друг с  другом.  И  только  один  Марк  все
понял.
   "Ленц, - пронеслось в голове Марковцева. - Ленц прощает разведчиков".
   Сергей почувствовал, как к горлу подступает тугой  ком.  Нет,  он  не
проиграл в кабинете главного  разведчика  страны,  он  выиграл.  Выиграл
одним лишь своим присутствием. И это была самая, пожалуй, большая победа
в его жизни.
   Сергей оглядел бойцов и спросил, заранее зная ответ:
   - Ну что будем делать, парни? Выбор за нами. Звенящую тишину  прервал
голос Пантеры:
   - А мне понравился план Максимыча.
   - Кто это сказал?
   - Скутер сказал.
   - Не, это не я. Это Пантера...
   Марк улыбнулся и отдал лейтенанту Скумбатову приказ:
   -  Передавай,  Саня,  подтверждение:  Один-Двенадцатый  -   Главному.
Решение приняли. К означенному времени прибавьте три часа".
 
Глава 18 
Нестандартная ситуация 
 
55 
Москва, 19 декабря, 16.40 
 
   Судьба Николая  Постнова  сделала  резкий  поворот.  После  короткого
разговора с шефом он принял решение о срочном переходе на новую  работу.
Недавно ему предложили место юрисконсульта в крупной коммерческой фирме.
Были и  другие  предложения  от  знакомых,  на  которые  раньше  Николай
Григорьевич  отвечал  не  просто  отказом,  а   лениво-пренебрежительным
несогласием - так велела протокольная форма сложившегося имиджа.  Теперь
пришлось  позвонить  самому  и   получить   подтверждение,   что   место
по-прежнему свободно. Да, он покидал аппарат Совбеза, но все  его  связи
оставались при нем.
   Николай Григорьевич уходил не по российским стандартам, а по  канонам
зарубежных фирм, укладывая вещи в  картонную  коробку,  так,  будто  его
снимали на камеру.  Лицо  его  было  соответствующим  -  лицом  усталого
человека, сделавшего все, что только возможно.
   Постное  вышел  в  пустующую  приемную,  водрузил  коробку  на   стол
секретарши, которую отпустил по такому случаю,  закрыл  дверь  кабинета.
Пройдя коридором, вышел на улицу и уложил вещи в багажник "Пежо". Машина
его была серебристого цвета, и Постнов  называл  ее  на  манер  гоночных
"Мерседесов" - "Серебряной стрелой".
   "Серебряная стрела" тронулась с места. За ней последовала неприметная
"Ауди-100". В машине Постнова из динамиков  магнитолы  лился  загадочный
голос Брайана Ферри, исполнявший хит "Девушка моего  лучшего  друга".  В
салоне "Ауди" было тихо. Водитель и пассажир на переднем сиденье хранили
молчанье.
   Водитель,  28-летний  капитан  ГРУ  Сергей  Агронский,  "вел"  "Пежо"
аккуратно, пропустив  вперед  две  легковые  машины.  Пассажир,  капитан
Дмитрий Степнов, ровесник Агронского, держал на коленях "вальтер  ПП"  с
мощными  9-миллиметровыми  патронами   "ультра",   прикрыв   его   полой
кашемирового  пальто.  Оба  ждали  подходящего  случая,  который  им   и
представился через несколько перекрестков.
   "Серебряная стрела" вынуждена была остановиться на  красный  свет.  В
своем ряду машин, ожидающих зеленого огня светофора, она была первой.  К
этому моменту Агронский мастерски перестроился в левый ряд  и  остановил
"Ауди" рядом с "Пежо".
   Иномарки стояли бок о бок. Приятели в "Ауди" смотрели только  вперед,
мысленно отсчитывая, когда произойдет переключение светофора. Когда,  по
мнению Степнова, осталось четыре-пять секунд, он нажал клавишу,  опуская
стекло со своей стороны, и взвел курок пистолета.
   - Посигналь ему, - попросил он напарника,  продолжая  смотреть  перед
собой.
   Сергей Агронский нажал  на  клаксон  и  включил  передачу,  удерживая
машину на выжатом сцеплении.
   Они разом повернулись друг к другу -  специальный  агент  ГРУ  и  его
жертва. Взгляды их  пересеклись  лишь  на  мгновение.  Степнов  произвел
четыре быстрых и точных выстрела, и  "Ауди"  рванулся  вперед,  оставляя
позади себя труп в серебристом "Пежо".
   Специальные агенты Игоря Ленца работали быстро,  хладнокровно  и  без
"излишеств".
 
*** 
 
   В это время в центральном здании ГРУ майор Валерий Батуев сопровождал
в свой кабинет молодого  человека  с  невыразительным  рябоватым  лицом.
Усадив Столярова за стол, Батуев дал ему ручку и чистый лист бумаги.
   - Пиши заявление о  переводе  на  другое  место  службы  по  семейным
обстоятельствам. Знаешь Тоцкие лагеря в Оренбургской области? -  спросил
капитан.
   Столяров машинально кивнул: "Знаю".
   - Будешь работать там по своей специальности, медиком.
   На глаза Андрея навернулись слезы. Он каждую минуту,  каждую  секунду
ожидал появления в камере человека,  который  должен  был  прервать  его
жизнь. Он думал, что, наверное, поседел за эти долгие, бесконечные часы.
И вот ему на голову обрушилась такая милость, о которой он даже не  смел
думать. Он посылал тысячи благодарностей Ленцу,  Терентьеву  и,  конечно
же, - Сергею Марковцеву.
   Никакой Антарктиды, никаких пингвинов, а "теплый  и  ласковый"  Тоцк,
милый сердцу край дисбатов.
   Столяров нашел в себе  силы,  чтобы  остановить  дрожь  в  руке  и  -
поставил число, подписался.
   - Полегчало? - улыбнулся Батуев.
   Андрей покачал головой: не то слово.
   - Пока оформляют бумаги,  забирай  из  камеры  свою  верхнюю  одежду.
Счастливо тебе, капитан. И удачи на новом месте. Тебя проводят.
   Улыбающийся Столяров прошел длинным коридором, спустился по лестнице,
постоянно слыша за собой шаги провожатого, вошел в свою камеру,  взял  в
руки куртку, шапку и повернулся. Провожающий выстрелил ему в переносицу,
и счастливое лицо Андрея, не успевшего испугаться,  залила  кровь.  Лишь
глаза  на  короткий  миг  сумели  передать  в  мозг   неописуемый   ужас
неотвратимости.
   Так в ГРУ наказывали проштрафившихся агентов.
 
56 
 
   Игорь Александрович Ленц не  курил,  но  отчего-то  питал  страсть  к
запаху хорошего табака. Ему нравился запах настоящего "Золотого руна"  и
несходной с ним "сталинской" "Герцеговины Флор". Он вынимал  из  коробки
сигарету и, вдыхая, проводил ею вдоль носа. Близким к этому аромату  был
одеколон  "Скротч",  которому  последнее  время   отдавал   предпочтение
руководитель разведывательного  управления.  Запах  стойкий,  наполовину
терпкий, наполовину сладковатый, что в целом составляло неплохой букет.
   Вот и сейчас Ленц, положив локти на стол, вдыхал аромат сигареты.
   - Разрешите, Игорь Александрович?
   - А, Савченко. Заходи. Что у тебя?
   Майор приблизился к столу шефа и раскрыл папку.
   -  Как  и  предполагалось,  "Як-40",   бортовой   номер   66210,   по
распоряжению директора аэропорта в экстренном порядке  был  поставлен  в
план для выполнения  рейса  Москва  -  Баку.  Самолет  принадлежит  Вахе
Бараеву. Вместе с  Бараевым  на  борт  поднялся  генерал-майор  Зубахин.
Самолет на пути к месту назначения.
   - Оперативно  работает  Бараев,  -  покивал  Спрут.  -  Все  у  тебя,
Савченко?
   - Никак нет,  товарищ  генерал.  На  частоте  843,3  радиоэлектронной
разведкой было перехвачено  сообщение:  "Один-двенадцатый"  -  Главному.
Решение приняли. К означенному времени прибавьте три часа".  А  выходили
мы с разведчиками на односторонний контакт. Но рации у них мощные, и  их
сигнал прошел.
   - Три часа? - удивился Ленц.
   - Да, Игорь Александрович. Во время нашей беседы  Марковцев  детально
остановился на плане операции. Означенное время  -  это  9.00.  Операция
должна была начаться в шесть.
   - А теперь выходит... - Спрут вопросительно приподнял голову.
   - Если брать в расчет только цифры, то нападение на базу  террористов
планируется на девять часов утра  -  будет  уже  светло.  Соответственно
подобрать диверсантов мы должны в районе 12.00.
   - В девять утра?! - Ленц не верил собственным ушам. - Этого не  может
быть, Савченко! Какой дурак нападает в светлое время суток?  И  как  они
собираются это сделать командой в тринадцать человек?
   -  Не  могу  знать,   товарищ   генерал.   Мы   попытались   получить
подтверждение, но на наш запрос  разведчики  не  ответили.  Они  не  так
близко к объекту, но, видимо, рации выключили заблаговременно.
   - План местности  мне,  Савченко,  и  побыстрее.  -  Ленц  вызвал  по
селектору  адъютанта.  -  Из  оперативного  отдела   вызови   полковника
Каховского. Кто еще у нас спец по боевому планированию?..  А,  полковник
Елисеев. Его тоже ко мне.
   Что,  черт  возьми,  происходит,  думал  Ленц.  Ошибки  в  цифрах  он
исключал, поскольку подтверждение лейтенанта  Скумбатова  само  по  себе
отметало какие бы то ни было погрешности. Ночь -  это  самое  время  для
диверсионных актов. Шесть утра в декабрьские, самые короткие дни года  -
оптимальный вариант для нападения, когда организм спит  и  всеми  силами
старается  продлить  свой  сон.  Ленц  спокойно  бы  отнесся  к  решению
диверсантов начать акцию на три часа раньше, но позже...
   "Что они задумали, ети их мать?  -  ругался  генерал.  -  Попасть  на
поминальную страницу Книги рекордов Гиннесса? А может, они  строят  свои
планы на том, что большая часть наемников выдвинется им навстречу, чтобы
взять  в  кольцо?  Однако  на   базе   дураков   нет,   за   исключением
наркоманов-смертников. Минимум останется треть - а это  сотня  боевиков.
Они не дадут приблизиться к объекту с какой бы то  ни  было  стороны.  И
если все же диверсанты совершат, что задумали..."
   Многоточие никак не хотело называться подвигом, поскольку  это  слово
казалось сейчас неприменимым к расчету Скумбатова. Вот после... Однако в
этом месте все и соединялось, образуя кольцо.
   Ленц  еще  раз  прочел  радиограмму,  перехваченную  радиоэлектронной
разведкой:
   "Решение приняли. К означенному времени прибавьте три часа".
   И пришел к выводу, что не разберется в  этом  вопросе  без  человека,
которого ни разу не видел и не хотел видеть.
   Через две минуты в кабинете  генерала  снова  вырос  майор  Савченко,
толковый малый, специалист по особым поручениям.
   - Привези ко мне этого фээсбэшника,  начальника  профильного  отдела.
Единов, кажется. Желательно без погрома, тихо.
   Майор и бровью не повел.
   - Это все? Разрешите идти?
   - Как ты мне надоел, Савченко!
 
*** 
 
   Владимир  Николаевич  Эйдинов  перебирал  в   уме   небогатый   набор
вариантов, пытаясь решить  задачу:  как  и  каким  образом  предупредить
разведчиков? Даже вспомнил конструктора  Петровского  и  его  ассистента
Любу. Серову Любовь  Владимировну,  кажется.  Черт  их  знает,  бормотал
Эйдинов,  может  быть,  через   "Пчелу"   можно   установить   связь   с
диверсантами?
   На  некоторое  время   полковник   отвлекся   от   основных   мыслей,
сконцентрировавшись на ПБРП "Пчела", которая стала то ли виновницей,  то
ли зачинщицей всех этих событий.
   В голове всплыл  разговор  с  покойным  капитаном  Макеевым,  который
упомянул, что радиочастота, на которой выходил в  эфир  расчет  старшего
лейтенант Заплетина, - это секрет, "но не для Петровского".
   "Где должна проходить  окончательная  отладка  "Пчелы"?  -  вспоминал
начальник профильного отдела, в очередной раз выступая в роли вещуна.  -
Кажется, на территории главного радиоцентра ГРУ".
   Полковник хотел было задержаться на этой смелой мысли, от которой его
бросило в озноб, но тут  дверь  в  кабинет  отворилась,  пропуская  двух
молодцов  со  скупыми  улыбками  на   губах,   одетых   в   пуховики   и
безукоризненно отутюженные, на зависть полковнику, брюки.
   - Как вы сюда попали? - удивился Эйдинов отсутствию законного  звонка
от дежурного на входе.
   Конспективность  на  лицах  гостей  претерпела  некоторую   эволюцию:
взгляды потеплели, улыбки  показали  ровные  красивые  зубы.  И  только.
Наверное, как и у Петровского, у этих людей были свои секреты.
 
57 
 
   Ленц едва ли не с брезгливой миной  на  лице  оглядел  рыхлую  фигуру
остановившегося у порога полковника Эйдинова, одетого в костюм,  светлую
сорочку в полоску и полосатый  галстук.  С  тем  же  выражением  генерал
отметил его вытянутые на коленях брюки и завернувшийся манжет на  правой
штанине.
   Судя  по  докладу,  начальник  профильного  отдела  спокойно   принял
предложение посетить Аквариум, никуда не пытался звонить, лишь прихватил
со стола кейс да набросил на плечи  пальто.  А  по  дороге  с  невеселой
ухмылкой обронил лишь одну фразу: "Не мешало бы прикупить сухого корма".
   - Я представлял  вас  другим,  -  палец  Спрута  указал  на  стул.  -
Садитесь. По вашей воле, - продолжил Ленц, - я занялся не  своим  делом:
отчитывал простых агентов, встречался с батюшкой, рассыпался извинениями
в эфире. Теперь вот беседую с вами. Кто на очереди, Владимир Николаевич?
   Ленц встал, будто  демонстрируя  перед  толстяком  Эйдиновым  военную
выправку, и прошелся вдоль стола.
   - Я знаю про  ваше  ведомство  достаточно.  Занимайтесь  на  здоровье
военными из Министерства обороны, а в мои дела  не  суйтесь.  Я  вас  не
трогал потому,  что  далеко  вы  не  лезли.  В  противном  случае  я  бы
предупредил вас, способов воздействия у меня хватает.
   Гость завозился на своем месте, только  сейчас  решив  принять  более
удобную позу, - до этого он сидел прямо, на краешке, не  касаясь  спиной
спинки стула.
   - Здесь особый  случай,  Игорь  Александрович.  -  Собственный  голос
показался Эйдинову жалким и по-бабьи высоким.
   Ленц кивнул наполовину поседевшей головой:
   - Отчасти согласен с вами - особый. Но вы,  уважаемый,  ведете  дела,
связанные с преступлениями военных.  Вы  думаете,  что  этот  вопрос  не
волнует меня?
   - Я так не думаю.
   - Вы вообще, похоже,  не  думаете.  А  если  бы  пошевелили  мозгами,
обратились бы ко мне: так и так, задержали  Зубахина  из  МО,  а  с  ним
оказался ваш человек. Почему же, следуя логике  вещей,  вы  не  захотели
контактировать с моим управлением, а выбрали для себя  какой-то  Совбез?
Вы  действительно  принимаете  на  веру,  что  этот,   будем   говорить,
координационный орган станет некой единой силовой структурой?.. Бросьте,
это даже не смешно.
   Ленц махнул рукой и вернулся за рабочий стол.
   - Поговорим конкретно. Вы заварили эту кашу, помогите и доесть ее. Вы
принимали участие в разработке плана по  ликвидации  диверсионной  школы
Давлатова?
   - Да, товарищ генерал.
   - План был один или несколько?
   - Вообще-то планов было два.
   - Интересно, - приободрил гостя Ленц. - Слушаю вас.
   - Один план был для Сергея Марковцева, а другой, собственно...
   - Да я не о провокации вас спрашиваю! - привычно взорвался генерал. -
Я о конкретных планах толкую! Мы тут все оперативное управление  на  уши
поставили и ничего не можем понять. Диверсионная группа в силу  каких-то
причин начинает операцию на три часа позже. И запросить у них мы уже  не
можем: они близки к объекту и выключили рации.  Вспоминайте,  полковник,
детали операции.
   - Я думал над этим,  товарищ  генерал,  и  пришел  к  выводу,  что  у
Марковцева есть свой план,  коренным  образом  отличающийся  от  нашего.
Деталей я не знаю, но Сергей  перед  операцией  как-то  оговорился,  что
покажет Давлатову то, чего тот никогда не видел.
   - Я, - генерал-полковник указал на себя пальцем, - я такого не видел.
А вы говорите про какого-то Давлатова! Не смогут  диверсанты  в  светлое
время суток свободно передвигаться по столь хорошо охраняемой базе, ведь
им предстоит заминировать минимум девять объектов на  огромной  площади.
Усугубляется ситуация "высокими" гостями - охрана усилится  в  несколько
раз. Мы допускаем мысль, что они могут проникнуть  на  территорию  школы
ночью и укрыться там. Но для чего? Чтобы вдарить в полдень?.. Я вижу, вы
веселый человек...
   - Извините,  Игорь  Александрович,  -  Эйдинов  постарался  побыстрее
убрать с лица рискованную улыбку.
   - Я-то прощу вас, а вот Марковцев  -  вряд  ли.  Судя  по  всему,  он
уверенно движется к цели и такими темпами, что смерти - уж  простите  за
такое сравнение - его не догнать. Первое, что сделает  Марковцев,  когда
вернется, захочет пообщаться с вами с глазу на глаз. Это  вам  ответ  на
ваш немой вопрос.
   - Да, - кивнул головой Эйдинов, - я поздно понял, что Сергей  побывал
у вас.
   - Хорошо хоть так, - ухмыльнулся хозяин кабинета. - Ну и  что  же  мы
будем  делать,  Владимир  Николаевич?  -  спросил  Ленц,  наливая   себе
минеральной воды и не предложив начальнику профильного отдела.
   - Ждать, товарищ генерал. Только время укажет истину.
   - Бог ты мой!.. - Ленц покачал головой и отставил пустой стакан. - Вы
не в бочке живете?
 
Глава 19 
Врасплох 
 
58 
Азербайджан, 19 декабря, вечер 
 
   У Рустэма Давлатова было широкое  лицо,  большие  с  поволокой  карие
глаза, которые явно не вязались с образом человека, на чьей совести были
сотни человеческих жизней. В отличие от Вахи  Бараева,  находившегося  в
это время  в  кабинете  полевого  командира,  Давлатов  имел  спортивную
фигуру: узкую талию черкеса и широкие плечи, к которым несколько лет  не
прикасалась гражданская одежда.
   Обычный  способ  доставки  в  диверсионную  школу  -  вертолетом.  От
Сумгаита, отстоящего от Баку на двадцать километров, до  базы  -  двести
семьдесят  километров.  Пассажирский  "Ми-8",   принадлежавший   бывшему
народному депутату СССР Гусману Распарову, как и любой  вертолет  такого
класса, проходил это расстояние за час с четвертью. "Вертушка" частенько
перебрасывала генерала-консультанта Зубахина до рабочего места, не  стал
исключением и сегодняшний день.
   Люди Бараева забрали Евгения Зубахина из клиники примерно в час  дня.
В районе двух самолет Бараева вырулил  на  взлетно-посадочную  полосу  и
взмыл в воздух. В  начале  пятого  кортеж  из  трех  машин  домчался  до
загородного дома Распарова. Предупрежденный телефонным  звонком,  Гусман
приготовил винтокрылую машину, и после  обмена  короткими  приветствиями
вертолет взял направление на северо-запад.
   И вот подходил к концу первый час беседы Бараева со  своим  не  менее
именитым земляком.
   Они сидели на одной софе,  за  низким  продолговатым  столом.  Позади
собеседников - ичкерийское  знамя,  рядом,  на  ковре,  пара  скрещенных
сабель  времен  Дениса  Давыдова,  эфесы  которых  были   инкрустированы
серебром и  золотом,  -  трофей  Рустэма,  добытый  в  казачьей  станице
Ставропольского края.
   Давлатов отложил в сторону план операции диверсантов и сказал, слегка
шепелявя отколотым передним зубом:
   - Для Зубахина я придумал неплохую шутку.
   - Рустэм, ты не  о  том  думаешь,  -  недовольным  голосом  отозвался
Бараев, которому полевая обстановка начинала действовать на нервы. И сам
Давлатов казался  ему  каким-то  игрушечным,  похожим  на  пластмассовых
"коммандос", которые  продаются  в  каждом  газетном  киоске:  униформа,
пистолет в кобуре, обязательная рация, - у Давлатова две: одна висит  на
груди, другая стоит на столе. Именно последняя  больше  всего  досаждала
бывшему члену Совбеза, и Бараеву хотелось ткнуть в  нее  пальцем,  чтобы
она упала.
   Ваха  не  впервые  посещал  диверсионный  лагерь  Давлатова.   Первое
знакомство  с  учебным  центром  состоялось,  когда  он  базировался   в
Шалинском районе. На лицах боевиков  яростными  красками  было  написано
стремление закончить "пятидесятилетнюю" войну в срок, к  2045  году.  На
его призыв охотно откликнулись украинские  хлопцы  и  горячие  латышские
парни. Сейчас их в центре Давлатова  больше  тридцати  человек.  Есть  и
русские. Особенно  один.  Которого  сейчас  стерегут  два  араба  и  про
которого  заговорил  вдруг  Рустэм  Давлатов.  Тут  надо   предпринимать
контрмеры, а не думать о том, как наказать двойного предателя  Зубахина,
подумал Бараев. Ведь ничего еще не сделано за этот час. Впрочем, Рустэму
виднее - у него две рации.
   Ваха покосился на радиостанцию "Кенвуд".
   - Рустэм,  эта  свинья,  Зубахин,  он  рядом.  Разобраться  с  ним  -
секундное дело. Чего не скажешь о матерых диверсантах. -  Бараев  кивнул
за спину, на зеленый панбархатный стяг. - Они идут, Рустэм.
   - Ну да, русские идут. Они идут, чтобы встретить  здесь  смерть.  Нам
выпала честь встречать дорогих гостей.  Мы  не  станем  пре