листьями.
   - Теперь уж эта гробы никому не найти, Эдди, пока мы не укажем,  где  они
спрятаны.
   - А дальше что, приятель? - спросил Морено.
   "Надо, чтобы он считал, что у него есть шанс остаться в  живых,  -  думал
Виктор, - иначе он бросится на меня. Я должен убедить его в этом.  Все  надо
делать спокойно, без суеты". У него опять начало двоиться в глазах, в голове
настойчиво звенело, и он боялся, что  в  любой  момент  его  может  схватить
желудочная колика.
   - Потопим катафалк.
   - Где?
   - Вон в том болоте внизу. Где же еще?
   - Здесь воды-то всего на два-три фута. Какой смысл?
   - Два-три фута воды в два-три фута тины. Эта штука все равно что паровоз.
Ее сразу закроет. Все следы нашего пребывания здесь, Эдди, должны исчезнуть,
а ты лично должен принять важное решение. Я сказал тебе, что лодка  пробита.
Нет там никакой пробоины. Мы вычерпаем воду, и можно плыть. Я хочу дать тебе
шанс  сохранить  свою  жизнь.  Ты  знаешь  дорогу  и,  если  хочешь,  можешь
присоединиться ко мне. Веди  себя  разумно  и  сумеешь  неплохо  заработать.
Героин принадлежит самому мощному синдикату на юго-востоке, и, если я скажу,
что ты помог мне, они в долгу не останутся.  Хоть  ты  время  от  времени  и
роскошествовал в Рено, Эдди,  держу  пари,  сотня  тысяч  долларов  тебе  не
повредит.
   - Почему я должен вам верить? Сейчас  вы  говорите  одно,  а  как  только
выйдем из лодки, передумаете.
   - Эдди, ты должен мне верить потому, что у тебя  нет  другого  выхода.  Я
держу тебя на мушке и хочу отсюда выбраться,  а  если  ты  попытаешься  меня
задержать, я продырявлю тебе голову. Тебе предлагают сделку, так  почему  не
пошевелить мозгами и не согласиться? Даже если ты отправишь меня в этот  суд
в Таллахасси, то в конечном счете проиграешь, потому что не успеешь ты  дать
показания, как присланные синдикатом охотники за головами прикончат тебя.
   - А что помешает вам разделаться со мной, когда мы доберемся до места?
   - Доброе чувство, - сказал Виктор. - У меня, как и у всякого, есть добрые
чувства. Я уже к тебе привязался, Эдди. Ты очень толковый парень, и  у  меня
такое ощущение, что, если все  для  нас  обернется  благополучно,  мы  можем
подружиться. К чему мне тебя приканчивать?
   - Вы сказали - сто тысяч?
   - Да.
   - Мне придется отсюда уехать, пока все не уляжется. Как вы считаете, куда
я могу поехать?
   - В Мексику, Эдди. Может, и та девчонка в норке с тобой поедет.  Говорят,
Акапулько - отличное место.
   - Говорят.
   - А пока нам с тобой надо тут  кое-что  сделать,  так  что  давай-ка  для
начала заметем следы.
   Виктор переложил пистолет в левую руку и отломил две  сухие  ветки.  Одну
ветку он отдал Морено, и через пять минут  они  заровняли  небольшие  колеи,
оставшиеся после того, как Морено резко затормозил на грязной дороге.
   Виктор выпрямился, отбросил ветку и проследил за ней взглядом  до  самого
края воды, где она ушла под куст посеребренного туманом болотного мирта.
   - Вот тебе и мелко! - сказал он. - А когда  здесь  жили  люди,  как  они,
по-твоему, добирались сюда?
   - На повозках, запряженных мулами, - сказал Морено. - Во всех этих  домах
в те времена были повозки с мулами. Хорошая упряжка  мулов  может  доставить
повозку к самой стене дома.
   - Все-то ты знаешь, Эдди. А что нам  заменит  весла,  когда  мы  сядем  в
лодку?
   - Оторвите пару досок от дома, придайте им форму и гребите.
   - А как насчет всех этих мангровых деревьев и болотных кипарисов?  Сможем
мы среди них проплыть?
   - Зная дорогу, можно. Это не так трудно.
   - Другими словами, ты преувеличивал, Эдди?
   - Может быть. Надо держаться широких протоков, в этом все дело.  Простой,
здравый смысл.
   - Ну, похоже, что мы готовы  к  нашему  великому  путешествию,  -  сказал
Виктор. - Осталось только утопить этот ящик.  Придется  нам  сесть  в  него,
завести мотор и выпрыгнуть.
   - Или просто подтолкнуть - какая разница?
   - Разница в том, что катафалк должен быть под водой. Он  должен  идти  со
скоростью пятьдесят миль, когда полетит  в  воду.  Тебе  надо  поставить  на
вторую скорость, ручной газ на максимум, отпустить сцепление и прыгать.
   - А вы что будете делать?
   - Я буду сидеть рядом с тобой.  Мы  оставим  дверцы  открытыми  и  в  тот
момент, как он двинется, прыгнем.
   - А может, вы все-таки уберете пистолет? Если я  вам  доверяю,  то  и  вы
должны мне доверять.
   - Я буду доверять тебе, Эдди. Я уберу пистолет, как  только  мы  сядем  в
лодку. Мы станем тогда приятелями. Нам светит  большое  будущее  -  и  тебе,
Эдди, и мне. Может, они даже предложат тебе присоединиться к синдикату.
   Морено колебался. Он смотрел в дуло пистолета, нацеленного сейчас  в  его
правый глаз, и пытался определить, почему дикая  улыбка  на  лице  стоявшего
перед ним человека сменилась гримасой и он заскрипел зубами.
   - Садись в машину и действуй, Эдди.
   Морено сел за руль и включил зажигание. Виктор уселся рядом.
   - Дверца открыта, Эдди?
   - Открыта.
   - Хорошо, дай побольше оборотов. Мотор взревел.
   Виктор приготовился к прыжку, его  правая,  нога  висела  в  воздухе.  Он
держал пистолет рядом с виском Морено.
   - Давай, Эдди, поехали.
   Катафалк подпрыгнул. Виктор нажал спусковой крючок, и пистолет рванулся в
его руке как маленькое, попавшееся в ловушку животное. От резкого рывка цель
сместилась. Виктор увидел черное пятнышко на скуле Морено;  индеец  выпустил
руль и рухнул на бок, а Виктор, вывалившись  из  машины,  покатился  вниз  и
встал на ноги как раз в тот момент, когда  катафалк  ушел  в  воду.  Секунду
спустя  на  поверхности  запенились  пузыри.  Затем  их  не  стало.   Виктор
выпрямился, спрятал пистолет под рубашку и  шагнул  в  заросли.  Безотчетный
страх охватил его. У него появилось чувство,  что  за  ним  следят;  вопреки
всякой логике ему пришло в  голову,  что  каким-то  образом  Морено  удалось
бежать.
   Он  подождал  минут  десять,  затем,  мягко  ступая  по   листьям,   стал
пробираться от одного куста к другому, избегая мест,  залитых  бумажно-белым
светом луны. Добравшись до края болота, Виктор сквозь листву осмотрелся: ему
все время казалось, что вот-вот снова появится Морено и  устало  вылезет  на
берег. "Может, ему только пару зубов выбило,  -  думал  Виктор.  -  Он  хоть
маленький, а крепкий. А может, он успел выскочить из машины до того, как она
упала в воду, и где-то затаился, ожидая, когда я уйду".
   Он снова прислушался - не обнаружит ли  какое-нибудь  движение  или  звук
тайного присутствия Морено,  затем,  пригнувшись,  бросился  к  разрушенному
дому. В боковой стене была дыра, и Виктор в нее протиснулся. В  первых  двух
комнатах как бы продолжались джунгли  Эверглейда.  Фонарик,  который  Виктор
взял у Морено, осветил ползучие растения, древесные грибы и летучих мышей на
обнаженных балках. Виктора поразила пустота третьей, чисто убранной, комнаты
-  здесь  на  подметенном  полу  в  прямоугольнике  лунного   света   стояло
кресло-качалка со сломанной спинкой, в  углу  лежали  рыболовные  снасти,  в
буфете с  распахнутой  дверцей  виднелись  пустая  бутылка  из-под  виски  и
железные банки, предназначавшиеся, по-видимому, для хранения муки, сахара  и
соли. Там, где некогда был очаг, лежали четыре кирпича. В  образованном  ими
квадрате тлели угли. Кирпичи были еще теплыми,  и  в  комнате  стоял  слабый
запах табака. Виктору снова почудилось, что за ним наблюдают; он попятился к
стене и вытащил пистолет. В доме эхом отдавались какие-то скрипы, под  окном
вдруг послышалась возня. Он на цыпочках подошел к окну, но не увидел ничего,
кроме листвы, освещенной луной,  и  края  болота.  "Кто-то  постоянно  живет
здесь, - подумал он. - Какой-нибудь бродяга. Может, он все  видел  и  просто
решил удрать. Надо уходить".
   Прежде всего надо было из чего-то  сделать  весло.  Старый,  полусгнивший
буфет вполне годился для этого, и Виктор выломал из него полку. "Но как  без
ножа придать ей форму весла? - думал он. - Наверное, мне все-таки  следовало
взять с собой индейца; убрать его я успел бы и в Купер-Слоу. Пора  уходить".
Через комнаты, полные вьющихся растений, он выбрался на лунный свет. Он  шел
все быстрее, затем побежал, не обращая внимания на грязь, хлюпавшую под  его
башмаками. Открылся последний  клапан,  не  дававший  страху  выйти  наружу.
Воображаемое слилось с реальным и преследовало  его  угрожающими  криками  и
видениями;  главное  же,  он  чувствовал,  будто  за  ним   гонится   что-то
одновременно и человекообразное и сверхъестественное - сама смерть.

Глава 9

   Марк сказал Терезе, что уезжает дня на три-четыре, но когда  он  внезапно
вернулся, она не выказала ни удивления, ни радости и сделала вид,  будто  не
заметила его подавленного настроения.
   - Я думала, ты все еще в Майами. Что было нужно Ди Стефано?
   - Он сообщил, что умер мой брат, - ответил Марк, отвернувшись.
   Маска  безразличия,  которую  Тереза  носила  тщательно,  как  изысканный
костюм, внезапно сползла. Она всегда испытывала нежность к Паоло.
   - Madonna! Что случилось?
   - Автомобильная катастрофа. Я летал на похороны.
   - Где его похоронили? - спросила она тихим, ровным голосом.
   - В Кампамаро. В могиле отца и матери.
   - Упокой его душу, господь.
   Больше Тереза ни о чем не спрашивала. Ее, по-видимому, не интересовали ни
подробности его пребывания в родных местах, ни то, как поживают их друзья.
   - Я пытался дозвониться тебе из Майами, - сказал  он,  -  но  к  телефону
никто не подходил.
   - Меня почти не бывало дома.
   Внезапно он вспомнил, что у детей были каникулы и они гостили у друзей, -
Виктор не звонил?
   - При мне - нет.
   - Он должен был позвонить в понедельник. Я беспокоюсь о нем.
   - Если бы он услышал мой голос, он, вероятно,  повесил  бы  трубку.  Один
такой звонок действительно был.
   Марк попытался пробиться сквозь стену ее показного безразличия, заставить
Терезу понять, как важна была для него эта поездка  в  Сицилию  и  на  каком
распутье он сейчас стоит.
   - У меня там никого больше не осталось.  Мама  и  Паоло  умерли,  и  если
трезво смотреть на вещи, то вряд ли я когда-нибудь  увижу  свою  сестру  или
получу от нее весточку. Креспи довольно ясно дал понять, что не желает  меня
знать. Остальные друзья - тоже. Они отвернулись, и для меня это конец.
   Она ушла в кухню, и, войдя туда, он заметил, что она автоматически крутит
рычажки новой стиральной машины.
   - Я часто думал о том, что надо принять окончательное  решение  и  подать
документы на перемену гражданства. Нет никакого  смысла  это  оттягивать.  В
глубине души я всегда надеялся, что мы когда-нибудь вернемся обратно. Но при
нынешнем положении дел нас с Сицилией больше ничто не связывает.
   - Тебе уже давно следовало подать бумаги.
   - Раньше у меня не было уверенности, а теперь вопрос решен. Он сделал еще
одну попытку победить ее молчаливое безразличие:
   - Есть одно предложение. Мы могли бы уехать отсюда, поселиться на Кубе  и
начать все сначала. Как ты к этому относишься?
   Внезапно стена безразличия рухнула.  Она  смотрела  на  него  с  яростью,
которая сразу состарила ее лет на двадцать и исказила все пропорции лица.
   - Ради бога, не говори мне о Кубе. Он отказался от борьбы:
   - Мне кажется, мы сегодня ни до чего  не  договоримся.  Я  устал,  и  ты,
наверно, тоже. Давай поговорим об этом завтра.
   На следующий день, когда он вернулся из конторы домой, она встретила  его
С непроницаемым лицом.
   - Виктор случайно не звонил? - спросил он.
   - Нет, не звонил. Был детектив, хотел поговорить, с тобой.
   - Обычный полицейский детектив?
   - Нет, из какого-то агентства.
   - Ты спросила у него документы?
   - А разве нужно было? Он  очень  вежливо  держался.  Некий  мистер  Смит,
работает на какую-то фирму в Бостоне.
   - Частный детектив обязан предъявить документы, - сказал  Марк.  -  Иначе
как узнать, что он именно тот, за кого себя выдает. У этих ребят свой способ
проникать в дом. Ты же должна помнить, что если не хочешь, то не  обязана  с
ними разговаривать или впускать их. Он сказал, что ему надо?
   - Говорил что-то про Кубу. Я не желаю больше слышать даже  упоминания  об
этом месте. Он оставил свою карточку и просил позвонить.
   - Мне ему звонить незачем, - сказал Марк. - Если он появится  снова,  дай
ему мой телефон в конторе, и, если у меня будет время, я с ним поговорю. Еще
что-нибудь сегодня произошло?
   - Да, - сказала Тереза. - Я видела Ханну.
   - Какую Ханну?
   - Ханну Кобболд.
   - А-а, совсем забыл. Она ведь связалась с  каким-то  сыскным  агентством.
Возможно, этим и объясняется приход того парня.
   - Возможно, - согласилась Тереза. -  Поскольку  все  произошло  на  Кубе,
Ханна потратила  половину  денег,  которые  Эндрю  ей  оставил,  на  частных
детективов.
   - Как мне кажется, результатов мало?
   - Да, но за последние несколько дней они кое-чего добились.  Она  никогда
не верила, что он погиб так, как ей рассказали, и оказалась права.
   - Ты хочешь сказать, его убили не революционные студенты?
   -  Нет,  его  убил  либо  какой-то  американец,  либо   кто-то,   нанятый
американцем. Это агентство послало своего человека на Кубу,  он  пробыл  там
три месяца, разбираясь в этом деле. Кубинцы  очень  помогли  ему,  и  многое
выплыло наружу. Типичное убийство, совершенное Обществом.
   - Как ты отличаешь типичное убийство, совершенное  Обществом,  от  любого
другого?
   - По тому, как оно задумано, как проведена  подготовка.  Общество  знает,
как заметать следы. Если  членам  Общества  удается  найти  способ  обвинить
невинного человека в убийстве, они так и делают. Любой свидетель должен быть
убран. На этот раз они убили кубинского рыбака:  он  видел,  что  произошло.
Никакие революционеры не стали бы убивать нищего рыбака.
   Марк заметил ее растущее возбуждение  и  новый,  резкий  тон  голоса.  Он
почувствовал, что его припирают к стене, загоняют в спрятанную ловушку.
   - Откуда тебе все это известно? - спросил он.
   - Так было дома. В Пьоппо, когда я была ребенком, люди из Общества  чести
убили восемнадцать человек. Она  убили  моего  дядю,  а  невинного  человека
посадили в тюрьму на десять лет.
   - Ты мне никогда этого не рассказывала.
   - Я могу держать кое-что про себя, так же как и ты. Они убили моего  дядю
за то, что он стал судиться по поводу какой-то земли, и человек, который  не
причинил ни ему, ни кому-либо еще никакого вреда, был  отправлен  в  Прочиду
<Остров при входе в Неаполитанский залив, где старый замок используется  как
тюрьма.>. Так Делалось там, так делается  и  здесь,  только  здесь  Общество
называется мафией. Сколько людей сидит за убийства, которых они  никогда  не
совершали! Одному студенту-революционеру  подсунули  пистолет,  из  которого
убили Эндрю Кобболда. Так могли сделать только люди из Общества чести.
   - Ты женщина и видишь лишь одну сторону  дела,  -  сказал  Марк.  -  Есть
множество вещей, которые ты просто не способна понять.
   - Я это уже не раз слышала, - сказала она. Ее щеки пылали от возбуждения.
- Если я молчала, то вовсе не потому, что ничего не знала о происходящем. Ты
хотел, чтобы я верила той версии, которую  они  распространили  об  убийстве
Кобболда, но меня она не могла ввести в заблуждение. Эндрю Кобболда убили за
то, что он пошел против торговцев наркотиками на Кубе.
   - Он мертв, и его больше  нет,  неважно  по  какой  причине.  Что  бы  ни
вытаскивали наружу, обратно его не вернуть. Он был  мужем  женщины,  которая
нам даже не близкий друг. Почему это должно иметь такое большое значение?
   - Это имеет значение, потому что затрагивает меня и моих детей.
   - Каким образом? - спросил он, стараясь владеть собой и уже предчувствуя,
что сейчас последует.
   - Когда Эндрю убили, с ним была девушка, которую зовут Линда Уотс.  -  От
злости черты ее лица заострились. Он никогда не видел ее такой.
   - Ну и что? - сказал он.
   - Кубинская полиция говорит, что ее, возможно, использовали как приманку.
Чувство отрешенности, которое всегда появлялось у  него  в  трудные  минуты,
возникло и сейчас. Ощущение  собственного  "я"  исчезло  -  скоро  он  будет
смотреть на эту ссору как бы со стороны.
   - Она  выступала  со  стриптизом  в  каком-то  кабаре  у  нас  в  городе.
Проститутка, - добавила Тереза медленно и неуверенно,  будто  это  слово  ей
было незнакомо. - Она отправилась на Кубу за три дня до смерти Эндрю,  а  на
следующий день после его смерти уехала.
   - Я не вижу  здесь  никакой  драмы.  Он  имел  право  пригласить  к  себе
подружку.
   - Она  не  была  его  подружкой.  Кубинской  полиции  удалось  проследить
практически каждый ее шаг в Гаване. Она не спала с Кобболдом. В  отеле,  где
она останавливалась, она дала бостонский адрес, и они уже нашли  девушку,  с
которой она вместе снимала квартиру до переезда в Солсбери. После Гаваны она
три месяца где-то пропадала, а затем  появилась  в  Бостоне,  чтобы  забрать
оставленные там вещи. Она сказала своей подруге, что один человек возил ее с
собой на Кубу и что там у нее были большие  неприятности.  С  тех  пор,  как
стало известно, она сменила фамилию, и ее пока не могут  найти.  Но  теперь,
говорят, это вопрос дней. - Она умолкла, с трудом переводя дыхание.
   - Ты до сих пор так и не сказала, при чем здесь ты, - сказал он.
   - При том, что ты доводишься мне мужем. Ты возил  Линду  Уотс  в  Гавану.
Было  бессмысленно  и  недостойно  отрицать  это  обстоятельство,   которое,
несомненно, не раз проверила и перепроверила дотошная бостонская фирма. Марк
молчал, наблюдая за ее  лицом,  на  котором  сквозь  гнев  стало  проступать
облегчение.
   - Узнай уж все как есть. Выяснилось, что ты ездил с ней на Кубу и  вместе
с ней вернулся. Люди из агентства показали Ханне фотографию,  где  вы  сняты
все трое в каком-то ночном клубе. Видели, как ты ее обнимал в  Айдлуайлде  в
тот день, когда ты вернулся. Между прочим, эти сведения не от агентства. Это
мне рассказал один человек, который считает, что я не  заслуживаю  выпавшего
мне на долю счастья, и поспешил довести это до  моего  сведения  задолго  до
того, как все вышло наружу.
   Марк взвесил все стороны возникшей проблемы.
   - То, что ты мне рассказала, - мягко объяснил он, - не проливает никакого
света на смерть Эндрю  Кобболда.  С  ним  была  девушка,  когда  его  убили.
Предположим, это новый факт, но вряд ли он имеет  большое  значение.  Откуда
известно, что она послужила приманкой? Если полиция  вывела  эту  теорию  на
основании  того,  что  она  скрылась  и  изменила  свою  фамилию,  то  этого
недостаточно. Девушки такого сорта вечно  попадают  в  неприятности;  у  них
всегда есть основания желать на время исчезнуть из поля зрения.
   - Полиция, а не я изобрела теорию, что она служила приманкой. Полицейские
убеждены, что Эндрю убил американец или человек, нанятый американцем, и  что
девушка выполняла роль приманки. Что там было на самом деле, мы узнаем,  как
только ее найдут, а этого недолго ждать.
   - Ты с кем-нибудь говорила об этом? Хоть с одним человеком?
   - Нет, - сказала она. - Я поступаю  так,  как  должна  поступать  хорошая
жена-сицилианка. В последний раз.
   Он внимательно, с любопытством вгляделся в нее, будто видел впервые.
   - Трудно поверить, что ты - та самая женщина, на  которой  я  женился,  -
сказал он.
   На мгновение ее лицо скрылось под маской отчужденности, как уже бывало  и
прежде. Он понял, что драгоценные качества - молчание и покорность - исчезли
у нее вместе с юностью. В последние годы произошли такие быстрые и  огромные
изменения. Дети, когда-то сицилийцы, стали настоящими  американцами,  не  по
летам независимыми и на американский манер отдалившимися от родителей. Семья
распалась и не существовала больше как единое целое. "В Сицилии, - думал он,
- мы держались друг за друга, чтобы успешнее бороться с  врагом  и  охранять
свой очаг".
   Наступило время признаваться.
   - Что бы я