ственницей... Спина терпеливо выслушал клятву об отмщении до конца.
   - Что поделаешь, Вин! У них теперь своя организация. Поднимешь  шум,  они
сожгут твой дом.
   Внезапно Спина, человек  от  природы  жизнерадостный,  почувствовал  себя
старым, и ему стало грустно. С трудом верилось, что наступил день,  когда  у
сицилийца, который  когда-то  наводил  страх  на  все  Восточное  побережье,
какие-то паршивые латиноамериканцы могли до полусмерти избить сына, и  никто
пальцем не пошевелил, чтобы его защитить или отомстить за него.
   - А сейчас он у тебя? - спросил Спина.
   - Он живет у Марка Ричардса - у Риччоне, помнишь того парня, которого  ты
мне прислал? И знаешь, почему я его там держу? Кто-то - неважно кто -  нанял
эту пуэрториканскую шпану, и когда они узнали, что Виктор выжил, то прислали
письмо, что подождут, пока  он  выйдет  из  больницы.  Мы  решили,  что  ему
безопаснее в городе, у Ричардсов, которые за ним ухаживают,  чем  с  нами  в
лесу.
   - Черт возьми! Какая ужасная история, Вин. Вот уж никогда не  думал,  что
доживу до того дня, когда нами будет командовать свора иммигрантов.
   - Я могу за себя постоять, Сальва, ты хорошо это знаешь, но  Виком  я  не
могу рисковать. Ему не  только  изуродовали  лицо,  но,  главное,  повредили
мозги. Он говорит теперь, как восьмидесятилетний старик. И не может стоять -
тут же валится. Первые две недели у его постели день и ночь дежурили сиделки
и он лежал с капельницей, а в  носу  были  трубки.  Когда  сняли  повязки  и
разрешили мне на него посмотреть,  я  подумал,  что  произошла  ошибка.  "Вы
уверены, что это мой сын?" - спросил я. Он только лепетал что-то бессвязное,
Я плакал, как ребенок.
   - Представляю себе, сколько ты выстрадал. Могу я чем-нибудь помочь, Вин?
   - По правде сказать, можешь. Виктор живет пока у Ричардсов, но  я  нутром
чувствую, что там все обстоит не слишком блестяще. Ричардс  -  замечательный
парень,  но  жена  у  него  несносная,  и  нельзя  сказать,  что  она  очень
расположена к мальчику.
   - А не пришлешь ли ты его ко мне на пару месяцев, Вин? Может,  и  Ричардс
сумеет с ним приехать. Полежит Вик здесь на солнышке, ни  о  чем  думать  не
будет, глядишь, и, наберется сил. Кроме того, я  слышал,  в  этих  краях  не
очень-то любят латиноамериканцев.
   - Я  так  и  знал,  что  ты  мне  это  предложишь,  Сальва.  Возможно,  я
воспользуюсь этим. Как только он  будет  в  силах  ехать,  ладно?  Всего  на
месяц-два. Просто подержать его подальше от беды.
   - Виктор - парень умный, - сказал Спина. - Может, ты  и  сам  не  знаешь,
какой он умный. Буду очень рад, если он к нам приедет.

***

   Виктор прибыл три дня спустя в  сопровождении  Марка  Ричардса,  и  Спина
устроил его на безопасном отдаленном ранчо в Пинар-дель-Рио,  принадлежавшем
его кубинскому приятелю. Виктор спал  допоздна,  упражнялся  в  стрельбе  из
пистолета, ходил по вечерам в кино или на петушиные бои и, к удивлению своих
хозяев, игнорировал хорошеньких девиц, которые в одиночку  посещали  бары  и
другие общественные места. В спокойном, расслабляющем тропическом климате он
начал быстро поправляться. Через несколько дней  он  подружился  с  хозяином
гаража в ближайшей деревне, и тот разрешил ему приходить и заниматься мелким
ремонтом машин.
   Марк снял комнату в гостинице "Севилья", и через  несколько  часов  Спина
пригласил его к себе в контору, откуда открывался вид на  кладбище.  Марк  с
благоговейным трепетом пожал руку Спине.
   - Дон Сальваторе, - произнес он.
   - Давай без дона, - сказал Спина, обнимая его за плечи.  -  Молодец,  что
так быстро приехал, Марк. Что ты думаешь насчет Вика?
   - С ним все будет о'кей, - ответил Марк.
   - Не сомневаюсь. И скажу  тебе  еще  кое-что.  Ему  необходима  была  эта
трепка, она ему только на  пользу  пошла.  Меня  в  его  возрасте  тоже  раз
хорошенько побили. Одиннадцать переломов, но я только лучше стал. Понимаешь?
Я стал немного философом. Такой урок  никому  не  повредит.  -  Ореховое  от
загара лицо Спины сморщилось в улыбке, когда он вспомнил, как его  выбросили
из машины на пустырь и оставили там, думая, что он уже мертв. Шрамы  зажили,
боль  была  забыта,  однако  этот  эпизод  породил  в  нем   способность   к
сопротивлению, которая его с тех пор ни разу не подводила.
   - Как ты думаешь, что из него получится? - спросил он.
   - С ним все будет о'кей. - снова сказал Марк.
   - Что ты заладил: о'кей да о'кей - как американец! Я хочу знать,  что  ты
по-настоящему думаешь? - взорвался Спина.
   - У него отцовская голова, - сказал по-английски итальянец Марко, -  и  в
конечном счете он может стать хорошим организатором. Я бы скорее  согласился
иметь  за  своей  спиной  его,  чем  кого-либо  другого.  Он  перестал  быть
хвастуном, но ему не хватает  умения  владеть  собой.  Этому  ему  еще  надо
научиться.
   - Я услышал от тебя все, что хотел, -  сказал  Спина,  -  и  я  тоже  так
считаю. Его было бы полезно иметь при себе. Я слышал, твоей  жене  не  очень
нравилось, когда он жил у вас. Что это с ней? Кажется, Дон Винченте считает,
что у тебя с ней не все гладко.
   - У нас разные взгляды на некоторые вещи, - сказал Марк.
   - Жаль. Очень приятная молодая женщина. Я помню, какой она была, когда  я
провожал вас тогда в Генуе. Милая и немного застенчивая.
   - Она и сейчас такая, но нам сложно жить на новом месте.  Тереза  слишком
уж старается войти в круг тамошней жизни.
   - Все дело в перемене климата, - сказал Спина. - В Солсбери зимой слишком
холодно, а женщины этого не  выносят  -  у  них  начинаются  всякие  женские
болезни, Так было и с Донной Карлоттой.  Она  отравляла  Дону  Винченте  всю
жизнь, пока не занялась религией.
   - Вы можете себе представить, что моя жена заседает в Комитете по  защите
граждан? - спросил Марк. - Что она  в  компании  евреек  устраивает  митинги
протеста и пикетирует муниципалитет?
   Покрытое сеткой морщин лицо Спины выражало  искреннее  сочувствие.  Позор
друга был его позором.
   - Тебе надо забрать ее оттуда и переехать в другое место, - сказал он.
   - В Солсбери у меня работа, - ответил Марк. - К тому же на шее висит дом,
который для нас слишком велик. И неоплаченные счета.
   - Ты мог бы устроиться лучше, гам знаешь,  -  сказал  Спина.  -  По  моим
сведениям, Дон Винченте практически отошел от дел. Зачем тебе  оставаться  в
Солсбери? Возьми Терезу и поезжай в другое место, где ей будет спокойнее, да
и ты лучше устроишься.
   - Может, я так и сделаю, если представится случай.
   -  Отлично.  Именно  это  я  и  хотел  услышать.  Вот   сейчас   тебе   и
представляется подходящий случай. Я хочу, чтобы  ты  работал  на  меня.  Мне
нужен persona di fiducia <Человек, на которого можно положиться (итал.).>. -
Он пересек комнату и снова обнял Марка за плечи.  Марк  встал,  нерешительно
поднял руку, не зная, полагается ли ему ответить на объятие Спины. - Я хочу,
чтобы мы вместе вошли в дело - ты и я, - продолжал Спина. Это прозвучало как
приказ.
   Марк посмотрел сверху вниз на морщинистое личико, ощутил  силу  маленьких
хищных рук на своих плечах. И улыбнулся, пытаясь скрыть смущение.
   - Когда бородача не станет, - сказал Спина, - мы  должны  быть  в  полной
готовности взять дела в этом городе в свои руки. Это - отличное место. -  Он
показал в окно на белые  башни  и  небоскребы  на  фоне  далекого  моря,  на
вычурные надгробия вблизи. Внизу какая-то компания  с  флейтами  и  гитарами
готовилась петь мертвецам серенады. - Снова потекут большие деньги. Я  хочу,
чтобы ты подключил к этому Виктора. Вот почему я спрашивал,  что  ты  о  нем
думаешь. Может быть, мы сумеем  договориться  с  Доном  Винченте,  чтобы  он
передал сыну отели. И через  год  парень  станет  самым  крупным  владельцем
казино на Кубе.
   - А какова моя роль в этом? - спросил Марк.
   - Мне нужен здесь человек, которому я мог бы  доверять.  Не  какая-нибудь
дубина, а человек с умом  и  воображением,  способный  решать  действительно
серьезные вопросы. Марк, у меня здесь огромное дело. Я думаю, ты уже знаешь,
чем я занимаюсь.
   - Кое-что я слышал.
   Спина засмеялся трескучим смехом - будто вдалеке прокаркала ворона.
   - Все такой же diplomatico <Дипломат  (итал.).>,  а?  Ты  ведь  прекрасно
знаешь, что я занимаюсь наркотиками, и думаю, всегда  это  знал.  Как  ты  к
этому относишься?
   - Меня считают старомодным, - сказал Марк.
   - Я это слышал. Что же ты имеешь против?
   Марк искал оправдание тому, что  сейчас  начинало  казаться  ему  глупым,
сугубо личным предрассудком.
   - Там, откуда я родом, наркотиками не занимались. Только и  всего.  -  Он
почувствовал слабость от страха потерять престиж в глазах Спины. - Я работал
на Дона Винченте, а он не хотел, чтобы его люди дурманили  себя.  Его  слово
было закон.
   - Мир изменился, - сказал Спина.  -  Сейчас  половина  континента  лопает
наркотики, колется или нюхает, а я  лишь  удовлетворяю  существующий  спрос.
Положение точь-в-точь как во времена сухого  закона.  Если  они  не  получат
наркотики от нас, то получат от других. А тебе  не  наплевать,  что  с  ними
станет?
   Это был подходящий случай вернуть потерянные позиции.  Судьба  наркоманов
волновала Марка не более, чем судьба  жителей  Венеры,  если  они  там  есть
вообще.
   - Конечно наплевать.
   - В наших с тобой краях у людей хватает мозгов не принимать этой дряни. А
если эти скоты хотят себя гробить, чего нам волноваться? Не  я  создал  этот
рынок - он был и до меня.
   - Наверное, вы правы, - сказал Марк. Наркоманы казались ему  глупцами,  и
он  испытывал  к  ним  такую  же  антипатию,  какую  другие   испытывают   к
преступникам: каково бы ни было наказание, они его заслужили.
   - Ну, так что скажешь?
   - Мне придется перестроить всю свою жизнь. Дайте подумать несколько дней.
Спина кивнул в знак  согласия,  но  Марк  почувствовал  его  властную  волю.
Стареющий глава мафии сейчас излучал  какую-то  таинственную  силу,  подобно
бродячим актерам, которые завораживали горных жителей Кальтаниссетты в  день
праздника волхвов. Простые и необразованные люди в лохмотьях подчиняли толпу
своей воле, опьяняли ее надеждами, ослепляли  чудесными  видениями,  которые
бесследно исчезали на рассвете.
   - Спешить нечего, - сказал Спина. - Сейчас все тихо, и я  справлюсь  сам,
но скоро ты мне можешь понадобиться, и тогда я тебя позову.
   Марк кивнул; в одном он не сомневался: как только его позовут,  он  будет
вынужден явиться.

Глава 2

   Из конторы Спины Марк пошел во вновь созданное министерство  национальной
реконструкции на встречу с чиновником  отдела,  ведающего  конфискованным  у
иностранцев имуществом. Национализация на этой стадии юридически еще не была
завершена, и представители иностранного  капитала,  остававшиеся  в  Гаване,
пытались при помощи всевозможных доводов и уговоров  оттянуть  окончательную
катастрофу в надежде, что если новый режим рухнет, то  предприятия,  еще  не
переданные государству, снова спокойно начнут функционировать без каких-либо
юридических осложнений в связи с передачей собственности. Как и прочие, Марк
хватался за любую соломинку -  терять  было  нечего.  Раз  у  него  выдалось
несколько свободных дней, надо провести их  с  пользой  для  своего  старого
хозяина.
   Проводив Марка, Спина закрыл контору, ибо в этот день больше не собирался
в нее возвращаться, доехал на такси до самого конца Прадо, вышел  из  машины
и, завернув за угол, пошел по улице Анимас,  своей  самой  любимой  улице  в
мире. Он шел медленно, наслаждаясь  теплом,  пряным  воздухом,  под  громкое
чириканье тысяч невидимых птиц, которым шум Гаваны никогда не давал  уснуть.
Толпа  кубинцев,  вышедших  на  вечернюю  прогулку,  напоминала  ему  хор  в
музыкальном спектакле - казалось, они  готовы  в  любую  минуту  запеть  или
закружиться в вихре танца. Он слился с вереницей красивых  женщин,  которые,
выразительно жестикулируя, обсуждали события дня  и  насыщали  воздух  своим
запахом. Над мозаичным узором тротуара  мягко  трепетали  веера,  и  изящный
рисунок теней шевелился  словно  листва,  когда  легкий  ветерок  раскачивал
подвешенные на цепях фонари.
   Спина направился в  "Буэна-Сомбра",  известный  в  городе  дом  свиданий,
терпевший  сейчас  убытки  и  приобретенный  им  довольно  дешево.  Холодный
экономический расчет побуждал  его  заниматься  наркотиками,  но  он  всегда
тяготел к тому, что было связано  с  прекрасным  полом.  Он  любил  общество
женщин, и женщины, как правило, откликались на его восхищение и платили  ему
ответной симпатией. Самым легким способом войти в жизнь как  можно  большего
числа женщин была организованная проституция.
   В этой области Гавана представляла совершенно исключительные возможности.
Красивых и  нуждающихся  женщин  было  очень  много,  рынок  безграничен,  а
организация  находилась  на  примитивном  уровне.   Спина   приобрел   шесть
заведений,  велел  снять  плитку,  которой  они  были   облицованы   внутри,
утихомирил звуки спускаемой в  унитазах  воды  и  установил  комфортабельные
американские бары с мягким освещением и приятными  хозяйками,  сидевшими  на
высоких стульях и бравшими теперь с  посетителей  в  пять  раз  больше,  чем
прежде.
   Данные специальных обследований убедили Спину  в  огромных  возможностях,
таящихся в системе продажной любви, а тут люди, знавшие  местный  рынок  как
свои пять пальцев,  сообщили  ему,  что  каждая  вторая  женщина  в  Гаване,
достигшая брачного возраста, готова при случае продать себя за пять долларов
и что это не считается зазорным. Этим занимались даже респектабельные  дамы,
когда их мужья сидели без работы и без денег, не говоря уже  о  продавщицах,
уборщицах и прачках.
   Поэтому в свободное время, когда другой человек  мастерил  бы  что-нибудь
или выращивал орхидеи, Спина занимался организацией  этого  жаждущего  денег
материала, составляя каталоги с адресами,  номерами  телефонов,  физическими
данными и фотографиями, которыми  могли  пользоваться  люди,  работающие  на
комиссионных началах в каждом отеле. Девяносто процентов женщин были цветные
- "карамельные попочки", как  их  ласково  называл  Спина,  -  но  некоторые
клиенты предпочитали белых, и, чтобы удовлетворить этот спрос, он и приобрел
"Буэна-Сомбра". Заведение, управляемое образованной  пожилой  аристократкой,
предлагало в качестве "фирменного блюда" белых девушек из  обедневших  семей
средней руки,  но  сейчас  на  нем  начали  тяжело  сказываться  наступившие
перемены: многие богатые кубинцы, не доверяя новому правительству,  покидали
страну.
   Вход в "Буэна-Сомбра" был неприметным - узкая дверь между обувной  лавкой
и банком. Спина нажал кнопку  звонка,  и  его  впустила  горничная  -  живая
девочка-мулатка с огромными глазами.
   Дом был темным и старомодным,  в  нем  было  слишком  много  потускневших
зеркал и продырявленных картин. Привлеченный  всплесками  фонтана  в  центре
внутреннего дворика, Спина подумал, что даже золотые рыбки, лениво плававшие
в бассейне, выглядят старыми и вылинявшими.  Слишком  много  гербов  и  мало
жизни, света, музыки. Старая мадам - по слухам, внучка какого-то генерала, -
ведьма в желтом парике,  с  лицом,  изрезанным  забитыми  пудрой  морщинами,
сделала из гостиной, которая должна была бы вселять в посетителя бодрость  и
уверенность, пещеру, полную поломанной мебели. Но самым скверным в доме были
принадлежавшие сеньоре двенадцать кошек.
   На этот раз кошек видно не было, я Спина решил приступить к  разговору  о
своих планах.
   - Времена меняются, - сказал он, поздоровавшись с  мадам  и  выпив  чашку
кофе, - и мы должны идти с ними в ногу. Ваши  доходы  в  этом  месяце  опять
упали. Надо что-то предпринять, чтобы привлечь клиентов.
   - Дом должен  поддерживать  свою  репутацию,  -  возразила  она.  -  Наша
клиентура  консервативна,  я  слишком   резкие   изменения   могут   вызвать
недовольство. Спина потянул носом воздух, - Чем это пахнет?
   - Аэрозоль с духами, сеньор Спина. Я вычистила весь дом в соответствии  с
вашими указаниями. Аэрозоль придает воздуху свежесть.
   - Мне показалось, что все еще пахнет кошками, - сказал он. -  Возвращаясь
к вопросу о клиентах, сеньора: вы должны  понять,  что  старая  аристократия
острова вымирает. Сколько клиентов, например, было у вас сегодня?
   - Понедельник никогда не был хорошим днем. Однако нас удостоил посещением
маркиз де Санта-Анна.
   Произнося это имя, сеньора понизила голос до почтительного шепота.
   - И сколько времени маркиз здесь находился?
   - Он провел с нами почти всю вторую половину дня.
   - И могу я спросить, какой  счет  ему  представили  за  этот  визит?  Она
осторожно объяснила:
   - Мы не считаем  удобным  устанавливать  какую-либо  плату.  Гость  может
оставить столько, сколько сочтет нужным.
   "Ей придется уйти, - подумал он,  -  и  я  могу  сказать  об  этом  прямо
сейчас". Он прикидывал, как лучше сообщить эту новость, но тут рядом  с  ним
что-то зашевелилось, и огромная серая кошка прыгнула ему  на  колени.  Спина
вскочил с диким воплем и пинком ноги отбросил ее в другой конец комнаты.
   - Ладно, сеньора, - сказал он, ледяной улыбкой прикрывая ярость. - Тут мы
поставим точку.
   Она поняла, что пришел конец, и к презрению, которое он  вызывал  у  нее,
присоединилась ненависть. Она попыталась проводить его до двери, но Спина ее
оттолкнул, и она тяжело опустилась на свой стул. Когда молоденькая горничная
Диньора открывала ему  дверь,  хозяйка  увидела,  как  рука  Спины  воровато
скользнула по телу девушки. И в этот момент у нее возник план мести.
   Спина  подставил  лицо  мягкому  воздуху  ночи.  На  мозаичном   тротуаре
виднелись раздавленные остатки сигар, кругом были зубчатые  здания,  веселые
пестрые рекламы прохладительных напитков и сигарет. Город готовился отдаться
во  власть  сновидений.  Замерли  нищие,  как  часовые  на   своих   постах,
растекалась по домам побежденная армия продавцов лотерейных  билетов,  держа
над головой,  точно  знамена,  остатки  своего  товара,  погружались  в  сон
бездомные, заняв стулья, покинутые чистильщиками сапог.
   Будучи сам организатором, Спина научился ценить и любить порядок и  тонко
развитое чувство времени, свойственное современному  обществу.  Гавана  была
полна удовольствий, как корзина  с  отборными  фруктами.  Повстанцы  пришли,
чтобы уничтожить симметрию этого устройства, но он верил, что какой бы  урон
они ни причинили, он будет лишь временным и в конечном  счете  они  потерпят
поражение. Надо было  только  не  терять  головы,  притаиться,  дать  понять
властям, что он готов с ними сотрудничать, и избегать неприятностей.  А  тем
временем сладкая жизнь возвратится,  и  когда  это  произойдет,  Куба  будет
принадлежать не тем, кто проливал  свою  кровь,  чтобы  вернуть  прошлое,  а
синдикатам  во  главе  с  ним.  Спиной.  По  его   мнению,   кратковременное
похолодание - совсем неплохая  штука,  оно  спугнуло  мелких  гангстеров  из
Флориды, и те сейчас  стремятся  продать  свои  капиталовложения  людям  его
калибра, которые верят, что продержатся до конца.
   Он видел свет в конце туннеля. Во время одной  из  своих  кратковременных
поездок в Турцию он договорился о приобретении большей части производимого в
стране опиума на ближайшие три  года.  Он  предполагал  распространить  свои
операции на Дальний Восток, и его доверенные лица уже действовали в Лаосе  и
Северной Бирме. Всегда теплившаяся в затаенных уголках его души уверенность,
что рано или поздно он  приберет  к  рукам  империю  отелей  и  казино  Дона
Винченте,  начала  приобретать  более  конкретные  формы  после   несчастья,
постигшего Виктора. Спина знал, что Виктор преклоняется перед ним и, судя по
сообщениям Дона Винченте, готов и в дальнейшем подчиняться его руководству.
   Спина был доволен также тем, что заключил,  как  он  полагал,  молчаливый
союз с Марком Ричардсом. Он почувствовал в  Марке  потребность  работать  на