- наша с вами смерть.
   Эйдинов припомнил недавний разговор с Сергеем. "Не  играйте  совестью
разведчиков", - сказал он. И словно в продолжение  этой  темы  полковник
произнес, глядя в глаза Постнову:
   - Нет, Николай Григорьевич, Марковцев - это наша с вами совесть.
   Чиновник презрительно скривился:
   - Не стройте из себя целомудренную  барышню.  Мы  подставляли  группу
диверсантов, то же самое происходит и сейчас.  Ничего  не  изменилось  в
смысле морали. Не тяните резину, дайте мне бумаги.
   - Хорошо, я отдам план.
   Постнов забрал папку и, не попрощавшись, вышел из кабинета.
   Эйдинов долго стоял перед открытым сейфом, на нижней  полке  которого
чернела вороненая сталь табельного пистолета. Сейчас Владимир Николаевич
завидовал  Виктору  Заплетину,  сам  полковник  никогда  бы  не  решился
приставить ствол к своему виску.
 
*** 
 
   За полчаса до приезда Постнова Эйдинов получил ценную  информацию  от
следователя московского РУОПа майора Мишустина. Сообщение пришло в связи
с моментально распространившимся  известием  о  самоубийстве  Петрова  и
заставило  Владимира   Николаевича   ненадолго   задуматься.   Полковник
предвидел скорую встречу  с  Постновым  -  скорее  всего  посредник  сам
приедет на Большую Дмитровку, но, понимая  всю  сложность  положения  на
этот час, присовокупил к сообщению записку и отправил  в  офис  Постнова
нарочного из группы Петрова. Вероятно, оперативник Свиридов и  посредник
из Совбеза разминулись, иначе в кабинете начальника  профильного  отдела
эта  весьма  неприятная  и  щекотливая  тема  была  бы  затронута.   Сам
контрразведчик не успел ни расспросить Постнова, ни сам  высказаться  по
этой теме,  подвергшись  жесткому  прессингу  со  стороны  совбезовского
чиновника.
   Полковник посмотрел на часы: через двадцать минут Постное вернется  к
себе и ознакомится с донесением.
   Катя Скворцова еще вчера телефонным  звонком  предупредила  Эйдинова,
что, возможно, не выйдет на работу, сославшись на  высокую  температуру.
Однако утром пришла.
   Владимир Николаевич вызвал Скворцову и сам закрыл за  ней  дверь.  Не
приглашая, как обычно, сесть, взял девушку за руку и негромко сказал:
   - Катя, тебе нужно уходить. Куда - не знаю. И не говори мне об  этом.
Потому что, если вдруг на меня надавят и спросят, где ты, я сломаюсь.
   Катя издергалась за эти дни, на ее осунувшемся лице жили одни  глаза.
Сейчас она плохо владела собой. Облизнув пересохшие губы, она, изображая
недоумение, пожала плечами:
   - Владимир  Николаевич,  я  не  понимаю,  о  чем  вы  говорите.  Куда
уходить?
   - Не знаю. Но уходить нужно очень быстро, у  тебя  максимум  полчаса.
Звонок Петрова на автоответчик Сергея  был  сделан  из  кабинета  майора
милиции Мишустина. Майор слово в слово  передал  тот  разговор,  который
касался покойного отца Сергея,  а  не  захоронения  Филимонова,  как  мы
думали и на что рассчитывал Марк. Поняла?
   Скворцова отрицательно покачала головой. Хотя была в курсе того,  что
на автоответчике Марковцева остался голос Петрова:  "Сергей,  как  ты  и
просил, я все узнал: он похоронен..." Марк достаточно толково  подставил
начальника 1-й группы.
   - Я давно подозревал, что ты работаешь на Постнова, - сказал Эйдинов,
- а час назад получил тому подтверждение.  Марк  убрал  Петрова,  выводя
из-под удара тебя. Все, Катя, иди. У тебя трудная  жизнь  впереди,  и  у
меня не легче. Ну, чего ты ждешь?
   Полковник хотел добавить: "Иди и жди Сергея, он единственный человек,
который может  спасти  тебя",  -  но  махнул  рукой.  Он  не  переставал
удивляться Марковцеву. И если Постнов допускал мысль, что  Марк  все  же
повернет диверсионную группу назад, то Эйдинов твердо  был  уверен,  что
Сергей пройдет до конца. И сложит там голову.
   - Владимир Николаевич, что случилось? Ведь что-то еще произошло,  да?
- Катя так и не двинулась к двери.
   Чуть помешкав, Эйдинов решил, что не стоит что-то скрывать от  своего
теперь уже бывшего агента.
   - Планы операции с минуты на минуту станут  известны  Бараеву.  Стало
быть,  вскоре  о  них  узнают  в  центре  Давлатова.  И  ничего   нельзя
предпринять, - полковник снова отметил время. - Группа на пути  к  базе.
Нашим диверсантам осталось идти порядка пятнадцати часов.
 
48 
Азербайджан, 19 декабря, вторник, 11.40 
 
   Сергей бежал в середине группы. Впереди его взгляд утыкался  в  спину
Гриши Найденова, позывные в отряде Один-Тринадцать,  самый  несчастливый
номер. Позади слышалось равномерное и шумное дыхание Скутера - Один-Два.
Алексея Горчихина нельзя было назвать даже блондином,  больше  подходило
определение "белобрысый". А возглавлял  сейчас  колонну  Миша  Пантюхин,
позывные Один-Четыре, самый молодой и маленький из всей  группы  -  метр
шестьдесят восемь. С виду щуплый, но сильный и ловкий парень.
   Первые два часа шли в маршевом  темпе  -  девять  километров  в  час.
Сменив головного Скутера,  Один-Ноль  отдал  приказ  увеличить  темп,  и
Пантера взвинтил его до шестнадцати.
   Замыкал колонну здоровяк Коля Чернов. Перед ним Македонский,  Подкова
и Муха. Один-Ноль шел вторым, позади него Моряк, Удав, Ас и Рубильник.
   - Пантера, гаси ход, - отдал наконец распоряжение Один-Ноль. -  Удав,
Македонский - в дозор. Остальным отдыхать.
   Первый привал на марше. Впереди их еще три-четыре, и группа  вплотную
приблизится к базе боевиков. А  сейчас  диверсанты  парящими  на  морозе
кулями упали на землю.
   - Я слышал, - тяжело переводя дыхание, вполголоса сказал Подкидыш,  -
что так резко останавливаться нельзя. Говорят, первый марафонец умер  от
резкой остановки.
   Пантера молча протянул Подкидышу пачку "Примы". Гриша  снял  перчатки
и, вытянув сигарету, продолжил:
   - Он умер сразу. Как только  остановился.  Я  думаю,  у  него  сердце
отказало. Откроем прения?
   Разведчики расслаблялись. Слушая их, Марк улыбался.  Он  был  заметно
старше, но сейчас разницы в возрасте не чувствовалось. Рядом с ним лежит
Пантера, двадцать четыре  года  парню.  На  год  старше  Рубильник,  чьи
ботинки находились в непосредственной  близости  от  головы  Марковцева.
Скутеру двадцать шесть...
   Он старался не думать, глядя на бойцов, кто из  них  не  вернется  из
рейда. Всем бы вернуться, но так не бывает. Вряд ли Сергей обладал даром
предвидения, но,  скользя  глазами  подлинной,  растянувшейся  на  снегу
фигуре одноглазого лейтенанта, он почти  со  стопроцентной  уверенностью
полагал, что Один-Ноль останется на азербайджанской земле. Те  же  мысли
проскальзывали относительно здоровяка Злодея.
   - Кто сказал, что у него нога сломалась? - продолжал "прения" Гриша.
   Пантера показал на Горчихина:
   - Скутер сказал.
   - Не, я не говорил, - отказался Леша. - Я согласен  с  Подкидышем:  у
него мотор отказал.
   - Легкие.
   - Хорошая мысль. Марафонец курил?
   - Надо у  Македонского  спросить.  Кто-нибудь,  сползайте  к  нему  и
спросите.
   Они перебрасывались шутками, гоня прочь мысли  о  смерти.  Просто  не
верилось, что однажды эти ребята сбились с верного пути. Но системе  все
равно,  она  поглотит  любого.  Очень  важно,  чтобы  нашелся   человек,
способный протянуть руку помощи. Марк не считал себя таковым  и  уж  тем
более к таким людям не относил Эйдинова. Тот со своей командой перетащил
разведчиков из одного болота в другое. А Спрут?.. "Иди, Сережа,  принеси
нам победу..."
   Нет, все идет, как предначертано сверху.  Судьбу  нельзя  переделать,
хоть ты тресни. Она многолика: то с обросшим рылом Вахи  Бараева,  то  с
матовым лицом Кати Скворцовой, то с располневшей  физиономией  Эйдинова,
то с непроницаемой маской генерал-полковника Ленца, -  пойди,  вмешайся,
думал Марк, попробуй взять судьбу на понт.
   Скумбатов расположился в стороне от остальных. Марк  поднялся  и  лег
рядом  с  командиром,  с  удивлением  обнаружив  на   лице   одноглазого
диверсанта улыбку. В голосе Сани тоже прозвучали отеческие интонации:
   - Давно не видел их такими. - Немного помолчав, Один-Ноль продолжил:
   - Плеть был хорошим командиром, все бойцы его уважали.  У  него  даже
вторая кличка была - Запевала.  А  я  сторонился  Заплетина...  не  знаю
почему. Я старше его на  два  года,  был  старшиной,  прапорщиком,  дали
лейтенанта. Потом одну звезду отняли. Ушла она  вместе  с  моим  глазом:
сцепился с замом по  тылу  батальона.  Сука,  каких  еще  поискать.  Все
исподтишка делал,  даже  ножом  рубанул  меня,  когда  я  отвернулся.  -
Один-Ноль негромко рассмеялся. - Теперь у него одна почка, а у меня один
глаз.
   Марк улыбнулся, поглядывая на бойцов, которые продолжали "прения".
   - Это они расслабляются так, - пояснил Скумбатов, -  Подкидыша  идея.
Первый  раз  начали  издеваться  над  Александром  Матросовым:  дескать,
поскользнулся и угодил грудью на  амбразуру  дзота.  Пантера  подхватил:
ногу свело судорогой. И пошло-поехало. Все валят на Скутера,  а  тот  на
Пантеру.
   - И чем кончаются "прения"?
   - Как всегда. Увидишь, - ушел от ответа Скумбатов.
   Один-Ноль отлично  ориентировался  на  незнакомой  местности,  изучив
карту, а бойцы понимали командира буквально  с  полувзгляда.  Еще  около
двадцати километров по лесистой местности можно пройти в хорошем  темпе,
делая необходимый запас по времени. Потом  редколесье  сменится  крутыми
подъемами и открытыми, теперь заброшенными, хлопковыми полями, и  станет
труднее.
   Скумбатов в  точности  исполнял  инструкции  Марковцева,  хотя  и  не
понимал, к чему идти вторым темпом, когда спокойным и размеренным маршем
в восемь-девять километров в час они успевали к означенному сроку.
   - У всех есть семьи? - спросил Марк.
   - Нет. Леха Мирный с родителями живет. Он бывший морпех, Черноморский
флот. Плюнь на грудь - жить без влаги не могу. Моряк, одним словом. Миша
Пантюхин один, родная сестра Пантеры четыре года назад  вышла  замуж  за
грека  и  уехала  за  кордон.  Где-то  под  Афинами  живет,  работает  в
гостинице. Пантера к ней так ни разу и не съездил. Чернов Коля - на него
пары не подберешь, даже зрелые женщины шарахаются  от  него.  Но  Злодеи
только с виду страшный, а так добрый парень. Пару лет  назад  сошелся  с
одной. Мы у него спрашиваем: "Коля, симпатичную бабенку себе  отхватил?"
А Злодей говорит: "Да не поймешь на  расстоянии,  кто  колеса  на  твоей
машине прокалывает - мужик или баба".
   Марк тихо рассмеялся.
   - Подкова женат?
   Скумбатов покачал головой:
   - Нет. У Вити семья большая -  родители,  четыре  брата,  сестра.  Он
земляк Заплетина, в  Луховицах  родился.  А  вот  Подкидыш  успел  двоих
нарожать. Рубильник пару девок наклепал. У меня  тоже  пацанка  -  Таней
назвали.
   - А Скутер?
   Лейтенант махнул рукой.
   - Его не поймешь. Вроде женатый.
   - Как это? - удивился Марковцев.
   - Он то сходится, то расходится. Причем с одной  и  той  же.  У  него
справок этих - в рюкзак не уместятся. Леша - модный парень, современный,
тезку своего, "Скутера", постоянно слушает. Как  включит  в  роте  этого
"Скутера", я сразу жалею, что одноглазый,  а  не  одноухий.  Раньше  его
"погоняли" Горчичником. Он у нас главный специалист по подрывному  делу.
Впрочем, ты все увидишь.
   Один-Ноль бросил взгляд на часы и встал, тряхнув плечами, сбрасывая с
рюкзака налипший снег с листьями.
   - Подъем! - Оглядывая бойцов  единственным  глазом,  командир  грозно
спросил:
   - Кто сказал, что марафонец был слепой?
   Пантера показал на Скутера:
   - Скутер сказал.
   - Не, это Пантера.
   - Скутер! В голову колонны - и вторым темпом, родной, вторым темпом.
   Марк тоже отметил время: идти им осталось около четырнадцати часов.
   Разумеется, он понимал, что все они -  смертники.  Но  агент  ГРУ  не
подозревал, что существует еще один  отряд  смертников,  по  численности
почти вдвое превышающий расчет лейтенанта Скумбатова.  И  что  находится
этот отряд на учебной базе полевого командира Давлатова.
 
Часть II 
"На фронтах той войны невидимой" 
 
Глава 16 
Снова вместе 
 
49 
Коломна, 19 декабря, утро 
 
   9 декабря  Женя  Заплетина  вернулась  в  Коломну.  Сергей  Марковцев
тщательно проанализировал ситуацию, прежде чем принять это решение -  за
пять дней до ключевого разговора с Катей Скворцовой и  за  день  до  его
поездки в Чечню. Те дни показали, что Зубахин надежно блокирован и ведет
с военной  контрразведкой  честную  игру.  Девушка  находилась  в  таком
положении, когда, с одной стороны, ей нужно было домой, где родные стены
хранили и еще долго будут хранить  незримое  присутствие  Виктора,  а  с
другой стороны, те же стены бередили ее раны.
   Марковцев не настаивал, он просто сказал, что  Женя  может  вернуться
домой. Отчего-то (девушка до сих пор не разобралась в этом) естественное
предложение  Сергея  вызвало  в  ее  душе  смятение.  Здесь,  в  Катиной
квартире, она не чувствовала себя одинокой. Хотя  Скворцова  уделяла  ей
минимум времени. Хозяйка, правда, была лишь подчеркнута любезна, но  это
от того, что у нее суховатый характер, решила девушка. Конечно, в первые
же минуты знакомства с Катей Женя поняла, что никакие швабры  у  себя  в
конторе та не раздает. За  ужином  она  открыла  хозяйке  эту  маленькую
тайну.
   Скворцова поперхнулась бутербродом и долго перхала:
   - Чего я раздаю? Швабры уборщицам?! Вот трепло!
   - Катя, ты не выдавай меня.
   - Не волнуйся. - Не в силах сдерживаться, она рассмеялась.  -  Больше
он ничего не говорил про меня?
   - Нет, - Женя покачала головой,  втягиваясь  в  своеобразную  игру  и
догадываясь, что Катю и Сергея связывают не только служебные  отношения.
- Сказал только, чтобы я была начеку.
   - В каком смысле? - насторожилась Скворцова. - Что имел в  виду  этот
озабоченный тип?
   - Что ночами ты шляешься по квартире.
   - Та-ак... - протянула хозяйка. - Завтра я ему выдам.
   - Он сказал - вероятно, шляется, - поправилась Женя.
   - Конечно! Откуда ему знать наверняка о моих ночных похождениях?
   Решения относительно ограничения свободы  Заплетиной  Катя  принимала
самостоятельно. Первые два дня гостья вообще не  выходила  из  дома,  на
третий, уходя на работу, хозяйка оставила Жене запасной комплект  ключей
от квартиры, денег  и  составила  список,  что  из  продуктов  купить  в
магазине. Девушка забыла вернуть ключи, и они до сей поры хранились в ее
сумочке.  В  воскресенье  они  созвонились,  Женя  извинилась,  но  Катя
сказала, чтобы подруга не  беспокоилась  по  пустякам,  и  пригласила  в
гости.
   Во вторник Женя проснулась очень рано,  не  было  еще  и  семи  утра.
"Может быть, как раз сегодня и  съездить  в  Москву?"  -  подумала  она.
Набрала номер Скворцовой.
   - Приезжай в любое время после одиннадцати, - ответила Катя. - Что-то
я захандрила последнее время. Я только  на  работе  отмечусь  и  вернусь
домой.
   Женя подошла к серванту и долго смотрела на улыбающегося с фотографии
Виктора. Она часто общалась с ним таким образом, веря, что все ее мысли,
адресованные мужу, в  обязательном  порядке  доходят  до  него.  Пожилая
набожная соседка подарила Жене Евангелие и сказала,  что  до  сорокового
дня душа усопшего будет жить в этом доме, в этой  квартире.  А  где  еще
обитать душе, как не рядом с фотографией?
   - Я скоро вернусь, - шепнула Женя. - Ты жди...
 
Москва, 19 декабря, 11.40 
 
   Беда никогда не приходит одна. В этом Постнов  убедился  в  очередной
раз, пробежав донесение  полковника  Эйдинова  и  подробности  сообщения
майора Мишустина.
   - Стерва! - скрипнул зубами Николай Григорьевич. Скомкав  бумаги,  он
положил их в большую хрустальную  пепельницу,  поджег  и  наблюдал,  как
огонь  поглощает  слова  и  сжигает  имя  Кати  Скворцовой,  преданного,
казалось бы, человека.
   Но что значит преданность в наше время?  -  задумался  чиновник.  Она
стоит лишь денег, вонючих денег. Преданность оценена. И она же  потеряла
иную цену. Нравственность лишилась тонкой материи и уложилась в  твердый
переплет  морального   кодекса.   Все   узаконено   и   прописано,   все
проштамповано вплоть до этики и  чести.  "Король  умер.  Да  здравствует
король!"
   Николай Григорьевич покручивал тлеющую сигарету за фильтр  и  смотрел
на пробегающие перед глазами мелкие синие буквы Winston", пытаясь  взять
себя в руки. Кажется, Постнов начал понимать людей, которые избрали  для
себя путь мщения.  Немудрено,  когда  дышишь  не  воздухом,  а  смрадом,
который затуманивает мозги, вбрасывает в кровь яд, и нет сил  и  желания
противиться дурману.
   Посредник из Совета безопасности проиграл. Хотя еще вчера такое могло
присниться ему  лишь  в  кошмарном  сне.  Еще  вчера  ответственными  за
операцию были эти два недоноска из военной контрразведки. Еще вчера  они
боялись его. А сегодня...
   Сегодня все  изменилось.  Очередь  перетасовали,  переписали  номера:
вторые стали  последними,  последние  влезли  в  середину,  а  первые...
остались на своих местах. "Рубашками" кверху, но на своих.
   Потянувшись холеной рукой к  телефону,  Постнов  поговорил  со  своим
бывшим  коллегой  из  контрразведки  ФСБ  и  стал  ждать,  то   мысленно
поторапливая  офицера,  то  оттягивая  момент  встречи.  А  встреча  эта
необходима: если проигрывать, то не в одиночку, если идти ко дну,  то  с
хорошим,  желательно  симпатичным   грузом,   главным   виновником   его
поражения.
   Он вспомнил вчерашнюю встречу с Катей, ее ввалившиеся,  с  нездоровым
румянцем  щеки,  болезненно  блестящие  глаза;  Скворцова  сказала,  что
предупредила Эйдинова и завтра на работу не выйдет. Но это одна  сторона
медали, личная, хотя и с чеканными предостерегающими буквами,  а  вторая
сторона - государственная, где Георгий  Победоносец,  показывая  пример,
пронзает копьем дракона.
   Теперь агент  Скворцова  в  паре  с  Марковцевым  представляют  очень
серьезную угрозу.  Свою  победу  они  пока  не  одержали,  но  заставили
проиграть Постнова и ждут за зеленым сукном более серьезного  соперника,
ждут целую команду. Но захочет ли эта команда сесть за  игровой  стол  -
вот в чем вопрос. Ей проще и выгоднее перейти к надежному и проверенному
"однорукому бандиту", привычно и бестолково дергать за  рычаг,  пока  на
табло не выскочат три семерки, а в отполированный  желоб  не  посыплются
звонкие монеты.
   Бросив взгляд на часы, Николай Григорьевич открыл сейф и вынул  пачку
долларов. Вначале он отсчитал две тысячи,  потом  прибавил  еще  одну  -
дело-то срочное.
 
*** 
 
   Капитан ФСБ с подходящей для  такой  работы  фамилией  Юсупов  прибыл
ровно  через  четверть  часа  после  звонка.  Постнов  кивнул  на  стул:
"Садись". Набросав на листке бумаги  домашний  адрес  Скворцовой,  место
работы, имя и фамилию, ниже крупными буквами вывел: "СРОЧНО! Я  позвоню,
она будет дома. Почисть ее факс с автоответчиком". Дав прочесть капитану
бумагу, сжег ее и бросил на стол "гонорар".
   Смуглолицый, с  раскосыми  глазами  Юсупов  многозначительно  покивал
головой и переложил деньги  в  свой  карман.  Слово  "срочно"  он  понял
правильно, вернее, по-своему: ему дается карт-бланш относительно способа
устранения Кати Скворцовой. К примеру, "авто" означало бы автокатастрофу
и, соответственно, потребовало бы минимум двух  исполнителей  и  гораздо
больше времени и денег. Единственное неудобство заключалось в  том,  что
Юсупов не знал свою будущую жертву в лицо. Подошла бы  любая  фотография
женщины.
   Алим сложил пальцы в кольцо - дескать, все будет о'кей.
   Эта, говоря современным языком, распальцовка была необходима в первую
очередь чиновнику. Постнов доверял Юсупову, но капитан  ФСБ  вполне  мог
однажды прицепить к груди микрофон, чтобы зафиксировать заказ.
   Николай Григорьевич не удержался, боясь быть не до конца понятым:
   - Прямо сейчас.
   - Она знает? - тихо спросил Юсупов.
   Постнов на  несколько  секунд  задумался.  Поведение  Эйдинова,  этой
"целомудренной барышни", посреднику не понравилось,  но  тот  сообразил,
что  окончательно  зарываться  не  стоит,  и  сообщил  о   предат