем
магазине есть специальный отдел, разве дамы не ознакомились? Дамы улыбнулись
господину Шамне еще лучезарнее: конечно же, мы обязательно заглянем...
   Чем больше я слушала обо всех  этих  изумрудах,  синих  сапфирах,  черных
опалах, благородных жадеитах, тем крепче сжимала свою сумку, на дне  которой
лежал футляр с ножом, приготовленный  для  эксперта  по  японским  мечам.  Я
хорошо помнила снежно-белую, сверкающую поверхность  камня  и  свои  срамные
мысли по поводу его распилки на более мелкие части.
   -  Простите,  Илларион  Илларионович...  Вы   занимаетесь   огранкой?   -
неожиданно спросила я. И снова волосики Шамне встали дыбом.
   - В каком смысле - огранкой?
   - Ну, если бы вам принесли камень и попросили распилить его на  несколько
камней...
   - Что вы! Для подобной работы с камнями нужна лицензия, нужно специальное
производство... Огранка - это математическая формула, это искусство, в конце
концов. Я могу оценить камень, могу...
   "Могу купить и продать краденую драгоценность", - прочитала  я  в  глазах
Монтесумы.
   -  ...могу  порекомендовать,  что  с  ним  сделать...  Но,  как  вы  сами
понимаете, я имею дело с ювелирными укращениями.  Кольца,  броши,  браслеты,
серьги... Камни в их чистом виде - не более чем хобби.  Вот,  например,  ваш
александрит, Каринэ, больше годится для броши, чем для кольца.
   Я представила неистовую Монтесуму с брошкой на груди и  улыбнулась.  Так,
улыбаясь и получив приглашение заходить еще, мы расстались с Шамне  и  вышли
на улицу.
   - Что скажешь? - осторожно спросила я у Монтесумы.
   - Тухлятина, - Монти была недовольна мной, недовольна  Шамне,  недовольна
александритом. - Две девятьсот за карат! Смешно  слушать!  Как  минимум  три
пятьсот, я ведь его уже оценивала. Опустил меня на шестьсот долларов, гад!..
   - Ты же не собираешься его продавать!
   - Не в этом дело. Этот горе-ювелир - лишняя фигура во  всей  истории.  Ты
понимаешь?
   - Нет.
   - Тупица! Что говорила нам Кайе? Что у виолончелиста - крупная  коллекция
драгоценностей.  Известная  в  Европе.  Наверняка  этот  Киви   отоваривался
где-нибудь у Буччелатти   в  Нью-Йорке  на
Пятой авеню... Или у "Блэка, Старра и  Фроста"  . Ну зачем ему, скажи на милость, этот  салун?  Кататься  в
Питер, чтобы оценивать камни у  какого-то  козла,  который  тут  же  тебя  и
опустит? У скупщика краденого?
   - А может, господин Шамне сбывал ему  это  самое  краденое,  а?  Краденое
всегда стоит дешевле...
   - А за границу  как  переправлять?  Заносить  сомнительные  безделушки  в
таможенную декларацию? А вдруг они в розыске? Вдруг, перед тем как попасть к
Шамне, они были вырваны из чьего-то уха? Или сняты с чьего-то пальца?
   Я задумалась.
   - Но ведь ты тоже собираешься переправить меня в Швецию. Нелегально.  Вот
и он - нелегально... Используя свои каналы...
   - Он же не дипломат. С дипломатической почтой это не уйдет.
   - А если у него  концы  в  каком-нибудь  консульстве?  -  убитым  голосом
сказала  я.   -   Если   здесь   орудует   целая   шайка?   Под   прикрытием
одного-единственного виртуоза смычка?
   Такая перспектива Монтесуму явно не устраивала.
   - Придется подключать Акопку.
   - В каком смысле - подключать?
   - В прямом. Пусть возьмет пару мальчиков  с  загривками  посолиднее.  Они
надавят на эту мокрицу в очках...
   Я представила  иссиня-бритого  красавца  Акопа,  его  добродушную  улыбку
серийного убийцы и подбородок педофила-растлителя.
   -  Ну,  да,  да!  -  сплюнула  Монтесума,  привыкшая  понимать   меня   с
полувзгляда. - Это, конечно, не лучший  вариант...  У  Акопа  мозгов  как  у
утконоса на выданье. Но ничего другого я не вижу. Куда ты уставилась?
   Конечно же, мне показалось. Этого просто не могло быть.  Не  могло  быть,
потому что "Королева Реджина" давным-давно покинула не только  Питер,  но  и
российские территориальные воды. И все же, все же... Мне показалось,  что  в
широком окне фитнес-центра, расположенного  рядом  с  "АНТИКВАРНОЙ  ЛАВКОЙ",
мелькнуло лицо Рейно...
   Я тряхнула головой -  и  наваждение  сразу  же  исчезло.  Кроме  призывно
раскорячившегося тренажера, за стеклом ничего не было.  Нервишки  у  меня  и
вправду ни к черту, Монтесума права.
   - Да что с тобой? - начала терять терпение Монти.
   - Нет, ничего. Показалось. Поехали отсюда.
   ...Мы покатили в центр.
   Чтобы спустя каких-нибудь  пять  минут  застрять  в  пробке.  Стоя  между
поганенькой "Нивой" и поганенысим джипом "Судзуки", мы продолжили  дискуссию
о достоинствах и недостатках Иллариона Илларионовича Шамне. И о достоинствах
и недостатках нашего к нему визита.
   Последних было явно больше,  но  я  старалась  не  акцентировать  на  них
внимание, дабы  не  наносить  лишней  травмы  Монтесуме.  А  потом  и  вовсе
замолчала.
   Приходится  признать,  что  беседа  с  ювелиром  провалилась.  Или  почти
провалилась. Она выглядела просто опереточной:  две  ряженые  шантажистки  и
один ряженый очкарик. И вообще - почему мы так доверились Кайе? С  чего  она
взяла, что Шамне - подпольный ювелир? И салон у него легальный, и канделябры
настоящие,  и  цены  приемлемые.  Только  одно  оказалось  правдой  -  Шамне
действительно знал Киви. Но не слишком торопился  афишировать  это.  И  было
что-то еще, какой-то момент в беседе, когда оперетта едва не превратилась  в
оперу с добротными декорациями и богатым реквизитом. Оперы я ненавидела,  но
было что-то еще, - и Шамне по-настоящему испугался. Не упоминание  о  смерти
Киви, нет. Совсем другое, гораздо более невинное, -  но  он  испугался.  Мне
нужно остаться одной и все хорошенько об думать...
   - Я еду на Суворовский, - неожиданно сказала Монтесума. - Все равно  день
пропал, так хотя бы наведу справки о квартире...
   ...Когда я хлопнула дверцей Монтесуминой  тачки  и  едва  не  попала  под
колеса следующего за "БМВ" поганенького джипа "Судзуки", я вспомнила!
   Я вспомнила, что  так  взволновало  Иллариона  Илларионовича  Шамне:  мой
вопрос об огранке камней.

***

   Магазин "Легион" ютился на задворках Василеостровского  рынка.  Несколько
минут я с упоением созерцала  два  его  окна,  забранные  решетками.  Сквозь
решетки -  с  таким  же  упоением  -  на  меня  смотрели  неряшливое  чучело
медведя-панды и такое же неряшливое чучело охотника в индийской колониальной
форме. Очевидно, для  того,  чтобы  два  этих  типа  не  подохли  от  скуки,
руководство "Легиона" развесило вокруг них  немудреный  ассортимент:  ружья,
ножи, термосы, камуфляж и два спиннинга в придачу. Но зачем панде  спиннинг,
равно как и винтовка "Сайгак", - мне было совершенно непонятно.
   "Легион"  был  самым  обыкновенным   охотничьим   магазином   с   большим
количеством  чучел  поменьше  панды:   я   признала   волка   обыкновенного,
зайца-русака, выпь, тетерева, уточку-мандаринку и  даже  белоголового  сипа,
занесенного в Красную книгу.
   "Гринписа" на вас нет", - подумала я и решительно направилась к прилавку,
за которым стоял плотный молодой человек с модными  блондинистыми  баками  в
полщеки и курчавым подшерстком на висках. В отсутствие  покупателей  молодой
человек гонял моль, выпорхнувшую, очевидно, из волка обыкновенного.
   Несколько секунд  я  рассматривала  газовые  пистолеты,  выставленные  на
витрине, а потом подняла глаза на продавца.
   - Мне нужен Дементий, - понизив голос до конспиративного шепота,  сказала
я.
   - Слушаю вас. - Ну, конечно же, я сразу узнала этот низкий трубный  глас,
которым (на любой охоте) можно без труда заменить английский рожок.
   - Я звонила вам. По поводу консультации.
   Белобрысый Дементий оглядел меня с ног до головы и, не говоря  ни  слова,
отправился на другой конец прилавка, ко второму продавцу,  и  что-то  шепнул
ему. А потом снова вернулся ко мне.
   - Подождите меня на улице, - сказал он. - Я сейчас выйду.
   Ждать  пришлось  недолго:  продавец  Дементий  появился  через  минуту  и
деловито ухватил меня за руку.
   - Идемте.
   - Куда?
   - Здесь рядом.
   Не успела я опомниться, как мы оказались  во  внутреннем  дворике  рынка,
уставленного   грузовиками,   легковушками   и   деревянной   тарой   самого
фантастического калибра. Неплохое место для консультации, ничего не скажешь.
Остается только пожалеть о лощеном кабинете Шамне с его кожаными креслами  и
напольными часами.
   Замызганный,  заставленный  рухлядью  двор  был  идеальным   местом   для
совершения преступлений против личности, и я слегка  приуныла.  Но  Дементия
окружающая обстановка нисколько не  смущала.  Он  провел  меня  в  крохотный
закуток, где чахли поддоны с подгнившими помидорами, и по-хозяйски присел на
один из ящиков. То  же  самое  (после  некоторых  колебаний)  сделала  и  я.
Ситуация  нравилась  мне  все  меньше,  задорные  баки  на  щеках   продавца
откровенно раздражали, и к тому же на мое несчастное темя набросилось  сразу
несколько навозниц -
   - Ну? - нетерпеливо спросил эксперт.
   Я отмахнулась от особо назойливой  мухи  и  в  нерешительности  принялась
щелкать замком сумочки.
   - Вы хотели мне что-то показать?
   - Да. - Отступать поздно, к тому же с ножом в руках  я  буду  чувствовать
себя  спокойнее.  -  У  меня  есть  нож.  Вернее,  кинжал.   Я   бы   хотела
проконсультироваться...
   Вынув из сумочки футляр,  я  принялась  неторопливо  отвинчивать  крышку.
Дементий следил за моими манипуляциями со все возрастающим интересом.  Когда
крышка футляра провернулась последний раз, я вновь почувст  вовала  странное
волнение.
   - Только я хочу предупредить вас. Не стоит браться за рукоятку.
   - Почему?
   Ответ на этот короткий и вполне резонный вопрос мог занять слишком  много
времени. И посему вдаваться в подробности я не стала.
   - Не стоит, и все. Нож с убийства, на рукоятке - отпечатки пальцев,  -  я
осклабилась во все  свои  тридцать  имеющихся  в  наличии  зубов  (два  зуба
мудрости, вопреки ожиданиям, так и не вылезли).
   - Вы, я смотрю, юмористка, - Дементий понимающе хохотнул  и  взглянул  на
меня с симпатией. - Люблю веселых девчонок.
   Сжав крышку, я вытряхнула  кинжал  на  ящик,  стоящий  между  нами.  Ящик
доморощенный эксперт предварительно застелил своим носовым платком. Виновник
смерти Олева Киви вывалился наружу с глухим стуком  И  стук  этот  совпал  с
нашими возгласами: сдавленным Дементия, и отчаянным - моим.
   - Черт!!!
   Алмаза в навершье рукояти не было! Не было - и  все  тут!  Категорически,
решительно,  бесповоротно  не  было.  Вместо  камня,  к   которому   я   так
привязалась,  прямо  над  лепестками  цветка  тускло  поблескивала  какая-то
малоприятная физиономия. С толстыми веками, угрожающим носом и искривленными
губами. Черт, черт, черт!!! Kuat!!! Где камень?!! Куда он мог деться???
   Мы потянули кинжал в разные стороны - при этом я бесстрашно ухватилась за
навершье (где еще совсем недавно сверкал алмаз), а  Дементий  -  за  клинок.
Губы Дементия слегка подрагивали, но это было всего лишь жалкое подобие моих
собственных губ.
   Нужно успокоиться, Варвара, сказала я себе.  Когда  я  запихивала  нож  в
футляр, алмаз был на месте  и  даже  не  думал  никуда  соскакивать.  Крышка
футляра закрывается герметично... Футляр, кроме меня, никто не открывал...
   Сергуня!!!
   Ну, конечно, он рылся  в  моих  вещах,  он  видел  нож,  он  сам  в  этом
признался! Волна ярости накрыла меня с головой, стало нечем дышать, на глаза
навернулись слезы, и на секунду  я  почувствовала  себя  Олевом  Киви,  тоже
оказавшимся в рабской зависимости от ножа. Но Сергуня!!!
   Сукин сын, подонок!
   - Сукин сын, подонок! -  выдохнула  я.  Эксперт  по  японским  мечам  уже
ощупывал металлические лепестки и потому отнесся к моим словам рассеянно:
   - Я, конечно, не подарок, согласен... Но мы не настолько хорошо  знакомы,
девушка, чтобы клеить ярлыки.
   Он прав, ярлыки еще никого не спасли. Я постаралась взять себя в  руки  и
посмотреть на вещи здраво. На вещи и на рукоятку кинжала: навершье выглядело
абсолютно  нетронутым,  и  неожиданно  выросшая  из  лепестков   физиономия,
казалось, была там всегда. Если бы Сергуня вытащил камень, то на месте этого
толстогубого божка сейчас зияла бы  дырка.  Но,  как  ни  фантастически  это
выглядело, - кинжал с новым сюжетным вкраплением смотрелся абсолютно цельно.
   - Очень любопытная вещица, - сказал Дементий, поглаживая нож с  таким  же
сладострастием, с каким поглаживал бы бедра любимой девушки.
   - Правда?
   - Очень, очень любопытная... У вас есть час времени?
   - А что?
   - Я бы хотел познакомиться с  ним  поближе.  Дементий  резко  поднялся  с
ящика, завернул нож в носовой платок и с мольбой посмотрел на меня.
   - Вы не возражаете?
   - Нет, конечно. Иначе я бы сюда не приехала.
   - Отлично. Идемте.
   - Куда?
   Если бы он предъявил мне сейчас  корочки  фээсбэшного  деятеля  Лемешонка
(кажется, именно так звали ночной кошмар Кайе и ее мужа), я бы нисколько  не
удивилась. Но Дементий ничего не предъявил, он всего лишь подхватил меня под
руку и засеменил к выходу из дворика.
   -  Куда  вы  меня  тащите?  -  спросила  я,  слабо  сопротивляясь  напору
впечатлительного эксперта.
   - Ко мне. Это недалеко, квартал отсюда.
   - Зачем?
   - Нужно кое-что уточнить... Кажется, я  знаю,  что  это  такое...  Но  не
уверен... Это была бы  слишком  большая  удача...  Слишком.  Вы  хотите  его
продать?
   Только этого не хватало!
   - Нет. Я не хочу его продавать.
   - Да-да, я понимаю... Нелогично было бы расставаться  с  такой  вещью,  -
бессвязно пробубнил Дементий. - Я сказал глупость, простите...
   Он действительно жил в  квартале  от  рынка,  в  ближайшей  к  набережной
подворотне. Пока мы блуждали в про-ходняках, а потом  карабкались  на  пятый
этаж обветшалого дома,  я  несколько  успокоилась.  Божок  в  навершье,  так
коварно заменивший камень, выглядел  одним  целым  с  лепестками  цветка  на
рукояти. Он - часть ножа, в этом нет никаких сомнений. А что, если никто  не
трогал алмаз, если он и сейчас  находится  там,  где  находился  всегда?  Но
теперь уже  -  за  лицом  божка?  Непонятно,  откуда  возникла  во  мне  эта
уверенность, но она возникла.  Однажды  подчинившись  воле  камня,  я  вдруг
почувствовала - нет, не зависимость от него, а какую-то мистическую связь  с
ним. Но сначала нужно убедиться, что я права и с алмазом все в порядке.
   Я остановилась на лестничной площадке между третьим и четвертым этажами и
ухватила стремительного Дементия за брючный ремень.
   - Подождите. Дайте мне нож.
   - Вы передумали? - скорбным шепотом спросил он.
   - Нет. Дайте мне нож!
   С величайшими предосторожностями он вытащил из-за пазухи кинжал, все  еще
завернутый в носовой платок, и  передал  его  мне.  Я  коснулась  прохладной
стали, пробежалась пальцами по лепесткам, уперла их в губы божка и сразу  же
успокоилась: из недр божка шли теплые, едва ощутимые токи. Алмаз был там, за
ширмой из полуопущенных толстых век.
   Он был там! Он никуда не исчез. Всему остальному рано или поздно найдется
объяснение.
   - Ну что, идемте? - примирительно сказала я.  -  Сколько  еще  до  вашего
логова?
   - Почти пришли.
   Дементий отпер одну-единственную дверь на самом верхнем  этаже  и  сделал
приглашающий жест рукой:
   - Проходите.
   Ослепление ножом проходило, так же как и помутнение  от  всего  этого,  с
самого утра не задавшегося, жаркого летнего  дня.  Что  я  делаю  здесь,  на
темной лестнице, с темной лошадкой по имени Дементий? Да и настоящее ли  это
имя? Почему я поверила обрывку объявления в газете? Почему я пошла за первым
встречным к нему  домой?..  За  первым  встречным,  работающим  в  оружейном
магазине и  испытывающим  непреодолимое  влечение  к  самурайским  мечам.  И
эсэсовским кинжалам... Картины одна ужаснее другой проносились в моем мозгу,
и все они были похожи на старинную открытку, висевшую у меня на кухне.
   Под открыткой весьма печального содержания стоял