на ожидала любой пакости, то заподозрила, что доллары
эти - фальшивые.
   Обменный пункт был на ее же улице через два дома.
   Ольга отделила одну купюру, вспомнив рассказ  водопроводчика  о  том,
кто где прячет, аккуратно засунула остальные деньги в шкаф,  в  середину
стопы с бельем, наспех оделась, захватила паспорт  и  готовая  к  любому
повороту событий отправилась  на  испытание  первой  купюры.  Просовывая
паспорт и доллары в узкий  ящичек  под  толстое  стекло  обменника,  она
старалась сделать непринужденное  лицо,  но  девица  по  другую  сторону
перегородки на нее даже не взглянула. Облучив купюру  и  взглянув  через
лупу на какой-то знак, она сразу отсчитала на машинке российские деньги.
Из чего следовало, что доллары - настоящие.
   Замуж Ольга Васильевна выходила по любви еще  при  советской  власти.
Муж ее был молодым инженером-проектировщиком, а она  -  младшим  научным
сотрудником в академическом институте. Им обоим было тогда  чуть  больше
двадцати, и кто кем работает, для них кое-что значило. С тех пор  страна
сменила несколько эпох, а они поменяли судьбы.
   Законсервируйся прежнее время,  муж  бы  спокойно  восходил  в  своем
проектном НИИ от простого инженера к старшему, от старшего - к ведущему.
А  она,  защитив  кандидатскую,  постепенно  набирала  бы   материал   к
докторской и, может быть, к пятидесяти годам даже ее бы защитила.
   Но    пришел    Горбачев,    который    первым    объявил     свободу
предпринимательства.  И  некоторые  словно  взбесились  на  этом   самом
предпринимательстве. В том числе  и  ее  муж.  С  помощью  своего  отца,
который был партийно-техническим функционером и работал в  Смольном,  ее
Геннадий получил громадный кредит в банке, купил  несколько  двухэтажных
производственных корпусов в трех часах езды на электричке от  города,  в
Луге, и стал фабрикантом. А она, следовательно, сделалась  фабрикантшей.
На фоне всеобщего обнищания их  жизнь  в  тот  год  была  до  неприличия
обеспеченной. Для  начала  они  переехали  из  двухкомнатной  хрущобы  в
шикарную пятикомнатную квартиру. К  счастью,  кто-то  надоумил  Геннадия
записать эту квартиру на  нее.  У  мужа  появился  не  просто  импортный
автомобиль, а с водителем и охранником. Он даже и к ней с детьми пытался
приставить охранника, убеждая, что весь мир только и  мечтает  отнять  у
них состояние. Но она как представила, что заявится в  свою  лабораторию
или на урок в школу в  сопровождении  Васи-амбала,  так  и  уперлась.  В
результате как раз у нее-то с сыновьями весь мир не отнял ничего,  разве
что мужа и отца, а у самого Геннадия отобрал все.
   Ольга Васильевна не сразу заметила перемены в муже. Именно тогда  она
была увлечена новой работой -  вместе  с  друзьями-единомышленниками  на
фоне всероссийского упадка образования они создавали  гимназию,  которая
давала детям настоящие естественно-научные знания. Все  они  только  что
стали  молодыми  кандидатами  наук,   а   чуть   раньше   -   лауреатами
математических и биологических олимпиад, теперь же сделались педагогами.
Ольга сидела в библиотеке до закрытия, домой еле  приползала  и  особого
внимания на нервное состояние  мужа  не  обращала.  Тем  более  что  его
фабрика была за городом, и порой он жил там по несколько суток.
   Заволновалась она, когда начались странные звонки - всем срочно нужен
был Геннадий. Если же она спокойно объясняла, что понятия не имеет,  где
ее муж в эту минуту находится, звонившие  начинали  мягко  ей  угрожать.
Мужа не было недели две. Но однажды он прибежал,  точнее,  примчался  на
такси. Она уже спала, но сразу догадалась, что  это  он  по  истерически
бесконечному звонку. Когда же справилась с замками и  распахнула  дверь,
Геннадий предстал перед ней давно небритым,  исхудалым,  с  синяком  под
глазом в пол-лица, босиком, в трусах и майке.  А  на  дворе  стоял  март
месяц.
   - Быстро спустись с деньгами  и  заплати  водителю.  Сбежал,  держали
заложником, - скомандовал он, не объясняя больше ничего.  -  Возьмешь  у
него кейс. В разговоры не вступай и проследи, чтобы он сразу отъехал.
   - Господи, да к черту тот кейс! Откуда он  взялся?  -  спросила  она,
набрасывая пальто прямо на халат и просовывая ноги в сапоги.
   - Дура, это же мой кейс! Там все бумаги. Они же меня заставляли, чтоб
я переписал все на них!
   Ольга ничего не поняла, но помчалась  на  улицу  и  вернулась  домой,
исполнив все как надо. Поднимаясь  на  лифте  и  сжимая  ручку  тяжелого
кейса, она соображала, чем можно быстро, вкусно и сытно накормить  мужа.
Геннадий был уже при костюме, кому-то звонил по телефону. А через  минут
десять, так и не объяснив ничего толком, умчался  из  квартиры  и  исчез
почти навсегда.
   Лишь иногда от  знакомых  да  от  двоюродного  брата  Геннадия,  Миши
Петрова, она узнавала, что он жив и здоров, но про место его  нахождения
ей лучше не знать. Дважды он откуда-то ей звонил. Все его дело  рухнуло,
и бандиты пытались даже отнять у нее с  сыновьями  квартиру  -  якобы  в
зачет  мужниных  долгов.  Причем  в  качестве  долгов  назывались  такие
астрономические суммы, которые ей вместе со всеми потомками было  бы  не
заработать никогда.
   Потом муж снова появился так же неожиданно. И она поняла, что все это
время он прятался за границей. Но стал он уже совсем другим человеком  -
озлобленным, мелочно подозрительным, к тому  же  каждый  вечер  приходил
пьяным, отчего  Ольге  было  вовсе  уж  невмоготу.  Судя  по  всему,  он
действительно потерял все деньги, какие у него прежде были, но  странно,
что и тогда о долларах, спрятанных в батарее, даже не заикнулся.
   Исчез Геннадий снова  внезапно.  Однажды,  когда  она  пришла  поздно
вечером после эксперимента, который ставила в институтской  лаборатории,
муж устроил пьяную сцену дурацкой ревности - прямо при детях  набросился
на нее с кулаками.
   А Петруша с Павликом, чтобы его  угомонить,  надели  на  собственного
отца наручники. Потом, когда  тот  заснул,  наручники,  конечно,  сняли.
Утром они заторопились на свои занятия, оставив Геннадия спящим. А когда
Ольга вернулась, мужа дома уже не было. И с тех  пор  несколько  месяцев
она о нем вовсе не слышала, даже думала заявить в милицию.  Но  знакомые
отсоветовали: это могло только ему навредить.  А  его  двоюродный  брат,
Миша Петров, на этот раз отделывался лишь  успркоительными  фразами,  из
которых следовало, что он и сам не может сказать ничего определенного.
   Сколько раз в минуты безденежья Ольга Васильевна  мечтала:  найти  бы
ничейный бумажник, полный денег! Другие же иногда находят! Но получалось
так, что она постоянно только теряла: деньги, ключи, квитанции,  которые
полагалось  хранить.  Соотношение  ее  потерь  с  находками  можно  было
изображать как тысячи к нулю; где тысячи - это, конечно, потери.
   "Обеднеть страшнее, чем не разбогатеть", -  услышала  она  недавно  в
метро чей-то разговор и подумала тогда же, что свою  внезапную  бедность
после скоротечного и еще более внезапного богатства приняла спокойно.  А
сейчас  Ольга  сидела  около  вытащенных  из  батареи  двенадцати  тысяч
долларов и не вполне представляла, что с ними  сделает.  Сначала  у  нее
возникла мысль сохранить их на случай, если снова вернется муж. Но потом
она подумала, что это - деньги, утаенные Геннадием от семьи,  от  нее  с
детьми. Он уехал от них в самое трудное время, когда зарплату просто  не
платили, Петя заканчивал выпускной класс, а Павлик был совсем  ребенком.
И она не могла купить Пете даже на выпускной бал ни туфель, ни  костюма,
а за несколько месяцев он так вытянулся, что все старое стало ему  мало.
Именно тогда она в первый раз подумала,  насколько  же  унизительно  это
состояние бедности, о которой говорят, что она - не порок. А Геннадий  в
это время слонялся по заграницам, якобы прячась от рэкетиров, прогуливал
прихваченные с собой доллары, и уж, понятное дело,  к  нему  в  тамошние
квартиры не проникали настоящие бандиты, чтобы пытать  его  утюгом,  как
это случилось с ней!
   Сев за кухонный стол, Ольга Васильевна, пока  кошка  Пунечка  терлась
около ее ног, быстро составила список необходимых покупок. У нее  самой,
например, были до того сношенные сапоги, что  их  уже  стало  неприлично
надевать. У мальчиков тоже с обувью плохо. Обоим к тому же  надо  купить
по новому костюму и куртке, а ей  хорошо  бы  сменить  секонд-хэндовский
плащ-пальто с теплой подкладкой - честно сказать, ужасающую  хламиду!  -
на что-нибудь более приличное. Боже мой, а уж о нижнем белье и  говорить
нечего! Носить такое - это просто не уважать себя!
   А еще - купить бы Интернета столько, чтобы  не  трястись  над  каждой
потраченной минутой.
   Но не меньше всего этого  ей  захотелось  оборудовать  свой  школьный
класс новейшей техникой. Тогда можно было бы привлечь старшеклассников к
настоящим экспериментальным работам,  а  не  к  тем  пустякам,  которыми
приходилось их занимать. Недавно в школе среди родителей объявился  было
богатый спонсор, и  она  уже  составила  для  него  смету  -  по  самому
минимуму, на пять тысяч баксов.
   Спонсор несколько раз приходил, пил кофе в  директорском  кабинете  и
серьезно обсуждал, как он это оборудование  станет  приобретать.  Причем
разговор с ним повторялся один и тот же,  как  на  рекламном  ролике.  А
потом и ученик и его родители исчезли, а разведка в лице других учеников
сообщила, что фазер устроил своего сына в спортивную школу  олимпийского
резерва и купил им то ли брусья, то ли коня. И если коня, то  неизвестно
какого - живого или спортивного, в зал.
   На этом наивные мечты  об  устройстве  настоящего  кабинета  у  Ольги
оборвались, но теперь она сама могла стать собственным спонсором.
   И все же Ольга была как-никак педагогом, поэтому решила втянуть своих
сыновей в  процесс  разумных  трат  вытащенного  из  батареи  богатства.
Вечером, когда все трое собрались на кухне, она выложила перед сыновьями
по листу чистой бумаги и объявила:
   - Вредная задача Григория Остера. Бог послал вашей матери две  тысячи
баксов. И повелел потратить их на семью с разумением. Я грею  котлеты  с
макаронами, а вы -  пишете  решение,  как  потратить  их  на  нас  самым
разумным способом. Только не подглядывайте!
   - Это что, шутка такая? - спросил изумленный Петя.
   - Абсолютно серьезно. Могу даже деньги показать.
   - Так я же не знаю, почем сегодня доллар, - пожаловался Павлик.
   - Во, смотри. - И старший брат вывел основополагающую сумму. - Понял?
Из нее и исходи.
   Парни,  склонившись  над  листками,   принялись   составлять   списки
приоритетных приобретений, что-то  вычеркивали,  дописывали,  а  мать  с
любовью наблюдала, как они трудятся.
   Списки и ужин были готовы одновременно. Ольга сходила  в  комнату  за
своим списком и, выложив его на середину стола, предложила:
   - Будем сопоставлять. Мягкое рейтинговое голосование.
   Все-таки  не  зря  она  гордилась  своими  мальчишками:  можно   было
подумать, что списки составлял один и тот же человек. Только у Петра  на
первом месте стояли покупки ей и Павлику, а у Павлика - ей и  Петру.  Из
"немного лишнего" Павлик себе  приписал  гитару  и  пометил  в  скобках:
дешевую. А Петр - несколько дорогих книг, которые  она  и  сама  мечтала
иметь.
   - Теперь как? - поинтересовался Петр. - Мы в самом  деле  это  пойдем
покупать?
   - Естественно, - подтвердила Ольга  так  спокойно,  словно  постоянно
тратила за один прием по две тысячи долларов и это ей даже наскучило.
   - Тогда, если можно, вместо моих вещей, - смущенно проговорил Петр, -
Дашкиному отцу подарок на день рождения, а мне через две недели  обещают
заплатить в фирме...
   Против этого никто не выступил - Дашу они  хорошо  знали.  Как-никак,
она была в прошлом ученицей Ольги, а не так Давно проявила себя надежным
и верным соратником - помогла вырвать Петю из рук ментов, схвативших его
по нелепому подозрению.

ИТОГИ БОЛЬШОЙ РАБОТЫ

   Начальник  службы  безопасности  международного  аэропорта  Картахены
действовал молниеносно. Прежде всего он отпустил так ничего, к  счастью,
и не понявшего перетрусившего пассажира, у ног которого стояла  сумка  с
мертвым младенцем. Затем в присутствии сержанта,  который  доставил  эту
сумку, он  приказал  доктору  надеть  резиновые  перчатки  и  произвести
вскрытие.  По  словам  доктора,  девочка-младенец  была  лишь   искусной
подделкой под человеческого ребенка. Шумейкер примерно представлял,  что
обнаружит доктор внутри этой куклы, и не ошибся.  Док  извлек  запаянный
контейнер из легкого металла.
   - Неужели бомба, сеньор? - поразился сержант. - Тогда  в  ней  должен
тикать часовой механизм. Или она радиоуправляемая? - он не зря занимался
на вечерних курсах.
   - Все может быть,  мальчик.  -  Шумейкер  повернулся  к  растерянному
доктору. - Вы свободны, док. Только запеленайте снова эту  выпотрошенную
игрушку и верните ее в сумку. Пусть все будет так, как было. И я  уверен
в вашей сдержанности - о кукле не должен слышать никто.
   - Сеньор, так вы считаете, что это не бомба? - спросил еержант,  едва
доктор прикрыл за собой дверь. - Неужели наркотик?
   - Я в этом уверен, мой мальчик. - Сержант начинал ему  нравиться  все
больше. - Так они перевозят  героин.  Способ  простой  и  надежный.  Ты,
естественно, тоже нигде ни полслова, но у тебя сейчас  будет  интересная
работа.
   Уже через пятнадцать минут началась операция,  которую  Шумейкер  мог
назвать звездным часом  своей  жизни.  Пользуясь  почти  неограниченными
полномочиями, данными ему правительством, он вызвал  несколько  десятков
тайных агентов и среди них - четырех миловидных женщин. Эксперты к этому
моменту  подтвердили,  что  в  контейнере  был  самый  настоящий  родной
колумбийский героин.
   Едва аэропорт снова открылся, на контроль хлынула лавина  пассажиров.
Но для тех, кто  улетал  с  грудными  детьми,  был  выделен  специальный
проход.
   Миловидные контролерши действовали четко и  быстро.  А  еще,  ласково
улыбаясь, они на мгновение, как бы  невзначай,  притрагивались  ко  лбу,
щеке или обнаженной  руке  младенца  и  всем,  кто  вызывал  подозрение,
наклеивали едва заметный, размером с пылинку радиомаячок -  последнее  и
очень дорогое приобретение спецслужб.
   Агенты-мужчины улетали вместе  с  этими  пассажирами.  А  центральный
компьютер одновременно анализировал имевшуюся о них  информацию.  Работа
длилась несколько суток, и в результате были прослежены пути перемещения
героина  с  помощью  наркокурьеров.  К  операции   подключились   службы
нескольких стран. Отработанные курьеры были арестованы, и большинство их
оказалось, к удивлению Шумейкера, выходцами из России и Украины.
   - Если русская мафия взялась у нас и за перевозку героина, то, боюсь,
мы завязли надолго, - сказал он, отчитываясь перед правительством.
   Русские пути подтвердила и откровенная беседа  с  владельцем  фабрики
интимных изделий.  Под  угрозой  выдворения  из  страны  он  сообщил  то
немногое, что знал о заказчике:  славянин,  выдающий  себя  за  чеченца.
После кропотливой работы десятка  аналитиков  выяснилось,  что  заказчик
навещал Колумбию и прежде, но в последнее время его визиты участились. В
определенных кругах он был известен под несколькими именами, чаще  всего
упоминались "Чеченец" и "Иван Иванович".
   Российские маршруты Чеченца-Ивана Ивановича сходились в одном  и  том
же городе.
   Итоги работы сотни  профессионалов,  работавших  независимо  друг  от
друга, Шумейкер собрал в докладе, который готовил по заданию  президента
несколько дней. Этот сверхсекретный доклад он в единственном  экземпляре
напечатал на старой пишущей машинке, потому что  не  мог  доверять  даже
собственному компьютеру. В  резюме  он  предлагал  президенту  пойти  на
довольно необычную акцию.
   У президента были несомненно и  другие  советники.  Поэтому  Шумейкер
ждал его решения терпеливо. Да и то  сказать:  выкрасть  из  российского
города гражданина России и транспортировать его через океан для допросов
и очных ставок - на такое дело требовалась политическая воля. Но другого
пути для хотя бы недолгой победы над наркомафией Шумейкер не видел.
   Наконец президент принял решение. Приказ был устным и не фиксировался
нигде. В случае провала операции  жертвой  многих  скандалов  становился
единственный человек - сам Шумейкер. И  немедленная  отставка  была  ему
обеспечена. В случае победы, кроме очередной  побрякушки  на  грудь,  он
получал  моральное  удовлетворение.  Президент,  вместе  с  которым  они
когда-то учились в  университете,  знал,  что  этого  ему  будет  вполне
достаточно.
   Теперь оставалось  передать  задание  исполнителю  предыдущей  акции,
который по кое-каким косвенным данным тоже был выходцем из России.
   "Дорогой друг!
   Ваши февральские друзья уточняют: туристское судно  "Корона  Карибов"
должно прибыть в Санкт-Петербург 22 июня, и надеются, что к этому дню Вы
подготовите груз к отправке. Они еще раз напоминают: груз им необходим в
ЖИВОМ ВИДЕ. Детали его передачи будут согласованы за  день  до  прибытия
судна".
   Николай удалил текст из памяти ноутбука и убрал компьютер в сумку.
   Брамс никогда ничего не записывал, у него была прекрасная память.  До
намеченного дня оставался еще месяц.

УЛИЦА ПОЛНА НЕОЖИДАННОСТЕЙ

   - Ося! Ося! Как ты вовремя! Ниночка рожает!
   Осаф Александрович решил навестить в  выходные  двоюродную  сестру  и
угодил прямо к родам.
   - Ниночка! Все в.порядке! Дядя Ося приехал, сейчас он тебя отвезет, -
крикнула Елизавета Андреевна в глубину квартиры. - Я пойду ее  собирать,
И она оставила родственника в прихожей наедине с отражением в зеркале.
   Ниночка была женой племянника. В их семье и без Дубинина имелись двое
мужиков. Но так получилось, что именно  в  этот  день  мужская  половина
отправилась  на   рыбную   ловлю,   предусмотрительно   оставив   старые
"Жигули-копейку" подокнами во дворе. В результате  Осафу  Александровичу
пришлось заводить малознакомую машину и везти обеих женщин  в  родильный
дом, где Ниночку ждала  платная  палата,  а  также  место  для  супруга,
который, согласно новомодной методике, должен был подбадривать  роженицу
в момент выхода плода из чрева и лично принять  на  руки  новорожденного
младенца. Однако супруг, по всей видимости, подкачал.
   В приемном покое родильного дома вместе с Ниночкой  осталась  и  сама
Елизавета Андреевна.
   - А ты, Ося, - инструктировала она, - поставь машину на место и  сиди
жди мужиков. От телефона не отходи.
   Глупо было признаваться, но Осаф Александрович рассчитывал  поесть  у
родственников вкусного борща, который обычно готовился  по  выходным.  А
теперь приходилось удовольствоваться искусственной сосиской,  запеченной
в тесто, с лотка. Поблизости  от  роддома  ему  проголосовал  мужчина  с
коротким,  то  ли  белесым,  то  ли  седым  ежиком.  И   Дубинин   чисто
автоматически притормозил, хотя пассажиров брать не собирался. Но раз уж
остановился, то нелепо было не  помочь  человеку.  Тем  более  что  тому
оказалось по пути.
   - Полуось полетела, - пожаловался пассажир, усаживаясь рядом. - И мой
мастер как раз в отъезде. Ездил в фирменный магазин за новой, потому как
на рынке такое фуфло гонят!
   Осаф Александрович недолюбливал эти  автомобильные  разговоры.  Да  и
ездить за рулем по городу разлюбил тоже. Хотя лет двадцать назад,  когда
сам впервые сел в собственные "Жигули", он  был  готов  не  вылезать  из
машины сутками, а беседы  о  карбюраторе  и  тормозных  колодках  считал
обязательными для мужчины.
   Тогда ездить по городу на "жигулях" было одно удовольствие. Не то что
теперь - или сплошные пробки, или наглые пацаны, обгоняющие  то  справа,
то слева.
   Правда,  "эгидовские"  машины  слишком  нагло  резвиться  пацанам  не
позволяли.
   На "эгидовских" машинах была связь  со  всеми  постами,  и  если  кто
слишком  торопился  их  обогнать,  тому  давали  длительный   отдых   на
перекрестке, подвергая его автомобиль