знаешь.
   Совещание, на котором должен  был  обсуждаться  предложенный  Марко  план
ликвидации бандитов - Дону К, его изложил Тальяферри, - состоялось на  вилле
архиепископа в Монреале. На нем присутствовали главы всех одиннадцати кланов
Общества чести, каждый из которых, войдя, склонялся к перстню на  руке  Дона
К. В то время Дону К, было лет пятьдесят с  небольшим.  Это  был  человек  с
тяжелым, вечно усталым лицом и задумчивым взглядом. Он  был  известен  своей
неряшливостью -  от  него  всегда  попахивало  фермой,  -  сквернословием  и
привычкой постоянно носить шлепанцы, умел прикидываться  спящим  в  середине
наскучившей беседы и обладал, по-видимому,  какой-то  гипнотической  властью
над законными правителями острова - принцами, герцогами,  баронами  и  самим
архиепископом. О нем ходило множество легенд; согласно одной из них во время
высадки союзников он просто снял телефонную трубку, попросил соединить его с
немецким фельдмаршалом в Риме и велел ему вывести свои  войска  из  Сицилии.
Если вспомнить, что войска в самом деле были вдруг  выведены,  что  Западная
Сицилия сдалась союзникам без единого выстрела и что  союзники  впоследствии
осыпали Дона К, почестями и наградами,  вполне  можно  предположить,  что  в
легенде была доля истины.  Когда  война  закончилась,  он  дал  понять,  что
считает своим долгом установить в Сицилии мир и порядок. И это в  то  время,
когда  в  горах  действовали  тридцать  две  банды  бежавших  от  правосудия
преступников, на востоке то  и  дело  заявляла  о  своем  присутствии  тайно
вооруженная союзниками армия сепаратистов и воскресали профсоюзы,  ставившие
своей целью осложнить жизнь землевладельцев классовой борьбой.
   Марко вызвали в Монреале на тот случай, если понадобится уточнить  детали
плана, но  он  провел  все  утро  в  пристройке  вместе  с  телохранителями,
прибывшими со своими  хозяевами  и  славившимися  умением  держать  язык  за
зубами. Дона К, упоминали не часто  и  почтительно  называли:  "Одна  важная
особа". Совещание началось в  семь  утра,  а  в  полдень  покровитель  Марко
Тальяферри вышел, хлопнул его по плечу  и  кивнул,  давая  понять,  что  все
прошло гладко. И они вместе отбыли в машине Тальяферри.

***

   План Марко, который понравился всем участникам совещания своей  простотой
и практичностью, состоял в том,  чтобы  заставить  бандитов,  отрезанных  от
своих главарей, спуститься с гор, в которых они чувствовали себя  как  дома,
на незнакомые равнины, заманить там в ловушку и уничтожить. Дону К, особенно
нравилось, что исполнение этого плана можно было возложить на  единственного
в Обществе человека, способного занять его пост. Это был Бенедетто  Джентиле
из Монреале; в начале трудовой жизни он пас коз и, верный своей любви к этим
животным, по-прежнему жил как простой пастух в  лачугах,  выстроенных  вдоль
троп, по которым бродили его несметные ныне стада. Джентиле,  таивший  обиду
на бандитов за то, что они воровали  его  коз,  с  удовольствием  согласился
выполнить возложенное на него поручение. Чем подписал, по  мнению  Дона  К.,
собственный смертный приговор: как только станет известно, что Джентиле убил
хоть  одного  бандита,  он  превратится  в  объект   вендетты   со   стороны
родственников убитого. Даже такому могущественному человеку,  как  Джентиле,
не выжить, если на него начнут охотиться десятки людей, которые на много лет
забросят все свои дела ради того, чтобы свершить месть.
   Согласно плану Марко начальникам полицейских участков было дано  указание
вывести все свои силы из Монреале и сосредоточить их в горах возле  Трапани.
Здесь засели бандиты в ожидании известий от Мессины и Сарди, которые  должны
были договориться о получении  паспортов  для  беспрепятственного  выезда  в
Южную Америку. Шпион бандитов в  полиции  продолжал  информировать  их,  как
обычно, о намерениях и перемещениях полицейских сил, и через несколько часов
после прибытия карательных отрядов в горы возле Трапани им  было  доставлено
письмо,  написанное  якобы  Мессиной,  в  котором  бандитам   приказывалось,
разбившись на небольшие группы, с интервалом в два дня спускаться в Монреале
к Джентиле, где им  будет  предоставлено  убежище  и  обеспечено  дальнейшее
продвижение.
   Ничего необычного в этом не было. Бандитам часто приходилось менять  свое
месторасположение, передвигались они всегда втроем или вчетвером,  чтобы  не
привлекать к себе внимания, и если им удавалось спать под крышей, то это был
дом человека из Общества чести. Появление первой группы из четырех бандитов,
которые прошли через горы вдвое быстрее, чем Джентиле  рассчитывал,  застало
его  врасплох.  Пришлось  принять  их  по-дружески,  успокоить,  усыпить  их
бдительность, после чего бандитов напоили вином  со  снотворным,  связали  и
передали в руки полиции. Случай этот насторожил  Джентиле,  и  он  расставил
вокруг своей фермы вооруженных людей, которые при появлении следующей группы
встретили ее огнем. Единственный уцелевший бандит,  по  которому  палили  из
рвов и из-за стен, сумел добраться до шоссе на Палермо, но за ним  погнались
на машине и в конце концов задавили.
   Третья и четвертая группы, охваченные какой-то  необъяснимой  тревогой  и
внезапно усилившимся чувством обреченности, которое  уже  давно  их  мучило,
решили изменить свой маршрут. И заблудились. Не получая дальнейших  указаний
от Мессины, которые им должен был якобы  передать  Джентиле,  они  бесцельно
бродили по местности, полной ловушек.  В  минуту  растерянности  и  отчаяния
полицейский шпион бросил своих  товарищей,  явился  на  пост  карабинеров  и
предъявил секретное полицейское удостоверение. Сержант карабинеров  позвонил
в свой штаб в  Палермо,  спросил,  как  быть,  получил  указание,  вернулся,
насвистывая, вытащил пистолет и с завидным хладнокровием  дважды  прострелил
шпиону голову.
   Немногие оставшиеся на свободе бандиты совсем потеряли  голову  и  начали
разбегаться в стороны, как испуганные овцы, заслышавшие волчий вой. Кое-кого
из них поймали пастухи, над которыми они так часто измывались в прошлом,  и,
следуя сохранившемуся в округе обычаю  бронзового  века,  связали  и  живьем
сбросили в глубокие расщелины,  чтобы  родственники  не  могли  отыскать  их
останки и "в присутствии тела" дать обет кровной мести.  В  эти  дни  любого
подозрительного незнакомца принимали за  бандита  в  бегах  и  для  верности
быстро  и  тихо  убирали  с  лица  земли.  Двух  людей,  которые  явились  в
монреальскую больницу с огнестрельными  ранами  и  не  сумели  вразумительно
объяснить, как они их  получили,  тайком  перевезли  в  Корлеоне  в  клинику
известного доктора Ди Анджелиса, члена Общества чести, где оба испустили дух
под наркозом. А к другому человеку из Общества ночью явился  с  автоматом  в
руках красивый и бесстрашный Кучинелли и самым  дружеским  образом  попросил
обеспечить его автомобилем, деньгами и продовольствием,  в  чем  ему  никоим
образом не было отказано.  Но  не  проехал  Кучинелли  и  десяти  миль,  как
двадцатифунтовый заряд динамита разнес на куски и его самого,  и  машину,  в
результате чего родителям его для похорон остались лишь одна  рука  да  пара
пропитанных кровью сапог.
   Почти все бандиты были поначалу  просто  крестьянскими  парнями,  слишком
отважными и решительными, чтобы терпеть унижения и нужды  военного  времени.
Уйдя в горы, они  действовали  разумно  и  порой  даже  по-рыцарски,  но  со
временем под гнетом постоянной напряженности мужество выродилось в  звериную
злобу, поэтому  их  неизбежно  ждал  столь  жестокий  конец.  Последние  три
бандита, выдержавшие трехнедельную осаду в не обозначенных на карте  пещерах
Страсетты, отчаявшись, убили капрала карабинеров,  которого  они  держали  в
качестве заложника, и съели  его  ляжки  и  ягодицы.  Когда  их  поймали,  в
отместку за их преступление  им  связали  ноги,  облили  бензином  и  велели
бежать. А через несколько минут вслед за ними двинулись те, кто  их  поймал,
бросая в них горящие спички.
   Мессина, пребывавший в полном  неведении  обо  всех  этих  событиях,  был
отправлен  генерал-инспектором  Манкузо  в  Кастельветрано,  где  находилась
посадочная полоса, ждать военного самолета, который должен был  вывезти  его
из страны. Накануне отлета Манкузо проделал пятидесятимильное путешествие из
Палермо в Кастельветрано, чтобы попрощаться с Мессиной. Он  привез  с  собой
хорошенькую проститутку из лучшего дома в Палермо и корзину со  съестным,  и
вечером все трое лакомились дроздами, зажаренными  на  вертеле,  и  пармской
ветчиной, запивая  их  орвьетским  вином.  После  обеда  мужчины  поочередно
развлекались с проституткой. Всхлипывая от полноты чувств,  Манкузо  объявил
Мессине, что любит его больше, чем собственного сына, и  в  этом  была  доля
истины, ибо за два года, в течение которых сотни полицейских под его началом
безуспешно преследовали засевших в горах бандитов, он  на  самом  деле  стал
испытывать к Мессине нежную привязанность. Когда в  два  часа  ночи  Манкузо
удалился, Мессина был в стельку пьян, а часом  позже,  когда  прибыл  Сарди,
чтобы выполнить поручение, за  которое  ему  пообещали  немалые  деньги,  он
крепко спал, сидя в кресле.
   Арестованный, несмотря на все полученные обещания, Сарди вскоре скончался
в тюрьме. Его  смерть  никого  не  удивила,  но  ради  нее  пришлось  немало
потрудиться. Бандит не скрывал своего намерения рассказать на суде все,  что
ему известно, и, опасаясь,  что  будет  предпринята  попытка  заставить  его
молчать, проявлял чрезвычайную  осторожность:  ел  только  после  того,  как
кусочек проглатывал  котенок,  которого  ему  разрешили  держать  при  себе.
Удобный случай представился, когда  у  Сарди  возобновились  боли  в  груди.
Доктор прописал ему обычное патентованное средство.  Бутылочку  доставили  в
камеру, Сарди внимательно ее осмотрел, сорвал печать, сделал глоток и тотчас
с воплем упал на пол. Через полчаса его не стало.
   В тот же день у генерал-инспектора Манкузо по выходе из пивной "Венеция",
где он выпил с наперсток  черного  кофе  и  съел  два  крохотных  миндальных
пирожных, прямо на улице Македа начался сердечный приступ, и он скончался  в
карете "скорой помощи" по дороге в Сант-Анджело.  Следователь,  который  вел
дело о его скоропостижной смерти, не мог  не  удивиться  тому,  что  "скорая
помощь" целый час ехала до больницы. Обычно на этот путь уходило  не  больше
десяти минут. А через неделю полковник Фоска, командир  карательного  отряда
карабинеров, часто сотрудничавший с Манкузо, упал прямо под колеса трамвая -
оказалось, что причиной был апоплексический удар, В барах и кофейнях Палермо
об этом много судачили, недоумевая, почему  такой  молодой,  полный  энергии
человек умер так странно, но очень скоро  о  нем  забыли.  В  течение  этого
периода Марко чаще обычного отпускали с работы.
   Но оставался еще грозный Джентиле, который  за  всю  жизнь  покидал  свою
ферму, наверное, не больше пяти раз.  Однако  сейчас,  заслышав,  что  вдова
одного из погибших в Колло вынуждена продать стадо коз, он испытывал  жгучее
желание отправиться в Мьеру. В эти дни с деньгами у всех было туго,  поэтому
и цены упали; кроме того, считал Джентиле, если его агент заранее  оповестит
о том, что он будет в Мьере, другие потенциальные покупатели  вряд  ли  туда
сунутся. Джентиле приехал, посмотрел коз, предложил свою цену и сел  в  тени
за столиком кафе на маленькой площади, где несколько недель назад  крестьяне
собирались под знамена, перед тем как выступить в Колло. Рядом  на  лошадках
ручной карусели скакали дети, а вдали туманился силуэт роковой Пиццуты.  Тут
на глазах по  меньшей  мере  сотни  людей  к  Джентиле  подошел  незнакомец,
удостоверился по фотокарточке, которую держал в руках, что  перед  ним  тот,
кто ему нужен, и, вытащив из кармана револьвер  большого  калибра,  выпустил
пять пуль в голову и грудь Джентиле. Полиция не сумела  отыскать  ни  одного
свидетеля, видевшего или слышавшего,  как  стреляли  -  факт,  о  котором  с
сарказмом упоминали газеты, демонстрируя фотоснимки укрытого одеялом трупа и
ручейки крови на булыжниках мостовой. А через два дня  описывались  похороны
Джентиле: растянувшаяся на целую милю колонна машин, море цветов, надгробное
слово депутата парламента. Потом  событие  это  стерлось  из  памяти.  В  те
времена подобного рода происшествия случались не реже раза в неделю.
   Процесс ликвидации шел быстро и гладко и к концу сентября  -  меньше  чем
через месяц после встречи Марко с Брэдли - успешно завершился. Дон К, весьма
своеобразно  выразил  свою  благодарность  Марко  за   участие   в   отлично
проведенной операции. Тальяферри навестил Марко, который и не  ждал  никаких
наград, поздравил его и передал добрые пожелания и признательность от  одной
важной особы. И посоветовал купить по возможности  больше  земли  в  районе,
прилегающем к южной окраине Палермо. Почти весь этот район  занимала  старая
городская свалка, поэтому он считался бесполезным для любого  начинания.  Но
через неделю после того, как Марко внес задаток за 10 000 квадратных метров,
купленных по бросовой цене, муниципальный совет объявил, что в  этом  районе
будет срочно строиться новый промышленный  комплекс.  И  на  следующий  день
Марко получил за свою землю в пятнадцать  раз  больше,  чем  заплатил.  Одну
десятую  прибыли  он  пожертвовал  приюту  дельи  Эремити,  потому  что  так
полагалось поступить человеку из Общества чести, а не в тайной надежде,  что
о его поступке будет доложено Дону К., после чего его положение  станет  еще
более прочным.
   Событие это решено было отпраздновать, и Марко повез Терезу на  экскурсию
в небольшой приморский городок Монделло, где заказал столик в ресторане "Дзу
Тану". "Дзу Тану", осколок сицилийской викторианы, полузамок-полумечеть, был
возведен среди кустов тамариска на покрытом ракушкой пляже в  часе  езды  на
лошадях от Палермо. Туда в былые  времена  приезжали  принцы  и  герцоги  и,
угостившись омарами я шампанским,  предавались  любовным  утехам  со  своими
куртизанками. Среди плюша, мраморных купидонов  и  тусклой  позолоты  царила
атмосфера суровой осторожности. Завсегдатаи "Дзу  Тану"  друг  с  другом  не
общались, вели еле слышные беседы в глубоких нишах, где  стояли  столики,  и
никогда не видели больше того, чем  входило  в  их  намерения.  Сюда  любили
приезжать люди из Общества чести, когда им хотелось романтики.
   Позже, вспоминая события этого дня Марко  пришел  к  выводу,  что  именно
тогда Тереза, которой едва исполнилось пятнадцать  лет,  внезапно  перестала
быть ребенком и приняла на себя обязанности взрослой женщины. В разговоре он
вскользь упомянул, что совершенно неожиданно кое-что произошло и  теперь  их
собственное будущее и будущее ребенка можно считать обеспеченным. Он сказал,
что в ближайшие дни они съедут с квартиры в тупике и начнут новую  жизнь,  и
Тереза,  разумеется,  сразу  задумалась  над  их  будущим,   которое   сразу
представилось ей совсем иным, чем час назад.

Глава 6

   В течение следующего месяца был заложен  фундамент  благосостояния  семьи
Риччоне. С помощью Тальяферри они всего  за  две  трети  запрашиваемой  цены
приобрели квартиру в респектабельном районе Акуасанта.  Теперь  они  жили  в
новом доме с  мраморным  вестибюлем,  лифтом,  плевательницами  величиной  с
купель на каждом этаже, огромными окнами,  плавательным  бассейном,  детской
площадкой и швейцаром в похожей на адмиральский мундир униформе. В  квартире
оставались две незанятые комнаты, и Риччоне решили, что, как только  родится
ребенок, каждый из них снова попробует уговорить свою мать -  обе  они  были
вдовами - переехать к ним. Марко особенно тепло относился  к  теще,  которая
по-прежнему проводила дни за плетением  кружев  у  себя  в  деревне  Пьоппо.
Услышав, что его брат Паоло хочет купить в Кампа-маро гараж, он послал ему в
подарок двести тысяч  лир.  Он  стал  членом  трех  местных  клубов  и  двух
благотворительных организаций. Купил новую машину "Ланча Аугуста"  с  особым
кузовом "Фарина" и в свободное время занимался отлаживанием мотора. В  конце
месяца в больнице Сант-Анджело появился на свет их первенец.
   Спустя два дня позвонил Брэдли и сказал, что хочет с ним встретиться.
   -  Прежде  всего,  Марко,   прими   мои   самые   горячие   поздравления.
Замечательное событие! Сын,  да?  Прекрасно!  Надеюсь,  и  мать  и  младенец
чувствуют себя хорошо?
   - Спасибо, мистер Брэдли. Все в  порядке.  Роды  продолжались  всего  два
часа.
   - Превосходно! Как вы его назовете?
   - Амедео.
   - Хорошее имя. Необычное. Мне оно нравится. Замечательное событие, Марко!
Очень рад за вас обоих.
   Они сидели в другом конце парка делла Фаворита, в заброшенной  беседке  у
высохшего фонтана, где ушедшая под  землю  вода  наполняла  воздух  ароматом
оранжерейных цветов.
   - Дело в том, что я уезжаю, -  сказал  Брэдли.  -  Отбываю  на  следующей
неделе в Штаты. Мне хотелось повидать тебя и попрощаться.
   - Мы еще увидим вас, мистер Брэдли?
   - Не знаю, Марко. Не думаю, что я сюда вернусь. Мне здесь делать  нечего.
Тут все стабилизировалось.
   - Приятно было сотрудничать с вами,  мистер  Брэдли.  Мне  вас  будет  не
хватать.
   - Спасибо, Марко. Позволь задать тебе один  вопрос.  Как  у  тебя  сейчас
дела?  Я  слышал,  что  базу  закрыли.  Где  теперь   ты   применяешь   свои
необыкновенные способности?
   - Я надеюсь, что меня возьмут в контору по продаже недвижимости.
   - Думаешь, тебе там будет по душе? -  На  лице  Брэдли  появилось  что-то
вроде насмешки.
   - Для меня это дело новое. Буду учиться.
   - Скучно здесь стало в последнее время, - сказал Брэдли.  -  Прямо  тихая
заводь. И между прочим, главным образом благодаря  тебе,  Марко.  Прошли  те
дни, когда нельзя было развернуть газету, чтобы не  прочитать,  как  кого-то
похитили или как Мессина перестрелял целый полицейский  участок.  Грандиозно
ты поработал.
   - Мое участие было очень незначительным.
   - А у меня другие сведения. Наверное,  я  знаю  о  случившемся  несколько
больше, чем ты предполагаешь. Все эти фокусы за закрытыми дверями  на  вилле
служителя божьего. Который пусть лучше останется неназванным,  Марко,  пусть
останется неназванным. Да и чего нам беспокоиться? Результаты налицо.
   - Вы как-то говорили  о  неприятностях,  там,  дома...  Какой-то  сенатор
интересовался, да? Получилось из этого что-нибудь?
   - Абсолютно ничего. Заглохло само собой. Я чувствовал, что так  и  будет,
если, конечно, все пойдет в нужном направлении.
   - Рад это слышать. Сразу, наверное, легче стало.
   - Легче? Еще бы! Признаюсь,  это  был  трудный  момент.  -  Брэдли  вдруг
сморщился словно от боли и замахал рукой, будто ошпарил кончики пальцев. Как
и многие другие жесты, которые он перенял у итальянцев, этот был не совсем к
месту - скорей он был неаполитанским и в Сицилии выглядел странно. -  Ладно,
с этим уже покончено, теперь нам  надо  думать  о  будущем,  а  оно,  Марко,
обещает быть интересным. Хотя и нелегким, не заблуждайся на этот счет. Я  не
имею в виду Сицилию, нет, это  -  пройденный  этап.  Я  говорю  про  Берлин,
Латинскую Америку. А потом рано или поздно и Дальний Восток.
   - Пусть делают что хотят, лишь бы оставили меня в покое.
   - Не знаю, правильное ли это отношение, Марко. Для старика, пожалуй,  да,
но  молодой  человек  обязан  проявлять  активность.  Я  говорю  о   будущем
цивилизации. Разве тебя не страшит угроза культурному наследию Запада?
   - Если говорить откровенно - нет, не страшит, мистер  Брэдли.  Я  слишком
незначителен, чтобы проявлять беспокойство о подобных  вещах.  Пусть  о  них
заботятся Другие.
   - Марко, ты здесь пропадешь. Все твои способности пойдут прахом.
   - Очень сожалею, что вам так кажется, мистер Брэдли. Едва ли я тут что-то
могу изменить.
   - А не переехать ли тебе в Штаты?
   - Вы шутите, мистер Брэдли.
   - На сей раз не шучу.