ргарите"?
   - Что ты! - оскорбился Макс. - Что у меня общего  с  этими  кружевницами,
которые тратят журнальную площадь на советы по выщипыванию бровей и описание
божественных свойств крема "Пленитюд".
   - А в чем дело?
   - Катерина написала статью для "Маргариты", очень приличную, мне кажется.
Но  статью  не  приняли.  Конечно,  там  наверняка   рябит   в   глазах   от
самодовольных,  восхищенных  своим   профессионализмом   баб.   Девочке   не
протиснуться. А статья, уверяю тебя, интересная. И так забавно написана.
   - Катя давала тебе читать? - ревниво спросил  Макс.  -  Ты  сыщик,  а  не
журналист, надо было дать мне.
   - Честно говоря, она мне не  давала  читать.  Но  она  печатала  на  моем
компьютере, и я не стал утруждать  себя  лишней  щепетильностью.  Да,  я  не
журналист. Но я ведь  читатель.  И  я  могу  сравнить  Катино  творчество  с
произведениями дам из "Маргариты". Я читаю  их  статьи  с  интересом,  но  в
голове не  остается  абсолютно  ничего.  А  здесь  я,  во-первых,  пять  раз
принимался хохотать как ненормальный, а во-вторых, в  голове  еще  несколько
дней звучали интересные сентенции, которых я  и  не  мог  ожидать  от  нашей
наивной малышки.
   - Про что статья-то?
   - О сексуальных преследованиях.
   - Елки-палки! Ну Катерина!  Пусть  несет  свою  статью  нам.  Я  составлю
протекцию. "Выстрел в упор" гораздо популярнее этой снобской "Маргариты".
   - Вам это не подойдет. Написано как раз в стиле журнала  и  как  раз  для
женщин. Ну ладно.  Пиво  еще  осталось.  Когда  состряпаешь  материальчик  о
"Заботе", обязательно дай мне прочитать.
   - Слушаюсь, мой господин.
 
*** 
 
   Синьор Альберто лежал на огромном махровом полотенце и  нервничал.  Прямо
по курсу маячила стройная загорелая девица в ярком бикини.  Ее  попка  была,
несомненно, прекрасна, но загораживала  синьору  Альберто  обзор.  Он  хотел
видеть море, которое катило к берегу  изумрудно-синие  волны  и  разбивалось
мелкими белоснежными барашками о край золотистого берега.  Он  хотел  видеть
ослепительноголубое чистое небо и горизонт,  а  девица  со  своими  круглыми
формами и кричащим купальником настойчиво  вносила  в  божественную  картину
природы чуждую ноту плотской вульгарности.
   Синьор Альберто вскочил и направился к пункту проката водных  мотоциклов.
Две другие пляжные красавицы вежливо  посторонились,  пропуская  дедушку,  и
улыбнулись.
   Нельзя  сказать,  что  созерцание  молодых  и  гладких  женских  тел   не
доставляло ему удовольствия. Но в такие моменты  он  особо  четко  осознавал
глубокую пропасть между собой, семидесятипятилетним морщинистым старичком, и
ими - юными русалками, подставляющими свою  нежную,  тонкую  кожу  коварному
ультрафиолету на солнечном итальянском  пляже.  Синьор  Альберто  чувствовал
себя очень одиноким в этом  пляжном  царстве  красоты  и  молодости.  Начать
беседу  с  какой-нибудь  из  девиц  ему  казалось  совершенно   странным   и
невозможным, все равно что затеять разговор  с  ребенком,  открывшим  первую
страницу замысловатого, сложного, толстого учебника, в то время  как  синьор
Альберто уже перелистнул предпоследнюю. Но и с ровесниками, которых на пляже
было явное меньшинство, ему общаться не хотелось. Он не встречал в  них  той
живости, напора, интереса к жизни, которые ощущал в себе.  Они  нагоняли  на
него тоску и грусть...
   Служащий пункта проката с  недоверием  окинул  взглядом  высушенную,  как
осенний лист, фигурку маленького подвижного старичка и вздохнул.
   - Извините, но я не могу дать вам  мотоцикл!  -  с  искренним  сожалением
ответил он. Правила запрещали спортсменам старше шестидесяти пяти испытывать
судьбу  на  морских  волнах,  а  настойчивый  старичок  явно  перевалил   за
семидесятилетний рубеж.
   - Но я плачу хорошие деньги, как и все! - возмутился синьор  Альберто.  -
Пятнадцать тысяч лир за каждые пять минут.  Я  готов  заплатить  и  тридцать
тысяч, но дайте мне мотоцикл. Я хочу прокатиться!
   Служащий молча смотрел на активного старичка и прислушивался  к  сложному
чувству  в  груди.  Он  с  тоской  ощущал,  что  несвойственная   итальянцам
сдержанность сейчас покинет его и тогда, после горячего  фейерверка  слов  и
буйной жестикуляции, он наверняка лишится места.
   - Я покупаю ваш пункт! - отчаянно подпрыгивал маленький  синьор  Альберто
около крупного, мускулистого хранителя мотоциклов. - Я покупаю весь пляж!  -
кричал он.
   Он  сейчас  был  словно  молочная  пена,  которая   приподнимает   крышку
раскаленной кастрюльки - в конечной стадии  негодования.  На  стоянке  около
пляжа  стоял  его  "линкольн",  в  "линкольне"  был  установлен   компьютер,
позволяющий каждую  секунду  получать  свежую  информацию  и  контролировать
состояние дел в одиннадцати компаниях синьора Альберто. Одиннадцать компаний
в восьми странах мира! Могучий охранник-водитель поджидал  хозяина,  который
на полчаса завез  старые  косточки  на  дорогой  платный  пляж.  А  хозяину,
миллиардеру, бизнесмену, гражданину княжества Монако,  почему-то  не  давали
поиграть с водным мотоциклом!
   Синьор Альберто махал руками, вопил проклятья, рвал в  клочья  прекрасную
седую шевелюру, крутился вокруг собственной  оси,  пытался  избить  упорного
служащего.  Он  был  одним  из  самых  удачливых,  умных,   образованных   и
пронырливых  дельцов,  но  сейчас  он  был  просто  маленьким   рассерженным
итальяшкой. Все могло бы завершиться трагедией, но в один из моментов, когда
синьор Альберто яростно топал ножкой и вертел  головой  в  поисках,  чем  бы
ударить  собеседника,  в  фокус  его  зрения  попало  нечто  фантастическое.
Прелестное,  божественное  создание  выходило  из  пены  словно  Афродита  и
искрилось синими брызгами морской воды.  Удивительная,  невероятная  женщина
была обтянута лайкровым купальником, сияла улыбкой, и ей было никак не менее
семидесяти лет.
   Синьор Альберто замер, втянул воздух  носом,  глубоко  вздохнул,  тут  же
забыл и про несчастного служащего, и про водный мотоцикл, и про свою обиду и
гнев  и  осторожно  стал  пододвигаться  к  удивительной  незнакомке.  Софья
Викентьевна (это была, конечно, она) весело хохотала и щебетала о чем-то  на
жутком итальянском языке с мокрым рельефным двадцатилетним парнем.
   Синьор Альберто бестактно оттеснил юного культуриста, которому доходил до
середины  груди,  улыбнулся  Сонечке   и   достал   из   карманчика   плавок
непромокаемую визитную карточку.
   - Позвольте представиться,  -  сказал  он,  овладевая  Софьиной  рукой  и
склоняясь  в  галантном  поцелуе,  -  синьор  Альберто   Корриди.   "Корриди
продакшн", "Корриди эмпайр индастриз" и прочая не имеющая большого  значения
ерунда.
   - Софья Викентьевна, - скромно представилась Софья Викентьевна.
   Синьор Альберто ликовал. Адреналин, впрыснутый в кровь во время драки  за
мотоцикл,  метался  по  организму,  делая  жизнь  еще  более  напряженной  и
интересной. Чудесная незнакомка была окружена в его глазах ореолом  неземной
привлекательности. Да, ей было никак не  меньше  семидесяти,  но  она  сияла
весельем и радостью. Она была так красива в своем влажном  канареечно-черном
купальнике! Она была такой родной!
 
*** 
 
   Джим лежал на боку, вытянув лапы и хвост на ковре. Лежать на животе он не
мог, потому что круто переел. Он был один  в  квартире.  Соня  куролесила  в
Италии,   Катя   пошла   исследовать   фирму,   предлагавшую    "интересную,
высокооплачиваемую работу".
   У Джима было неспокойно на душе,  но  разбарабаненный  желудок  притуплял
эмоции и не давал мыслить достаточно ясно. "Знаю я эту интересную работу,  -
хмуро думал Джим. - Заманят девчонку! Катерина, звезда моя, надеюсь, здравый
смысл тебе не изменит".
   По комнате галопом промчалась мышь - старая знакомая. Но сегодня она была
как-то взлохмачена, напугана и едва переводила дыхание. Заметив  Джима,  она
остановилась, приняла высокомерную позу и снисходительно уставилась на него.
   "Лежишь? Налопался, что ли? Ух, какое пузо!"
   "Снова еда", - с отвращением подумал переполненный Джим.
   "А я голодаю вторые сутки, между прочим, -  с  вызовом  заявила  мышь.  -
Наверху настоящая травля. Едва успела смыться. Что у вас есть пожрать?"
   "Опять она мешает мне сосредоточиться. Какой неприятный голос. Пискля!"
   "Ну, валяйся, валяйся. Пойду проверю кухню".
   Мышь ускакала на кухню, откуда через секунду  донеслось  громкое,  сочное
чавканье.
   "Как интересно все устроено в мире, - размышлял Джим. -  Рядом  с  такими
полезными,  красивыми  животными,  как  я,  например,  существуют  абсолютно
никчемные, нефункциональные твари. Вот мышь. Зачем она? Кого она любит, кому
принадлежит? Сплошная серость, глупость, бесцельная беготня по  квартирам  и
назойливый писк. И так же у людей.  Существует  Катерина  -  милая,  добрая,
теплая,  нежная,  грациозная,  изящная,  легкая  -   лучшее   доказательство
гениальности природы. И тут же рядом мы видим Андрея. Какая от него  польза?
Он резко пахнет одеколоном, наверняка ворочается ночью в кровати и  запросто
может раздавить, он большой,  занимает  много  места...  Но  он  тоже  часть
природы, и с этим приходится мириться..."
   Снова  появилась  мышь.  У  нее  уже  был  довольный,  сытый   вид.   Она
переваливалась с лапки на лапку, с трудом неся свое округлившееся брюшко.
   "А  вы  что,  разбогатели?  Столько  вкусного!   -   пропищала   она,   к
неудовольствию Джима. - Ну, лежи, лежи, не вставай. Я уползаю".
   "Надо бы Катерине позаботиться о плинтусах, - заметил  Джим,  полезное  и
функциональное животное. - Замуровать чем-нибудь  дырочки,  насыпать  в  них
битого стекла, что ли... Мыши совсем обнаглели..."
 
*** 
 
   - Катерина, тебе надо учиться, а не работать!
   В квартире Сонечки Викентьевны назревал обычный скандал между  Андреем  и
Катериной.  Катя  была  раздражена  привычной  бесплодностью  своих  поисков
хорошей  работы,  Андрей  разрабатывал  новую  идею  и  возмущался   Катиным
упрямством.
   - В твоем  возрасте  самое  время  сидеть  за  учебниками.  Тебя  увлекла
журналистика? Поступай в университет или на какие-нибудь  курсы,  сейчас  их
много.
   - Ты прекрасно понимаешь, что я не могу учиться и работать  одновременно,
я должна выбирать одно из двух. Это вопрос денег, - гневно кричала Катерина.
   - А ты прекрасно понимаешь, что я готов финансировать  твое  обучение,  -
рассерженно отвечал Андрей.
   - Я не буду твоей содержанкой!
   -  Я  уже  давно  не  претендую  на   это,   милая   Катя.   Я   согласен
довольствоваться скорбным званием друга.
   - Я не могу взять у тебя денег. Ты замучил меня разговорами о женитьбе, а
теперь подбираешься с другой стороны. Конечно,  я  хочу  учиться,  но  я  не
проживу на стипендию. А если я буду  работать,  то  получится  не  учеба,  а
халтура. А на твои средства я жить не буду! Не буду!
   - Какая ты все-таки упрямая. - Андрей злился по-настоящему, и так сильно,
что Катерина подумала, не слишком  ли  резко  она  с  ним  разговаривает.  -
Противная, непробиваемая, вредная, упрямая девица!
   - Иди отсюда! - крикнула Катя. - Хватит меня обзывать! Не  хочу  с  тобой
разговаривать!
   Андрей вскочил с дивана, тихо выругался и бросился к  входной  двери.  От
грохота содрогнулась люстра в гостиной.
   "Что же мне делать? - думала расстроенная Катерина. - Я снова оказалась в
тупике. Деньги  скоро  кончатся,  интересная  работа  -  словно  несбыточная
иллюзорная мечта. Да, если  бы  у  меня  было  какое-то  образование,  кроме
среднего, я могла бы рассчитывать на большее. Я пытаюсь найти место, где  за
мной   не   охотились   бы   настырные   мужики,   но   в   саму   должность
секретаря-референта заложена опасность подвергнуться насилию. Нет, хватит, я
не буду домработницей, репетитором, секретаршей, официанткой. Надо  учиться.
Университет - это слишком долго, целых пять  лет.  Я  найду  хорошие  курсы,
заплачу за обучение оставшимися долларами. Буду голодать, заниматься ночами,
но    научусь    чему-нибудь    более    перспективному,     чем     ремесло
секретаря-референта!"
   Поставив перед собой новую задачу, Катерина ощутила некоторое облегчение,
как будто проблема ее дальнейшего существования была наполовину разрешена.
   "А Андрей? Как грубо я его выгнала. Боюсь признаться  себе,  что  он  мне
нравится. Он стал мне нужен. Такой решительный, смелый и сильный.  Я  больше
не буду с ним ссориться. Орыся говорила, что надо  позволить  кому-нибудь  о
себе заботиться. Пусть он обо мне заботится..."
   Катерина вновь ступила на  скользкую  тропу  компромиссов,  впрочем,  уже
довольно успешно ею освоенную.
   "Сейчас он наверняка помчался за цветами  и  шампанским.  Он  ведь  любит
сюрпризы. Появится на пороге с розами, скажет, что пришел мириться... Мы  не
будем больше ссориться..."
   Приятные  размышления  о  неотвратимом  примирении  с  Андреем   разорвал
телефонный звонок.
   - Екатерина? - спросил в трубке женский голос.
   - Да, - в замешательстве ответила Катя.
   - Здравствуй, Катюша.  Это  Валерия  Борисовна  из  журнала  "Маргарита".
Звоню, чтобы сообщить: мы поставили твою статью в  августовский  номер,  она
нам очень понравилась. Не могла бы  ты  на  днях  забежать  в  редакцию?  Мы
обсудим с тобой несколько других тем, которые я хотела бы поручить тебе.
   - Конечно, - прошептала Катерина. От неожиданности и волнения у нее исчез
голос. - Конечно я приду!
   - Я навела справки о тебе - через  Киру  Васильевну.  Она  знакомая  моей
знакомой,  и  узнала,  что  сейчас  ты  ищешь  работу,  то   есть   стеснена
материально. Поэтому  мы  решили  выплатить  тебе  гонорар  авансом.  Можешь
получить его уже завтра.
   - О! - восхитилась ошарашенная Катя.
   - В общем, я тебя жду. Приходи. И сама подумай, может, у  тебя  возникнут
какие-то свои идеи... О чем  бы  тебе  хотелось  написать  для  "Маргариты".
Хорошо?
   - Да. Конечно. Я завтра же утром приеду в  редакцию.  Со  своими  идеями.
Спасибо!
   - Тебе спасибо. Ты молодец. Жду. Бай-бай!
   Катя уронила трубку на рычаг и прижала руки к груди.  Сердце  колотилось,
швыряло себя на стенки грудной клетки, неистовствовало. "Вот это счастье!" -
задохнулась Катерина.
   И не успела она отойти  от  телефона,  как  новый  требовательный  звонок
заставил ее схватить трубку.
   - Катюша! Это Сонечка! Катюша!
   - Софья Викентьевна, - заорала Катерина, хотя в крике не было  надобности
- отличная слышимость, - как вы там в Италии?!
   - Прекрасно, Катюша. У меня обалденная новость! Я выхожу замуж!
   Катя упала замертво.
   - Катя, ты куда пропала? Слушай. Я звоню с его яхты. Он  рядом  со  мной.
Очаровательный семидесятипятилетний мальчик. Конечно, он младше, но  это  не
имеет значения. Главное - мы понимаем друг друга.  Он  такой  же  прыткий  и
беспокойный, как и я. Нам хорошо вдвоем. К  тому  же  он  миллионер.  Чудный
черноглазый итальяшка. Мой Альберто.
   - Как вы с ним разговариваете? - удивилась Катя.
   - Я не зря зубрила итальянский, - гордо ответила Сонечка. - И  он  слегка
знает пятнадцать языков.  Такой  образованный.  Катя,  как  я  счастлива.  В
восемьдесят лет получить от судьбы такой нежданный сюрприз.
   - Я вас поздравляю, Сонечка Викентьевна! А вы еще приедете в Москву?
   - Конечно, но ненадолго. Поэтому и звоню. Катерина, сходи к  нотариусу  и
узнай, как я могу передать тебе свою квартиру. Это будет мой  тебе  подарок.
Потом вы с Андреем сможете сломать стену и  сделать  из  двух  квартир  одну
большую. Надо, чтобы к нашему с  Альберто  приезду  документы  были  готовы,
оставалось  только  поставить  подписи.  Конечно,  понадобятся  деньги   для
оформления, я их привезу.
   - Квартиру? Мне? - изумилась Катя.
   - Ну вот, Альберто дергает меня  за  коленку,  намекает,  что  пора  идти
купаться. Такой неугомонный мальчишка!  Обожаю  его.  Катя,  передай  привет
Андрею, скажи, чтобы он тебя не  обижал.  Целую!  Ариведерчи,  бамбина,  миа
белла! Чао!
   "Соня выходит замуж! За миллионера! А мне - квартира! Квартира в  Москве!
О Боже!"
   Катерина попыталась спокойно усесться  на  диван  и  свыкнуться  с  новой
мыслью, но ей не дали: раздался стук в дверь.
   "Андрей! - радостно подпрыгнула Катерина. - Он вернулся!"
   Но это был не Андрей. За дверью стояла роскошная нерусская дама и поедала
потенциальную сотрудницу "Маргариты"  и  новоиспеченную  владелицу  квартиры
влюбленным взглядом.
   - Здравствуй, Катя, - нежно  произнесла  женщина.  -  Наконец-то  я  тебя
нашла! Меня зовут Джулия...