чно, - я коснулась царапины кончиками пальцев. - Есть.
   - Открывай!
   Я послушно открыла футляр и уставилась на пустые гнезда.
   - Красный бархат. Опять же левый верхний угол... - она понизила  голос  и
совсем уже шепотом попросила:
   - Отогни. Там должны быть инициалы "О. R. К."... Есть?
   "Только бы не  было",  -  взмолилась  я  про  себя.  Еще  одно  испытание
носильными вещами и тяжелыми предметами обихода я не переживу!
   Но инициалы были. Заматеревшие, наглые, распухшие от гордости инициалы.
   "О. R. К.".
   - Есть? - В гортанном клекоте воробышка Чарской послышалась мольба.
   - Есть, - честно призналась я.
   - Есть, - заорала Эта Сука. - Есть!.. Есть! Так я и знала!
   Такой трассирующей очереди из  малознакомых  мне  ругательств  я  еще  не
слышала, хотя перепробовала массу не самых положительных мужиков. Бандитская
феня должна приветствовать этот дивный жаргон вставанием.
   - Ну почему, почему не я его замочила?!
   - Кого?
   - Эту тварь. Олева Киви! А  еще  распинался,  потрясал  памятью  о  жене!
"Подарок на свадьбу, подарок на свадьбу!"  Дешевка!  Бычара  доеный!  Дятел!
Рогомет!
   - Слушай, где ты таких слов понахваталась?
   Чарская осеклась.
   - Почитай с мое всяких малобюджетных сценариев и муйни сериальной, еще не
такое запоешь, - огрызнулась она.
   Я перевела дух и с симпатией взглянула на хулиганку Чарскую.  Невероятно,
но между нами совершенно незаметно установилось  что-то  вроде  приятельских
отношений.  Даже  осколки  репродукции  "Купание  красного  коня"  этому  не
помешали.
   - Ты зря горячишься. - Я попыталась урезонить Чарскую. - Футляр ни о  чем
не говорит. Есть же еще колье...
   - Ага. С горным хрусталем.
   - Ну, почему? Может быть, это просто копия, а оригинал...
   - Ты не поняла? Это и есть ... оригинал. Во всяком случае, это  та  самая
вещь, которую я вытащила из его ... сейфа!
   Она вывалила колье из бокала мне на колени. И снова повернулась спиной.
   - Проверим?
   - Валяй. - Я расправила колье и, пользуясь  моментом,  принялась  изучать
его: центральная часть,  украшенная  целой  россыпью  (бриллиантов?  горного
хрусталя, не  приведи  господи!),  венчалась  довольно  внушительным  камнем
грушевидной формы. Камень слезой стекал с колье и был вправлен в золото. Все
это великолепие держалось на полужестком обруче.
   - Двадцать семь камней, - принялась за арифметические подсчеты  Полинька.
- Шестнадцать в центре.  По  пять  на  обруче.  И  самый  большой  -  внизу.
Пасхальное яичко ... мать! Замок в виде змейки... Голова служит фермуаром, а
хвост -  крючком.  Все  камни,  кроме  самого  большого,  -  восьмиугольные,
квадратные и овальные... Подонок!!! Так меня подставить!!!
   Чарская описала колье с фотографической точностью, но это  ровным  счетом
ничего не значило.
   - Ну что, все  верно?  -  подняв  руки  кверху  и  оборачиваясь  ко  мне,
воскликнула она.
   - Все. Но драгоценности часто подделывают. И  довольно  точно.  Ты  имела
дело с оригиналом, а теперь получила на руки копию. Вот и все.
   - Ты не поняла! - Чарская снова потянулась  к  бренди.  -  Я  имела  дело
конкретно с этой вещью! Фермуар у нее запаян! Присмотрись.
   Я послушно поднесла змейку к глазам, принялась изо всей дури пялиться  на
нее и спустя какое-то время заметила тонкий, почти филигранный след припая.
   - Убедилась?  В  большом  камне  тоже  есть  дефект.  Пятнышко.  В  самой
сердцевине.
   В наличии имелось и пятнышко, и мне ничего не оставалось, как заткнуться.
   - Я все понимаю, - продолжила свои рассуждения Чарская. -  Можно  сделать
копию  с  оригинала.  И  даже  запаять   застежку,   если   уж   добиваешься
стопроцентного сходства. Но это ....... гребаное пятно  в  камне!  Подделать
его невозможно!!!
   Невозможно.
   Тут кинодива права. Камни так же индивидуальны как и отпечатки пальцев. В
этом  мы  с  Монтесумой-Чоколатль  уже  имели  возможность  убедиться  после
посещения таллинского полицейского департамента.
   Эта мысль так взволновала меня, что я тоже решила освежиться бренди.
   - С прошлого года этот недоношенный смычок пугал меня кассетой и грозился
объявить воровкой драгоценностей. А  я  всего-навсего  .......  попалась  на
фальшивке!
   - Действительно, странно. - Я попыталась  было  по-дружески  чокнуться  с
Полинькой, но она вдруг не ко времени вспомнила свое унижение в строительной
люльке.
   - А ведь и ты тоже,  коза  драная  ...  !  Ты  ведь  тоже  пыталась  меня
шантажировать!
   - Не знала... была не в курсе, - как и положено драной козе, мекнула я. -
Но теперь у меня никаких претензий.
   - Зато у меня к вашей Чухляндии их куча!
   - Правда?
   - Святая! У меня  интервью  послезавтра.  Уж  я  вас  так  распишу,  хари
эстонские, мало не покажется. Жаль, что этот ... слоняра хвост откинул,  ему
бы первому досталось!
   - По-моему, это мелко...
   Чарская наконец-то отвлеклась от своих  проблем  и  снова  уставилась  на
меня. И снова глаза ее загорелись недобрым огнем.
   - Значит, мелко? А приходить ко мне на съемочную площадку, драть  с  меня
три шкуры да еще пытаться шантажировать - это не мелко?
   Периферийным зрением я прикинула расстояние до спасительного кресла.  Оно
было явно больше, чем расстояние до подсвечника с тремя медными грациями  (и
как только Чарская не воспользовалась им до сих пор -  уму  непостижимо!)...
Если в ход пойдут грации, то мне сильно не поздоровится.
   Она ограничилась тем, что плеснула  бренди  мне  в  лицо.  Точно  так  же
несколько дней назад поступила и я сама, но тогда вместо бренди  фигурировал
кофе.
   - Квиты, - Чарская самодовольно улыбнулась. -  -  д  теперь  рассказывай,
зачем тебе понадобилось меня шантажировать?
   - Разве я тебя шантажировала? Ты сама все придумала. А  я  просто  хотела
узнать о драгоценностях, - слукавила я.
   - Да?
   - Мне наплевать, что  ты  там  вынула  из  сейфа...  Ты  меня  вообще  не
интересуешь.
   - Да? - Чарская недоверчиво хмыкнула. - А ты сука. Но это даже хорошо.  Я
сама  сука.  Причем  такая,   что   ты   по   сравнению   со   мной   просто
девочка-припевочка. Скажешь, нет?
   - Не скажу.
   - Вот видишь. Ну, давай накатим. За наше сучье племя...
   - А как оно к тебе попало? Колье? - осторожно спросила я, вытирая остатки
бренди с подбородка.
   - Я же говорила тебе. Художник по реквизиту. В  следующей  ...  дебильной
серии я как раз должна искать ... цацки. Ну и параллельно до дури  трахаться
с каким-то скачком-самородком, который  эти  цацки  пасет.  И  сегодня  этот
бивень, наш реквизитор ..., приносит  ...  футляр.  Он,  видите  ли,  его  в
антикварном купил, чтобы, так сказать, украсить ... эту картину, это  "мыло"
гнилое. И придать достоверность событиям.
   - И за сколько купил?
   - За сто пятьдесят баксов! За сто пятьдесят! ... душу в гроба мать! Лучше
бы я всего этого не знала!
   - А в каком антикварном?..
   Чарская порылась в своем саквояже и достала  изрядно  помятую  квитанцию,
справку о продаже и товарный чек.
   - Вот, взяла на память. Приеду в Москву - сортир ими украшу... Нет, - она
наморщила безмятежно-киношный лоб. - Сначала размножу на ксероксе,  а  потом
уже украшу. До потолка  обклею.  Чтобы  всегда  помнить  о  собственной  ...
глупости!
   Я уже не слушала, что говорит мне Чарская. Я изучала квитанцию.  Гарнитур
из трех предметов (колье, серьги кольцо горный хрусталь, серебро с  золотым
напылением) был продан за 4200 (четыре  тысячи  двести)  рублей  антикварным
салоном "Бирюза".
   Я знала этот трупного вида салон. Он подвизался при городском ломбарде  и
специализировался на отъеме ценностей у  малоимущих  реликтовых  старух.  Но
самым удивительным  было  то,  что  вышеуказанный  гарнитур  был  принят  на
комиссию от гр. ШАМНЕ И. И.
   "И. И." - не иначе "Илларион Илларионович", - машинально подумала я.
   И тут же комната вместе с бесшабашной красоткой Полиной Чарской поплыла у
меня перед глазами.
   И.И. ШАМНЕ.
   Илларион Илларионович Шамне, подпольный ювелир, специалист  по  камешкам,
очкастый хитрован, связанный с Олевом Киви, - владелец такого же,  только  с
другим  именем  салона  "АНТИКВАРНАЯ  ЛАВКА".  Но  почему  И.И.  Шамне  снес
безделушки в другой магазин, а не выставил у себя?! Самолично бил  ноженьки,
самолично сдавал на комиссию...
   В этом не было никакой логики. Никакой.
   И никакого смысла. Разве что еще раз  подтверждалась  сомнительная  связь
ювелира и виолончелиста. Больших виртуозов своего дела, приходится признать!
   - Что с тобой? - Чарская пощелкала пальцами перед моим носом.
   - Ничего... Слушай, ты бы не могла отдать мне эту квитанцию?
   - Зачем?
   - Меня накололи так же, как и  тебя,  -  я  решила  сыграть  с  Полинькой
Чарской в игру "Суки, объединяйтесь в профсоюз!". - И мне нужна эта бумажка.
   Чарская задумалась. Очевидно, мысль  о  том,  что  ее  московский  сортир
осиротеет без документального подтверждения ее же  ...  глупости,  не  очень
вдохновляла.
   - А я выясню все про кассету, - выкатила я на позиции последний аргумент.
- Кассету еще никто не отменял. И на ней ты все еще лезешь в сейф.
   Это подействовало.
   - Ты полагаешь? - она нахмурилась.
   - Я просто в этом уверена.
   - Хорошо. Бери.
   Когда заветный клочок бумаги был получен, я принялась размышлять  о  том,
как бы мне отблагодарить Чарскую.
   - Если хочешь, я могу помочь тебе убраться.
   - Еще чего, - фыркнула она. -  Что  за  рабская  психология?  Пусть  этим
занимаются те, кто должен заниматься. Они за это  деньги  получают.  А  я  в
горничные не нанималась.
   - Но... - Я обвела глазами номер, больше похожий на полигон после ядерных
испытаний. - Мы здесь на приличную сумму накуролесили.
   - Группа заплатит, - беспечно отмахнулась Чарская. - С паршивой овцы хоть
шерсти клок.
   - Думаешь, заплатит?
   - Куда денется!.. Везде, где  я  работаю,  в  смету  статью  закладывают.
Называется "Непредвиденные расходы  и  форс-мажорные  обстоятельства".  Если
такой статьи нет, я даже переговоров не веду.
   - Лихо! - восхитилась я.
   - Ну! Такие  актрисы  на  дороге  не  валяются.  Меня  же  все  режиссеры
ненавидят! Рыдают, проклинают, волосы рвут на заднице, а сделать  ничего  не
могут. Потому как вот они у меня где ... коньки бздиловатые! - Чарская сжала
маленький склочный кулак.
   - Лихо... Может, еще за топливом сбегать? - Я выразительно посмотрела  на
опустевшую бутылку бренди. - Здесь один молдаванин есть...
   Воспоминание о недавно покинутом Аурэле Чорбу накрыло меня с головой.  Но
Эта Сука не дала мне пойти на дно.
   - Знаю я этого молдаванина. Фуфлыжник.  Гнойный  чернозем.  Кроме  своего
пойла поганого, ничего не признает. Будь его воля, он бы всех в нем  утопил.
А потом  душонки  бы  инспектировал  -  на  персональном  Страшном  Суде.  И
вообще... много на себя берет. А я таких ... колхозников ненавижу.
   В ее голосе сквозила самая обыкновенная зависть. В борьбе за умы и сердца
безропотного  человеческого  стада  Аурэл  Чорбу  и  Полина   Чарская   были
непримиримыми  конкурентами.  Но  не  это  занимало  меня  сейчас:   Полина,
прожившая в гостинице довольно длительное время, могла бы  пролить  свет  на
каждого постояльца. А чужая точка зрения всегда важна, даже если  это  точка
зрения отпетой суки.
   - Весело здесь у вас. - Я начала издалека, чтобы не вспугнуть пребывавшую
в самом благодушном настроении Чарскую.
   - Ага. Весело. Как в доме еврейской бедноты. Одного в  расход  пустили...
Ну почему не я это сделала?!. - Она снова отвлеклась от темы.
   - Говорят, его пресс-секретарь до сих пор здесь...
   - Правда?
   - Я его в баре видела. Сегодня ночью. Что за тип?
   - Такой же слизняк, как и его покойный хозяин... Я и встречалась-то с ним
несколько раз.
   - А разве... в Вене его не было?
   Упоминание о Вене,  романе  с  Олевом  и  неудавшейся  краже  неудавшихся
драгоценностей было рискованным шагом, но Чарская  отнеслась  к  этому  шагу
достаточно спокойно.
   - Лично я его не видела, - бросила она.  -  Но  я  там  вообще  мало  что
видела. Кроме койки, разумеется. Дурой была.
   - И еще актер, - я быстренько закрыла тему с Калыо Куллемяэ  И  подсунула
Чарской очередную фигуру. - Илья Слепцов.
   - Слепцов? Да нет такого актера Ильи Слепцова! Впервые слышу.
   - Вообше-то меня интересует один иностранец. Тео  Лермитт,  искусствовед.
Он останавливался здесь.
   - Тео Лермитт? - Чарская задумалась. - Немец?
   - Он из Швейцарии.
   -  Шваба  я  знаю,  живет  рядом  с   крестьянином.   Бизнес-крыса...   А
искусствовед... Нет. Мне он не попадался.
   Что ж, неуловимый Тео Лермитт по-прежнему остается неуловимым! Пора  идти
за бренди.
   - Так как насчет выпивки?
   - Легко. Сейчас закажем, - Чарская оглянулась в поисках телефона и  сразу
же обнаружила его изуродованное тельце на полу. И запоздало покаялась:
   - Черт, с телефоном я, кажется, погорячилась...
   - Я схожу.
   - Да ладно тебе... Пусть ходят те, кому за это деньги платят. А мы сейчас
грохнем что-нибудь тяжеленькое, сразу прибегут...
   Из "тяжеленького"  в  номере  оставались  только  три  медные  подсвечные
грации,  телевизор  с  видеомагнитофоном  и  зеркало   в   тяжелом   багете,
обрамленное Венерой и Амуром. Крошку Амура мне было особенно жалко.
   - Я быстро. Ты будешь бренди?
   - Нет, - Чарская закусила губу. - Бренди  у  них  хреновый.  Но  если  уж
пойдешь, закажи мне "устрицу пустыни"
   - ???
   - Виски с джином.
   Я кивнула. Эту сомнительного качества смесь всегда любила Кайе...
   Кстати, о Кайе. Автограф кинозвезды еще никто не отменял.
   - Послушай... Пока мы в относительной трезвости... Ты бы  не  могла  дать
мне автограф?
   Чарская расплылась в самодовольной улыбке.
   - Вот видишь! А говорила, что  я  тебя  не  интересую!  Ну-ка,  давай  ее
сюда!..
   И прежде чем я успела что-либо сообразить  (куррат!!),  Полина  вынула  у
меня из пальцев злополучную  квитанцию  из  "Бирюзы"  и  перевернула  ее  на
обратную сторону. А потом хищно клацнула ручкой, извлеченной из саквояжа.
   - Что писать?
   Я с тоской посмотрела на единственную улику против И.  И.  Шамне,  но  не
вырывать же ее из непредсказуемых актерских лап, в самом деле!
   - Так что? - поторопила меня Чарская.
   - Значит, так, - я закатила глаза. - "Кайе с самыми лучшими пожеланиями".
Ну и подпись, разумеется.
   От старания Чарская даже высунула язык. А написание четырех жалких слов и
предлога заняло гораздо больше времени, чем я предполагала. Наконец  Чарская
завершила послание и протянула квитанцию мне.
   - Ну, как? Сойдет?
   "Ты кайфовая баба, Кайе. Хоть одно нормальное рыло в этом  богом  забытом
городишке. Круто мы с  тобой  потусовалисъ.  Чухляндия  -  дерьмо,  Рашэн  -
помойка. Да здравствует остров Пасхи! Суки, объединяйтесь в профсоюз! Полина
Чарская".
   - Оригинально, - только и смогла выговорить я. - А при чем  здесь  остров
Пасхи?
   - А там народу мало. И вони соответственно. Я тебе еще там мой  мобильный
приписала. Надумаешь в Москоу - звони. Заезжай.  Если  я,  конечно,  буду  в
хорошем настроении...
   - А если в плохом?
   - Спущу тебя с лестницы.
   Что-что, а телефон  Чарской  мне  не  пригодится  никогда.  Даже  если  я
когда-нибудь освобожусь от  пут  федерального  розыска,  еще  не  факт,  что
Чарская меня вспомнит. И еще не факт, что я вспомню ее...
   - Ну, ладно. - Я поднялась и спрятала квитанцию  в  карман.  -  Пошла  за
"устрицей в пустыне"...

***

   В баре по-прежнему никого не было, кроме самого бармена (очевидно, это  и
был бессменный Андрон Чулаки, тип из досье Сергуни Синенко).
   И полуспящего Калью Куллемяэ. Калыо сидел в той же позе, в которой  мы  с
Аурэлом его оставили.
   Бармен читал книгу. С таким увлечением,  что  не  сразу  обнаружил  новую
посетительницу. И только когда я призывно постучала  костяшками  пальцев  по
стойке, уставился на меня.
   Я  заказала  Андрону  "устрицу  в  пустыне"  (для  Чар-ской)   и   стакан
минеральной (для себя). И сразу же воспользовалась этим,  чтобы  завязать  с
носатым обрусевшим греком разговор.
   - Что-то немного у вас народу...
   - Тухлячок, это верно, - скучающий бармен с радостью пошел на контакт.  -
Почаще бы народ отстреливали,  вообще  бы  одни  столы  остались.  А  вы  из
съемочной группы этой ненормальной?
   - Ну да, - я не стала разочаровывать Андрона Чула-ки. -  Привезла  ее  со
смены. А как вы догадались?
   Он потряс бутылку "Johie Walker Black Lael" перед самым моим носом.
   - Виски  с  джином,  ее  любимый  напиток.  Сейчас  наквасится  и  начнет
имущество ломать. Которое не доломала.
   - И здесь тоже?
   - А как же! Святое дело... Сами должны знать, если с ней работаете.
   - А что у вас за история здесь произошла? С убийством? - Я понизила голос
до обывательского шепота. - Вроде какая-то женщина...
   - Не верю я в это, - отрезал бармен, протирая бокал.  И  сразу  показался
мне симпатичным. Даже рулевидный нос теперь не портил его.
   - Но ведь в газетах было...
   - А вы меньше читайте. Их ведь здесь всех допрашивали, постояльцев. Прямо
на моих глазах... Вон за тем столиком, за которым сейчас парень спит.  Между
прочим, помощник покойного... Так вот, все они не лучшим образом выглядели.
   - Кто?
   - Да соседи его по номерам! Актриска  истерику  устроила,  тряслась  вся,
даже в обморок хлопнулась. Вот что снимать  надо,  так  вашему  режиссеру  и
передайте!.. Этот хмырь, - бармен сделал выразительный жест в сторону Калью,
- все время на своем эстонском лопотал. По-русски говорил только три  слова:
"Девка его убила". И все.
   Раз тридцать это повторил, хотя и с первого раза все было понятно... Один
деятель вообще вечером съехал. А до этого  лепил  горбатого,  что  покойника
никогда в глаза не видел...
   Только один человек выехал из гостиницы после смерти  Олева  Киви  -  Тео
Лермитт. Я насторожилась:
   - Врал, думаете?
   - Врал, конечно! И не думаю, а знаю. Они ведь все  здесь  не  по  первому
разу останавливаются. Гостиница маленькая. В прошлом  году  зимой  эти  двое
даже выпивали вместе. Покойник и который съехал. Вот и посудите,  зачем  ему
было врать, что они незнакомы?
   - Может, не хотел неприятностей? Лишних разбирательств?... - внутри  меня
заныла и задергалась какая-то струна.
   - Ха! -  Андрон  Чулаки  перегнулся  через  стойку  и  приблизил  ко  мне
проницательный нос. - Какие  лишние  разбирательства?  Их  всех  допрашивали
формально. Их никто ни в чем не подозревал! Подозревали-то девчонку, которая
переспала с музыкантом и смылась! И все улики были против нее. А  если  тебя
ни в чем не подозревают, если тебе нечего скрывать - то зачем же бояться?  Я
прав?
   - Наверное. А вы детектив? - Я решила поощрить бармена в его изысканиях.
   - Вообще-то я детективы люблю. Но тут и семи пядей во лбу иметь не  надо,
чтобы понять, что все они что-то знают. Про себя или про него. Но  никто  не
хочет раскалываться.
   - А вы сообщили об этом? Бармен ехидно рассмеялся.
   - Еще чего! Буду я всяким ищейкам помогать!
   - Вы сказали - "все"?
   -  Ну,  это  я  преувеличил...   Есть   здесь   еще   немец.   Три   года
останавливается. Только я его редко вижу, поскольку  девок  он  не  водит  и
спиртное не употребляет. Дрянь человек. Его и вызывать не стали. Он в  холле
скандал устроил,  даже  здесь  было  слышно.  Я,  мол,  уважаемый  гражданин
уважаемой Германии и не потерплю  допросов.  Тоже  непонятно,  какого  черта
взбеленился.
   Я с уважением посмотрела на рыцаря шейкеров и коктейлей  Андрона  Чулаки.
Вот кого нужно было нанимать в частные детективы. Его, а не сквалыгу Рейно!
   - Один молдаванин молодец, - прервал поток моих мыслей бармен. -  Никаких
проколов. Спокойно все объяснил. Что они-де в  эту  ночь  выпивали  здесь  с
некоторыми.
   - Выпивали?
   - Ну, не здесь. У кого-то, наверное. Сигали по холлу,  как  ненормальные.
Групповое алиби.
   - Думаете?
   - Я думаю, что, если у тебя есть алиби, ты не должен волноваться.