латышей  было  за  советскую
власть? -- спросил Бардин. -- Возможно, если бы не ваши стрелки, вся история
могла  бы пойти по другому... Латыши были  о-го-го...Волкодавы!  Только  так
давили   эсеровские   мятежи,  и   вообще...считались   железными   рыцарями
революции...
     Гулбе, подняв на плечо большой камень, который он собрался использовать
вместо  штанги, задумался. Тень от его статной  фигуры  застыла на гальке --
эдакий изломанный контур, который весь был во власти солнечных лучей.
     --  Не  знаю точного ответа...Но,  возможно, идея  о равенстве пришлась
латышам по душе. Мы были очень бедной нацией, а потому романтической. Верили
в доброго дядю и светлую идею.
     Шторму стало интересно и он спросил:
     -- А сейчас? Говорят, в Латвии жуткая русофобия...Чуть ли не в открытую
проповедуется национализм...Даже есть улица имени Джохара Дудаева...
     -- К сожалению, такая улица действительно есть...И мне, хотя  я  в Риге
не  живу,  стыдно за это...А в общем  не все так  страшно, перемелется, мука
будет...
     Гулбе сбросил с плеча камень на землю и побежал к морю.
     --  Виктор, перестань доставать парня, -- сказал Бардин и тоже  пошел в
воду.
     -- Да я так...Все же интересно узнать мнение из первых рук...
     Когда они все вышли  из воды, собрались  кружком и исполнили ритуальный
танец. Встав в кольцо и положив на плечи друг  другу  руки,  они  по часовой
стрелке мелкими, приплясывающими шажками стали делать круговое движение, при
этом, как молитву, произносить слова своей песни:

     А мы уходим, оставляя за спиной
     Свои заботы, радости и близких,
     Чтобы спасти людей, закроем их собой
     От пули озверевших террористов.

     Из года в год несем мы этот крест.
     От напряженья мышцы рвем и жилы,
     И каждый раз, надев бронежилет,
     Стараемся, чтоб люди были живы.

     Они  расцепились и,  встав  лицом  к  морю,  закончили  песню,  которую
когда-то впервые пропели бойцы знаменитой "Альфы":

     Не раз сигнал тревоги нас срывал,
     Мы жизнью ради жизни рисковали,
     Но на судьбу нам сетовать нельзя:
     Ведь мы работу добровольно выбирали...

     Воропаев,  хоть  и  ощущал  на  плечах  тепло  рук  морпеха  Бардина  и
Изербекова, чувствовал  себя скверно: во-первых, он почти  забыл слова песни
и, во-вторых, не считал себя вправе быть с этими людьми во всем  равным. Это
еще ему предстояло  доказать...И еще: он стеснялся своих беспалых ног,  хотя
при "танце" старался не оступиться, не захромать на сухом галечнике...
     ... Путин вместе со Штормом и  Щербаковым сидели на затененной террасе,
за круглым плетеным  столом и в  таких  же  плетеных  креслах,  и  обсуждали
последние детали предстоящей операции. Топографическая карта Чечни была  тут
же, на столе, ее уголки порой трепетали от внезапно налетающего тепляка.
     У Шторма от напряжения взбухли на шее артерии.
     -- Корнуков говорит, что это  неподлетное место, -- Шторм ткнул пальцем
в квадрат Е-9. -- Лично я не понимаю, что значит "неподлетное"...
     -- Это  мы уже на расширенном заседании обсуждали, --  сказал Путин. --
Есть в  горах такие места, куда действительно ни ракеты, ни самолеты подлета
не  имеют.  Значит,   произвести  ракетно-бомбовый  удар  не  представляется
возможным...Таков рельеф местности.
     -- Хорошо, согласен, но из этого следует, что и нам надо  выбирать одно
из двух: или  мы делаем  все, чтобы  найти там этих Барсычей с Тайпанычами и
привести их в  наручниках на  равнину или...-- Шторм затянулся сигаретой. --
Или  оставляем  их  в  покое и вместо  этого  устанавливаем несколько маяков
спутниковой навигации и уходим.
     Щербаков  молча  курил.  Он думал  о своем: ему  не простят, если он не
убережет президента. И все будут вслух называть идиотом за то, что он вместе
с ним пустился в такую неслыханную авантюру.
     -- Интересно, -- нейтрально произнес  Щербаков. -- Мне кажется, об этом
нам надо было думать раньше.
     Путин перевернул карту заштрихованным квадратом к себе.
     --  Да  все  это уже  сто  раз  обговорено...У  нас  триединая  задача:
во-первых,  выявить  подходы к  базе, во-вторых,  при возможности установить
место  дислокации и  наличные  силы Барса  с  Тайпаном. И, конечно  же,  при
возможности взять их за жабры... И если повезет, захомутать и Эмира.
     -- Лучше уничтожить гадов, -- бросил реплику Щербаков.
     -- Разумеется, это  лучший из  вариантов...И в третьих,  если этого  не
получится или мы их там не найдем, оставляем  навигационные маяки...На них и
будут  ориентироваться  крылатые ракеты...Но  меня  что  еще беспокоит...эти
американцы из "Дельты"...Ведь мы можем помешать друг другу...
     Шторм  не сразу ответил. Он на мгновение  закрыл  глаза, словно силился
что-то вспомнить.
     -- Ничего  страшного, -- сказал он, -- будет новая встреча на Эльбе. Но
нам  к этому  надо  быть  готовыми, нестыковка,  действительно, может  иметь
место...
     Шторм взглянул на часы.
     -- Пора возвращать ребят  с  пляжа, а то перегреются и будут  вялые.  Я
думаю, Владимир Владимирович, вам не  мешало  бы  немного поспать, а то  кто
знает, когда такая возможность еще представится.
     Путин тоже поглядел на часы.
     -- Не до сна, я еще  должен  появиться перед  журналистами.  Во сколько
сбор?
     -- В двадцать часов...В бомбоубежище.
     Бочаров ручей не был исключением: как и другие  резиденции  президента,
он тоже  имел  свое  бомбоубежище,  с  глубокими ответвлениями  и  потайными
выходами   к   море.   Здесь  было  все   для   жизнеобеспечения:   и   своя
электроподстанция, и изрядный запас  кислорода, и два огромных морозильника,
набитых  провизией.   В   отдельном   боксике  находились   гидрокостюмы   с
аквалангами, с помощью которых  можно было через специальные шлюзы попасть в
море, на глубине двадцати метров.
     А  в это  время,  наверху, на  опрятном, зеленом  газоне  располагались
журналисты. Их, с разрешения Путина, пустили на территорию резиденции и было
даже  обещано,  что он  сам появится  перед ними. Всем  не терпелось  узнать
подробности  покушения  от самого президента.  Особенно активничал  Октавиан
Рубцов из НТВ, который получил  от  главного  редактора программы  абсолютно
конкретное задание:  снять  президента крупным планом, но с  таким расчетом,
чтобы его слова  о покушении оставляли сомнения  в его  искренности. Путин с
самого начала своего  президентства был для  НТВ  антигероем и именно НТВ по
всякому  поводу напоминало зрителям его коронку  насчет  сортира, где  будут
мочить террористов...И  по мере того  как операция в Чечне затягивалась, это
напоминание  о  туалете,  конечно  же,  не  играло на  повышение  авторитета
президента.
     Он появился совершенно неожиданно, что  вызвало настоящий переполох  на
биваке журналистов. Однако Рубцов успел толкнуть в плечо разлегшегося в тени
кипариса своего  оператора,  а  сам,  вскочив  на ноги, бегом устремился  на
встречу Путину. Но ему помешали: брошенная людьми из ОРТ тренога спутала его
шаг и Рубцов, споткнувшись, носом сунулся в газон.  И  все-таки он был среди
тех, кто первым взял в кольцо главу государства.
     На президенте  были светлые  хлопчатобумажные брюки  и  кремового цвета
сорочка с короткими отложными рукавами. На ногах китайские туфли с плетеными
союзками.
     Он поздоровался и, предвосхищая вопросы, громко сказал:
     --  Как  видите президент жив  и  здоров.  Недоразумение  на  дороге --
рядовое ДТП...
     Рубцов плечом оттеснил  своего  коллегу из  Российского  телевидения  и
задал вопрос:
     -- Если это рядовое ДТП, то почему телевидение сообщало о взрыве?
     -- Вам виднее, -- президент взглянул на микрофон, который корреспондент
держал в  руках. -- Если  не ошибаюсь, именно НТВ первое выдвинуло версию  о
взрыве на дороге А 105 и о покушении...
     --  А  разве это не так?  --  это уже был вопрос от корреспондента  CNN
Марка  Сандлера. -- Рейтер передало  сообщение, что в "феррари", пытавшегося
протаранить  вашу  машину,  было  не  менее  десяти килограммов  тротила...И
потом...Говорят,  ФСБ  арестовало сотрудника  транспортной милиции,  который
якобы был связным террористов на пути следования вашего кортежа.
     Путин на  секунду задумался. Он понимал, что играть в незнайку глупо. И
именно в эту минуту видеокамера с обозначением НТВ, взяла крупным планом его
лицо, когда  видны были мелкие бисеринки пота и остановившийся на  мгновение
взгляд.
     --  Хорошо,  все  может  быть  именно так, как  говорите вы и агентство
Рейтер... Сейчас  ведется расследование и только оно покажет -- было  ли это
преднамеренное    покушение    на    президента    или    вывих    какого-то
лихача-одиночки...
     -- Вы не боитесь приезжать в Сочи, это ведь рядом с Чечней?
     --  Вы  не  совсем  правы,  посмотрите на  карту...И  второе...Если  бы
президент прятался,  была  бы у вас сейчас возможность задавать ему вопросы?
-- Путин улыбнулся, но не было в этой улыбке полной открытости. -- Однако не
буду в такой прекрасный день отнимать у вас время, -- он взглянул на  одного
из охранников.
     --  Владимир Владимирович, последний вопрос,  ---  вперед  вылез потный
бородатый человек  в  кожаной безрукавке. Длинные, как будто сто лет немытые
волосы  полоскались   по  плечам.--  Правда  ли,  что  вы  в  свою  бытность
разведчиком,  выкрали  у НАТО  карту  дислокации  крылатых  ракет в Западной
Европе?
     -- Без комментариев...-- Путин хотел было повернуться, чтобы уйти, но в
последнее мгновение что-то переиначил и, повернувшись к человеку с  длинными
патлами, сказал: -- Не буду вас и тех, кто просил вас задать мне это вопрос,
разубеждать, но...Для таких целей существует  космическая  разведка, поэтому
нет необходимости красть карты...
     Конечно, он лукавил, потому  что имел самое прямое отношение к вербовке
одного из гражданских сотрудников военной базы,  дислоцировавшейся  в  южной
части  Германии Но  речь  шла не о  дислокации крылатых ракет, а  об авиации
дальнего действия и ее оснащении.
     После встречи  с журналистами,  Путин принял  душ  и  позвонил в Москву
жене. Своим звонком хотел убедить ее в  своем присутствии именно в Бочаровом
ручье, в противном случае, и она хорошо об  этом  знала, он не смог бы с ней
связаться. Затем,  уединившись, на  третьем этаже резиденции, он  прилег  на
диван с томиком "Сенеки" в руках. По своему обыкновению, он открыл книгу  на
случайной  странице и прочел то,  что начиналось  с первого верхнего абзаца:
"Нет  стен, непобедимых для фортуны; так возведем  укрепления  внутри  себя!
Если здесь все надежно, человека можно осаждать, но нельзя  взять приступом.
-- Ты хочешь знать, каковы эти укрепления?  --  Что бы с тобой ни случилось,
не выходи из  себя; знай, что все, направленное, на первый взгляд, к  твоему
ущербу,  служит сохранению вселенной, что в нем-то как раз и  осуществляется
положенный миру кругооборот..."
     Он отложил книгу, закрыл глаза.  Вспомнил другие слова  философа: "Люби
разум -- и эта любовь даст тебе оружие против жесточайших испытаний".
     Он  протянул руку  к мобильнику, оставленному  на  подоконнике, и снова
позвонил  в  Москву. Когда  ответили, сказал: "Люся, а ты случайно не забыла
про второго президента России? Ты ничего не хочешь ему сказать..." Он слушал
и,  улыбаясь, кивал головой:  "Вот это другое  дело...Если не  ошибаюсь, это
Рильке, его  "Сонеты к Орфею"...Отвечаю тем же...алмазной  пылью в отдаленье
на луг просыпалась  роса. Покой на души  пролился и  вера  без  богослуженья
творит тихонько чудеса...
     Наступила долгая волнительная для обоих пауза, после чего Путин сказал:
"Лю, если захочешь со мной посекретничать,  встретимся в полночь на Полярной
звезде. Время московское..."
     Это  их давняя  привычка,  во время  разлук, "встречаться" взглядами на
Полярной...
     В  половине седьмого  он побрился, сменил белье и  в спортивном костюме
спустился вниз,  в столовую.  Шторм  и  Щербаков сидели  за одним  столом  с
бойцами.  Им  уже  подали второе  -- запеченную  в  винном  соусе  телятину,
ромштекс и жареную лососину. Огромные тарелки с фруктами, словно на картинах
итальянских художников, колоритно  выделялись на фоне белоснежных скатертей,
светлой посуды и искрящихся тонкими гранями хрустальных фужеров.
     Путину вспомнился рассказ офицера, бравшего дворец Амина. Перед началом
операции   спецназовцы   из   групп   "Зенит"  и   "Гром"   (прародительницы
спецподразделения "Альфа"), ожидая сигнала к атаке, перебивались сигаретой и
мерзли  в холодных  афганских  сумерках..  Почти целый день  без крошки еды.
Перед  боем  совместили обед  с ужиным: самое  элитное  спецподразделение  в
стране накормили жиденьким  супом и  гречневой с мясом  кашей... С таким  же
"комфортом" группа  "А" работала и в Баку. Бойцов  на три месяца поселили  в
казарме,  где  были одни  только  матрацы  и  при  этом  так  же,  как  и  в
Афганистане,  они питались всухомятку. И  все это при небывалой материальной
заинтересованности -- 3 рубля 50 копеек командировочных в сутки...
     ...Когда  Путин вошел, Щербаков  командно  воскликнул:  "Президент, все
встали!".
     Пожелав команде  приятного  аппетита,  Путин уселся на  свободный стул,
рядом со Штормом. Все тоже опустились на свои места. Напротив него поглощали
ужин молодой Шторм и Воропаев. Они чем-то были похожи:  аккуратно зачесанные
на  пробор волосы, скуластые,  обтянутые  загорелой кожей лица.  Бросилось в
глаза: Виктор Шторм запросто орудовал ножом и вилкой в то время как Воропаев
пользовался только одной вилкой. Чувствовалось, что управляться со столовыми
приборами он не умеет.
     Слева  от Шторма сидел Изербеков, узкий в плечах, но с накаченной шеей.
Кисти рук выдавали молодую, жилистую силу. Рядом с  ним -- коротко стриженый
блондин, с  плотно прижатыми к черепу ушными раковинами, с небольшим рубцом,
белеющим чуть ниже  височной  кости. Это капитан Службы контрразведки  Айвар
Гулбе. Родом из Москвы, отец -- бывший разведчик-нелегал,  работавший долгие
годы в одной из Европейских  стран. Путин лично  знал старшего Гулбе и ценил
его, как профессионала экстра-класса.
     Два морских  пехотинца Бардин  и Калинка,  оба  рослые, заматеревшие на
бесконечных спецзаданиях, сидели с краю стола и вовсю наворачивали по второй
порции жареной лососины.
     "Все, как на подбор, --  думал Путин,  глядя на людей, мирно сидящих за
обеденным  столом   --  сильные,  молодые,  но..."   За  этим  "но"  крылось
беспокойство, граничащее  с  паникой, ибо  он  понимал,  что через несколько
часов в  судьбах этих людей могут произойти  самые разительные перемены, без
каких бы  то  ни было утешительных прогнозов...Но  лучше об  этом не думать,
решил он, и попросил Шторма передать ему тарелку с ветчиной. В  принципе ему
есть не хотелось,  но если бы он прекратил обед, то, следуя  субординации, и
все остальные наверняка закончили бы трапезу...
     ...После  обеда Путин  в сопровождении  Щербакова ушел к  себе, а бойцы
спустились  в  спортзал,  находящийся  на  одном  из  нижних  этажей.  Шторм
предложил им отдохнуть. Чтобы  не терять  зря время, он провел инструктаж: к
шведской  стенке  прикрепил  плакат  с  обозначениями  местности.  Определил
порядок высадки с вертолета на высоте 502, рассредоточение на местности, кто
за  кем  и  в  какой  точке  должен  занять  позицию.  Чтобы  в  темноте  не
перестреляли    друг    друга,    на   шапочках-масках   будут    обозначены
фосфоресцирующие метки. Определил и сигнал голосом: имена "Виктор" и "Алик".
     -- На первом  этапе работать  нам  придется  в темноте,  поэтому особое
внимание прошу уделить приборам ночного виденья. Чтобы крепеж был  надежный,
ибо  передвигаться  в  основном  придется   по  скалам.  Пойдем  в   обычной
экипировке:  все  металлические  предметы  должны  быть  изолированы друг от
друга. -- Шторм бросил взгляд  на ноги  спецназовцев.  -- Конечно, хорошо бы
так на легке и  пойти,  но  кроссовки  не  та  обувь, если придется  драться
врукопашную...
     В  зал вошел Щербаков и присел на  кипу матов, обтянутых  дерматином. У
него, как назло, заныл коренной зуб и он себя ругнул за то, что не обратился
раньше  к  стоматологу. "Не  надо  было  есть  сладкого",  --  попенял  себе
полковник, однако слова Шторма отвлекли его от неприятных ощущений.
     --  Кроме  снаряжения у нас еще будут специальные  приборы,  которые мы
обязаны  установить  в пункте икс  и  которые нужно  беречь  пуще  глаза, --
Щербаков знал, о  каких приборах  идет речь. Шторм говорил о системе "Коспас
-- Сарсат" -- спутниковой системе определения координат радиобуев. -- За эти
приборы, вернее, за буи,  будут отвечать  старший  лейтенант Саша  Бардин  и
прапорщик Володя Калинка.
     Бардин и  Калинка из  морской  пехоты, уже дважды  побывавшие  в Чечне.
Обоим  за тридцать,  битые волки и, по меркам  Шторма, имеющие феноменальную
"физику". Во всяком случае,  "полосу разведчика"  они  прошли  за  две трети
временного норматива, при этом  шли при полной выкладке. Щербаков этих ребят
тоже  знал: вместе с Путиным выезжал в Чечню, где вместе с  другими  им были
вручены "Ордена мужества".
     Тихо, почти бесшумно,  в дверь вошел президент и  все вскочили со своих
мест.
     -- Отдыхайте, -- сказал Путин и присоединился к Щербакову.
     --  Я  тут  рассказываю  ребятам о  предстоящей  операции,  --  пояснил
Шторм-старший.
     --  А можно  вопрос?  --  обратился  к  Шторму  Изербеков. Голос у него
звонкий, нетерпеливый.
     -- Можно. Что у тебя, Махмут, на душе?
     -- Надо  ли  понимать  так,  что президент  с  нами? Я  имею в виду его
участие в операции...
     -- А тебе это небезразлично? -- усмехаясь в усы, спросил Шторм.
     -- Так точно, небезразлично!
     -- По какой причине? -- негромко поинтересовался Путин.
     --  Это даже для Чечни  слишком круто.  Да и  наша  ответственность, --
Изербеков  осмотрел   присутствующих,  --  значительно  возрастает.  А  это,
извините, лишние хлопоты.
     Путин слушал и кивал головой.
     -- Спасибо за откровенность, -- сказал он, -- но могу заверить вас, что
обузой я не буду. Во всяком случае, постараюсь не быть.
     -- Да я так, просто интересно, -- попытался отбуксовать Изербеков, -- А
это правда, товарищ президент, что на вас позавчера покушались?
     Путин взглянул на Щербакова.
     -- Вот мой ангел-хранитель, ему виднее -- покушались или нет...
     Щербаков  стушевался, что для него несвойственно  и  что вредно для его
работы. А, может, он вовсе и не стушевался, просто ему, главе охраны первого
лица  государства,  не  пристало  делиться  профессиональными  проблемами  с
посторонними. Но с другой стороны, подумал он, какие же это посторонние, это
же самые что ни на есть свои в доску люди...
     -- Не  буду от вас  скрывать, один  сумасшедший  на  спортивной  машине
попытался было перенять нас на трассе, да кишка оказалась тонка, -- Щербаков
смотрел  на  Изербекова.  --  А  было  это  покушение  или выпендреж пьяного
отдыхающего -- пока неизвестно...Словом, от  него осталась пыль  и брызги, а
мы поехали дальше...
     -- Все,  товарищи, время вышло. Пора  заняться  экипировкой,  --  Шторм
подошел к  огромному тюку и ножом чиркнул по стягивающей его бечевке. -- Это
обмундирование,  с  бирками  пофамильно...В другом узле  выбирайте  обувь, с
оружием определимся позже...
     Когда  камуфляжи  темно-зеленого  цвета  с песочными  разводами сменили
спортивные костюмы, бойцы были построены для осмотра. На Бардине что-то было
не  так:  его тугие, мощные плечи  не умещались в форме и это явно сковывало
движение.
     -- Это не годится, -- сказал Шторм и куда-то позвонил по мобильному.
     Двое в гражданке принесли еще один тюк с одеждой. Наконец самый высокий
и самый могучий в команде человек был одет по своим размерам.
     На  Изербекове наоборот, камуфляж висел, как на вешалке. Но после того,
как  многочисленные