ый.
   - Не, мамаша, заявление я у вас брать не буду. Идите  домой,  попейте
валерьянки и успокойтесь. Сам придет, если такой  серьезный.  Никуда  не
денется.
   А то еще пиво - тоже хорошо расслабляет. Я  вам  советую,  купите  по
дороге баночку пива, придите домой и... полегчает. Все вы, мамаши,  черт
знает что выдумываете, вам лишь бы дергаться.
   Около  будки  дежурного   было   постоянное   движение:   кто-то   из
милиционеров  входил,  рассаживался  на   скамьях   отдохнуть,   кто-то,
наоборот, уходил на улицу. А она все уговаривала его принять заявление о
пропаже сына. Наконец капитан  сдался  и  взял  у  нее  исписанный  лист
бумаги.
   - Только не звоните мне через час. Все равно я вам ничего  не  скажу.
Лучше позвоните завтра. Или послезавтра. Послезавтра - самое  правильное
время.
   Ольга вышла из милиции,  но  веры,  что  дежурный  немедленно  начнет
розыск Пети, у нее не было. И тогда она решила ехать в институт к  Мише.
Только сначала надо было зайти домой, проверить: вдруг Петя вернулся  и,
оставив записку, что с ним все в порядке, снова куда-то пошел  по  своим
делам.
   - Миша, я сегодня сделала ужасную вещь! Ты представляешь,  по  ошибке
поставила в церкви свечку за упокой!
   Они  сидели  в  маленьком  кафе  на  Стрелке  Васильевского   острова
поблизости от Мишиного Института высокомолекулярных соединений.  В  кафе
было пустовато.
   Университетские   студенты   сюда   заходили   редко,   академические
сотрудники  привыкли  питаться,  не  отходя  от  своих  рабочих  столов.
Разговаривать никто не мешал.
   - Оля, ну что ты говоришь! Ты поставила свечку  и  этого  достаточно.
Ладно, я - материалист, хотя это сейчас и не модно. Но верующие в Иисуса
Христа,  неужели  они  думают,  что  он  там,  на  небе,  как  налоговый
инспектор, ведет учет их свечкам и расставляет плюсы в  свои  ведомости!
Это же чушь! Неужели от того, в какое  место  ты  поставишь  свечку,  он
изменит судьбу твоего сына?! - Миша, я не знаю! Мне как сказали,  что  я
не к той иконе поставила, у меня все в душе рухнуло!  Хорошо  сообразила
купить еще две и поставить, куда надо. Но вдруг этого мало? И главное, я
же не знаю ни одной молитвы. Стояла,  как  дура,  с  пустой  головой,  и
только одни слова крутились: "Спаси и сохрани! Спаси и сохрани!"
   - Уверен, что этих слов достаточно. Но только, Оля, Олечка!  Послушай
меня!
   Давай  действовать  по  всем  направлениям.  Вспомни   всех   Петиных
знакомых, составим список, разделим  пополам  и  будем  их  обзванивать.
Такого не бывает, чтобы человек исчезал  бесследно.  Кто-то  обязательно
знает о том, куда он отправился.
   Михаил продолжал говорить, но только Ольга плохо его слушала. Одна  и
та же мысль продолжала ее терзать: это она во  всем  виновата.  Виновата
трижды!
   Во-первых, что осталась у Миши на ночь. Во-вторых, что грубо на  него
кричала и, можно сказать,  выгнала  из  дома.  И  в-третьих,  и  это  ее
особенно пугало, не исправила  до  конца  страшной  своей  оплошности  в
церкви. Поэтому, не дослушав, она перебила Мишу:
   - Как думаешь, может, мне пойти  посоветоваться  со  священником?  Не
знаешь, женщина имеет право подойти к нему прямо  в  церкви  и  спросить
совета?
   - Олечка, я-то откуда знаю! Я в церковь только с экскурсией  заходил.
Но если рассуждать по логике, то, конечно, можно подойти. Главное  -  ты
делай то, что облегчит твою душу. А я сейчас как доберусь до дому, сразу
начну обзванивать по своим каналам. Уверен, ничего страшного  с  ним  не
случилось. И еще: едва ты что-то узнаешь, сразу звони мне, и я -  то  же
самое. Но сначала составь, пожалуйста, список.
   На том они и расстались. Миша был, безусловно, человеком надежным, но
в церковных делах он действительно ничем помочь не мог.

ОШИБОЧКА ПОЛУЧИЛАСЬ

   Капитан Майоров развел руками.
   - Я-то думал, мы с вами по-быстрому и по-доброму. Ну что ж,  вы  сами
этого  добились,  Агния  Евгеньевна,  своим  упрямством.   Значит   так.
Выкладывайте на стол все свои вещички.
   - Ничего я не буду выкладывать. Вы что, с ума сошли?
   - Придется, Агния Евгеньевна. Не заставляйте применять насилие, а?
   Все-таки интеллигентная женщина...
   Агния  слышала  множество  жутких  историй  о  милиции.  Например,  у
молодого спортивного корреспондента Димы буквально на  днях  милиционеры
отняли зарплату.
   Он шел с фуршета, где, по  его  уверениям,  выпил  всего  лишь  бокал
шампанского, и на плошади напротив Московского вокзала  к  нему  подошли
два милиционера и потребовали для проверки паспорт.  А  Дима,  к  своему
несчастью, вытащил вместе с паспортом полученную в  тот  день  зарплату.
Милиционер хладнокровно сунул ее в карман брюк и проговорил весело:
   - По идее, мы должны доставить вас в вытрезвитель. Но  ладно  уж,  мы
вас простили, так что расстанемся полюбовно.
   Но все это были чисто мужские истории. Агнию,  например,  милиционеры
на улице никогда не задерживали.
   - Послушайте, это просто безумие какое-то! Ну сами  подумайте,  зачем
мне этот портфель?! Я даже не знаю, что в нем было! -  Она  все  еще  не
теряла надежды их вразумить.
   - Хватит болтать! - резко прервал ее капитан Майоров. -Я сказал, вещи
на стол! Вызываю женскую бригаду.
   Он протянул руку к телефону, но в этот момент телефон зазвонил сам.
   - Капитан Майоров у аппарата. - Услышав первые слова позвонившего, он
мгновенно подтянулся.
   - Так, отлично, так, - комментировал он слова  собеседника.  А  потом
неожиданно стал улыбаться, но как-то уж очень по-собачьи. -  Все.  Тогда
дело закрываем. Благодарю за сообщение. - Он положил трубку на  место  и
взглянул на Агнию. - Ошибочка получилась, Агния  Евгеньевна.  -  Капитан
Майоров повернулся к своему напарнику и объяснил ему:
   - Нашли портфель. Механик пришел ремонтировать лифт,  там  и  увидел.
Вроде бы медсестра его брала. Короче, это уже их проблемы.
   Главное, что нашелся и ничего не  пропало.  Старуха  говорит,  только
какой-то фотографии нет. Но это  уже  дело  десятое...  Так  что,  Агния
Евгеньевна, считайте, что вам повезло. Уж вы нас извините, если  что  не
так. А корреспондентов мы всегда уважаем. Вам чаю или кофе?
   Агния,  которая  утром  по  дороге  сюда  так  хотела  рассказать   о
странностях смерти художника, теперь мечтала только о том, чтобы  скорее
вырваться из этой обшарпанной комнаты с двумя полубезумными мужиками.
   - Спасибо, мне надо скорей на работу. - Она решила вести себя с  ними
так, будто ничего неприятного не произошло, словно  не  слышала  она  ни
угроз, ни оскорблений. - Так я пойду? Если буду нужна, мой телефон у вас
есть.
   -  Жаль,  такая  женщина  уходит!  -  сказал  вдруг  напарник,  снова
оторвавшись от  своих  бумаг.  -  А  то,  может,  коньячку,  а?  Давайте
погреемся! Я вчера по радио слышал, пока в машине  ехал,  врач  говорил:
очень  полезно  два-три  раза  в  день  для   релаксации.   Но   сначала
познакомимся. Меня Федором зовут, а вас как - Агаша?
   Похоже, теперь он собирался за ней приударить.
   - Извините, Федор, я должна мчаться на работу.
   Она подхватила сумку и, едва улыбнувшись на ходу,  быстро  юркнула  в
дверь и, с  трудом  удерживая  себя,  чтобы  не  побежать  по  коридору,
устремилась к выходу. Вырвавшись на свежий воздух, она дала себе  слово,
что добровольно не приедет сюда никогда в жизни.

ЗВОНОК СЕСТРЫ

   После  разговора  со  старым  художником   Дмитрий   Самарин   вызвал
участкового Васильева. Тот явился сразу, как будто ждал этого  звонка  с
утра.
   -  Я  прихватил  документы  по  квартире   бомжа   Иванова,   Дмитрий
Евгеньевич, - те, что удалось надыбать, -  почтительно  сообщил  старший
лейтенант, сев сбоку стола. - Любому суду достаточно.
   Этот старлей Самарину нравился  все  больше.  И  было  бы  в  штатном
расписании место, Дмитрий немедленно позвал бы его к себе в следственный
отдел. Участковый эти несколько недель время зря не терял.  Он  разослал
во все концы запросы, а теперь положил на стол начальника  следственного
отдела ответы на них. Будущий бомж, передавая мошеннической  фирме  свою
квартиру в обмен на домик в поселке Дубки, даже не догадывался,  что  не
только домика, а  и  обозначенной  договором  улицы  в  том  поселке  не
существует. При ближайшем рассмотрении  договор  о  приобретении  фирмой
этого домика оказался фиктивным. И даже того  нотариуса,  который  якобы
удостоверил все сделки, тоже не существовало.
   - Ну и липа! - поразился Дмитрий.
   - Успей они продать квартиру и все! Мы бы ничего не добились.  А  так
дело  ясное.  Надо  только  выделить  его  в  отдельное  производство  и
договориться с судьями, чтобы не замораживали. Только уж это мне  не  по
силам, Дмитрий Евгеньевич.
   - Ладно, попробую. И еще, - решился  Дмитрий,  -  я  даю  беззаконное
предписание. Так что можешь его не выполнять.
   - Не дожидаясь суда, вернуть квартиру бомжу? - догадался  участковый.
- Влупят вам, если узнают.
   - Но хоть где-то, хоть в одной точке мы с тобой  можем  поступить  по
совести?! Заслуженный же человек, история города! Мелкий жулик  отнимает
квартиру, а мы что - даже не чихнем? Срывай печати, вскрывай квартиру  и
заселяй. Ксерокопии всех этих бумаг оставь мне,  чтобы  я  мог  в  любую
секунду их предъявить.
   - Я ведь о том же думаю, Дмитрий Евгеньевич! - Участковый даже слегка
обиделся.  -  И  не  пишите  вы  никакого  предписания.  Сам  возьму   и
самоуправно его заселю.  И  все  дела.  И  насчет  справки  о  временной
регистрации договорюсь. А за вами - судьи.
   - Ладно, - рассмеялся Дмитрий, - раз ты такой смелый...
   Надо художнику позвонить, подумал он, когда  участковый  покинул  его
кабинет, порадую старика, пусть узнает, что у нас тут тоже не все идиоты
жестокосердные.
   Но потом решил, что  звонить  лучше  завтра,  на  Таврическую,  после
выписки Федорова из больницы. Весь следующий день он мотался по  городу,
а когда вспомнил о звонке, был уже поздний вечер. И поднимать только что
оправившегося  после  инфаркта  старика  даже   ради   хорошей   новости
показалось ему неловко.
   О художнике на другой день напомнила родная сестрица Агния. -  Димка,
ты на похороны пойдешь? - спросила она чуть задыхаясь.  Видимо,  слишком
быстро поднималась по лестнице в своем редакционном комплексе и не могла
отдышаться.
   - Какие похороны? Извини, я тут очень занят, ты не могла бы...
   - Ты что, некролога не читал?
   Сестрица, уж если что ей было надо,  становилась  назойливой.  Однако
сейчас голос у нее был такой, как если бы она сообщала о смерти близкого
родственника.
   Но ему и в самом деле было в ту  минуту  не  до  чьих-то  похорон.  С
живыми бы управиться.
   - Не читал, дорогая, все  эти  некрологи,  мадригалы...  Прости,  мне
правда некогда.
   - Значит, не читал, - подтвердила Агния как  бы  самой  себе  упавшим
голосом.
   - Художник Федоров умер. Мы позавчера еще  с  тобой  встретились.  Ты
что, забыл? У лифта. А после этого  он  сразу  умер.  Прямо  у  меня  на
глазах.
   - То есть, как это - на глазах? - Новость была чересчур  внезапной  и
до Дмитрия дошла не сразу. -  Ты  это  точно  знаешь,  или  тебе  кто-то
сказал?
   - А вот так, я сидела рядом с реанимацией... пока врачи пытались  его
спасти...
   Дмитрию послышалось, что сестра всхлипывает.
   - Ничего себе! Он же меня уверял, что здоров!
   - Димка, там есть одна деталь... Понимаешь, когда я была в  Париже...
Ну помнишь, я тебе привет передавала от комиссара...
   - Слушай, извини, но вот про Париж не надо, - перебил он. -  Мне  еще
Парижей не хватало. Когда похороны, не знаешь?
   - Завтра. В час дня отпевание в Князь-Владимирском соборе,  оттуда  -
на Смоленское. В сегодняшних "Ведомостях" некролог, там все указано.  Мы
тоже дали сообщение, я сама  вчера  весь  вечер  писала.  Все-таки  была
рядом, когда он умирал. Димка, слушай, я, правда,  хочу  сказать  важную
вещь. Тогда, в Париже...
   - Сестренка,  давай  про  Париж  расскажешь  потом...  Я  записал:  в
тринадцать часов, Князь-Владимирский. Будь.
   Самарин положил трубку, так и не дослушав сестру. И  даже  подумал  с
досадой,  что  всегда  она  с  чем-нибудь  носится:  прежде   со   своим
дворянством, теперь вот  с  Парижем.  Тысячи  людей  ежегодно  бывают  в
Париже, и  никто  об  этом  даже  не  догадывается,  а  ей  надо,  чтобы
обязательно узнал каждый!

С НАДГРОБНОЙ РЕЧЬЮ ВЫСТУПИЛ БОМЖ

   -  Самарин,  какого  хрена?  -  Обычно  скучный   голос   заместителя
городского прокурора города Зотова звучал сегодня прямо-таки яростно.  А
позвонил он именно в  ту  минуту,  когда  Дмитрий  запирал  сейф,  чтобы
мчаться на отпевание художника Федорова в Князь-Владимирский собор.
   - А в чем  дело,  Вячеслав  Петрович?  -  спросил  Самарин,  мысленно
перебирая все свои последние провинности. Их было больше дюжины.
   - Это я хочу знать, в чем дело! Он еще спрашивает! На  него  адвокаты
бочку катят за самоуправство, а он девочкой прикидывается! Мигом ко  мне
со всеми делами по этим, ну, по исчезнувшим парням!  Хоть  по  одному  с
места стронулся?
   - Провел идентификацию...
   - И все?
   - Вячеслав Петрович, вы же сами знаете, люди задыхаются!
   - Так прямо и задыхаются? Во главе с тобой? А у меня тут лежит другая
информация, что ты от безделья благотворительностью занялся. Или  не  от
безделья, а, Самарин? Что молчишь? Сколько  тебе  бабок  сунули  за  это
дело? Все!
   Я сказал, мигом быть у меня.
   Заместитель прокурора города Зотов ничем особенным не  прославился  и
не отличился.  Его  предшественнику  пришлось  уйти  после  грандиозного
скандала, устроенного в СМИ. Зотов  и  занял  пустующее  место.  Был  он
человеком аккуратным, честным и скучным. Взяток, юных соблазнительниц  и
подозрений в связях  с  бандитами  боялся  больше,  чем  гремучих  змей.
Старательно ловил все веяния "сверху", но страшно терялся,  если  веяний
было несколько и они противоречили друг другу. Никакой  реальной  помощи
от него Дмитрий не ждал и время, которое предстояло провести в городской
прокуратуре, уже считал потерянным впустую.
   Сейчас это казалось особенно обидным, потому что к  началу  отпевания
он и так опаздывал. Хорошо хоть этот ритуал длится долго.  Старик,  хотя
они виделись-то всего дважды, как сейчас говорят, запал ему  в  душу,  и
проститься с ним было необходимо. С другой стороны, Дмитрий уже  был  на
нескольких отпеваниях и каждый раз мучался  оттого,  что  совершенно  не
понимал этого действа. Одно дело, когда друзья и  близкие,  вспоминая  о
добрых делах усопшего, с болью в душе произносят короткие речи, а другое
- когда сытый равнодушный молодой мужик с бородой и в рясе по много  раз
повторяет маловразумительные невнятные  слова  молитв.  А  может,  и  не
молитв, может, издевательств. Дмитрий как-то раз допрашивал  в  качестве
свидетеля парня из церковного хора, так тот такое  порассказал  и  такое
изобразил. В том числе и о том, что они порой поют вместо молитв! Однако
что бы в церкви ни делали, все-таки остается душевный  долг.  И  поэтому
Дмитрий специально рассчитал время, чтобы  попасть  к  концу  церковного
прощания. Но теперь он  вынужден  был  мчаться  на  улицу  Якубовича,  в
городскую прокуратуру.
   - Ну, что скажешь? - спросил Зотов, когда Дмитрий, пробившись  сквозь
пробки на перекрестках, наконец вошел в  его  кабинет.  -  Садись.  Дела
привез?
   Чего молчишь?
   - Дела привез, а если какие адвокаты мной  недовольны,  так  это  еще
надо посмотреть, кто кем больше недоволен. - И Самарин выложил  на  стол
две объемистые папки. Но Зотов  на  них  только  покосился  и  брезгливо
отодвинул в сторону. Не это его тревожило.
   - Ты что там наворотил? Почему уголовное дело разваливаешь?
   - Какое дело? Не понял.
   - Все ты понял. Почему квартиру в отдельное производство  заделал?  И
уже, говорят, поселил в ней кого-то.
   Да... Шустры оказались адвокаты у подследственного жулика.  Вроде  бы
не такой уж крупный махинатор, а вот же - удалось пробиться наверх.  Еще
и двух суток не прошло, а они успели маховик запустить.  А  может  быть,
этот мошенник был лишь  щупальцем  одной  из  сложных  систем,  зажавших
город.
   - Вячеслав Петрович, в квартиру  я  никого  не  заселял.  -  Дмитрий,
отчитываясь перед Зотовым, всегда прикидывался простачком-служакой. - Да
и как я мог  заселить,  если  эту  квартиру  фиктивная  фирма  отняла  у
заслуженного человека, у самого молодого героя блокады.  Сами  смотрите.
Это я специально захватил, чтоб вас они не подставляли.
   И Дмитрий раскрыл ту тонкую  папочку,  которую  положил  отдельно.  С
бумагами, что принес участковый Васильев,  и  с  двумя  ксерокопиями  из
книги  "История  Петербурга":  мальчик  Николай  Николаевич  на  плакате
художника Федорова "Все для победы" и другой плакат того же художника  -
пожилой Николай Николаевич, отработавший на заводе сорок лет. А  к  ним,
как бы в развитие темы, фотография - тот же  герой,  только  в  качестве
бомжа у помойки, где обнаружили "мясо".
   - Неужели мы с вами  будем  спокойно  смотреть,  как  жулье  отнимает
жилплощадь у таких людей?! Квартиру я никем не заселял,  а  в  отдельное
производство дело выделил, чтобы скорей вернуть ее обманутому владельцу.
Кто, кроме нас с вами, его защитит? А если мы не  защитим,  так  кто  мы
тогда?
   Фразы звучали чересчур патетично  и  потому  неискренне.  Но  Дмитрий
специально нажимал на пафос,  и  на  Зотова  его  слова  воздействовали.
Правда, неожиданным образом.
   - Ну, ты себя-то со  мной  не  объединяй.  Я-то  всю  жизнь  честного
человека отстаивал... в рамках законности, понятное дело.  -Да,  зря  за
спиной Зотова над ним смеются, рассказывают анекдоты о его  туповатости.
Может, он и тупой, но только всегда ловко умеет повернуть разговор.  Вот
и сейчас получилось, что это он, Зотов  -  честный  трудяга,  а  Дмитрий
все-таки находится под подозрением.  -  Ты,  если  так  хочешь  заняться
благотворительностью, создай тимуровскую команду.
   Понял меня? Только в свободное от службы время. - И  все  же  Дмитрий
был ему благодарен -  чувства  справедливости  начальник  лишен  не  был
потому что закончил он так:
   - Ладно, об этом факте мы забыли. Я ничего не знаю и ты мне ничего не
говорил. Но чтобы впредь я о твоей благотворительности не слышал!  А  на
тела, - тут Зотов небрежно еще дальше отодвинул те дела,  из-за  которых
якобы и вызывал Самарина, - еще две недели сроку. Дальше смотри - будешь
гулять со строгачом...
   Среди чеченов шерстил?
   - А как же - среди всех смотрели;
   - Смотрели! Я тебе не "среди всех" говорю, а ставлю вопрос о чеченах.
   Здесь ежу понятно, что это их почерк. Сначала головы отрезали и  эти,
извини меня, яйца. А теперь до шкур добрались.
   - До кожи, - зачем-то поправил Дмитрий.
   - По моим данным, там у них есть такой  авторитет,  его  все  боятся.
Прозвище - Чеченец.
   - Людей бы добавить, - скорее по привычке произнес Дмитрий.
   - Меньше благотворительностью занимайся, - снова не сдержался Зотов.
   Разговор с начальством был бессмысленным, но хотя бы на этот  раз  не
принес вреда. Сбегая по лестнице из кабинета Зотова, Дмитрий взглянул на
часы.
   Отпевание в храме уже наверняка кончилось.

***

   - Я Алексея Пахомовича  помню  молодым,  когда  сам  был  вообще  как
сверчок.
   Сколько раз он меня рисовал для своих плакатов! И  конечно,  художник
он знаменитый, разными премиями его  награждали,  но  каким  он  хорошим
человеком был  -  это  я  знаю  лучше  многих!  А  теперь  вот,  Алексей
Пахомович, ты тут лежишь в гробу и не  знаешь  что  у  меня  и  квартиру
жулики отняли, которую  ты  помог  получить,  и  почетные  мои  грамоты.
Спасибо милиции, может назад отсудят.
   Пожилой,  небольшого  роста  человек,  на   котором   нелепо   висела
разношерстная одежда, произносил речь с небольшого холмика  свежевырытой
земли. Гроб стоял рядом с неглубокой могильной  ямой.  Вокруг  толпилось
человек  тридцать,  в  основном  пожилые  мужчины,  мног