было     создано
спецподразделение под названием "Группа Щит", долгое  время  считавшееся
федеральной структурой.  В  его  задачи  входило  оперативное  получение
информации  от  государственных  ведомств  России,   силовых   структур,
подотчетных  МВД,  внедрение  своих  агентов  в  различные  структуры  и
криминальные группировки, физическое устранение лидеров бандитских групп
и тому подобные штучки. Марковцев возглавлял  в  "Щите"  группу  особого
резерва,  которая  занималась  исключительно  заказными   убийствами   и
состояла из агентов и бойцов спецслужб.
   После  крушения  этого,  по  сути,   преступного   синдиката   Сергей
Максимович Марковцев выбрал местом отшельничества  мужской  Свято-Петров
монастырь в Новоградской области и  стал  его  настоятелем.  В  качестве
послушников  он  прихватил  лучших  боевиков  своего  отряда  и  наладил
конвейер по похищению людей с  целью  выкупа.  Вскоре  был  арестован  и
осужден.
   По рассказам Петрова, который входил в состав следственной группы  по
делу Марковцева, Сергей часть вины взял на себя, но отверг  обвинения  в
сотрудничестве  с  небезызвестным  в   России   предпринимателем   Вахой
Бараевым, который тогда входил в состав Совета  безопасности  России.  В
итоге и Бараев, и теневой руководитель "Группы Щит" остались на свободе.
Остался открытым и вопрос о предназначении "Щита". В газете  "Совершенно
секретно" была выдвинута версия,  что  создание  этой  организации  было
пробным  шаром  к  чему-то  более  серьезному.  Эта  версия   не   могла
удовлетворить следствие,  но  стала  базовой  и  сослужила  определенную
службу силовым структурам.
   Как должен  чувствовать  себя  Марк,  одиозная  и  сильная  личность,
находясь в неволе, говорить не стоило. Усугублялось его  положение  тем,
что в любую минуту его могли убрать либо  люди  Бараева,  либо  теневого
руководителя "Щита". И если помочь Марку,  вызволив  его  из  колонии  и
обезопасив   от   "благодетелей",   можно   рассчитывать   на   ответную
благодарность.
   "За такого информированного человека стоит похлопотать  "наверху",  -
подумал Эйдинов, возобновляя разговор с подчиненным.
   - Толя, мне понравилась твоя мысль. Но она означает только одно: мы с
головой ныряем в это нехорошее дело и  привлекаем  к  работе  нехорошего
человека.
   -  По  большому  счету  Марк  попал  за  решетку  за  издержки  своей
профессии. Работа в силовом подразделении порой заставляет  сделать  шаг
не в ту сторону.
   - Здесь нет одной мерки.
   - Согласен, шеф, - кивнул Петров. - Я помню, на суде  прокурор  задал
Марковцеву вопрос,  косвенно  касающийся  его  задержания:  убил  бы  он
малолетнего заложника, которого практически держал на мушке.
   - Ну и что ответил Марк? - поинтересовался Эйдинов.
   - Он ответил улыбкой. Лично я понял: нет. Но  этот  вопрос  был  снят
судьей по протесту адвоката Марковцева.
   - Хорошо, время тянуть  не  будем.  Думаю,  шеф  одобрит  кандидатуру
Марковцева. Я сегодня же поговорю с Прохоренко. А ты  собирай  на  Марка
материал и готовь парламентера из своей группы.
 
Глава 4 
Родственные узы 
 
7 
Московская область, колония УР-43/5, 11 ноября, суббота 
 
   В личном деле Сергея  Максимовича  Марковцева,  1959  года  рождения,
хранившемся в колонии, упоминалась троюродная сестра Елена  Владимировна
Дмитриева, проживающая в Москве. Паспортные данные,  равно  как  и  фото
Елены Владимировны, в  деле  отсутствовали.  Заместитель  начальника  по
режиму майор Виталий Астраханбеков проверил по  бумагам,  когда  на  имя
осужденного  Марковцева  приходила  бандероль,   посылка,   когда   было
последнее свидание. Последний раз к Сергею приезжал его  отец,  сурового
вида семидесятилетний старик. С тех пор прошло семь месяцев.  А  не  так
давно сам Астраханбеков  красным  карандашом  перечеркнул  крест-накрест
данные на отца  Марковцева,  сделал  соответствующую  запись  и  сообщил
осужденному, что Максим Сергеевич скончался.
   Марковцев в колонии жил неплохо. С  первых  дней  его  определили  на
самую легкую работу - в котельной. Сергей не принадлежал  к  сотрудникам
органов МВД, и у заключенных не было "претензий" к бывшему подполковнику
спецназа. К тому же обвинительное заключение, которое выдают обвиняемому
на руки и которое с интересом читала вся  камера  в  Матросской  Тишине,
было лучшей  рекомендацией  и  послужным  списком.  Отсюда  и  непыльная
работа, которую  заполучил  Марк.  Ибо  авторитеты  зоны,  равно  как  и
начальник отряда, сразу поняли,  что  этот  сильный  человек  с  тяжелым
взглядом не станет подчиняться чужой воле.
   Днем в субботу Астраханбеков  вызвал  Марковцева  в  штаб  колонии  и
разрешил сесть за соседний стол в своем кабинете, дав заключенному ручку
и лист бумаги.
   - Напиши  заявление  на  длительное  свидание,  -  майор  заглянул  в
заявление  сестры  Марковцева,  -   с   гражданкой   Дмитриевой   Еленой
Владимировной.
   Сергей и виду не подал, что  удивлен.  С  троюродной  сестрой  он  не
виделся лет десять и не рассчитывал лицезреть  родственницу  по  крайней
мере еще столько же.
   Марк быстро набросал текст, поставил число, расписался и отдал бумагу
майору.
   - Но я сегодня в ночь работаю, - предупредил он.
   Астраханбеков покивал: знаю, мол.
   - Предупреди напарника, - майор расписался  на  пропуске  в  промзону
колонии. - И не задерживайся - сестра ждет.  Дневальный  уже  подготовил
комнату.
   Последние  слова  майора,  очерствевшего  за  долгие  годы  работы  в
колонии, тем не менее прозвучали мягко.  С  чего  он  стал  вдруг  таким
сострадательным, для Марка осталось тайной.
 
*** 
 
   Эту бледную женщину с заостренным носом Сергей видел впервые.  Закрыв
за собой дверь, Марковцев вошел  в  комнату  и  сел  на  койку  напротив
бледнолицей, одетой в теплый вязаный свитер и синие джинсы.
   -  Ты  очень  изменилась,   сестра,   -   в   комплиментарном   стиле
посочувствовал он незнакомке. - Раньше  ты  была  толстой  и  неуклюжей,
черноглазой и... - Марк с усмешкой  более  внимательно  вгляделся  в  ее
правильные черты лица и закончил:
   - И некрасивой. Вот что делает с  нами  время...  Раньше  тебя  звали
Леной... - Он вопросительно приподнял брови.
   - И сейчас я Елена  Владимировна  Дмитриева,  -  раздался  в  комнате
глубокий, грудной голос незнакомки.
   -  Какой  красивый  тембр!  -  Марк  быстро  возвращался  в  ипостась
подполковника  ГРУ  и  лихорадочно  соображал,  кто  и  с  какой   целью
разыгрывает перед ним этот костюмированный бал. Попробовал  хоть  что-то
прочесть в лице "сестры", но на нем не было вообще  никакого  выражения.
Бледное и неподвижное, с безжизненными светло-серого цвета  глазами.  По
идее, эта гостья походила  на  роль  осужденной.  "К  которой  никто  не
приехал", - подумал Марк и рассмеялся.
   - Ты по-прежнему куришь или бросила?
   Бледнолицая  молча  выложила  на  тумбочку  сигареты   и   зажигалку.
Наклонившись над сумкой, извлекла палку  вареной,  нарезанной  на  куски
колбасы, кулек дешевой карамели, пачку индийского чая.
   Марк прикурил и глянул в  окно.  За  ним  открывался  унылый  пейзаж:
низкие бараки,  приземистое  здание  штаба,  выкрашенные  в  серый  цвет
скамейки возле входа. Но рядом, только поверни голову, сидит  не  просто
незнакомка, а, судя по всему, какая-то блеклая, призрачная надежда.
   - Покушай, - предложила гостья, обращаясь к Сергею на "ты".
   Марковцев  отказался.  Ему  вдруг  представилось,  что  он   отведает
колбаски - и через некоторое время его вынесут из комнаты с синим  лицом
и вперед ногами. Он не сдал на следствии теневого  руководителя  "Щита",
за это ему, конечно, должны быть благодарны. Но кто знает, во что  может
вылиться благодарность сильных мира сего?
   "С харчами погодим", - решил Марк.
   - Ты ешь, - посоветовал он новой знакомой, - а я не хочу. Я наелся. В
столовой. На завтрак вкусную перловку с брюквой давали. А насчет чая...
   Он прихватил пачку листового "Джамбо", вышел  в  коридор  и  окликнул
дневального:
   - Эй! Завари-ка "купца".
   Когда он вернулся на место, с удивлением обнаружил,  что  бледнолицая
гостья приступила к завтраку: отломила кусочек белого батона и  откусила
колбасы. Странно было видеть, как это привидение ест.
   - Ну, - сказал Марк, усаживаясь, - рассказывай, сестра, где трудишься
сейчас, кем. Раньше ты на режимном предприятии работала, да?
   - И сейчас там же, - отозвалась гостья.
   - Название из  головы  вылетело,  -  Марка  забавлял  тон  разговора,
который он выбрал.
   - Ты же знаешь, мне нельзя разглашать секреты.
   - Ах да! Я совсем  забыл.  Кажется,  оно  находилось  на  Хорошевском
шоссе.
   - Нет, ближе  к  центру.  Гораздо  ближе.  Там  еще  памятник  стоял,
помнишь? - Она чуть округлила глаза.
   - А-а... Мужик с острой бородкой и  чистыми  руками.  Помню-помню,  -
покивал Сергей. - И что же хочет от меня Лубянка?
   Марк попал за тюремную решетку в  ноябре  девяносто  восьмого,  когда
внутри и вокруг  ФСБ  разгорелся  "дикий"  скандал.  Несколько  офицеров
службы безопасности обвинили свое руководство  в  планировании  заказных
убийств. "Тоже мне - откровения", - хмыкнул Марк, услышав  эту  новость.
Заказные убийства - это часть работы секретных служб, о чем  не  принято
говорить вслух.
   Еще пару лет назад подобный скандал казался невозможен, но все к тому
и  шло:  бесконечные  реорганизации  (начиная   с   1991   года,   таких
реорганизаций произошло пять) в ФСБ,  которая  лишилась  своих  основных
качеств и приобрела взамен некую клубную элитарность, привели  к  утрате
профессионализма многих ее сотрудников.
   Марк повторил вопрос:
   - Так что же хочет от меня Лубянка? Только  учтите,  сестра  моя:  "В
сгоревший храм на исповедь не зовут".
   - Пока консультаций.
   - Почем нынче штука? Готовы отвалить на полную катушку  -  с  десяток
лет?
   Так же странно было видеть и улыбку на лице гостьи, и идеальные зубы,
блеснувшие в приоткрытых губах.
   Она вытерла руки о платок и прикурила сигарету.
   - На первых порах мы гарантируем пособие в одной европейской стране.
   - Заграница? - Марк кивнул на окно. - Для меня  заграница  начинается
за забором. Поговорим серьезно, - предложил он, принимая деловой тон,  -
в  пределах  твоих  полномочий.  Может  статься,  что  куску  колбасы  я
предпочту лишние пару лет в штрафном изоляторе.
   - Конечно, у тебя есть выбор. Я должна сказать следующее. Как  только
ты  дашь  согласие,  станешь  подневольным   человеком.   Откажешься   -
останешься подневольным в неволе. Все просто. Я не обрабатываю  тебя,  я
делаю предложение. За мной стоит система, и она в случае чего  уничтожит
тебя быстрее, чем твоя бывшая организация.
   Марк усмехнулся: она сказала, что не  обрабатывает  его,  но  сделала
именно это, причем в очень короткой форме и весьма убедительно.
   - Как вы собираетесь вытащить меня отсюда?
   - Все зависит от тебя. Да или нет?
   Марковцев поиграл желваками и, не отвечая на вопрос, жестко сказал:
   - Хочу, чтобы вы  у  себя  на  Лубянке  знали:  если  мне  что-то  не
понравится коренным образом, я разворачиваю лыжи.
   - Значит, да?
   Марк промолчал. Здесь, в колонии, он не мог не думать о побеге.  Даже
разработал  десяток  вариантов,  беря  за  основу  знаменитые,   ставшие
классикой побеги, ежедневно мысленно корректировал их. Он и  в  одиночку
сумеет уйти так, что за ним  не  будет  погони,  его  вообще  не  станут
искать. Но что делать там, "за границей"? Есть человек,  который  скорее
всего благодарен ему, но и Сергей должен отвесить ему низкий  поклон  за
то, что еще жив. Остались неплохие связи  в  МВД,  ГРУ,  но  кто  станет
связываться с бежавшим из  мест  заключения  преступником,  кто  захочет
помочь на  первых  порах?  Хотя  бы  документами.  Денег  достать  -  не
проблема, есть сотни способов, нужно только желание и чуточку таланта.
   Вся жизнь Сергея Марковцева прошла словно под напряжением. Судьба  не
раз круто меняла ее курс, бросая Марка от руководства отрядом  "Ариадна"
до группы особого резерва и дальше, к стенам монастырской  обители,  где
отец Сергий поставил на поток похищение людей. Почему  же  злодейке  еще
раз не повторить  знакомый  уже  трюк  и  не  бросить  его  в  очередную
крайность?
   На худой конец можно снова  стать  "хорошим".  Нет  -  положительным.
Говорят же: "Герои не умирают.  Герои  возвращаются".  Оказаться  нужным
самому  себе  -  именно  этого  не  хватало  Сергею  -  и  вспомнить   о
неоплаченных счетах. Это "нео" сидело в нем крепко, как  в  крестьянине:
"Не окучишь, урожай не получишь".
   Глаза Марка сузились, когда он  представил  себе  приземистую  фигуру
Вахи Бараева. На все  сто  процентов  из-за  этого  кривоногого  чеченца
топчет зону  подполковник  спецназа  Сергей  Марковцев.  Из-за  Вахи  на
могильном холмике отца не хватает три полных  горечи  и  слез  пригоршни
земли.
   А бледнолицая  словно  читала  его  мысли.  И  "домашняя  заготовка",
прозвучавшая из ее уст, стала не чем иным  как  дополнительным  стимулом
для быстрого созревания клиента.
   - Одно время Ваха Бараев занимал  прежнюю  должность  и  содействовал
освобождению пленных. Сейчас он возглавляет чеченскую диаспору в Москве.
   Как Ваха освобождает  заложников,  Сергей  знал  лучше  самого  Вахи:
приезжает и забирает. Ибо всему "тяжкому труду"  Бараева  предшествовали
похищения под его же контролем или же с его согласия.
   - Это как-то связано с вашим предложением? - спросил Сергей.
   - Думаю, напрямую, - с  небольшой  задержкой  солгала  гостья.  -  Но
косвенно - на все сто процентов.
   - Какое управление вы представляете?
   - Военную контрразведку.
   - Я должен подумать. Сколько у меня времени?
   - Максимум неделя. У нас есть конкретный план, полуофициальный. Через
надежных людей  в  Управлении  по  исполнению  наказаний  приказом  тебя
переведут в другую колонию. Естественно, до нее ты не доедешь. Но  я  бы
хотела выслушать и тебя. Вряд ли время в зоне прошло для тебя даром. Все
заключенные думают об этом, а ты должен был  автоматически  набросать  в
голове не один план побега.  Ну?  -  бледнолицая  вопрошающе  приподняла
острый подбородок.
   - Что  "ну"?  -  Сергей  удивился  ее  наивности.  Даже  при  крайних
обстоятельствах он не раскроет  ей  и  части  одного  плана.  Его  хотят
крепко-накрепко  прикрутить  за  счет  их  же  единоличного  участия   в
освобождении и проконтролировать на предмет его самостоятельных действий
- все просто донельзя. Ну нельзя же использовать такой  ломовой  способ,
как прямой вопрос в лоб! Тут надо действовать с хитрецой. В связи с этим
взгляд Марка надолго задержался на тонкой фигуре связной.
   - У тебя есть план побега? - снова спросила она, словно  стряхивая  с
себя его проницательный взгляд.
   - Откуда! - Оба играли не без доли отвращения.  Во  всяком  случае  -
Сергей. - У меня времени нет думать, я работаю  по  двенадцать  часов  в
сутки.
   Теперь самое  время  определиться  насчет  ломового  метода  связной:
насколько далеко  распространяются  ее  полномочия.  Тут  была  обоюдная
выгода для обеих сторон.
   - Я написал заявление до утра. Ты останешься на ночь?
   - Почему бы и нет? - она пожала плечами.
   От накатившей вдруг слабости в  низу  живота  Марковцев  едва  ли  не
скрипнул зубами. Про себя подумал: "Если что, я ее изнасилую".
   Бледнолицая очень просто могла сократить время его вербовки: обнажила
бы грудь и спросила: "Ты согласен работать?" Вместо короткого  "да!"  он
бы воскликнул: "О, да!"
   Взбудораженный открывающимися перед ним перспективами,  взволнованный
одним  лишь  присутствием  в  этой  комнате  женщины,  возбужденный   ее
призывным ответом, лежащим  в  середине  или  сердцевине  ее  полномочий
("Почему бы и нет?"), Сергей опустил легкий запор на двери.  Обернувшись
на бледнолицую, заключенный высказал часть своих мыслей:
   - Подамся в расстриги. И вообще пора линять отсюда. Уходить лучше  на
день раньше, чем на десять лет позже.
 
8 
Коломна, 12 ноября, воскресенье 
 
   Дом, в котором проживал капитан  Макеев,  стоял  в  военном  городке.
Давно ставшее ненужным ограждение с двух сторон было  убрано,  остальная
часть  бетонных  плит  покосилась,  складывалось  впечатление,  что   их
удерживала лишь колючая проволока да электропроводка,  протянувшаяся  от
ненужных теперь изоляторов.
   Запевала  поднырнул  под  проволоку  и   направился   к   пятиэтажке,
выкрашенной в несуразный темно-синий цвет.  Половина  второго  ночи.  За
исключением нескольких квартир, из окон которых струился  свет,  городок
погружен во мрак. Так же темно было в  квартире  Макеева,  окна  которой
находились справа от парадного на третьем этаже.
   Заплетин поднялся по лестнице и замер у двери. Нажать кнопку звонка -
дело  простое,  но   старший   лейтенант   некоторое   время   стоял   в
нерешительности. Подстегнул его раздавшийся шум из квартиры на четвертом
или пятом этаже. Виктор вдавил белую клавишу и на секунду прикрыл глаза.
   На звонок долго никто не отвечал,  наконец  заспанный  мужской  голос
спросил:
   - Кто там?
   - Из штаба. -  Приготовившись,  Заплетин  чуть  приподнял  руки.  Как
только вслед  за  донесшимся  из  квартиры  ворчанием  открылась  дверь,
старший лейтенант ухватил  Макеева  за  горло  и  мгновенно  оказался  в
прихожей.
   - Ты один? - тихо спросил он. - Если да, то прикрой глаза.
   Макеев поспешно выполнил просьбу. Ослабив хватку,  разведчик  покачал
головой:
   - Капитан, капитан... Ну зачем ты влез не в свое дело?
   - Отпусти, - прохрипел Макеев, глаза которого закатились и показывали
белок.
   - Только не шуми, капитан.
   Не зажигая  свет,  Запевала  провел  связиста  на  кухню  и  задернул
занавески на окнах. Затем  щелкнул  клавишей  на  воздухоочистителе  над
плитой, и помещение тускло осветилось бледно-желтыми красками.
   На столе стояла  початая  бутылка  водки,  нехитрая  закуска,  рюмка.
Вечером капитан  пил  один.  Разговор  предстоял  долгий  и  трудный,  и
Заплетин достал из шкафа рюмку для себя.
   - Не возражаешь? - Разведчик наполнил стопку и опрокинул  ее  в  рот.
Еще раз оглядел хозяина - в трусах и  майке,  жалкого,  напуганного.  Не
таким он был, когда под дождем провожал разведгруппу глазами,  привлекая
к себе внимание.
   Расчет Заплетина вернулся  из  рейда  только  через  три  дня,  когда
"Пчелу" под усиленным конвоем переправили в Моздок. Вместе  со  станцией
упорхнул и Макеев.
   Майор Казначеев поднял все  справки,  которые  заполнял  капитан.  На
последнюю Заплетин  обратил  внимание  командира:  пеленг  был  неточен.
Заведомо неточен. Потому что в этом квадрате разведгруппа не появлялась,
а высота была названа Запевалой от фонаря. Макеев боялся  и  подыгрывал,
но узнал он слишком много. Теперь связист  должен,  обязан  ответить  на
несколько вопросов, большинство  которых  касались  нового  оборудования
"Пчелы": не остались ли данные пеленга и  радиоперехвата  на  переносном
компьютере Петровского, что знает сам  конструктор  и  его  ассистентка,
вообще, говорил ли Макеев кому-нибудь о своих подозрениях.
   В кармане черной куртки-"аляски"  Заплетина  лежал  пистолет,  только
вряд ли он понадобится. Разведчик не отличался внушительными габаритами,
но легко мог сломать капитану шею. Легко - это физическая сторона  дела,
но моральная или  душевная  волновали  старшего  лейтенанта  больше.  Он
привык исполнять приказы, выполнит и этот, но грязь, накопившаяся в душе
за последнее время, пополнится очередной порцией.
   - И давно ты догадался, капитан? - спросил Заплетин.
   Морщась, Макеев наполнил свою рюмку и выпил.
   - Давно. С первых дней.
   - Красиво, - ухмыльнулся Запевала. - И об этом ты хотел поговорить со
мной - там, у "Пчелы"? Я хорошо помню тот вечер.
   Теперь настала очередь Макеева усмехнуться.
   - Я не говорить с тобой хотел, а в глаза тебе заглянуть. - Жалкий вид
капитана оказался лишь следствием