лларов и что, дескать, она не  по карману Барсу. А вот оказалось,
что по  карману...Сейчас это  гнездо можно  уничтожить только ваакумной  или
атомной бомбами. Скалы...
     -- В чем дело, товарищ Сергеев? -- похолодевший  взгляд  Путина лег  на
министра обороны.
     Лицо маршала опять покрыла опасная краснота.
     -- Да я о такой системе впервые слышу!
     Неловкое молчание, разрядил Патрушев.
     -- Я тоже докладывал Квашнину на  сей предмет. Министр  обороны  в  это
время находился в Брюсселе в связи с конфликтом в Косово.
     -- И что же он вам ответил?
     -- Примерно то же самое, что Юрию Алексеевичу.
     Путин  поднялся. Сложил  папку  с  листками  тезисов  и,  не  глядя  на
собеседников, сухо проронил:
     -- Так  мы  не  только  Эмира не достанем,  мы мухи  у себя  на  лбу не
прихлопнем.  Прошу  остаться  разведку,  Патрушева, Платонова  и вас,  Игорь
Дмитриевич. Остальные могут быть свободны...


     * * *


     Дальнейшая  работа продолжалась  над  крупномасштабной картой Северного
Кавказа. Но президент завел разговор о так называемом "Красном квадрате" или
"квадрате Е-9", который проходил  по официальным  сводкам и был отображен на
карте.
     Путин положил  указательный палец  на  означенную на  карте точку и, не
спуская  с  нее взгляда, спросил,  но так, что все почувствовали  --  вопрос
задан не кому-то одному, а всем, кто присутствовал в кабинете президента.
     --  Как по-вашему, база Барса, Тайпана, Гараева,  то бишь Мегаладона, и
других главарей  сепаратистов по-прежнему находится в этом месте?  Насколько
свежи данные разведки относительно вот этих координат?
     Затонов понял, что на этот вопрос обязан отвечать он.
     -- Во-первых, об  этом говорит  радиоперехват,  хотя боевики  стараются
общаться на переменных  частотах, что порой  затрудняет их  пеленгацию, да и
разговоры ведутся в  кратчайшем режиме. Во-вторых, то, что главари все еще в
этом квадрате,  свидетельствуют пленные террористы и перебежчики. То есть те
люди,  которым  надоело воевать. И  в-третьих, буквально на днях мы получили
радиодонесение от  нашего агента "Сайгака", о котором я  вам уже говорил. Он
долго молчал, но  так было спланировано, чтобы он не выходил  на связь и тем
самым  не демаскировал бы себя.  Но, видимо, обстоятельства изменились и  он
сообщил буквально  следующее: "Волк и медведь  в берлоге,  медведь  ранен  в
лапу. Подходы к берлоге  ограничены ЭСК, пока недоступны. Остается воздух.".
Волк  --  это,  как  вы  понимаете,  Барс,  медведь  -- Тайпан.  И  вот вам,
пожалуйста,       документальное        подтверждение        --       ЭСК...
электронно-сигнализационный комплекс, о котором я  тоже сегодня вам говорил,
и который  боевики  за большие  деньги купили  у США. А,  может,  это щедрый
подарок Эмира, он в состоянии себе позволить делать столь щедрые подарки...
     -- А  ваш  Сайгак...То  есть, я  хочу сказать, насколько  вы  доверяете
своему Сайгаку? И насколько вы доверяете его информации?
     -- Скажем так, товарищ президент: информация Сайгака  правдоподобна  на
99,9 процента и  она очень стыкуется с другими  нашими данными.  Этот  агент
проходит под грифом "А": абсолютно надежный и компетентный источник.
     -- А  что он имеет в виду  под словами "остается воздух"? --  президент
продолжал держать палец на "квадрате Е-9".
     --  Возможное десантирование  или нанесение ракетного удара. Но там без
объемных бомб нам делать нечего.
     Президент, наконец, отнял палец от карты и обратился к Платонову.
     -- Скажите, Вадим Николаевич,  насколько реальна высадка десанта в этом
квадрате?
     --  В  принципе  она  реальна, но  такая  операция  не  может  остаться
незамеченной. Днем она вообще  неосуществима,  надо  ночью,  но ночью  можно
нарваться на мины, подвесные  растяжки, замаскированные звуковые и  световые
бомбы. Мы посылали несколько групп, но результат, как я уже докладывал, увы,
неутешителен.
     -- Игорь Дмитриевич,  -- Путин обратился к маршалу. --  На какой высоте
летают крылатые ракеты? Я имею в виду низший предел полета...
     -- Оптимальный режим -- тридцать метров от земли. Трудность заключается
в рельефе,  если он сложен,  то и ракете на скорости  900  километров  в час
сложно его огибать. А по равнине такая ракета может быть сенокосилкой...Но в
деталях, конечно же, лучше разбирается министр ВВС Корнуков.
     -- Тогда передайте ему, чтобы он со мной связался.
     В  кабинет  вошел помощник Тишков и, подойдя к Путину, что-то  негромко
тому сказал.  Президент кивнул  и поднялся с кресла. Все поняли -- совещание
окончилось.
     В приемной его ждал Шторм.



10. Волгоград. Разыскивается человек в черной бейсболке.


     Следователь Вронский прибыл в горбольницу, после обхода.  И сразу же --
к заведующему хирургическим отделением Антонову. У врача был усталый взгляд,
он жадно  курил  и  весь  вид  его  говорил  о  психической  опустошенности.
Возможно,  только что  закончившаяся  сложная  операция  по удалению  почки,
наложила  свой отпечаток на весь его облик.  Но когда  он узнал, кто к  нему
приехал  и о каком больном идет речь, в  глазах хирурга что-то изменилось --
появилась живая искра заинтересованности.
     --  Ваш участковый оказался крепким  парнем, хотя мы мучили его  восемь
часов. Половину кишечника пришлось удалить...
     -- А можно с ним переговорить?
     -- Да ради Бога, мы  вчера его из реанимационной перевели в двухместную
палату. А ваш человек...который охраняет,  ему иногда  помогает  походить по
коридору и вообще опекает, словно родного сына.
     "Опекуном" Усача был сержант  Трофимов из уголовного розыска, пожилой и
уже отошедший от активной деятельности человек.
     Трофимов сидел  на топчане, в нескольких  метрах  от  двери,  ведущей в
палату под номером 23. Они поздоровались,  Вронский спросил "как дела?", ему
ответили "пока полный ажур, товарищ капитан" и на этом они разошлись.
     Усач лежал на кровати и читал книгу. При виде вошедшего Вронского хотел
подняться,  но тот, быстро подойдя к кровати,  и, взяв его за плечо, сказал:
"Лежи, Ваня, я сяду на стул с тобой рядом."
     Вторая кровать была пуста.
     -- Ну, что --  поговорим,  дело, кажется, начинает туго  закручиваться.
Расскажи все -- когда, где с кем, о чем, почему ну т. д.?
     -- Понимаю... Курить зверски хочется, а тут вроде бы неприлично...
     --  Давай  немного  покалякаем,  а  потом вместе сходим в  какой-нибудь
закуток и подымим.
     -- Согласен. Значит, так...
     ...Из  разговора  выяснилось,  что  к  Усачу  однажды подошла  женщина,
торгующая на рынке,  и пожаловалась, что кавказцы привезли арбузы и половину
ее  места, за  которое  она платит рынку,  заняли  арбузами.  Она  стала  им
объяснять, а один из них показал ей нож и велел навсегда заткнуться...
     --  Я пошел разбираться, и действительно несколько арбузов лежали рядом
с ее лотком.  Я нашел хозяина...из Астрахани, дагестанец и велел ему  убрать
свои арбузы  с чужой  территории.  Затем  меня, словно черт  рогом под бедро
саданул... Тут же рядом  торговали двое кавказцев и я  решил  у них спросить
лицензию на торговлю черешней. Конечно, никакой лицензии у них не было и они
стали меня упрашивать,  чтобы я  разрешил им  доторговать...Стали плакаться,
что  за  лицензию  надо  больше  платить, чем они наторгуют,  и тут они меня
купили...Ну как купили...Когда у  нас выяснение отношений дошло до кипения и
я хотел  уже  их  отвезти  в  отдел,  один из  них меня  спрашивает: значит,
по-твоему,  лучше чеченцу  бегать с автоматом по горам, чем  мирно торговать
черешней? А мне и возразить нечего. Насыпали они мне кулек черешни...крупная
сочная... и я оставил их в  покое.  Эту черешню я тут  же  за воротами рынка
отдал безногому  нищему,  пусть, думаю,  полакомится...Можете  сами  у  него
спросить, он там и сейчас попрошайничает.
     Вронский кивнул головой, не проронив ни слова.
     ...Потом участковый  еще  несколько раз заходил  на рынок и по делам  и
просто для разнообразия, встречал  этих продавцов,  но никаких дел с ними не
имел. Но однажды один из них, как потом выяснилось, Масаев Руслан спросил --
не знает ли  Усач, где на время  можно  снять  квартиру? Вопрос не  из  ряда
вон...обыкновенный, житейский.  И назвал участковый адрес Киреева. Одинокий,
две комнаты...
     -- И сколько они тебе за посредничество заплатили?
     Усач замолчал. Отвернулся к стене.
     -- Хорошо, об этом потом...Скажи, Ваня,  ты догадывался,  с кем  имеешь
дело?
     -- Клянусь матерью...Они вовсе не походили на  бандитов, обходительные,
шутили, анекдоты травили. Трудно даже представить...
     -- Сколько раз ты оказывал им  услуги? Ну типа той,  когда ходил  за их
вещами?
     -- Единственный раз, я уже об этом давал показания Гордееву из ФСБ.
     -- Но ты же не мог не понимать, что  было в тех кульках...Только слепой
мог  не видеть или не  почувствовать...Там же был  пистолет,  который не был
даже завернут...Как ты это объяснишь?
     -- К сожалению, я это понял только тогда, когда меня брали наши...
     -- Согласись,  Иван,  это звучит  как-то неубедительно.  Скажи  честно,
когда  ты узнал о содержимом пакетов --  когда брал  их из тайника или когда
уже тебя прихватили наши ребята?
     Усач молчал. Чего-то не договаривал.
     -- Хорошо, оставим  этот вопрос  до лучших  времен.  Ты  знал третьего,
того, который тебя пытался убить и кто убил водителя такси?
     --  Ну как знал -- видел. Он тоже ошивался  на рынке,  сначала я думал,
что это какой-то шерамыжник, пробивала...Звали его Михайло. Он с Гасановым и
Масаевым тоже жил у Киреева...
     Вронский  из  папки  извлек  конверт  с  фотографиями.  Одну   из  них,
скопированную с видеопленки, он протянул Усачу.
     -- А этого узнаешь?
     Участковый, чтобы хоть  как-то реабилитироваться в  глазах следователя,
незамедлительно откликнулся.
     -- Это не он....Но я его тоже видел на базаре.
     Усач  закрыл  глаза и стал  вспоминать. Он понимал,  что сейчас  каждое
слово будет иметь большое значение в его дальнейшей судьбе.
     -- Могу ошибиться, но он мне представляется именно с  велосипедом. Лицо
на  фото  не  очень  разборчиво, а  вот велосипед...И  кепка  --  точно, это
знакомый Михайло.
     -- Как ты думаешь, он был связан с Гасановым и Масаевым?
     -- Если был знаком с Михайло, то, видимо, и с ними как-то связан.
     -- А как по-твоему, этот Михайло и этот велосипедист еще в Волгограде?
     Усач пожал плечами.
     -- Это зависит от того, что они хотят здесь найти.
     --  А как ты  думаешь, что  можно  искать, имея  на  руках  револьвер и
несколько тротиловых шашек?
     -- Только приключения на свою задницу.
     ...Вронский,  возвратившись в  Управление,  тут  же  позвонил  главному
прокурору и попросил того о встрече. Когда она состоялась, он изложил факты,
и озадачил  прокурора тем, чтобы УФСБ  и РУБОП  выделили в его  распоряжение
оперативников.
     --  Сколько  тебе  нужно,  столько и  получишь,  --  заверил  Вронского
прокурор.
     -- Не менее сорока человек...
     -- Ну это ты, парень, несколько загнул. Что они  будут делать -- сидеть
у тебя в приемной?
     -- Они  будут  у меня пахать,  рыть  носом  землю...Дайте мне сто сорок
человек и я всех озадачу. Слишком велик риск грандиозного теракта.
     -- Да на тебя уже работают все силовые структуры области...
     -- А толку?
     -- А это, извини, зависит от тебя. С чего начнешь?
     -- Уже начал. Если отыщем человека  в черной  бейсболке с  велосипедом,
считай, полдела уже сделано. Через него выйдем на других. Исполнителей.
     --  А почему ты думаешь,  что этот парень  с велосипедом не относится к
числу исполнителей?
     --  Потому  что  он  на  велосипеде  и курит "Приму"...Он  --  звонарь,
второстепенная шестерня и не более того. Возможно,  оказывает кому-то мелкие
услуги. Во всяком  случае, это статист, но из таких,  которые могут пойти на
все... И потому мы его заловим.
     -- Как бы я хотел, Володя, быть таким же уверенным в себе, как ты, а то
меня  совсем  сомнения  заели.  То   ли  завод  взорвут,  то  ли  резиденцию
губернатора...
     -- Губернатор им  не нужен. Террористы тоже умеют считать и они большие
прагматики.
     -- Ну что ж,  -- сказал  главный прокурор, -- раз ты все о  них знаешь,
иди, разыскивай. Ни пуха тебе ни пера...



11. Волгоград. Следователь Вронский выходит на след.


     Михайло  позвал  сидящего  на крыльце и лузгающего семечки  Сергея. Они
пошли в сарай, где под копной сена лежали мешки, пузатые словно откормленные
поросята.
     -- Бери за углы, -- сказал Сивко, -- и не роняй.
     Когда  все четыре мешка оказались в избе, Сивко велел напарнику сходить
погулять.
     -- Далеко не ходи, скоро понадобишься.
     -- Тогда дай на пару затяжек, а то скучно просто так шляться по улице.
     Михайло  достал кожаный  кисет  и  отсыпал Сергею  в  ладонь  горсточку
растертой анаши.
     -- Не жмись, хохол, говна жалко?
     -- Тебя, придурка, жалко. И так чуть маслы передвигаешь.
     -- Да это у меня такая походка, дед так ходил.
     --  А моего деда твои москали забротали  и в НКВД поставили к стенке. И
еще трех его братьев и невестку.
     -- И теперь ты мстишь за них?
     -- Я нахожусь на войне и потому  никому  не мщу.  Иди на  улицу,  здесь
курить нельзя.
     Сергей вышел и отправился в сад.  По  ходу сорвал несколько переспевших
груш и, войдя  под шатер смоковницы, улегся под  ней. Ему было хорошо.  Даже
очень  хорошо.  Курил, наркота  начинала  щекотать душу, а он, уставившись в
небо,  на  котором  кроме  синевы  ничего  больше   не  было,  взирал  в  ее
непроницаемую бездонность. И  рисовались ему  быстро  и хаотично сменяющиеся
картины,  которые необъяснимо ласково щекотали все его нутро. То, что делает
Михайло, его  как-то  не  волновало,  хотя и дураку было  понятно,  что  тот
готовится  сотворить. Но ему  было все равно,  ибо  жизнь  в  данном  виде и
образе, которая предстала перед ним, меньше всего вызывала в нем сочувствия.
И  люди,  которые жили  сами по себе,  обходясь без  него, были для него  не
более, как некие механические абстрактные предметы.
     Сергей задремал  и приятность явная перешла в приятность сонную, что  в
тысячу раз было  приятнее  и сказочнее всего остального. Какие-то прекрасные
сине-золотые   видения  поплыли  перед  его  очарованным  взором:  солнечная
предзакатная широта мира сладостно сочеталась с зелеными купами огромных, до
небес, деревьев.
     И  в этом великолепии до его слуха донесся скрежещущий голос: "Вставай,
маскаль, пора работать". Он открыл глаза: над ним столбом застыл Михайло. Он
лузгал семечки  и шелуху  сплевывал  прямо  на  лежащего  и  пока ничего  не
понимающего Сергея.
     --  Хватит   валяться,  пора  працювати,   --   проговорил  Михайло  и,
развернувшись,  пошел  в избу. Когда  туда явился  Сергей,  Михайло, стоя  у
поставленных на попа мешков, сказал:
     --  Ты что-то  балакал насчет  машины, -- он бросил на  стол  несколько
сторублевых купюр. -- Сходи в город и найми тачку. Потом съездишь на оптовую
базу и купишь десять мешков сахара...
     -- На хрена тебе столько  сахара? Рехнуться можно, --  зырнул: на столе
уже не  было  ни весов, ни взрывателей. Сергей заметил, что  бок  одного  из
мешков как-то  странно выпячен, и  форма этого выпирающегося  предмета очень
напоминала форму брикета с иностранными  надписями. Он постарался отвести от
мешка взгляд быстрее,  прежде чем это мог заметить Михайло. Тот  в это время
доставал из пиджака сложенную вчетверо карту Волгограда.
     Сергей был у порога, когда украинец его окликнул:
     --  Водилу бери  молодого,  и  попроси  его  поменять номера машины  на
наши...Объяснишь...   Скажешь,  что   боишься  таможни.   Дашь  две   тысячи
карбованцев...
     -- А при чем тут возраст?
     -- Старики любопытные, с пацаном легче договоритися.
     -- Ты имеешь в виду и меня?
     --  Тебе  в этой жизни ничего  не  надо,  кроме горилки и наркоты. И ты
никому не нужен. И это для нас обоих оптимально.
     Сергей потер нос, словно только что его по нему крепко щелкнули.
     -- Ну ты, хохол, и даешь. Не пойму я тебя, что-то ты тут темнишь...
     -- Машину подгонишь к палисаднику.
     -- Там  же  цветы, мак дозревает. Лучше я подъеду  к  сараю, со стороны
поля.
     Михайло положил  на Сергея тяжелый  мутный взгляд и напарник  понял  --
дискуссии не будет.
     Привязав бечевкой к раме велосипеда завернутые в газету  номерные знаки
и,  засунув штанины  в  носки,  чтобы их  не цепляла цепь,  он  отправился в
сторону города.
     Первые  приятности   от  приема  анаши  прошли  и  он  чувствовал  себя
опустошенно и неуютно, а потому вяло вертел педали, прислушиваясь к стрекоту
цикад. Впрочем, он даже не прислушивался, звон  от них сам назойливо  лез  в
уши,  усугубляя  в  голове  и  без того порядочный хаос.  Как-то  боком,  по
касательной  с этим хаосом,  промелькнула мысль о  предстоящей зиме, которая
всегда  была  для него сущим  наказанием,  как, впрочем, и для многих других
бичей  Волгограда. Но эта  темная  мыслишка не слишком долго задерживалась в
его  голове,  тем более впереди он увидел приближающийся грузовик. И  он, не
останавливаясь,  махнул  тому  рукой,   мол,  тормози,  есть  дело.   Машина
остановилась, подняв  облако пыли,  и Сергей подъехал  к кабине.  Он  оперся
одной  ногой о подножку и через форточку начал  переговоры  с водителем. Это
был средних лет  человек,  в синем  берете и с  зажатой в  прокуренных зубах
папиросой.
     -- Короче, -- сказал водитель, -- куда и что надо везти?
     -- Сначала съездим на базу...купить сахару, потом махнем с ним на хутор
Соломинки.
     Водитель задумался, его лицо ничего не выражало.
     -- Да на это уйдет полдня, а меня ждет халтура...
     Он явно торговался.
     -- Говори, сколько? -- спросил Сергей.
     -- Двести и ни рубля меньше,  -- шофер взглянул на часы. -- Уже  шестой
час, какая может быть база?
     -- Она до семи, успеем.
     -- Тогда сначала гони бабки.
     Сергей вытащил из кармана деньги и отсчитал двести рублей.
     Такая быстрая удача вдохновила его, тем более  в  уме он  уже прикинул,
что на сэкономленные рубли  сможет купить себе пару бутылок вина. Отвязав от
рамы велосипеда номера и положив  их на задний скат, он закинул велосипед  в
кузов, а  сам с  номерами  залез в  кабину. Но  когда  он  попросил водителя
заменить их,  тот  широким жестом  распахнул дверцу,  где  сидел  Сергей,  и
негромко приказал:
     -- Выметайся, мне здесь только уголовщины не хватало...
     Сергей  спрыгнул  на  землю,  поднятая  пыль плотно укутала  его самого
вместе с кабиной. Он обогнул  капот, подошел  к водителю и стал рассказывать
ему легенду  о происках таможни.  О непомерных  налогах и посулил к двумстам
прибавить еще сто рублей. Водила, не стряхивая с лица суровость, сквозь зубы
процедил: "Если  нарвемся на  мусоров,  заплатишь  шкурой..." Вытащив  из-за
сиденья сумку с инструментами и взяв у Сергея номера, шофер вылез из кабины.
     База действительно еще работала. Загрузка и заполнение накладной заняли
немного времени.  Молодая товаровед,  которая  отпускала им продукцию,  была
молчалива  и задала только один вопрос:  "Будете  платить наличными  или  по
перечислению?" И когда на стол легли  деньги, она деловито записала  сумму в
накладную и выбила кассовый чек...
     В  Соломинки  они вернулись  в  половине седьмого.  Задние колеса  ЗИЛа
беспощадно прошли по палисаднику  и  кузов уперся в оконный косяк. От  удара
вся изба содрогнулась, от стены отлетел кусок штукатурки.
     Мешки с сахаром они  сгрузили через  окно,  прямо в комнату. В какой-то
момент, когда Сергей  остался один  на один  с  Михайло, тот  спросил его --
встретили  ли они  кого-нибудь  поблизости от хутора? Сергей  объяснил,  что
видел только стадо  коров, пасшихся за оврагом, но это  километрах в двух от
ху