нуты не
думала. Быть может, это была внутренняя разборка  их  мафии,  про  такое
Ника не раз читала в газетах. Однако могло быть и совсем  другое  -  эта
самая Агния Евгеньевна была неподдельной  журналисткой  и  та  же  самая
мафия,  которая  преследовала  Нику,  добралась  и  до  нее.  Но  теперь
оставалось только гадать. И молчать о случившемся.
   - Ника, зачем вы хотели меня убить?  Что  вы  молчите?  Ведь  это  вы
стреляли в меня, я вас видела из "скорой помощи". Вы меня слышите?
   - Слышу, - отозвалась Ника растерянно.
   В телефоне звучал живой голос журналистки. Той  самой,  которая  была
застрелена у нее на глазах. Той, в которую стрелять  приготовилась  она,
но не сумела. В привидения Ника не верила. Но сейчас получалось,  что  с
ней разговаривает именно привидение.
   - Я в вас не стреляла, - выдавила она. - Вы ошиблись. Стрелял  кто-то
другой, я сама не знаю, кто. Скажите, это в самом деле вы? - задала-таки
она идиотский вопрос. - Вы живы?
   Но журналистке было некогда подтверждать собственное существование  в
реальном мире.
   - Нет, Ника, я знаю, что стреляли вы. И хочу понять,  зачем  вам  это
понадобилось. Видите, я еще не сказала про вас никому.  У  меня  брат  -
следователь и друзья в ФСБ. Стоит мне им намекнуть, как  вы  лишитесь...
своей судьбы.
   - А разве я ее уже не лишилась? - И тут к ней пришла дикая  мысль.  -
Так, значит, вы просто все разыграли? И никто в вас не стрелял?
   - Как это не стрелял? - возмутилась журналистка. - Вы же и  стреляли,
Ника!
   Если бы не стальная пластинка, которая случайно...
   - Я не стреляла! Честное слово, не стреляла, -  с  трудом  выговорила
Ника. - Я вообще не  понимаю,  что  происходит...  То  есть  кое  о  чем
догадываюсь... Но если вы хотите меня арестовать, пожалуйста! Я  готова.
Так, может быть, даже лучше...
   От этих слов растерялась журналистка.
   - То есть как это лучше? Вы  что,  в  самом  деле  хотите,  чтоб  вас
арестовали?
   Вы же говорите, что не стреляли.
   - Конечно, не  стреляла.  Собиралась,  но  не  смогла.  Так  вы  меня
арестуете?
   - Не знаю. Это зависит от вас. Если вы мне расскажете все, как  было,
а я сумею понять вас, то об этом будут знать только читатели книги. Ваше
имя я заменю...
   - Вы в самом деле пишете про Антона книгу?
   - А вы разве не поверили?
   - Не знаю. Вы сейчас откуда звоните, из больницы?
   - Нет, я уже дома. Ваша пуля летела точно в сердце, но не долетела...
   - Клянусь вам, это была не моя  пуля.  Вот  что,  я  боюсь,  что  нас
слушают, а нам надо как-то встретиться. Придумайте сами,  как...  Я  вам
расскажу все. - Хорошо. Тогда я просто приеду к вам домой. Это можно?
   - Одна?
   - Может быть, со мной будет муж.
   - Он тоже - в милиции?
   - Нет, он филолог. Мы возьмем такси и приедем. Часа через  полтора  -
не поздно?
   - Да какая теперь разница! - ответила  Ника.  -  Только,  пожалуйста,
будьте осторожны. По-моему, за вами следят.
   Через полтора часа у подъезда, где  жила  Ника,  остановилась  старая
"двойка". Из нее вышел тощий узколицый мужчина и слегка полнеющая дама.
   Мимо по улице проходила  малюсенькая,  вся  ссохшаяся  старушонка,  в
длинной юбке. Супружеская пара  изучила  табличку  с  номерами  квартир,
нашла нужный номер и направилась к лифту. Старушка вошла в  лифт  следом
за ними. А когда они вышли на площадку, она тоже вышла и достала ключ.
   - Я проверила, Агния Евгеньевна, за вами хвоста нет, сказала старушка
молодым голосом, открывая дверь.
   Часы на кухне показали десять вечера, потом  одиннадцать.  Когда  они
приблизились к половине двенадцатого, Глеб поднялся.
   - Что-то наши дамы чересчур увлеклись разговором.
   Пока они сидели вдвоем с Аркадием на кухне, тот  старался  развлекать
гостя, как мог. Показал ему золотую медаль, которую их номер получил  на
цирковом фестивале в Монте-Карло. Разные почетные  дипломы.  Постоял  на
одной руке.
   Исполнил несколько фокусов с монетой и картами...
   А в комнате Ника и Агния  все  говорили  и  говорили.  Теперь,  после
всего, что случилось, Ника ощущала себя  рядом  с  этой  крупной  полной
женщиной то ее маленькой дочкой, то - многоопытной  и  много  пережившей
сестрой. О своем знакомстве с Антоном Шолоховым  она  рассказывала  все,
как было. От первого дня до последнего часа.
   - И если бы не этот подонок, -  сказала  она,  заканчивая  рассказ  о
Василии Афиногенове, - Антон был бы сейчас живым, и у меня тоже было  бы
все иначе. А в вас бы никто не вздумал стрелять.
   Несколько раз они обе то плакали, то обнимались.
   - Этот Василий чуть не прошелся и по моей жизни, - сказала Агния,  но
вдаваться в детали не стала.
   - Я так понимаю, - предположила Ника, - не реши я отомстить и не  дай
его визитку Ивану Ивановичу, ничего бы дальше и не было. Но я  же  ни  о
чем таком не догадывалась. И только недавно, когда увидела этот страшный
журнал, все поняла.

***

   - Какой журнал? - перебила Агния.
   - Вы не знаете об этом журнале? - удивилась Ника. - Как же  вы  тогда
пишете свою книгу? - Она  потянулась  к  полке,  которая  была  невысоко
прикреплена к стене, сдвинула с  места  несколько  глянцевых  обложек  с
современными детективами, и за ними Агния  увидела  журнал  "Тату-ревю",
номера которого лежали и в салоне "Боди-арт" на Невском.  -.  Сейчас  вы
все увидите и поймете.
   Ника перелистнула  несколько  страниц,  на  которых  были  изображены
всевозможные  татуировки,  и  остановилась  на   развороте,   где   были
фотографии двух мужских обнаженных тел. С этих тел на Агнию смотрели две
великолепно выполненные современные иконы. На одной из них был  распятый
Спаситель, на другой - кто-то из апостолов. Что-то  подобное,  только  в
другом  ракурсе,  Агния  уже  видела  в  салоне  и  сразу  узнала  тогда
шолоховскую манеру.
   - Вот все, что осталось от Антона. -  Голос  Ники  был  неживым.  Она
показывала на Спасителя.
   - То есть вы хотите сказать, что это - его работа?
   - Это не просто его работа, это - он сам, его кожа. А это -Василий. -
И она показала на апостола.
   - Ника! Но тут же совсем другие люди...
   - Это не люди. Я тоже сначала споткнулась, а потом  догадалась:  кожу
натянули на манекены...
   - Вы уверены, что это... не подделка?
   - Я? Абсолютно! Но знают об этом всего несколько человек. Если их еще
не убили.
   - Боже мой, какой ужас! - только и выговорила Агния.
   - В журнале, конечно, про это не написано, но я-то знаю, на ком  были
татуировки. Зато сказано, что каждая  по  отдельности  работа  стоит  не
меньше двух миллионов, - объяснила  Ника,  проглотив  слезы.  -  А  если
соберут весь иконостас, то - пятьдесят. Теперь вы понимаете? Я же, когда
давала визитку, ничего этого не знала. А они готовы на  все  ради  таких
денег.
   - Ника, милая! Надо было заявить сразу...
   - Я и попробовала, когда узнала. Только опять все получилось глупо.
   Помните, показывали по телевизору "шестерку",  где  обнаружили  тело?
Это мы с мужем устроили. Я подумала, что если просто приду в милицию, то
мало чего добьюсь. И вообще, у них там наверняка все куплены.
   - Не все! - запротестовала Агния. - Я знаю честных, порядочных людей.
   - В общем, я их выследила. Гримироваться-то я умею, сами видели. Мы с
мужем угнали у них машину с телом, от  их  бассейна,  такой  заброшенный
бассейн на Чкаловском, и бросили на перекрестке, чтоб все видели. Откуда
нам знать, что эта машина - в угоне. Мы-то  думали,  что  по  номеру  их
сразу и возьмут. А они вчера мне устроили подлянку, так что  я  чуть  не
убилась во время выступления, а сегодня в вас  целились...  Если  бы  не
этот выстрел, я бы так и думала, что вы - с ними вместе. Я у мужа  взяла
карабин с прицелом, чтобы вас расстрелять, потому что решила: это вы мне
подрезали трос. Если бы муж  не  поймал  меня  в  полете,  все  -  я  бы
разбилась. А публика-дура, знаете, как аплодировала -  она  думала,  что
это такой номер!
   - Боже мой! - только и смогла снова повторить Агния. - Если бы я  все
это знала!
   Они бы еще говорили и говорили, не засигналь у Глеба трубка.
   - Глеб, это Дмитрий Самарин. Скажите, как с Агнией? Где она?
   - Добрый вечер, Дмитрий Евгеньевич. Агния здесь, за стенкой.
   - Как она себя чувствует?
   - Вроде бы обошлось.
   - Вы можете сейчас подъехать к нам домой. Есть важный разговор.
   - Прямо сейчас, Дмитрий Евгеньевич?
   - Желательно именно сейчас.
   - Хорошо, сейчас я скажу Агнии, и поедем.

НОЧНОЙ ВИЗИТ ЧЕРЕЗ ОКНО

   - Мы оба с вами дали маху, Дмитрий Евгеньевич, - говорил на  кухне  у
Самариных Осаф Александрович. - Надо было сразу  прислушаться  к  словам
вашей сестры.
   - Теперь-то  и  я  это  понимаю.  Главное,  парней  жалко,  если  эти
отморозки успели казнить еще нескольких. Но я так и не знаю, за что.
   - Если бы мы не знали только это! Казус в том, что мы с  вами  ничего
толком не знаем. Сейчас приедет ваша сестра,  попробуем  совместить  всю
информацию и, может быть, с ее помощью выведем общий знаменатель. Только
уж вы ее не перебивайте. А  если  не  получится,  придется  потрясти  ту
маленькую циркачку, о которой она мне говорила утром. У меня на ее  счет
серьезные подозрения...
   В это время на площадке громыхнули двери лифта.
   - Это она, - сказал Дмитрий, - ее хлопок. И он  не  ошибся.  Все-таки
они жили вместе больше тридцати лет.
   - Я все узнала, - проговорила Агния прямо  от  дверей,  нисколько  не
удивившись присутствию Осафа Александровича. - И могу  рассказать,  если
вам интересно.
   Брат и гость немедленно подтвердили, что они только этого и ждут.
   - Мне, может  быть,  лучше  уйти,  Дмитрий  Евгеньевич?  нерешительно
спросил Глеб, тощая фигура которого смешно маячила за спиной Агнии.
   - О чем вы говорите!  Раздевайтесь  и  идите  в  комнату  к  Лене,  -
скомандовал Дмитрий.
   Но все же сначала  они  дали  несколько  минут  поахать  самой  Елене
Штопиной.
   Ведь на самом деле - не каждый же день встречаешь человека,  которому
в сердце должна была влететь пуля.
   - Это чудо! Настоящее чудо! - повторяла Штопка.
   - Если бы Глеб утром не положил мне в карман ту пластину! - в который
раз объясняла Агния. - У меня на груди синячище, знаешь какой!
   - И если бы ваш экстрасенс накануне не принес бы пластину в редакцию!
- добавлял Глеб.
   Наконец Глеб и Штопка удалились, и Агния села между двумя мужчинами.
   -  Рассказывайте,  -  попросил  Дубинин.  -  Причем  не   стесняйтесь
повторяться.
   - Сестренка, а ты раньше ко мне прорваться не могла? спросил Дмитрий,
когда Агния замолчала. - Ведь столько времени упущено! Мы же с тобой и у
художника сталкивачись, и у этого, как его, Афиногенова!
   - Я же тебе сколько раз звонила  и  тем  ментам  пыталась  объяснить,
помнишь, я рассказывала, как они  меня  хотели  задержать,  вместо  того
чтобы вести следствие. Вы вес со мной говорили, как с дурочкой!
   - Честно сказать, Агния  Евгеньевна,  в  эту  фантастическую  историю
действительно поверить трудно, - вступился за коллегу Дубинин. - И  если
бы в вас сегодня не пальнула циркачка, о которой вы мне говорили...
   - Пальнула не она! Это был человек того самого Ивана  Ивановича.  Он,
по всей видимости, или из ФСБ, или из ГРУ.
   - Ну это мы по своим каналам проверим, откуда он  и  как  его  имя  с
отчеством. Говорите, он в бассейне на Чкаловском обосновался?  Так  вот,
по моим данным, тоже в каком-то бассейне обитает некая опасная  личность
по кличке Чеченец. Ваша циркачка о нем ничего не сказала?
   - Она только назвала Ивана Ивановича.
   - Он такой же Иван Иванович, как я - Рамзес Второй.
   - О Чеченце  предупреждал  моего  сотрудника  профессор  Цагароев,  -
вставил Дмитрий. Мы уйму  людей  просеяли,  чуть  ли  не  всю  чеченскую
диаспору. Только время зря потратили...
   - Давайте подведем итоги, - предложил  Осаф  Александрович.  -  После
рассказа Агнии Евгеньевны все улеглось в четкую схему. Парижская смерть,
исчезновение парней и тела самого Шолохова, кстати. Даже смерть Федорова
вполне укладывается в схему: им  нужна  была  фотография,  чтобы  искать
ребят, а свидетель как раз не нужен.  Вопрос,  все  двенадцать  ими  уже
обработаны,  или  нам  кого-то  удастся  спасти?  У  нас   ведь,   кроме
Чкаловского, пока никаких адресов.
   - Думаю, надо хотя бы этот  Чкаловский  немедленно  брать,  -  сказал
Дмитрий.
   - По идее, лучше бы установить наружку, но если там как раз сегодня с
парня снимут кожу?
   - Решаем так. Я еду доложиться к начальству, и  утром  мы  берем  всю
тамошнюю компанию. Трое суток их выдерживаем и что-нибудь  там  с  вашей
помощью за это время  накопаем.  Вы  одновременно  оформляете  бумаги  у
прокурора. А уж если вытащим оттуда  живыми  кого-то  из  парней,  тогда
будем считать, что  нам  просто  повезло.  Все,  я  откланиваюсь.  Агния
Евгеньевна, позвольте  поцеловать  вашу  ручку.  И  постарайтесь  завтра
отлежаться за весь сегодняшний день. - С этими словами Дубинин поднялся.
***

   Иван Иванович ворочался в постели  и  старался  заснуть.  Он  пытался
уложить свое тело удобнее, но любая из поз, которую он  принимал,  через
несколько минут оказывалась неловкой. То начинало ломить шею,  то  руку,
то ногу. А все из-за тревожных мыслей.
   Последнее время ему катастрофически не везло в делах. Там, где прежде
были удачи, теперь зияли провалы. Верных людей с каждым днем становилось
меньше - их  разобрали  по  тюрьмам.  Часть  допрашивалась  в  Латинской
Америке, кого-то  взяли  в  Европе,  остальные  находились  в  питерском
следственном  изоляторе.  Он  залег  на  дно,  лишь  изредка   высовывая
какое-нибудь из оставшихся щупалец. Но завершить одно дело Иван Иванович
был обязан, хотя бы потому, что получил немалый аванс.
   Он всегда был хорошим менеджером - и в комсомоле, и когда  работал  в
обкоме партии, и  теперь  -  в  личном  бизнесе.  Слово  "менеджмент"  в
сочетании с комсомолом и обкомом  КПСС  звучало  чужеродно,  тогда  было
другое слово - "оргработа", однако  по  сути  значило-то  же  самое.  За
последний   год   он   отлично   организовал   несколько   крупных   дел
международного масштаба, но,  пожалуй,  самым  интересным  и  прибыльным
должно было стать дело по отысканию, снятию, обработке и транспортировке
кожи с двенадцати человек. В нем тоже на  каждом  этапе  возникали  свои
сложности, которые надо  было  преодолевать.  Хотя,  если  бы  все  было
просто, эти кожи гроша ломаного ему не  принесли  бы,  а  так  лично  он
рассчитывал заработать не  меньше  пятидесяти  процентов  их  стоимости.
Причем цена их, если бы ему удалось  собрать  все  вместе,  вырастала  с
каждым месяцем и  перешагнула  за  двести  миллионов.  Двести  миллионов
"зелеными" за двенадцать татуированных кож и еще  тринадцатую  -  самого
художника. Мир, конечно, сдурел.
   Лично он никогда не понимал эти коллекционные страсти. Но  если  есть
несколько сумасшедших, готовых столько платить за подобную коллекцию, то
грех было отказываться от этого бизнеса.
   Особенно теперь, когда рухнуло  другое,  хорошо  отлаженное,  дело  с
куклами.
   А рухнуло оно  по  причине  человеческого  фактора,  точнее  -  из-за
обыкновенного разгильдяйства. Чего, казалось бы, проще - получить  макет
грудного  ребенка,  внутрь  которого  помещен  запаянный   килограммовый
контейнер с  героином,  перевезти  через  границу,  сдать  по  адресу  и
положить в карман тысячу баксов. Курьерская служба, которую он  наладил,
работала как часы, а порушили бизнес  два  разнополых  курьера,  которые
решили продегустировать в аэропортовском кафе  Картахены  все  коктейли.
Они настолько увлеклись этим занятием, что не заметили, как у них украли
макет, видимо, приняв за живого ребенка. И вместо того чтобы  немедленно
позвонить по  телефону  тревоги,  эти  двое  идиотов  рванули  в  Штаты,
провалив  всю  курьерскую  службу.  Теперь  все  его  курьеры  сидят   в
колумбийской тюрьме, а тела той парочки обгладывают рыбы в  какой-нибудь
Миссисипи. И  прибыль,  полученную  от  героинового  дела,  он  вынужден
расходовать не на новый бизнес, а на выкуп людей, потому как,  если  они
начнут колоться, с ним ни один серьезный бизнесмен в  Латинской  Америке
не будет иметь дела. Даже если его самого не вытребуют через Интерпол.
   Иван Иванович все ворочался и ворочался в постели, стараясь заснуть.
   Нет, конечно, так просто им его не достать. Тем более что в  Колумбии
он  был  законспирирован  под  чеченского  правозащитника,  и  если  они
все-таки пойдут по следу, то станут искать в Чечне. Хотя  и  здесь  тоже
дела пошли не так, как он рассчитывал. Его смычка бывших спецназовских и
фээсбэшных  офицеров  с  бандменами  стала   распадаться,   как   только
конкурентам удалось свалить на выборах человека, которого он проводил  в
губернаторы. Это был первый случай, когда он переоценил свои силы. Да  и
то сказать - силы и деньги в  той  игре  с  обеих  сторон  были  спущены
немерянные. В случае победы его  людям  простилось  бы  все.  А  теперь,
правда, по прошествии времени, над проигравшими вершат торжество закона.
Так сказать, "кто не спрятался, я не виноват". Поэтому приходится лежать
на дне и не слишком светиться...
   Сон наконец пришел. И, уже засыпая, Иван Иванович подумал о том,  как
неплохо он продумал охрану своих помещений. В невзрачном здании  бывшего
бассейна установил в узких бетонных коридорах несколько дверей из брони,
которую не  возьмет  ни  автоген,  ни  гранатомет,  несколько  дежурных,
которые постоянно сидят у экранов.  И  последняя  придумка,  которой  он
особенно гордился, - люк в потолке, ведущий на крышу,  а  там  -  легкий
перископический трап в соседнее здание, где подготовлена к изолированной
жизни в течение месяца квартира, о которой знает один  лишь  он.  Как  у
серьезной иностранной валюты - множество степеней защиты.
   Он проснулся оттого, что на него  сильно  повеяло  ночной  прохладой.
Открыл глаза,  увидел  на  подоконнике  силуэт  человека,  и  рука  сама
потянулась под подушку  к  "тэтэшнику".  Но  человек  длинным  бесшумным
прыжком пересек комнату и оказался над ним.
   - Привет! А я за тобой! - прошептал он, улыбаясь Ивану  Ивановичу,  и
мгновенным точным движением пальца  притронулся  к  его  шее  -  справа,
пониже подбородка.
   Иван Иванович вяло прикрыл глаза и  почувствовал,  как  сознание  его
растворяется в тумане. Незваный гость так же бесшумно и быстро приподнял
его голову, кольнул в шею  сзади,  поставил  на  заплетающиеся  ноги  и,
полуобняв, повел к окну. Там он застегнул на его теле несколько  ремней,
подцепил себя и его к  тросу  блока,  и  через  минуту  они  уже  плавно
спускались на землю вдоль торцевой стены, в  которой  было  только  одно
окно - то самое, открытое.

ЛЮБОЙ БИЗНЕС ИМЕЕТ СВОЙ КОНЕЦ

   Эх, Волчара ты, Волчара! Дурная у тебя жизнь. Все против тебя!  Опять
сидишь, как мышь в мышеловке.
   Когда  застрелили  Портного,  а  Волку  только  пробили  легкое,  его
подобрал Амбал. Отвез его в нужную клинику, отмазал  от  ментов,  платил
бабки врачам, а потом взял к себе. Когда застрелили  Амбала,  Волк  стал
работать на Спотыкача.
   Когда похоронили Спотыкача, Волка привели к Чеченцу.
   Под Чеченцем они еще с Амбалом мечтали уйти, но что-то там сорвалось.
Да и Чеченец не имел дела с гопотой. Он отличался от них  от  всех,  как
громадный породистый сенбернар от уличных шавок. На него работали  чины,
которые прежде носили погоны с тремя звездами. Хотя, как известно,  пуля
- дура, ей все равно в кого попадать, лишь бы курок был  метким.  Только
Чеченец в курки произвел Волчару. Он  так  и  сказал,  когда  перед  ним
поставили хромающего, с недолеченным после перелома коленом Волка:
   - Волк, а ты ведь трижды должен был умереть, почему тогда живой?
   Подозрительно, а? Стрелять умеешь?
   - Ну! - ответил Волк, удивившись детскому вопросу, - Я  тебя  не  про
пальбу спрашиваю, а про одиночный выстрел. Усек? В курки пойдешь.
   С тех пор прошло уж месяца три. Кроме раз