ико утратить красоту. Как мне их жаль!  Надеюсь,  когда  мы
его поймаем, будет небольшая заварушка, и мне удастся пару раз звездануть по
его омерзительной харе.
   - Москва обеднела на восемь красавиц.
   - Семь. Первая девушка была из Воронежа.
   - Все равно жаль.
 
*** 
 
   Впервые за последние два  месяца  в  голосе  полковника  Скворцова  вновь
зазвучали отеческие нотки.
   - Леонид Константинович Кочетков? - вкрадчиво осведомился он.
   Да, -  кивнул  Андрей.  -  Обыскали  его  квартиру.  Совпадают  отпечатки
пальцев, соседка Орыси Железновской опознала его по фотографии. Он спускался
вниз по лестнице  через  несколько  минут  после  того,  как  была  задушена
девушка.
   - Почему вы до сих пор его не взяли?
   - Он исчез. Но...
   - Я думаю, восемь трупов и так достаточно, - перебил Эдуард Семенович.  -
Достань Кочеткова из-под земли.
   - Достану, - пообещал Андрей. Он не сомневался, что  не  пройдет  и  пары
часов, как он вытащит из любой,  самой  глубокой  норы  эту  отвратительную,
извивающуюся и брызгающую ядовитой слюной гадину. Андрей не подозревал,  что
понадобится пять долгих дней, сто двадцать часов, прежде чем Леонид Кочетков
будет обнаружен и представлен человеческому суду.
   - Кстати, ты уже читал статью "Жертвы  маньяка"?  Написана  твоим  другом
Максимом Колотовым.
   - Это ты снабдил его такими сведениями и фотографиями девушек?
   - Что вы! - возмутился Андрей.
   - Ретивый у тебя друг. Конечно, сейчас уже не имеет значения, но  он  мог
бы здорово навредить нам своей  статьей.  Поразительная  безответственность!
Столько он всего понаписал. Ради того, чтобы запустить  на  орбиту  газетную
сенсацию,  чтобы  блеснуть   осведомленностью,   он   готов   дать   маньяку
преимущество.
   - Я не обсуждаю с ним дела, которыми занимаюсь.
   - А ты уверен, что  он  не  поставил  тебе  в  квартиру  "жучок"?  Дружба
дружбой, но  амбиции,  жажда  популярности  требуют  некоторых  жертв.  Будь
осмотрителен с ним.
 
*** 
 
   Катюша сидела на кожаном диване в приемной  и  заливалась  слезами.  Кира
Васильевна пыталась баюкать ее на  своей  груди  и  заворачивала  девочку  в
простыню с нежно-голубыми цветочками, скромно именуемую носовым платком.
   Катя  извергала  каскады  хрустально-прозрачной  соленой  воды,   искусно
аранжируя слезы всхлипами, стонами и воплями. У Андрея разрывалось сердце, у
Киры Васильевны вздрагивало левое, безукоризненно подкрашенное веко, на  всю
территорию "Шелтера" легла мрачная тень неожиданного горя.
   - Кира Васильевна, пожалуйста, оставьте нас одних!
   Андрею было необходимо поговорить с Катей.
   - Я не верю! - плакала Катерина. Слова с трудом проникали сквозь  плотную
занавесь соленого дождя. - Этого не может быть! Мне ни с кем нельзя дружить!
Оксана умерла. Теперь Орыся. Ну почему, почему я такая невезучая?!
   - Катя, успокойся. Ты не невезучая. С тобой все в порядке.
   - Но почему мои подруги умирают?!
   - Если бы осталась жить в Краснотрубинске, то с твоими  подругами  ничего
бы не произошло. И с тобой абсолютно ничего не происходило бы.  А  Москва  -
криминальная  столица.  Все,  что  есть  жуткого,  страшного,  жестокого   в
человеческой  натуре,  представлено  здесь  в   наиболее   концентрированном
варианте. Успокойся. Попытайся ответить на мои  вопросы.  Расскажи  мне  про
вчерашний день. Подробно.
   Андрей присел рядом с Катей и обнял ее за плечи. Лучше  бы  он  этого  не
делал, так как его жалость вызвала у  Катерины  новый  приступ  истерики,  и
допрос был отложен еще на десять минут.
   - Вчера Леонид приехал из Воронежа, - наконец-то собралась с силами Катя.
- Прямо с вокзала он примчался в "Шелтер". И увидел Орысю.
   - Как они встретились?
   - Необычно. Пока он ездил к своей матери в Воронеж, Орыся отрезала волосы
и покрасила их в рыжий  цвет.  Кажется,  Леонид  был  шокирован,  они  почти
поругались. Но ведь за это не убивают!
   - А дальше?
   -  Дальше...  После  обеда  Орыся  сказала,  что  ей  надо   основательно
подготовиться к вечерней встрече с Леонидом, чтобы вернуть его расположение.
И ушла. Больше я ее не видела. И никогда больше не увижу!
   Андрей крепче стиснул Катины плечи, она  уткнулась  в  его  грудь  мокрым
лицом.
   - Орыся не первая его жертва. Он маньяк. Серийный убийца.
   - О-о-о! Это я во всем виновата! Я!
   - Ты что говоришь? - удивленно спросил  Андрей.  -  Как  ты  можешь  быть
виноватой?
   - Мы были в ресторане "Анна". И Леонид  танцевал  с  девушкой  в  красном
платье. Потом он пятнадцать минут торчал в туалете, а мы его ждали. Скоро мы
узнали, что эта девушка была задушена.  Леонид  попросил  нас  не  ходить  в
милицию. Мы согласились.
   - Я должна была, должна! Хотя бы позвонить  тебе  и  рассказать  об  этом
совпадении. А потом... Я слышала по радио об Алине, скрипачке... Алине...
   - Шостовец.
   - Да. И я знала, что в тот день Леонид тоже был на  радио.  Он  занимался
рекламой, Алина записывала свое выступление. Но я снова не придала  значения
этому совпадению. Орыся, бедная. Какие мы обе глупые. А она еще ему  подарок
приготовила на день рождения... такому... такому мерзавцу...
   - Что за подарок? - оживился Андрей.
   - Я не знаю, что-то в коробке.
   - Что за коробка?
   - О, ну какое это теперь имеет значение? Орысечка...
   - Нет, надо разобраться, Катя, - не унимался дотошный Пряжников. -  Прошу
тебя, подробнее.
   - Коробка с подарком, Орыся отдала ее мне на хранение,  чтобы  Леонид  не
заметил раньше времени.
   - Давай мы сейчас поедем к тебе и посмотрим, что там, - предложил Андрей.
   - Да какая разница! Все равно он  ее  теперь  не  получит.  Надеюсь,  его
расстреляют раньше, чем наступит  его  день  рождения,  -  тоскливо  сказала
кровожадная Катерина.
   В коробке,  красиво  упакованный  в  бумагу  и  блестящие  ленты,  мерцал
орехово-красным блеском флакон одеколона "Фаренгейт".
   - Наверное, она купила его  в  магазине  "Изабель",  -  грустно  покачала
головой Катя. - Там они бывали вдвоем. Леонид покупал духи для своей матери,
туалетную воду для Орыси и для себя...
   Еще в коробке  лежала  записка:  "Неповторимому,  с  благодарностью,  его
любимый аромат, который свел меня с ума..."
   - Ничего особенного, - сказал Андрей, принюхиваясь. -  Для  меня  слишком
сладкий. Тебе нравится, Катя?
   Но Катя уже была у окна.  Она  уцепилась  за  штору  с  явным  намерением
использовать ее в качестве водосборника. В ее глазах снова появились слезы.
   Андрей вздохнул.
 
*** 
 
   Бескрайняя   территория,   которую   занимал   город,    давала    убийце
исключительные возможности уйти от погони. Уже целые сутки  Леонид  Кочетков
успешно избегал встречи с правоохранительными органами.
   - Тебе живой подарок, - сказал Валера Тимофеев, просовывая голову в дверь
пряжниковского кабинета.
   Андрей поднялся с места  и  устремился  навстречу  пожилой  женщине.  Она
выглядела интеллигентно  и  утомленно,  а  опрятная  одежда  хранила  печать
неуклонно надвигающейся нищеты.
   - Я свидетель, - с порога заявила женщина. - Я полагаю, я видела убийцу.
   Андрей узнал, как зовут посетительницу, усадил ее на стул и  приготовился
слушать.
   - Я продаю газеты около магазина "Изабель".
   На одну пенсию прожить невозможно, вы  понимаете,  мне  пришлось  освоить
профессию распространителя газет. В тот день, это было  в  декабре  прошлого
года, я, как обычно, стояла на улице и продавала периодику. Вот  тогда-то  я
его и увидела.
   Андрей подавил разочарованный вздох. Он надеялся  услышать,  что  Надежда
Владимировна столкнулась с преступником пятнадцать минут назад на  улице,  и
уже собирался броситься в указанный район вместе с группой захвата.
   - Был жуткий мороз, и я зашла в "Изабель" погреться. Но  этот  магазинчик
очень дорогой, фешенебельный, и продавщицы в нем -  высокомерные,  нахальные
девчонки. Они готовы облить вас презрением, если вы не в состоянии купить  у
них кусок подарочного мыла за тридцать  долларов.  Мне  тут  же  указали  на
дверь, чтобы я не портила их прекрасный интерьер. А у прилавка стоял молодой
мужчина, который только что сделал покупку. Я уронила газеты, и он помог мне
их поднять. А потом сделал продавщице  замечание:  нельзя,  мол,  так  грубо
разговаривать с людьми.
   - Пожалуйста, продолжайте, Надежда Владимировна.
   - А  вчера  я  продавала  газету  "Выстрел  в  упор".  Она  очень  хорошо
расходилась, и все благодаря материалу  "Жертвы  маньяка".  Может  быть,  вы
знаете журналиста  Максима  Колотова.  Мы,  "новые  русские  продавцы",  его
боготворим, у него любая статья - сенсация,  тираж  расходится  моментально.
Прочитав статью Максима, я узнала на одной из фотографий Ольгу М.,  как  там
было написано, продавщицу из магазина. И снова все вспомнила. Знаете, память
услужливо вытаскивает из  вороха  покрытых  пылью  воспоминаний  именно  те,
которые заставляют нас вновь пережить унижение. Когда Ольга выгнала меня  из
магазина, я перешла на другую улицу, за угол. Вечером я снова увидела  Ольгу
и того парня. Они не торопясь прошли мимо, не заметив меня,  но  по  обрывку
разговора я успела понять, что юноша пытается познакомиться с продавщицей. В
магазине он  сделал  ей  замечание,  а  сейчас  использовал  этот  факт  как
возможность завязать знакомство. Ольга, естественно, поджимала губки, но  не
отвергала его обильные комплименты и извинения за резкость. Так они и  ушли,
а в конце улицы он усадил ее в  автомобиль.  В  статье  "Жертвы  маньяка"  я
прочитала, что именно в тот день, уйдя с работы, Ольга так  и  не  появилась
дома. Вскоре ее нашли мертвой. И решила, что именно этот молодой  мужчина  и
есть маньяк-убийца. Вот и все.
   - Надежда Владимировна, сейчас я покажу вам несколько фотографий...
   - Хотите, чтобы я его опознала? Вот, посмотрите.
   Женщина достала из объемной клеенчатой сумки лист ватмана.
   - Я его нарисовала. Я была профессиональным художником. Когда-то  у  меня
получалось лучше.
   - Отличная работа! - сказал Андрей, разглядывая рисунок.
 
*** 
 
   Еще долго с горечью вспоминала Катя похороны Оксаны  Берг,  а  город  уже
перемолол и выплюнул из черной пасти другую ее подругу.  Орыся  Железновская
была ближе Кате, чем Оксана, она  была  такой  же  девчонкой,  приехавшей  в
Москву, чтобы изменить свою жизнь.
   Удавкой стальных ладоней убийца не только лишал жизни молодых женщин,  он
наносил  смертельную  рану  всем,  кто  их  любил.  Родители   Железновские,
приехавшие в Москву за телом дочери, не производили впечатления живых людей.
Погруженные в свое бесконечное  горе,  они  двигались  и  разговаривали  как
сомнамбулы. Катерина рыдала ночи напролет и приходила на работу  с  опухшими
глазами и в красных пятнах.  Кира  Васильевна  качала  головой  и  проявляла
несвойственные  ей  раньше  снисходительность  и  сочувствие.  Она   гладила
несчастную Катюшу по голове и пыталась отправить ее обратно домой.  Но  Кате
незачем было возвращаться в свою убогую, одинокую  квартиру:  там  ее  ждали
стены с грязными обоями и бесконечные слезы.
   Через  несколько  дней  Катюшу  навестил  Андрей  Пряжников.  Он   принес
известие, что Леонид Кочетков еще  не  пойман,  просьбу  быть  осторожной  и
ясноглазого колор-пойнта Джима.
   Роскошная шуба Орысиного кота не утратила своего шелковистого блеска,  но
в  глазах  Джима  явственно  читалась  мука.   Он   молчаливо   страдал   от
невозможности прижаться к Орысе и вдохнуть родной запах.
   - Конфисковал из опечатанной квартиры. А то он умрет с голоду. Не  хочешь
взять себе? - сказал Андрей. - Но осторожно, он жестоко царапается.
   Свидетельства нелегкого характера Джима читались на руках детектива - они
были украшены свежими ветвистыми  царапинами.  Узнав  Катерину,  кот  шустро
вынырнул из сумки, в которую был унизительно замурован  Андреем,  перемахнул
через стол и прыгнул на шею девушки.
   - Стой! - крикнул сыщик и попытался  броситься  на  защиту  Катерины,  но
прыгучий колор-пойнт уже издавал певучие звуки:  наконец-то  он  нашел  хоть
какое-то утешение в своем горе. Голубые  глаза  Джима  и  синие  глаза  Кати
встретились, и в них была одинаковая боль.
   - Бедная моя Орыся! - прошептала Катя, прижимаясь щекой к пушистому  боку
Джима. Кот горестно вздохнул.
 
*** 
 
   Наручники наконец-то защелкнулись  на  руках  убийцы.  Леонида  Кочеткова
"вычислили" на квартире его друга, который в это время поправлял здоровье  в
Баден-Бадене.
   Был обнаружен и другой "преступник",  Макс  Колотов,  укравший  у  Андрея
фотографии. Андрей собирался жестоко избить Максима, и репортера  спасло  от
неминуемой смерти лишь  то,  что  статья  помогла  найти  свидетеля  Надежду
Владимировну. В  целях  экономии  (плата  за  электричество)  женщина  редко
включала  телевизор  и  поэтому  могла  опознать  Ольгу  Макину,  продавщицу
магазина "Изабель", только с помощью газеты "Выстрел в упор".
   - Скажи мне спасибо! - кричал Максим, уворачиваясь от кулаков Андрея. - Я
тебе помог! Кстати, Эндрю! Нашу краснотрубинскую малышку снова увели.  Я  не
успел вклиниться, а она с новым кавалером.
   - Откуда ты знаешь?
   -  Такой  шикарно  одетый  красавчик  с  длинными  волосами  и  взглядом,
устремленным вдаль. Я записал номер  его  автомобиля.  Пожалуйста,  установи
личность владельца, я приклею к машине пластиковую мину.  И  Катерина  вновь
станет свободной.
   Андрей взялся за телефон. Через десять минут было установлено, на чье имя
зарегистрирован автомобиль.
   - Эх! - воскликнул Макс.  -  Снова  Катерина  не  оставляет  мне  никаких
шансов. Сначала была фавориткой бизнесмена, который входил в первую  десятку
официальных  московских  богачей.  Теперь  очутилась  в   объятиях   модного
композитора.
   - Ты его знаешь?
   - Кто же его не знает? Имя у всех на устах. Сочинитель нежных  песенок  и
трагических кантат. "Сорванные цветы", "Прости, Жозефина", "Не сегодня и  не
здесь" и так далее. Сплошные хиты.
   - Я слышал передачу по радио. Может быть, Катя  просто  его  знакомая?  А
сердце вакантно.
   - Конечно. Знакомая. Катерина ребенок. В ее взгляде можно прочитать  все,
что творится в сердце. Увы, я снова ее проворонил. Помнишь, мы видели  ее  у
ресторана "Анна"? Она была вместе с Олегом. С того момента меня не  покидает
ощущение, что Катя могла бы стать единственной девушкой, которой я предложил
бы выйти за меня замуж.
   - Нужен ты ей.
   - Дай мне свой пистолет, я застрелю знойного композитора.
   - Что Кочетков? - спросил полковник  Скворцов.  -  Все  никак  не  желает
сознаваться? Ведь улики не просто кричат, они воют дурными  голосами!  И  он
имеет наглость все отрицать?
   - Эдуард Семеныч, - сказал Андрей, -  у  меня  возникла  одна  интересная
идея. Дайте мне наш "ушастый" автомобиль.
   - Что за идея? - живо спросил полковник. - Что ты придумал?
   - Я установлю  кое-где  подслушивающую  аппаратуру  и  постараюсь  добыть
магнитофонную запись, которой мы припрем его к стене.
   - Автомобиль получишь. Но знай, Пряжников, на  благодарность  руководства
ты рассчитывать не можешь. Восемь трупов и пять суток  поисков  Кочеткова  -
это слишком.
   - Я ничего не жду, - ответил Андрей. - Если убийцу  приговорят  к  высшей
мере - это  будет  достаточным  вознаграждением.  Хотя  я  предварительно  с
удовольствием попинал бы его ногами.
   - Что тебя останавливает? - пожал плечами Эдуард Семенович.
 
*** 
 
   Липкая грязь коварно прыгала на  Катины  сапоги,  полы  свингера  хлопали
девушку по бедрам, словно паруса, подгоняемые пронзительно-холодным ветром.
   В упадническом настроении, которое не  оставляло  Катерину  после  смерти
Орыси, она шла домой.
   Сегодня в  "Шелтер"  заглянул  Андрей  и  вручил  Кате  коробку  с  новым
костюмом. Он сказал, что выпрыгнет с десятого этажа, если  Катюша  откажется
принять подарок. И добавил: раз пойман убийца, красное снова должно войти  в
моду. Странная, непонятная фраза.
   Катя в  эти  дни  была  как  подстреленный  лебедь  и  отличалась  вялыми
реакциями. Поэтому она не брыкалась и не протестовала, а молча взяла коробку
с карминно-красным нарядом.
   Сейчас она шла домой, понурая, унылая, мрачная, ее не радовали ни  весна,
обрушившаяся на город шквалом новых звуков и запахов, ни  новый  костюм,  ни
открытие, что сыщик, очевидно, влюбился в  нее.  Катя  только  ощущала  свое
одиночество и потерянность. Сапоги уже были  забрызганы  до  краев  голенищ,
холод  проникал  под  легкую  одежду,  уши  ломило,  в  носу  и  горле  жгло
предчувствием простуды, а сердце  изнемогало  под  тяжестью  знания:  "Орыси
больше нет". От Орыси остался только голубоглазый Джим.  "Я  хочу  домой,  к
маме..."  -  застонала  Катя,  но  тут  же  перед  глазами   возник   пейзаж
краснотрубинского вокзала, и она вздрогнула от омерзения.  "Нет,  только  не
это! В Краснотрубинске я задохнусь от тоски. А в Москве мне нет  места.  Где
же мне жить?"
   - Здесь, Катерина...
   Катя обернулась. И увидела Ника Пламенского. Он был в  новом,  незнакомом
Кате плаще, красив, живописен  и  основательно  подморожен.  Длинные  волосы
развевались на ветру.
   - Я говорю, я уже два часа околачиваюсь здесь, Катерина, жду тебя.
   "И даже его появление меня не радует, -  мрачно  констатировала  Катя.  -
Поздно. Он сам все испортил".
   - Катюшка, ты  куда?  -  удивился  Ник,  не  замечая  в  девушке  желания
броситься к нему в объятия. - Ты разве не рада меня видеть?
   Катя грустно покачала головой и собралась идти дальше. Ник заволновался и
схватил ее за руку. Он рассчитывал, что дирижировать оркестром будет  он,  а
оркестр вел себя непонятным образом. По всем  правилам  обольщения  девушка,
вымоченная в уксусе долгой разлуки, должна была радовать соблазнителя  своей
мягкостью и уступчивостью, с благодарным визгом болтаться  у  него  на  шее,
словно колье, и осыпать жаркими поцелуями. Ничего этого  не  было.  Катерина
перла по улице, как БТР, и не обращала на композитора никакого внимания.
   Удивленный завоеватель предпринял контрудар: он властно  остановил  Катю,
развернул ее к себе лицом и прижал к груди.
   И вновь результат оказался неожиданным. Слезы брызнули  из  глаз  Катюши,
она начала всхлипывать. Сообразительный  музыкант  увлек  девушку  в  первое
попавшееся кафе, усадил ее за столик и заказал кофе.
   - Говори! - решительно сказал  он,  достал  из  кармана  пиджака  носовой
платок и начал работать над Катиной внешностью.
   - Что говорить?! - сквозь слезы прохлюпала Катя.  -  Твой  друг  Кочетков
оказался маньяком. Он задушил Орысю!
   - Как? Ленька?!
   - Да! Он в тюрьме. А Орыси больше нет!
   - Это та хорошенькая блондинка, которую я видел в приемной?
   Катя положила руки на стол, уткнула в них лицо и зарыдала.
   Официантка принесла кофе и выразительно посмотрела на Ника.  У  нее  была
своя версия происходящего: он сказал, что  уходит  навсегда,  она  бьется  в
истерике. Или: она призналась, что беременна, он отказывается жениться.
   - Не плачь.  Скажи  мне,  он  еще  кого-то  убил?  Катюша,  милая,  давай
поговорим. Тебе станет легче.
   - Ты бросил меня! - подняла голову Катя. - А мне было так  тяжело  в  эти
дни!
   - Прости. - Ник покаянно опустил голову, одновременно пододвигая Катерине
чашечку кофе. - Выпей. Холодно. Пойми, я не мог приехать. Я  работал.  Но  я
постоянно думал о тебе. С нежностью, любовью, надеждой. Я знал,  ты  сможешь
простить мне очередное исчезновение...
   - Трудно было поднять трубку и позвонить!
   Ник вздохнул.
   - Я не такой, как все, - оправдывался он, всеми силами изображая на  лице
покорность и сожаление. - Пойми... Я не владею собой,  когда  дело  касается
музыки...
   - Значит, ты должен быть один, - заключила Катя, отодвигая чашку.  Сердце
дернулось,  принимая  на  себя  еще  один  груз  -  добровольный  отказ   от
возлюбленного.
   Катя направилась к выходу, спиной взывая к Нику: "Останови меня!  Верни!"
Дверь кафе захлопнулась, и Катерина вышла на улицу.  Сопроти