я  и  угрожать  даже
людям ранга и престижа Санто Флореса, а члены Общества глотали обиду,  ничем
не выказывая гнева, отмечая только лица, имена, время и место и занося их  в
накрепко замкнутые архивы своей памяти. Для  Марко  происходящее  было  лишь
тренировкой силы духа. Он стоял, засунув руки в карманы, и наблюдал, убеждая
себя не испытывать обиды за тех, чей приказ он только что принес.
   Через несколько минут его так же молча выставили,  лишь  кивнув  головой,
как назойливому нищему. За дверью его ждал, сидя на стуле,  Санто  Флорес  с
угрюмыми телохранителями по бокам. Двадцать  лет  назад  Санто  Флорес  тоже
остался бы равнодушен к нанесенному ему оскорблению, но, по  мере  того  как
силы его угасали, исчезал и самоконтроль. И сейчас он сидел весь багровый  и
трясся от ярости.

Глава 4

   В канун первого мая все участники драмы, которой суждено было разыграться
на следующий день, занимали свои позиции. Мрачные бандиты, одетые в новую, с
иголочки форму, шагали через  горы  к  месту,  где  им  предстояло  устроить
засаду. К этому времени они уже почти не сомневались, что конец  их  близок.
Пастухи,  привлеченные  к  операции,  чтобы  помочь  в  переноске   тяжелого
оборудования, не очень-то слушались и были  настроены  враждебно,  некоторых
даже пришлось вытаскивать  из  дома  под  дулом  пистолета.  Как  раз  перед
выступлением  Мессина  узнал,  что  Сарди  договорился  со  специалистом  по
легочным заболеваниям из Палермо и тот готов в случае необходимости дать ему
алиби, подтвердив, что первого мая он проходил обследование в клинике.
   Тысяча, а то и больше крестьян из десятка окрестных деревень собрались  в
Мьере, маленьком городке у подножья горного перевала Колло, где на следующий
день должен был состояться  политический  митинг.  Они  заняли  гостиницы  и
свободные  комнаты  в  частных  домах,  а  те,  кому   не   хватило   места,
расположились прямо на улице. Митинга такого  размаха  Западная  Сицилия  не
видела со времен прихода фашистов к власти, но большинство крестьян  явилось
скорее ради festa <Празднества (итал.).>, ярмарки  скота  и  зрелищ,  нежели
ради  политики.  Когда  Брэдли,  Локателли  и  Марко  в  старом,  тарахтящем
"миллеченто" въехали в город, уже наступила безлунная, пахнущая травой ночь.
Локателли сначала отказался принимать  участие  в  экспедиции,  но  в  конце
концов, после того как Брэдли пошел на радикальные изменения в плане,  решил
поехать с ними. Брэдли, видя, что ни  один  из  его  доводов  в  пользу  так
называемой "экономии террора"  не  подействовал,  согласился  на  требования
Локателли, так как боялся остаться в одиночестве. Было решено, что Кремону и
секретарей провинциальных партийных  организаций  не  убьют,  а  выкрадут  и
удалят с политической арены до конца избирательной кампании.
   Однако на просьбы Локателли не связываться с Доном К, он ответил отказом.
   - Не понимаю, при чем тут этот человек? - сказал Локателли. -  Можешь  ты
мне объяснить, почему он обязан нам помогать?
   - Он наш должник, - ответил Брэдли. - И его устраивает, что мы  участвуем
в этом деле совместно.
   - Почему?
   - Почему? Хотя бы потому, что прикрываем друг друга.
   - Мне совсем не хочется служить прикрытием для этого человека.

***

   Для них были заказаны комнаты в  местной  locanda  <Гостинице  (итал.).>.
Брэдли и Локателли отправились прогуляться по  городку,  а  Марко  пошел  на
встречу с представителем бандитов.  Они  смотрели  ему  вслед,  пока  он  не
растворился в праздничной  толпе,  заполнявшей  освещенную  яркими  фонарями
улицу.
   - Случалось ли тебе предвидеть события? - спросил Брэдли.
   - Нет, пожалуй.
   - А мне иногда видится предстоящее, словно через темное стекло, -  сказал
Брэдли. - Этот молодой человек вызывает у меня странное ощущение, которое  я
даже не в состоянии описать. Мне кажется, он способен  на  гораздо  большее,
чем нынешняя операция. У меня есть планы на его счет.
   - Он лишен нравственности, - заметил Локателли.
   - Как раз наоборот. Только его нравственность отличается от нашей.
   - У меня было с ним несколько занятных бесед, - сказал Локателли.  -  Его
интересует только одно: его семья. Прочее, в том числе и  мы  с  тобой,  для
него не существует. Вот что следует помнить.
   - Я бы этого не сказал.
   - Такое можно встретить только в Сицилии.  Семья  -  главное,  а  на  все
остальное наплевать.
   - Он может оказаться весьма полезным для нас - я имею в  виду  не  только
сегодняшнюю операцию, - заметил Брэдли. - Такого парня я бы не  прочь  иметь
под рукой.

***

   С посланцем бандитов Марко встретился  в  баре  на  окраине  городка.  Не
узнать его было нельзя: он был в городском белом  плаще  с  подбитыми  ватой
плечами и выставлял напоказ часы с календарем и два толстых золотых перстня.
Этот девятнадцатилетний розовощекий сын фермера  по  фамилии  Кучинелли  был
самым добродушным и одновременно самым жестоким из бандитов: он отправил  на
тот свет восемнадцать человек. Марко вывел его из  бара  на  улицу,  и  ночь
огласилась бессмысленным смехом Кучинелли. Мессина выбрал для этого  задания
именно его: он знал, что если карабинеры попытаются задержать Кучинелли, тот
ни за что не дастся им в руки живым, чтобы не выдать под страхом пыток  план
проведения операции. Кучинелли доложил Марко, что бандиты уже заняли позиции
в горах, откуда легко  просматривается  открытое  пространство,  где  должен
состояться митинг, и что они начнут операцию ровно в  девять  утра.  В  свою
очередь Марко объявил ему, что приказ  изменен  и  что  Кремону  с  друзьями
следует взять живьем. Кучинелли хихикнул в знак согласия, заставил Марко  на
прощание стерпеть свое  объятие  и  подарил  ему  две  американские  сигары,
которые Марко из вежливости взял, но выбросил, как только Кучинелли  скрылся
из виду.
   Затем Марко навестил другого бандита, который был бандитом, так  сказать,
по совместительству, а когда хватало работы,  чтобы  прокормить  семью,  шил
упряжь. Марко дал ему конверт с двадцатью тысячами лир и  велел,  взяв  двух
приятелей, отправиться в деревню Фермагоста, в десяти  милях  к  востоку  от
Мьеры, и там ранним утром закидать холостыми гранатами полицейский  участок,
причем постараться, чтобы операция тянулась как можно  дольше.  Несмотря  на
отданный на высоком уровне приказ убрать силы общественной  безопасности  из
окрути и тем самым предоставить бандитам полную свободу  действий,  тридцать
два человека из карательного отряда  по  какому-то  недосмотру  остались  на
своем посту в Мьере, и Марко надеялся таким способом отвлечь их внимание.

***

   Брэдли и Локателли переходили  от  одной  группы  к  другой,  разглядывая
семьи, сидевшие на корточках, будто ведьмы  на  шабаше,  возле  котлов,  где
варилась требуха к ужину; детей, окруживших передвижной  кукольный  театр  и
кровожадно  приветствовавших  убийство   сарацинов   крестоносцами;   толпу,
зачарованно  слушавшую  уличного  певца,  который  пообещал,   несмотря   на
полицейский запрет, воспеть подвиги Аттилио Мессины.
   У Локателли на нервной почве зачесались шея  и  подбородок.  После  ухода
Марко он почувствовал себя  окончательно  брошенным  на  произвол  судьбы  и
беззащитным.
   - Куда пошел Риччоне, как ты думаешь? - спросил он у Брэдли.
   - Он сказал, что  идет  повидаться  с  приятелем.  Наверное,  это  просто
предлог, чтобы отделаться от нас.
   - Какой-то он сегодня тихий.
   - А я ничего не заметил.
   - Нервы сдают, наверное.
   - Только не у Марко. У  Марко  стальные  нервы.  Может,  дома  что-нибудь
случилось. Его жена чувствует себя неважно. Но в чем дело, он не сказал.
   - Удивительно, как он вообще об этом упомянул.
   - Пришлось. Она не доверяет их доктору и ходит к повивальной бабке. А  он
боится, что она подхватит какую-нибудь инфекцию.
   - Так плохо здесь лечат?
   - Конечно плохо. Если говорить о повивальных бабках  в  деревне,  то  эта
страна находится на одном уровне с  Африкой.  Мыло  и  вода  под  постоянным
запретом.
   - Ас чем он обратился к тебе?
   - Он спросил, есть ли у нас в армии гинекологи.
   - Есть?
   - В каждом госпитале  есть  гинеколог.  Наверное,  для  медсестер.  Одним
словом, я договорился, что врач примет его, как только мы вернемся.
   - Завтра, надеюсь, - сказал Локателли.
   - Разумеется, завтра. Не беспокойся, Джон, все это займет не больше  двух
часов.
   У Локателли опять зачесалась шея. Какой-то испуганный малыш,  в  которого
попала искра из костра, с воплем ткнулся прямо ему в ноги;  Локателли  хотел
успокоить его кусочком шоколада и сунул руку в карман, но там было пусто.
   - Я все время думаю об этом, Роналд.
   - Я знаю, Джон. Так уж ты устроен. Перестань беспокоиться я пойми, что на
этой стадии мы уже ничего сделать не можем.
   - По-моему, мы встали на очень опасный и потенциально бесчеловечный путь.
Только посмотри на этих детей. Их тут полно.
   - С ними ничего не случится. Их никто не собирается обижать.
   - Ты уверен, что не будут стрелять из минометов?
   - Совершенно уверен.
   - Потому что прицельного минометного огня  не  бывает.  Мне,  по  крайней
мере, видеть не довелось.
   - Минометов не будет, - заверил его Брэдли. - Как мы договорились,  дадут
несколько выстрелов в воздух,  толпа  бросится  бежать,  и  бандиты  схватят
красных. Назначено это на девять утра. Тогда  же  начнутся  скачки  мулов  и
парад повозок, все дети будут там. Место это в два раза  больше  футбольного
поля. В одном конце происходят  все  зрелища,  а  в  другом  -  политический
митинг. Те люди, которые собираются развлекаться, даже не будут  знать,  что
делается на другом конце. Успокоился?
   - Нет, не успокоился, -  ответил  Локателли,  -  потому  что  в  подобных
операциях часто все бывает совсем не так, как задумано.  Слишком  много  мне
довелось видеть типичных военных накладок. Я успокоюсь только  тогда,  когда
все будет позади.
   - Тут никакой накладки не случится, потому что разработала  эту  операцию
голова совсем не военная. Десять минут - вот и все, что требуется для  нашей
маленькой операции, а потом мы можем ехать домой.
   - Хотелось бы верить этому, - отозвался Локателли. - Ох, как бы хотелось!
***

   Спали они плохо. Из тьмы доносились смех, грубые шутки и звуки  шарманки,
эхом разносившиеся по глухим  улочкам.  За  завтраком  Локателли  попробовал
козьей сыворотки с хлебом и отодвинул от себя миску.
   - А где Марко? - спросил он.
   - На  крыше  с  биноклем,  -  ответил  Брэдли.  Для  такого  дня  он  был
удивительно спокоен.
   - Куда, по-твоему, понеслась вдруг вся полиция?
   - Могу сказать: в Фермагосту. Там сегодня утром было совершено  нападение
на бараки карабинеров.
   - Далеко это отсюда?
   - Нет, но на сегодня они уже  вышли  из  строя.  Чтобы  не  нарваться  на
засаду, им придется идти туда пешком.
   - Какое совпадение!
   - Я бы этого не сказал, - отозвался Брэдли. Он позволил  себе  улыбнуться
всезнающей самодовольной улыбкой, но тотчас же  осторожным  взглядом  окинул
маленькую голую комнату, убранную бедно, но со вкусом. В дальнем  углу  двое
крестьян в  толстой  праздничной  одежде  молча  ели  кукурузную  кашу.  Над
подношением   из   восковых   хризантем   мадонна,    прижимая    к    груди
обезьяноподобного младенца, безучастно взирала на происходящее. - Все  будет
прекрасно, - заверил он. - Политиканы полчаса назад ушли вместе с оркестром,
но на площади осталось еще человек пятьсот - шестьсот.
   - Митинг собрал больше народу, чем я думал, - сказал  Локателли  и  опять
почесался. Нервный зуд перекинулся на горло.
   - Марко считает, что из Мьеры придет около тысячи  человек.  А  с  Другой
стороны перевала, наверное, раза в два больше.
   - Слишком много народу. Что-нибудь обязательно пойдет не так.
   - Почему обязательно? Вовсе нет.
   - Начнется стрельба. Ты сам сказал, что выстрелы должны обратить толпу  в
бегство. Собьют с ног детей и помчатся по ним. Многие погибнут в панике.
   - Надеюсь, этого не случится, - сказал Брэдли.
   - От твоей надежды мало проку.
   - Разумеется, несчастные случаи не исключены. Мы  должны  быть  готовы  к
тому,  что  несколько  человек  пострадают.  Но  на  это  стоит  пойти  ради
положительных результатов операции. Нацисты обращали  в  паническое  бегство
толпы на дорогах Франции. После этого в сражениях уже не было необходимости.
Народ  надо  отпугнуть  от  красных.  Подобная  акция  может   приостановить
политическую борьбу на этом острове на целое десятилетие.
   - Террор - плохой помощник, - возразил Локателли.
   - К сожалению, хороший.
   -  Нужно  убеждать  людей,  а  не  терроризировать.  Если  эта   операция
превратится в бойню, положение станет в сто раз хуже.
   - Десяток переломанных костей - это еще не бойня, - сказал Брэдли.  -  Не
будем утрачивать чувство перспективы.
   Последняя в процессе шарманка на  запряженной  осликом  тележке  заиграла
старую популярную мелодию "Mamma sono tanto felice" <"Мама, я так  счастлив"
(итал.).>. Локателли почувствовал, что на глазах у него выступили слезы.  Он
был растроган.
   - Есть ли на свете  такой  народ,  который  все  эти  годы  продолжал  бы
распевать серенады своим матерям?
   -  В  прошлом  месяце  они  единодушно  проголосовали  за   красного   на
предварительных выборах, - сказал Брэдли.
   Он положил ложку на стол и примирительно  улыбнулся.  Когда-то  Локателли
вызывал у него чувство восхищения, ибо был  способен  попирать  все  законы,
пренебрегая последствиями. Но постепенно вместе с физическими силами ушло  и
мужество. Теперь каждую проблему он рассматривал с двух сторон, и  к  исходу
операции им овладевала жалость, вызванная  частично  слабостью,  а  частично
нервным истощением. В этот раз было бы куда разумнее обойтись без  него.  На
следующей  встрече  с  генералом  Брэдли  попробует  как  можно   деликатнее
затронуть вопрос о замене.
   - Уж не собираешься ли ты выйти из игры, Джон? - тихо спросил он. - Выйти
из игры и оставить меня одного?

***

   Через час городок был пуст. Локателли подошел к  окну,  надеясь  еще  раз
услышать слабый напев шарманки,  но  до  него  донеслось  только  воробьиное
чириканье. Поросшие рядами рыжих кустов  горы  окружали  Мьеру,  но  даже  в
бинокль Брэдли не заметил на склонах никакого движения.
   Подъехала машина с Марко за рулем, и Локателли первым сошел вниз.
   - Ты что-то притих. Perche stai zitto? <Почему  молчишь?  (итал.).>  Тебя
что-нибудь тревожит?
   - Нет, мистер Локателли.
   - Думаешь, все будет в порядке?
   - Все будет в порядке.
   - Они все там?
   - Большинство. Митинг уже начался.
   - А наши друзья?
   - Готовы к действию. Вчера вечером я разговаривал с их человеком.
   - Думаешь, на них можно положиться?
   На гладком, ничего не выражающем лице  деревенского  жениха  промелькнула
ехидная усмешка:
   - Это - бедные глупые люди,  мистер  Локателли,  но  приказ  они  обязаны
выполнить.
   Стуча каблуками, спустился по лестнице Брэдли. Глаза его  блестели,  лицо
было напряженным от возбуждения. Радостное  предчувствие  бурлило  в  крови,
убеждая, что эта операция будет большим козырем в его карьере. Он  улыбнулся
Локателли и, обняв Марко за плечи, легонько хлопнул по спине.
   - Сколько времени нам требуется, чтобы добраться до места, а, Марко?
   - Десять минут. Может, и меньше, если дорога свободна.
   - Да что ты говоришь?  Тогда  лучше  приехать  раньше,  чем  опоздать  на
представление.
   Брэдли сел за руль "фиата", и они тронулись в путь. Проехав пять миль  по
извилистой, разбитой и пыльной дороге, они почти добрались до  перевала.  Но
тут им пришлось сбавить скорость  -  крестьяне,  шедшие  целыми  семьями,  с
овцами и ослами, занимали всю дорогу. Марко наклонился и  тронул  Брэдли  за
рукав.
   - Если хотите все видеть, остановитесь здесь.
   Брэдли съехал с дороги и выключил мотор. Они вылезли из машины, поднялись
по склону и огляделись. В двух милях от  них  вздымалась  к  небу  уродливая
вершина горы Пиццута, на которой в засаде сидел основной отряд  бандитов.  А
за перевалом туманился похожий на  пирамиду  пик  Кумета,  где  набранные  в
помощь пастухи под дулом бандитских винтовок  готовились  напасть  на  толпу
крестьян с тыла. Колло лежал между этих двух гор,  среди  огромных  валунов,
занесенных туда еще в доисторические времена.
   - Прямо как на луне, - сказал Брэдли в  удивлении  и  восторге  и  широко
раскинул руки, слоено желая обнять пейзаж. Картина, представшая его  глазам,
была чуть не в фокусе, ее окаймляла радужная полоска, а на мрачном скалистом
хребте, казалось, горел огонь. Ветер, гуляя по острым как  бритва  вершинам,
посвистывал, точно стрижи в небе. В нескольких сотнях ярдов  от  них  группа
крестьян обнаружила более короткий путь вниз  по  склону  горы  -  на  таком
расстоянии они походили на людей с картин Брейгеля и, казалось, ползли,  как
крабы. Однако человеческий муравейник в  Колло  разглядеть  было  трудно.  -
Придется нам пробраться поближе.
   - Вы хотите въехать в Колло на машине, мистер Брэдли? - осторожно спросил
Марко.
   - А почему бы и нет? Отсюда ничего не видно.
   - Там может не оказаться безопасной стоянки.
   - Давай все-таки попробуем.
   Они влезли в "фиат" и поехали дальше, у подножия Пиццуты свернули прямо в
Колло и вклинились в гущу крестьянских повозок,  запрудивших  дорогу,  потом
вышли из машины и очутились в самой середине шумящей  толпы.  Куда  девалась
присущая сицилийцам сдержанность! Люди весело окликали друг друга,  стараясь
перекрыть игрушечные дудки и свистульки, звуки шарманок и  крики  балаганных
зазывал. Молодые фермеры состязались в верховой езде на мулах,  притворяясь,
будто  не  умеют  ими  править.  От  толпы  пахло  кожей,  коровьим   потом,
веревочными  подошвами  и  дымом  очага.  Было  много  женщин   с   грудными
младенцами. Интересно, подумал Брэдли, есть ли какой-то политический смысл в
том, что на голове у большинства мальчишек красные бумажные пилотки?
   Вскоре они увидели, что люди собрались вокруг огромного валуна, с плоской
вершины которого оратор обращался к толпе. Кремона уже начал свою  речь.  Он
был партизаном, героем трех схваток с немецкими фашистами  в  районе  Удине,
потерял там кисть руки, был взят  в  плен,  гестапо  пытало  его  в  бараках
Пальмановы, но он сумел оттуда бежать и вновь принял  командование  бригадой
Гарибальди. Сейчас вместе с восемью своими спутниками он стоял  под  красным
знаменем, засунув протез в карман куртки, и усиленно жестикулировал здоровой
рукой, словно отгонял назойливого москита. На таком расстоянии  было  трудно
разобрать, о чем говорил герой своим  тонким  высоким  голосом.  В  ожидании
операции нервы у Локателли опять начали сдавать: у него схватило живот.
   Было уже четверть десятого, операция задерживалась на  пятнадцать  минут.
Брэдли то и дело поглядывал на часы, опасаясь, что в  любой  момент  Кремона
может закончить речь, слезть с трибуны и скрыться из виду.
   - Что там случилось? -  шепотом  спросил  он  у  Марко,  -  Наверное,  не
рассчитали, сколько надо времени, чтобы спуститься с горы.
   - А где, по-твоему, сейчас наши приятели?
   - Может, и здесь, в толпе, пробираются поближе к оратору.
   - А вдруг он кончит говорить? Что тогда?
   - Он проговорит самое меньшее еще час.
   Локателли  не  мог  слышать  их  разговора.  Брэдли  одарил  Марко  своей
макиавеллиевской улыбкой.
   - Они понимают, что если не удастся взять живьем, то  надо  ликвидировать
его любым способом?
   - Да, понимают.
   В эту минуту Марко волновало только  одно:  как  бы  побыстрее  завершить
операцию - при условии, разумеется,  что  шефы  останутся  удовлетворены  ее
исходом. Ко всему прочему он  был  безразличен  и  думал  только  о  Терезе.
Накануне ночью она опять жаловалась на боли.
   Брэдли снова заговорил - его, видимо,  обуревали  те  же  заботы,  что  и
Марко:
   - Будем надеяться, что все пройдет к