ак надо.
   - Будем надеяться, мистер Брэдли.
   - Вы слышали? - спросил Локателли.
   - Что? - поинтересовался Брэдли.
   - Какой-то хлопок. Похоже на выстрел. Брэдли прислушался.
   - Фейерверк, - сказал он. - И ракеты. Здесь всегда на праздник устраивают
фейерверки.
   Подобно  тому  как  люди  из  Общества  чести  руководили   бандитами   и
пользовались их услугами,  так  и  бандиты,  в  свою  очередь,  пользовались
услугами жалких пастухов, многие из которых в трудные времена  не  гнушались
заниматься бандитизмом по собственному  почину,  но  в  общем  предпочитали,
чтобы их оставили в  покое  и  дали  возможность  пасти  стада.  Готовясь  к
операции в Колло, бандиты разыскали  пятьдесят  три  пастуха.  Трое  из  них
сбежали - одного ранили, но он все равно сумел уползти от бандитов.  Каждому
пастуху вручили легкий  карабин,  но  патроны  для  верности  несли  шестеро
бандитов,  не  спускавшие  глаз  с   пастухов.   Кроме   того,   они   несли
радиопередатчик, которым умел пользоваться один из них и с помощью  которого
они поддерживали связь с  основным  отрядом.  Пастухи  и  их  стражи  заняли
позиции на склонах пирамидальной Куметы как раз перед наступлением  темноты.
Согласно плану на следующее  утро  по  радиосигналу  Мессины  им  предстояло
спуститься с горы, зайти праздничной толпе в тыл и захватить или,  в  случае
необходимости, убить руководителей  митинга,  которым  удастся  ускользнуть,
когда Мессина нанесет главный удар. А чтобы пастухи не сбежали, бандиты, уже
измученные долгим переходом через горы, были вынуждены еще и стеречь их  всю
ночь.
   Слух, что их ждет западня и что  командиры  намереваются  их  бросить  на
произвол судьбы, подорвал дисциплину среди бандитов. Они понимали,  что  без
пастухов им не обойтись, и вместе с тем до наступления  часа  атаки  боялись
раздать патроны. После бессонной ночи нервы у них сдали. Даже  жующие  траву
овцы казались им людьми, прячущимися среди скал.  Утром  удалось  установить
радиосвязь с Мессиной, который находился на  Пиццуте,  и  бандиты  несколько
успокоились, но затем, когда до начала операции оставались считанные минуты,
непредвиденное обстоятельство нарушило все  планы.  Двое  парней  из  Мьеры,
подцепив какую-то заезжую проститутку, отправились на поиски укромного места
и наткнулись на засаду бандитов. Всех троих тут же схватили и связали.  Один
из парней оказался двоюродным братом радиста, и от него бандит узнал, что  в
Колло пришли и его дядя с теткой. Понимая, что будет  убито  немало  народу,
радист внезапно нырнул за скалу и бросился бежать. В погоню за ним пустились
два его товарища; пятеро пастухов тотчас воспользовались  сумятицей  и  тоже
сбежали. Началась перестрелка между бандитами и дезертирами, но никто не был
ранен. В результате  радиопередатчик  вышел  из  строя,  и  всякая  связь  с
основным отрядом прервалась.
   Радио молчало, и бандитов на Пиццуте тоже охватило уныние. Это были  люди
хоть и необразованные,  но  от  природы  смышленые,  обладавшие  обостренным
чутьем и способные почувствовать приближение  смерти  почти  как  запах.  По
склонам Пиццуты от одной группы к другой, словно  по  воздуху,  передавались
слухи. Теперь уже все были уверены, что полиция и карабинеры  решили  забыть
свою  традиционную  вражду  и  сообща  приступить  к  уничтожению  бандитов.
Некоторые утверждали, что слышали стрельбу в  районе  Куметы,  объясняя  это
внезапным нападением временно объединившихся сил порядка.
   Основной отряд бандитов был разделен на  три  группы  с  пулеметом  марки
"бреда" в трехдюймовым минометом в каждой. Хотя минометами и было  запрещено
пользоваться, их прихватили на  всякий  случай.  В  начале  десятого,  когда
напряжение достигло предела и связи с Куметой не было уже пятнадцать  минут,
дозорный, выставленный  на  высоком  склоке  Пиццуты,  сообщил,  что  в  тыл
бандитам заходит отряд человек в тридцать. Вокруг  Мессины  поднялась  волна
паники, и ему пришлось вытащить пистолет. Он не верил,  что  появление  этих
неопознанных людей предвещает опасность, - скорее то были крестьяне,  шедшие
на  митинг,  чем  полицейские   в   штатском,   посланные,   чтобы   нанести
предательский удар. Однако времени на выяснение не было, первоначальный план
рухнул из-за молчания на Кумете,  и  западня,  так  искусно  подготовленная,
перестала существовать. Если бы Мессина сейчас отдал приказ спуститься с гор
и захватить Кремону и его товарищей, никто не помешал бы им бежать -  тыл  у
них был открыт. Но разрабатывать новую стратегию было некогда,  кроме  того,
Мессина не знал, сколько еще он сумеет держать в руках свою банду. Ждать уже
не  было  сил,  наступило  самое  время  действовать.  И  Мессина  дал  знак
пулеметчикам открыть огонь.

***

   Джузеппе Кремона - руководитель  сицилийской  коммунистической  партии  -
сразу понял, что представляют собой еле слышные  хлопки,  которые  заставили
нескольких его слушателей поглядеть на небо  в  поисках  ракет.  Он  повидал
немало сражений и стычек  и  умел  распознавать  станковый  пулемет  по  его
медленному равномерному стуку.
   -  Берегитесь!  -  крикнул  он  и  замахал  руками,  как  большая  птица,
пытающаяся взлететь, но хотя  в  отдельных  местах  пули  попали  в  цель  и
началось волнение, в целом было невозможно объяснить толпе, что  происходит.
Восемь секретарей провинциальных  партийных  ячеек  торжественно  сидели  на
стульях за спиной у Кремоны,  и  третья  очередь  пулемета  Мессины  свалила
четверых из них. Один бросился  к  Кремоне,  показывая  руку  -  три  пальца
держались лишь на лоскуте кожи. Кремона хотел было утешить его и обнять,  но
пуля впилась ему в горло.  Секунду  Кремона  стоял,  качаясь,  потом  рухнул
навзничь.
   Как и Кремона, Брэдли был поражен медлительностью, с какой реагировала на
все это толпа, жестами и криками выражавшая скорей  недоумение,  чем  страх.
Первым побуждением людей было не бежать, а как  в  стаде  прижаться  друг  к
другу. Пулеметчикам Мессины издали казалось, что  плотная  масса  словно  бы
ежится от прикосновения пуль - так вздрагивает всей шкурой лошадь, когда  ей
досаждают насекомые. Вскоре уже  все  пулеметы  открыли  огонь,  а  бандиты,
вооруженные винтовками, палили наугад,  не  давая  себе  труда  прицелиться.
Толпа начала разбегаться. От нее отделилась охваченная страхом группа и,  не
очень понимая, откуда идет стрельба, бросилась к Пиццуте в поисках  укрытия.
Бандиты, совсем ошалев, открыли огонь из минометов. Стреляли они  неумело  и
наугад, мины падали то в толпу, то вокруг, одни не причиняли никакого вреда,
другие убивали людей наповал.
   Страх, думал Брэдли, - заразительное  и  опасное  чувство,  дикий  зверь,
которого следует укрощать и подавлять  силой  взгляда.  Прямо  на  него  шел
человек в франтоватом костюме, вместо лица у него  была  кровавая  маска,  в
которой  различалось  лишь  отверстие,  где  раньше  был   рот.   Поблизости
разорвалась мина, и в воздух взлетели какие-то тряпки и куски - должно быть,
попадание было прямое.
   Потом неистовый гул несколько стих, и Брэдли вдруг заметил, что Локателли
и Марко исчезли. Он был спокоен, но ему  не  хватало  дыхания,  как  бывает,
когда взбежишь вверх по лестнице. Крики умолкли,  издалека  доносились  лишь
отдельные выстрелы. Крестьяне  вокруг  него  медленно,  устало  задвигались.
Где-то позади ворчливый старческий голос не переставая жаловался на боль.
   А тем временем на  Кумете  после  короткой  стычки  с  пастухами  бандиты
обратились  в  бегство,  На  Пиццуте  Мессина  приказал  отходить,  но  одна
отдаленная группа, с которой он не мог связаться,  продолжала  для  бодрости
духа беспорядочно и  бесцельно  стрелять  по  толпе.  У  Брэдли  было  такое
ощущение, словно из него выпустили воздух - остались лишь грусть и  пустота.
Так бывает после близости с женщиной, подумал он.
   Откуда-то вновь возник Марко, стряхивая пыль с темного костюма. Лицо его,
как всегда, было бесстрастно.
   - Произошло что-то не то, а? - спросил Брэдли.
   - Слишком много стрельбы, - отозвался Марко. - Кремона убит,  -  поспешил
добавить он, инстинктивно чувствуя, что эта новость отчасти оправдает провал
первоначального плана.
   Брэдли попытался  придать  лицу  столь  же  невозмутимое,  как  у  Марко,
выражение.
   - А люди, которые были с ним?
   Марко ответил готовой зашифрованной фразой:
   - По-моему, их тоже вывели из строя, мистер Брэдли.
   - Всю компанию? Господи боже! Мессина, должно быть, рехнулся.
   - Он всегда  был  ненормальным,  -  заметил  Марко.  -  Но  теперь  он  и
ненормальный, и один. Теперь у него нигде не осталось друзей.
   Интуиция подсказала Марко, что Брэдли не слишком  огорчен  тем  оборотом,
какой приняла операция. Он с самого  начала  не  сомневался,  что  последние
указания  Брэдли  о  сокращении  масштабов  операции  не  следует  принимать
всерьез. Они поняли друг друга и обменялись заговорщицким взглядом. "Нам  не
хотелось бы иметь на своей совести массовое убийство, - сказал тогда  Брэдли
и тем же тоном, каким он призывал к осторожности и умеренности,  добавил;  -
Но лично  я  не  стал  бы  расстраиваться,  если  бы  кое-кого  как  следует
проучили".
   Пожелание Брэдли, высказанное  в  форме  достаточно  прозрачного  намека,
совпадало с желаниями шефов Марко. Приспела пора ликвидировать  бандитов,  а
крестьян уже давно следовало  проучить.  И  Марко  сам  через  своего  друга
Тальяферри  посоветовал  одним  выстрелом  убить  двух  зайцев.   Крестьяне,
разумеется, никогда не забудут  этого  побоища  и  вскоре  узнают,  кто  его
учинил. Бандиты же не  могут  существовать  без  тайной  помощи  со  стороны
крестьян; последние обеспечивали  их  едой  и  кровом  и  сообщали  им,  где
находятся войска и полиция. А теперь крестьяне обратятся против бандитов,  и
Обществу чести легко будет расправиться с ними.
   - А где Локателли? - спросил Брэдли.
   - Помогает раненым.
   - Что ж, пойдем и мы, - сказал Брэдли. - Наш долг  -  помочь  этим  людям
всем, что в наших силах.

Глава 5

   Два месяца пролетело без особых забот и хлопот. Марко продолжал  работать
на складах  базы  в  Кальтаниссетте,  занимаясь  контрактами  с  гражданским
населением. Благодаря ему застрявшие  на  острове  остатки  войск  союзников
снабжались самым спелым и сочным виноградом и отличными  помидорами,  причем
по такой низкой цене, что с ней не  мог  конкурировать  ни  один  оптовик  в
Палермо.  Полковник  повысил  ему  жалованье  и  предоставил  в  его  личное
распоряжение "джип".  Питался  Марко  в  офицерской  столовой,  но  держался
отчужденно, хотя и с молчаливой учтивостью,  и  никогда  не  входил  в  бар.
Полковник, заметив, что если Марко отлучается, то всегда с разрешения штаба,
заподозрил,  что  он  представляет  собой  нечто  большее,  чем  можно  было
предположить, и пригласил его на обед в модный ресторан  "Ла  Паломина",  но
Марко тактично уклонился от приглашения.
   Дома у него все складывалось  удачно  несмотря  на  то,  что  время  было
трудное. Тревожные симптомы у Терезы к его возвращению из  Колло  исчезли  и
больше не появлялись. В течение недели он не  прикасался  к  ней,  но  затем
близость снова стала пылкой, как прежде. Хоть  он  и  суетился  вокруг  нее,
заставляя сегодня глотать гомеопатические лекарства и шарлатанские средства,
а завтра делать уколы и принимать огромные дозы витаминов,  здоровье  Терезы
оставалось отличным.
   Марко регулярно посылал деньги матери и старшему брату Паоло, который так
и  не  оправился  окончательно  после  войны  и  двухлетнего  пребывания   в
английском лагере для военнопленных. Сестра его Кристина, сбежавшая  в  1943
году с офицером из  армии  союзников,  отыскалась  наконец  в  Катании,  где
зарабатывала себе на жизнь проституцией. Марко послал туда священника, чтобы
уговорить ее изменить образ жизни, и пообещал дать ей в приданое  сто  тысяч
лир. Она собиралась в самом скором времени выйти замуж за мастера с  фабрики
пластмасс. Марко настоятельно уговаривал мать и брата  переехать  к  нему  в
Палермо, но им, по-видимому, нравилось жить в  горном  селении,  и  они  под
разными предлогами отказывались.
   В  середине  августа  полковник  передал  Марко  записку  от   Брэдли   с
приглашением встретиться в парке делла Фаворита. Марко отправился  туда  без
особого желания, сразу почувствовав,  что  его  ждет  неприятность.  Брэдли,
которого он не видел с мая, крепко пожал ему руку, одарив актерски  искусной
улыбкой, и дважды поблагодарил за приход. Они сели в тени пальм на  чугунной
скамье викторианских времен, но американец не спешил приступить к делу.
   - Когда же вы ждете ребенка?
   - Через два месяца.
   - Прекрасно, - сказал Брэдли. - Ты, наверное, очень волнуешься?
   - Мы оба волнуемся.
   - Она будет рожать дома?
   - В больнице Сант-Анджело.
   - Превосходное заведение. Говорят, оно оборудовано  по  последнему  слову
техники. Там за ней будет отличный уход.
   - Меня познакомили с главным гинекологом, - сказал Марко.
   - Замечательно! Как хорошо, когда кругом друзья.  А  что  ты  собираешься
делать потом?
   - Как только Терезе будет можно, мы поедем отдыхать на озера. В Сирмионе.
   - Там отлично. Особенно в это время года. Нет такой жары. И Сирмионе  вам
понравится. Скромное место, но удивительно приятное. Я его хорошо знаю.
   - Что слышно о мистере Локателли? - спросил Марко.
   - Он мне не пишет, - ответил Брэдли. - Ты  ведь  знаешь,  он  вернулся  в
Штаты. Его лицо, уже отмеченное в нескольких местах печатью возраста,  стало
твердым  и  словно  расчерченным  рукой  художника-кубиста  на  квадраты   и
треугольники. По привычке он то и дело настороженно поглядывал вокруг, но  в
этом месте вряд ли кто мог ими заинтересоваться. Неподалеку  от  них  старик
мусорщик собирал на острие палки жесткие листья, опадавшие  с  экзотического
дерева летом, и  фыркал  от  удовольствия  всякий  раз,  как  ему  удавалось
проткнуть очередной лист. Чуть поодаль нянька,  наряженная  на  манер  конца
века в кружевной чепец, крахмальные манжеты и нитяные перчатки,  сидела  под
зонтиком, присматривая за двумя детьми.
   - У нас большие неприятности, Марко, - сказал Брэдли. - Операция в  Колло
обернулась против нас.
   - Я не понимаю вас, мистер Брэдли.
   - Кто-то рассказал о ней  одному  сумасшедшему  сенатору  у  нас  дома  и
составил докладную, где приведены все подробности. И,  между  прочим,  число
пострадавших.
   - Несмотря на то что эти сведения никогда не публиковались даже здесь?
   - Несмотря на это. Более того, названы все участники. В том  числе  и  я,
разумеется.
   - Вы знаете, кто мог передать эти сведения?
   - Пока лишь предполагаю, поэтому не будем больше об  этом  говорить.  Ты,
конечно, понимаешь, кого я имею в виду?
   - Только пять человек знали все  подробности  операции  в  Колло,  мистер
Брэдли. В том числе и мистер Локателли. Мистер Локателли был  очень  огорчен
тем, что произошло.
   - Вот именно. И начал пить больше, чем следует. Однако не будем  об  этом
говорить, я тебе уже сказал. Пусть все так и  останется.  Беда  в  том,  что
может разразиться страшный скандал. Пока еще до газет ничего  не  дошло,  но
если они узнают, то делом  этим  не  преминут  воспользоваться  на  выборах.
Противники президента, ради того чтобы  дискредитировать  администрацию,  не
остановятся ни перед  чем.  Не  исключено,  что  сюда  пришлют  комиссию  из
конгресса.
   - Для чего?
   - Собрать факты и опросить свидетелей.
   - В Сицилии не принято давать свидетельские показания.
   - Да, это, конечно, облетает дело. - Лицо Брэдли  растянулось  в  улыбке,
потом, словно лопнувшая резина, снова сжалось.  -  А  как  насчет  бандитов,
которые все это устроили? Почему они  до  сих  пор  не  ликвидированы?  Если
какое-нибудь заинтересованное лицо доберется до них, нам несдобровать.
   - Произошла непредвиденная задержка, - ответил Марко. Язык  у  него  стал
более казенным из-за многочисленных писем, которые ему приходилось  сочинять
на службе. - Однако мы считаем, что  дело  это  будет  завершено  в  течение
ближайших дней, - добавил он.
   - Слава богу. Последнее время о них  очень  редко  упоминают  в  газетах.
Поэтому трудно догадаться, что должно произойти.
   - Главари, Мессина и Сарди, изолированы от своих людей, - объяснил Марко.
- А те без руководства -  все  равно  что  туловище  без  головы.  ИХ  можно
ликвидировать в любую минуту.
   - Превосходно, - оживился Брэдли. - А сами Мессина и Сарди? По-твоему,  с
ними легко покончить?
   - Мы считаем, что  никаких  затруднений  не  будет.  Сарди  готов  выдать
Мессину, когда понадобится.
   - Выдать кому?
   - Полиции.
   - Но разве полиция не поддерживает Мессину?
   - Только полковники и генералы, мистер Брэдли.  Рядовые  полицейские  его
ненавидят. Он убил слишком многих.
   - Прости, Марко, я этого не знал. Я живу здесь уже несколько  лет,  но  в
некоторых вещах я полный профан. Значит,  шишки  считают,  что  его  полезно
иметь при себе, но у мелкой сошки иное мнение. Кстати, когда бандитов  будут
ликвидировать, кто возьмет на себя эту  грязную  работу?  Люди  из  Общества
чести?
   - Кто, мистер Брэдли?
   - Твои друзья, если угодно. Так ведь, кажется, вы себя называете?
   - Я стараюсь быть другом моим друзьям, мистер Брэдли.
   - Хватит увиливать, - расхохотался Брэдли. - Впрочем, пусть так. Главное,
я получил от тебя заверение, что теперь мы можем не бояться бандитов, что бы
ни случилось.
   - Все могут теперь не бояться бандитов.
   - Дон К, в курсе завершающей операции, которую ты планируешь?
   - Дон К., мистер Брэдли?
   - Дон Клаудио Виллальба. Ты что, его не знаешь?
   - Только понаслышке. Больше я ничего не могу сказать.
   - Послушай, Марко, кто из нас кого дурачит? Неужели тебе неизвестно,  что
мы были в контакте с Доном К, еще до начала вторжения? Ты об этом не слышал,
а, Марко?
   Марко смотрел на Брэдли такими же  пустыми  глазами,  какими  смотрят  на
посетителей огромные  мозаичные  святые  со  стен  собора  в  Монреале.  Эту
нарочитую пустоту взора и отсутствующее выражение лица  сицилийцы  объясняют
безмятежностью характера, которая вызывает всеобщее восхищение, но  на  деле
является чертой отрицательной и  чисто  восточной,  имеющей  мало  общего  с
западным пониманием этого качества. Брэдли порой  подозревал,  что  за  этим
кроется даже умение приостановить мысль.
   На миг он разозлился. Знает же этот малый, что я в курсе всех  дел,  чего
же выдрючиваться? Почему бы ему хоть время от времени не держаться  со  мной
откровенно?
   - Тебе не приходит в голову, - спросил он, - что вся  эта  таинственность
может завести слишком далеко?  Я  знаком  с  местными  обычаями,  к  которым
отношусь с уважением и восхищением, но когда два человека  трудятся  во  имя
общего дела, подобные условности ведут только к  непониманию  и  к  излишним
затруднениям. - "Сказать ему? - подумал он. - Хуже, пожалуй, не будет". - Мы
знаем, кто такой Дон К., и знаем, кто ты. Нам  даже  известно,  что  тебя  с
самого начала прислал к нам Дон К, и что ты слывешь у них смышленым  парнем.
А поскольку это так, может, мы теперь будем откровеннее друг с  другом?  Это
значительно облегчило бы жизнь. Марко улыбнулся,  как  всегда,  когда  бывал
смущен.
   - Мистер Брэдли, вы очень ошибаетесь, уверяю вас. В  нашей  стране  любят
преувеличивать и болтать все, что приходит в голову. Любой  подтвердит  вам,
что я восемь часов в день работаю на складах базы. Когда же  мне  заниматься
делами, которые меня лично не касаются? Вы  правы,  у  меня  есть  кое-какие
связи, друзья, если хотите, вот и все. Я стараюсь  помогать  своим  друзьям,
что вполне естественно.
   Брэдли с усмешкой слушал эту уже ставшую привычной дымовую завесу из слов
и отговорок. Наследие Востока. Никогда не добиться от них прямого  "да"  или
"нет", нечего и пытаться.
   - Понятно, понятно, - сказал он. - Ладно, Марко, поступай как