хом. Президент
тоже сидел и молчал и тоже глядел мимо своего собеседника. Они оба понимали,
что  ситуация, которая вскоре  должна  стать  реальностью,  напоминает  бред
сумасшедшего или, во всяком случае, сонное наваждение...
     Наконец,  Касьянов,   видимо,  к  чему-то  придя,   спросил,   стараясь
вкладывать в свои  слова  непринужденность и даже  свой не очень  отточенный
юморок.
     --  Ну   а  если  рейд  генерала  Доватора   в  тыл  немецко-фашистских
захватчиков сорвется? Не хватит, например,  фуража или  попадете в  засаду и
завяжется  неравный бой? И  пуля-дура не  разберет  кто есть кто...Что тогда
стране делать?
     Путин отреагировал не медля:
     --  Во-первых, я иду туда с намерением  вернуться.  Во-вторых, со  мной
будут сапсаны, беркуты, кондоры, называй их  как  хочешь.  И эти люди  будут
знать, кто с ними туда идет. Собственно, в этом и будет все дело.  Но а если
Бог  Барса  и Тайпана окажется сильнее нашего, так тому и быть. Похороните в
Питере, на  Никольском кладбище...  И очень  прошу,  никаких  памятников  --
гранитная плита и мои данные: тогда-то родился  и тогда-то умер. Все! И ни в
коем случае не объявлять  в  стране траура. Я еще не настоящий  президент, я
только учусь, -- Путин улыбнулся и поднялся с кресла. --  Сиди, я взгляну на
календарь...
     Касьянов тоже встал  и  прошел по мягкому ковру. Вернулся --  президент
что-то  подписывал. Вскоре премьер  понял, что это было.  Путин вышел  из-за
стола и с листом бумаги подошел к маленькому столику. Положил и взглядом дал
понять  Касьянову, что бумага  предназначена ему.  Премьер нагнулся  и  стал
читать:  "Указ.  С  10-го  августа  2000  полномочия президента  РФ  передаю
председателю   правительства  РФ   Касьянову   М.  М.  сроком  на  три  дня,
включительно по 13 августа с.г." Подпись.
     -- А что же будет с ядерным чемоданчиком? Это ведь не шутка, -- спросил
Касьянов и в груди от такого вопроса у него заплясали чертики.
     --  Девятого или десятого  вечером  мы с тобой  встречаемся здесь же, в
присутствии офицеров  связи,  которые при  мне  передадут в  твои  руки этот
чемоданчик и  сразу же проведут инструктаж. Это проще, чем тебе это кажется.
Конечно,  по  теории  вероятности  в  эти три  дня  может  начаться  ядерная
война...Ну что ж, ты не один будешь -- такие кейсы есть у министра обороны и
у начальника генштаба...Но  скорее  умершая в прошлом году бабушка восстанет
из  гроба, чем именно в  эти три  дня  кто-то вознамерится  запускать в  нас
ядерные ракеты...
     Касьянов какое-то время сидел, словно пораженный молнией.
     --  Владимир  Владимирович, если бы я вас  не  уважал, если бы не  ваше
искреннее  желание  вытащить страну из трясины,  я вынужден был  бы в  такой
ситуации насексотить  на  вас  Совету Федерации...Это  же  уму  непостижимо:
ядерный  чемоданчик  остается  в  руках  не главнокомандующего,  а человека,
который не служил в армии ни одного дня...
     -- Ельцин тоже не служил, а лично я был за него спокоен. И за тебя буду
спокоен. Ты уравновешенный интеллектуал и справишься, что бы  тут за эти три
ни  произошло. А насчет  кейса...Ты, может, не  знаешь,  что в августе  1991
года...во время  путча  один  из трех ядерных  кейсов  был  потерян.  Причем
президентский, который был у Горбачева...
     ...Путин мысленно часто возвращался к этой теме. В августе 1991 года он
был вызван из Германии в "Аквариум",  Главное разведуправление,  где  должно
было быть принято кардинальное решение по многим  нелегальным разведгруппам,
работающим  в  Западной  Европе  и в США. Политические  события стремительно
развивались,  Союз и его страны-сателлиты так же стремительно  разваливались
вместе со  своими спецслужбами. Нужно  было срочно  в одних случаях обрубать
все конспиративные концы,  в других  --  постараться связать их  покрепче  и
оставить "узлы" до более подходящих времен.
     В  Москву из Берлина  он  прибыл 18  августа  и  сразу  же  был  принят
начальником Управления Федоровым.  Разговор не  обещал ничего хорошего, что,
собственно,  и  случилось. После  него  у Путина  на  сердце  остался лежать
тяжелый камень. Шеф не держался за свое место, и, как профессионал, понимал,
куда  катится страна  и  что  может  сулить  этот сумасшедший разгон.  После
обсуждения главной  темы --  сохранения резидентуры  в  странах  Западной  и
Восточной Европы -- Федоров  дал прослушать магнитопленку, которую он достал
из  сейфа. Запись была отличная, но  ее  содержание повергло Путина  в ужас.
Разговаривали двое: министр обороны  Язов и  председатель КГБ  Крючков. Речь
шла  о вводе в  Москву  элитных частей,  расквартированных  под  Москвой  --
Кантимировской,  Таманской  дивизий  и дивизии имени  Дзержинского.  Крючков
тоном и матерными вставками склонял маршала к незамедлительному согласию. Но
старый вояка не спешил, он расспрашивал Крючкова  -- кто пойдет  с  ними?  И
зазвучали  имена:  Янаева,  Пуго,  начальника  Генштаба  Моисеева,  Главкома
сухопутных  сил  генерала  армии Варенникова,  начальника  штаба  войск  ПВО
генерал-полковника  Мальцева...Когда  разговор  зашел  о  президенте  России
Ельцине,  Крючков  сделал  паузу.  Было даже слышно, как  он нервно сглотнул
слюну, видимо, то,  что он собирался сказать  Язову, было и для  него самого
непростым делом. Но  все же сказал:  "Этого бугая надо валить. Если мы этого
не сделаем сейчас,  потом  все умоемся  кровью". "А  кто  этим займется?  --
наивностью повеяло от слов  Язова. -- Армия такими делами не занимается."  И
опять  пауза  и  снова  нервный  спазм в  горле  шефа  КГБ:  "Этим  займется
генерал-лейтенант Поливанов. Он  со своими  людьми блокирует  Архангельское,
куда  после возвращения из Казахстана  должен  возвратиться Ельцин  со своей
челядью...   Если,   конечно,   ему   удастся   благополучно  прилететь   из
Казахстана...У него небольшая охрана и  мы ее сомнем в две минуты..." "Когда
вводить части  в  Москву?"  -- тяжело отдыхиваясь, спросил  Язов.  "В ночь с
восемнадцатого   на   девятнадцатое...И   не   дрейфь,   Дима,   все   будет
конституционно оформлено. Детали обговорим на совещании..."
     --  Это  государственный   переворот,   Володя,   --  Федоров  выключил
магнитофон и закурил. -- Я бы собственной  рукой пустил Горбачеву пулю в лоб
да и на Ельцина не пожалел бы  пороху, но то, что замышляют эти сукины дети,
не поддается никакому объяснению.
     -- Я лучше думал  о Моисееве, -- Путин мысленно  раскладывал пасьянс --
какая  роль  во всей  этой  жуткой  истории  уготована ему,  резиденту  ГРУ,
подполковнику Владимиру Путину? Однако ему помог сам Федоров.
     -- Они и в мою сторону  закидывали петельки, но я дал  им понять, что в
такие игры не играю. Но и стоять на обочине мне тоже нельзя, слишком большие
ставки. Черт с ним, с Горбачевым, он сам окружил  себя язовыми и крючковыми,
но   Ельцина  отдавать  глупо.   Я  уверен,   общество   не  подпишется   на
государственный  переворот  и  начнется  разнос.  Придется  вспомнить  песни
гражданской войны и ее  похоронные марши...Словом, если ты,  подполковник, в
принципе согласен со мной...ну, если ты внутренне не с Крючковым...
     Путин покачал головой.
     -- А  если  так, то бери  наших  сорвиголов...Полста спецназовцев  тебе
хватит?
     -- Смотря для какой цели...
     --  Чтобы  помешать  Поливанову  и  сохранить Ельцина. А там  все будет
зависеть от  того, как будут развиваться события. Но  мы к  ним должны  быть
готовы. Сегодня, сейчас...Возможно, мы уже в чем-то запаздываем...
     А события, между тем, развивались в  темпе рок-н-ролла. По  оперативной
информации  контрразведки,  самолет  с  Ельциным,  который  в   22  часа  по
московскому  времени  должен приземлиться  в  аэропорту  Внуково, готовилась
захватить одна из групп "девятки", то есть  9-го Управления КГБ. Того самого
подразделения, которым  командовал генерал Поливанов.  Видимо, в штабе  тех,
кто задумал переворот, созрел  более радикальный план  по захвату и изоляции
главы российского государства.
     Вот  тогда и произошла первая "рабочая" встреча  Путина  с  наставником
курсантов-разведчиков Штормом. Совещались в его кабинете. Путин запомнил его
слова: "Я не поклонник Ельцина, но другого козыря я  пока не вижу". И  сразу
же выявилась проблема: как президента предупредить об опасности, ведь ни они
с ним, ни он с ними лично  не  знаком. Весь диалог  будет эфирный,  попробуй
убедить да еще труднее поверить в то, что они собирались ему сказать.
     Шторм нашел  выход.  Кто-то из домочадцев  Ельцина должен находиться  в
доме на Тверской. В крайнем случае --  в Архангельском...Но у них очень мало
оставалось времени. Стали звонить. Сначала  на  городскую квартиру.  Ответил
мужской  тихий  голос. Шторм  представился депутатом.  Мужской  голос просто
объяснил,  что его  тесть в  командировке с Наиной Иосифовной,  а  Татьяна в
городе. Сейчас должна придти...
     На  старом  "москвиче"  Шторма они направились  в центр Москвы и  около
восьми   часов  были   возле  президентского   дома.  Охрану,  переодетую  в
милицейскую форму, долго не пришлось упрашивать. Это еще была та пора, когда
гербастые удостоверения играли большую роль, чем краснокожие паспортины...
     Шторм остался внизу. Путин  один взбежали на  этаж и позвонил. Дверь не
была  заперта, она бесшумно отворилась и на пороге предстала молодая женщина
с  коротко подстриженными  волосами. Она  с интересом  оглядела незнакомца и
особо  выделила элегантный, явно импортного покроя, костюм и длинный в синюю
клеточку галстук. Голубые, спокойные глаза... Она пригласила гостя войти.
     В помещении пахло ванилью и флоксами. Слева,  на журнальном столике,  в
синей вазе стоял пышный букет. Разговор состоялся прямо в прихожей. Женщина,
выслушав  Путина, не сразу осознала, что  от нее хотят.  На  лице проявилась
целая гамма противоречивых чувств.
     -- Я не понимаю, за чем мне ехать с вами  на аэродром,  -- женщина явно
волновалась и,  не обращая внимания на гостя, повернулась к зеркалу и  стала
поправлять прическу.
     Путин взглянул  на часы.  Он тоже чувствовал себя не  в  своей тарелке.
Понимал: его  неожиданный визит в  дом президента и  не  очень  убедительный
разговор,  конечно  же,  могут  показаться  подозрительными.   Но,  отбросив
сомнения, он твердо сказал:
     --   Хорошо,  будем   говорить  открытым  текстом.  Военно-политическая
верхушка  через несколько  часов  произведет  государственный переворот и  в
связи с этим...Да  поймите же вы, наконец, вашего отца при  посадке самолета
арестуют и последствия этого могут быть самые непредсказуемые.
     На Путина взглянули совершенно другие глаза. Неопределенности в них как
ни бывало,  иной  мужчина мог бы позавидовать этому  твердому, непреклонному
взгляду.
     -- Что я должна сделать?
     -- Мы  организуем  связь  с  самолетом  президента,  а  вам  лишь  надо
подтвердить...засвидетельствовать, что с ним говорят его друзья.
     -- Я должна посоветоваться  с Алешей, --  Татьяна  вышла из  прихожей в
смежную  комнату. Оттуда она появилась вместе с  довольно молодым, худощавым
мужчиной. На нем  был  накинут домашний  халат и  шлепанцы. Он был бледен  и
рука, поддерживающая полу халата, слегка вибрировала.
     -- Здравствуйте...Я супруг  Тани, она мне рассказала  и я не могу в это
поверить.
     -- Время не  ждет и вам придется сейчас  же принять решение,  --  Путин
подошел к двери. -- Ну, идемте, внизу ждет машина...
     Женщина  подошла к мужу и взяла его  за руку. Она явно доминировала и в
эту минуту ее воля оказалась решающим фактором.
     --  Алешенька, я  скоро вернусь.  Ты, пожалуйста, не волнуйся, посмотри
телевизор,  если  хочешь  выпей  коньячку...Только  не  нервничай,  я  скоро
вернусь. Верно? -- она обернулась к Путину.
     -- Это  не  займет много времени...От силы  час-полтора...Извините,  но
время, действительно, не терпит.
     -- Хорошо, я только оденусь...
     Он взялся за ручку и, открыв дверь,  вышел на лестничную площадку.  Она
была опрятна и безмолвна.
     Он  подошел к перилам  и прислушался, но  и в  пролете  сквозила глухая
тишина.  Татьяна появилась  в  светлом плащике и  с зонтиком в руках. На ней
были темные очки. Через плечо -- небольшая коричневая сумочка.
     -- У нас еще есть время? -- спросила она и бегом направилась к лифту.
     -- Нет, идемте по лестнице, -- Путин знал, какой западней  может  стать
лифт и потому шагнул в сторону лестницы.
     Шторм  ждал внизу. Один  из охранников вышел  из  будки и преградил  им
дорогу.
     -- У  нас  приказ  никого не выпускать  из здания...В  городе  проходят
учения гражданской обороны.
     -- Мы сами гражданская оборона, --  Шторм  решительным жестом отстранил
человека в  милицейской форме и  попытался пройти к выходной двери. Из будки
появился второй охранник, в руках у него воронел пистолет.
     -- Стоять! Всем к стене...
     Однако он не договорил: шагнувший к нему Путин выбил ногой пистолет  и,
подцепив  строптивого  охранника   за  кисть,   потянул  на   себя  и  резко
отпустил...Человек попятился и всей массой загремел в открытые двери будки.
     Второй  охранник  тоже попытался свести все к угрозе применения оружия,
но  Шторм  не дал  ему этой возможности.  Левой он  нанес  охраннику удар  в
челюсть  и,  не  глядя как тот  будет  приземляться,  открыл входную  дверь,
пропуская вперед себя Татьяну с Путиным.
     От дома президента они направились на базу.  Группа была в сборе. Шторм
построил людей и провел двухминутную беседу. Она сводилась к следующему: кто
бы  ни  встал  на их  пути, какие  бы кто  приказы ни  отдавал,  для  группы
действительны  только указания  "этого  человека".  Шторм представил  бойцам
Путина,  подчеркнув,  что  речь  идет  об  особой  важности  государственном
задании.
     На  пяти "рафиках",  с пятьюдесятью  двумя спецназовцами ГРУ, испытывая
жуткий дефицит времени,  они  мчались  в сторону Кубинки-1. Где-то в  районе
Голицыно их встретил армейский патруль из трех автоматчиков. Все  они были в
касках   и   бронежилетах,   на  лицах  лежала  необычная   настороженность.
Необычность еще заключалась и в  том, что, судя  по обмундированию, это были
не просто солдаты -- офицеры и не ниже капитанов.
     Путин, не выходя из машины, через форточку показал  подошедшему патрулю
удостоверение и тот  протянул было за ним руку, но  его предупредили: "Убери
руки, служивый,  мы  все  тут  свои..." И это  двусмысленное "свои" сыграло,
поскольку патруль хоть  и имел  вполне  определенную  задачу  контролировать
данное  направление,  он  тем  не  менее  не  был  посвящен   в   детали.  И
удостоверение гэрэушника произвело впечатление...
     На  подъезде   к  Кубинке  машины  разделились:  одна  группа  на  двух
микроавтобусах,  направилась к административному  зданию, другая под началом
Путина, минуя поросшее маками  поле, мимо  локатора,  вырвалось  на взлетную
полосу и по ней  устремилась к возвышающейся  на белесом  августовском  небе
диспетчерской.   Два  "рафика"  остановились  в  метрах  ста  пятидесяти  от
диспетчерской, третья машина, на которой  находился Путин с десятью бойцами,
подъехала к диспетчерской и взяла ее в кольцо.
     В диспетчерскую поднялись  Путин,  Шторм  и Татьяна  Дьяченко.  Старший
оператор майор  Голубев попытался взять  гостей на  голос, но Шторм, зацепив
его под руку, подвел к стеклянной стенке: "Видишь, майор, моих людей? Каждый
второй  с  гранатометом,  поэтому  не  мучай   себя  угрызениями  совести  и
переадресуй  мой  вопрос  диспетчерской  Внуково...  Спроси  позывные  борта
самолета президента России и его координаты. Сделай это...и ты герой..."
     И действительно,  цепочка  вооруженных  людей, растянувшаяся  по  всему
периметру  диспетчерской,  была  убедительным аргументом  для того, чтобы не
вступать  в  дискуссию.  Майор  подошел  к  одному  из  сидящих с наушниками
операторов и что-то тому сказал. Оператор кивнул и стал нажимать на клавиши.
На  экране появилось зеленое поле,  по которому ползла  золотистая  стрелка.
Простое дело, когда им  занимаются профессионалы. Оказывается, президентский
самолет  Ту-154 Алма-Ата --  Москва находился в пятнадцати минутах  лета  от
столицы.
     Оператор что-то сказал майору и тот, сняв с головы оператора наушники с
торчащим  в сторону микрофоном,  протянул их  Шторму. Шторм взял  наушники и
передал их Путину. Но тот не стал надевать их на голову, а лишь один наушник
прислонил к уху, приблизив к губам микрофон.
     -- Это борт самолета президента России? -- голос у Путина был твердый с
подчеркнутой  артикуляцией. --  Я вас очень попрошу соединить меня с Борисом
Николаевичем...Нет, я ему все объясню сам. Почему не может...Отдыхает? Тогда
пусть подойдет его супруга Наина Иосифовна...
     В трубке наступила пауза и тот же спокойный голос сказал::
     -- С вами говорит помощник президента Лев Евгеньевич Тишков...Извините,
а с кем я имею честь говорить?
     --   Подполковник   Главного   разведывательного   управления    Путин.
Естественно,  звоню  от  имени  своего  руководства  и хочу,  чтобы вы  меня
правильно поняли...
     -- Говорите,  --  в  голосе  Тишкова появился  нажим.--  Что  бы  вы ни
сказали, я сейчас же передам президенту....
     --  Тогда  передайте  следующее,  --  Путин  прикрыв   микрофон  рукой,
откашлялся.  -- Тогда,  пожалуйста,  передайте Борису  Николаевичу, чтобы он
распорядился о посадке вашего самолета не в  аэропорту Внуково, а на военном
аэродроме в Кубинке первой. Там вас будем встречать...
     Пауза  не  была затяжной. Тишков  опытный  человек и скорее интуитивно,
нежели со слов говорившего, понял серьезность ситуации.
     --  Минутку, --  в микрофоне  Путин услышал переговоры на другом  конце
провода  и  басистый голос  президента: "Что-то они там мудрят...Дайте,  Лев
Евгеньевич,  мне  трубку".   И  до  Путина   долетел  немного  сонный  голос
президента:
     --  Вы подполковник Путин? Тогда в двух  словах  объясните  обстановку.
Почему я  должен  приземляться на другом аэродроме? И  почему  я  должен вам
доверять?
     Лицо Путина покрыла краска. Он понимал,  насколько щекотлива ситуация и
как трудно ему объяснить то, что готовится в стране.
     --  Я  не  могу вам всего объяснить,  время  слишком  быстро летит...Но
поверьте, товарищ президент,  ситуация  чрезвычайная и  будь она иной,  я бы
никогда не осмелился бы вас беспокоить.
     -- Ерунда какая-то, -- Ельцин был явно недоволен. Он, как потревоженный
в  берлоге медведь,  чувствовал опасность, не  зная откуда  она  исходит. --
Скажите, подполковник, а сам Федоров не мог бы со мной связаться?
     -- Этого я знать не могу. Я звоню вам из диспетчерской Кубинки  первой,
здесь  мои  люди  и,  к  сожалению,  с  минуты  на  минуту  могут  появиться
другие...--  Путин  интонацией  подчеркнул  слово  "другие".  Он взглянул на
стоящую  у пульта Татьяну и  рукой  дал  ей  понять,  чтобы она подошла.  Он
передал  ей наушники.  Женщина  неловким  движением,  волнуясь,  прижала оба
наушника к уху и стала сбивчиво говорить.
     -- Папа, это я, Таня...Твоя дочь. Тебе нельзя лететь во Внуково и делай
так, как тебе говорит Владимир Владимирович. Это намного серьезнее. Не могу,
я сама всего не знаю...--  помимо воли у нее по щекам покатились слезы и она
их  старалась смахнуть  свободной  рукой.  Вернула  наушники  Путину.  И  он
услышал, как Ельцин кому-то говорил:
     --  Я как знал, что эти сволочи без меня  начнут мутить воду. Александр
Васильевич, договорись с подполковником о встрече, а я сейчас сам поговорю с
командиром самолета...
     --  Начальник охраны президента Коржаков на проводе... Борис Николаевич
просил меня согласовать с вами наши действия.
     --  Сделайте  так,  чтобы ваш самолет  приземлился в Кубинке  первой  и
вырулил  на  3-ю запасную  полосу, подальше от  диспетчерской.  Мы будем  на
защитного цвета "рафиках". Сколько у вас людей?
     -- Немного...Мы  выв