- Но он даже не зашел ко мне! - оскорбленно воскликнула Орыся.  -  Подлый
обманщик! Коварный лицемер! Я тружусь, Катерина, не  поднимая  головы.  Даже
ржавое ситечко для заварки - Кира Васильевна - не может ко мне придраться!
   - Ну, не знаю. Леня сказал, что поехал на "Маяк"  записывать  рекламу.  А
вечером вы вдвоем отправитесь в "Изабель" покупать духи для его мамы.
   - Чудесно! Духи для мамы! А я пипеткой собираю последние капли из флакона
с "Дюной"!
   - Не беспокойся, тебе только нужно оказаться на  территории  магазина,  -
заверила Катя. - И Леонид ни в чем не откажет. Захвати большой  чемодан  для
подарков.
   - У тебя сегодня хорошее настроение? - Орыся всматривалась в Катино лицо,
которое сияло улыбкой. - А почему ты с нами не хочешь поехать?
   - У меня дела, - скромно промурлыкала Катя. -  Сколько  времени?  О!  Мне
нужно кое-что быстро перепечатать.
   - Ну-ну. Трудись, крошка, трудись. Я сейчас сбегаю  за  Киркой-стамеской,
чтобы она  смогла  насладиться  милым  сердцу  зрелищем.  Какая  ты  сегодня
загадочная, Катя.
 
*** 
 
   Алина Шостовец открыла футляр и достала скрипку.
   - Минут через десять мы начнем, - сказала редактор Светлана Николаевна.
   - Что вы! - укоризненно посмотрела на нее  Алина.  -  Скрипка  не  успеет
согреться.
   Девушка бережно провела рукой по лаковой поверхности инструмента. "Словно
это живое существо!" - подумала Светлана Николаевна,  перехватив  влюбленный
взгляд Алины.
   - Ну хорошо. Грейся, разыгрывайся. Я скоро вернусь.
   Алина осталась вдвоем со скрипкой. Друга  нельзя  купить  за  деньги,  но
Алина трудилась шесть месяцев,  чтобы  приобрести  этот  инструмент.  Теперь
скрипка стала ее самым лучшим  другом,  почти  продолжением  ее  самой.  Она
любила изящный завиток грифа, и мерцание лакированного дерева, и то  подобие
затаенного вздоха, которое рождалось между струной  и  смычком  в  ничтожную
паузу перед их соприкосновением.
   Скрипка, будучи существом женского рода, была капризна  и  требовательна.
Иногда она бунтовала, и тогда вместо кристально чистых звуков издавала нечто
подернутое пылью.
   Алина   перевернула   страницу.   Как   плотно   лист   усыпан    нотами!
Композиторы-классики, упиваясь своей виртуозностью, совсем не  заботились  о
потомках, студентах консерватории, которым спустя века  приходится  "пилить"
их  наследие.  Иезуитская  аппликатура!  Конечно,  в  результате   возникает
чудесная музыка, но пальцы завязываются узелком (возмущение Алины по  поводу
технической  сложности   произведения   было   притворным:   она   прекрасно
справлялась и с бесконечными лигами, и с двойными нотами).
   Девушка взяла в руки смычок и задумалась. Потом начала  играть.  Светлана
Николаевна появилась в комнате на третьей странице сонаты.
   - Ну как, порядок? Алина кивнула.
   - Тогда идем.
   В студии Светлана Николаевна объяснила:
   - Когда зажжется табло, значит, пошла запись.
   Начинай играть. Между произведениями сделай паузу. Если у тебя что-то  не
получилось, скажи вслух, оператор перемотает пленку, и начнем писать  снова.
А потом мы с тобой немного поговорим. Что-то типа интервью. Волнуешься?
   - Почему я должна волноваться? - искренне удивилась Алина.
   - Ну и чудесно! - улыбнулась Светлана Николаевна. - Я  буду  тебя  видеть
через окошко.
   Две  тяжелые  двери  плотно  закрылись   за   спиной   редактора.   Алина
приготовилась и посмотрела на табло.
   Почему она должна была волноваться? Она не испытывала  этого  чувства  на
недавнем конкурсе в Токио, что же могло ей грозить в радийном бункере?
   Не было страха, что она не сможет  справиться  и  не  вызовет  восхищения
публики. Публика в любом случае будет  рукоплескать,  даже  если  произойдет
невозможное и Алина смажет форшлаг или допустит отклонение на  одну  восьмую
тона. Нет, чувство, которое охватывало Алину, было радостным  трепетом.  Она
ощущала  музыку,  рождающуюся  под  ее  смычком,  как  живую,  подвижную   и
самостоятельную субстанцию,  и  ей  было  необходимо  лишь  сберечь  ее,  не
поранить эту живую материю неверным движением руки,  не  испортить  стройные
линии, не разрушить гармонию, которая существовала словно бы сама по себе.
   Светлана Николаевна кивнула девушке-оператору. Музыка наполняла  комнату,
она  струилась,  обволакивала  нежным  дыханием   тяжелые   тумбы   радийных
магнитофонов, билась в окно, взмывала  под  потолок.  "Девятнадцать  лет,  -
думала Светлана Николаевна, - а уже все решено. В жизни есть смысл и цель".
   Алина играла закрыв глаза. Через  окно  студии  было  видно  ее  строгое,
бледное лицо, усеянное веснушками. Скромный вязаный свитер и  толстая  рыжая
коса.  "А  моя?  -  продолжала  думать  Светлана  Николаевна.  -  Ведь  тоже
девятнадцать. А на уме  одни  мальчики.  Пропускает  лекции,  всю  стипендию
тратит на косметику. Гуляет по ночам, когда весь город только  и  говорит  о
маньяке..."
   - Кто так играет? - В студию заглянул  редактор  отдела  новостей.  -  О,
какая мелодия. Вундеркинд?
   - Новосибирский самородок. Учится в Московской консерватории, - объяснила
Светлана Николаевна.
   - Сколько минут передача?
   - Полчаса.
   - Недурно.
   - Здорово, когда умеешь так играть, - вставила слово оператор. - Помню, в
третьем классе мне купили пианино, а через полмесяца  мама  сказала:  "Может
быть, лучше в художественную школу?" Соседи поклялись,  что,  если  по  дому
прокатится волна спонтанных самоубийств, это будет на нашей совести. А  ведь
я могла стать знаменитой пианисткой, правда, Светлана Николаевна?
 
*** 
 
   Юные девушки делают все, чтобы своими хрупкими плечами  подпереть  кривую
изнасилований и не дать ей упасть вниз: носят мини-юбки,  прозрачные  блузки
или кофточки-бюстгальтеры. В то время как  обладательницы  изящных  коленных
чашечек, длинных бедер и затянутых в яркую ткань  попок  сохраняют  на  лице
выражение гордой неприступности, их щедро обнаженная плоть  кричит:  "Возьми
меня скорей!" Но на этом  девушки  не  останавливаются.  Они,  доверчивые  и
невинные, почему-то все время  оказываются  плотно  замурованными  в  кабине
автомобиля или квартире с почти незнакомыми мужчинами. Как  это  происходит,
непонятно.
   Разумная, осмотрительная, не стремящаяся быть изнасилованной, Катерина  в
этот весенний  день  постаралась  выглядеть  как  можно  более  аппетитно  и
согласилась навестить Ника Пламенского в его студии. Она  нежно  взирала  на
композитора, пока тот демонстрировал свои незаурядные способности (играл  на
рояле и синтезаторе), она, тихо смущаясь, позволила музыканту 586 раз крепко
и ласково пожать ее руку локоть и колено, но когда Ник дошел до  кондиции  и
попытался уложить Катюшу на диван, она холодно и удивленно  отстранила  его.
Словно не потратила битых два часа на то, чтобы максимально затруднить  свое
исчезновение из квартиры Пламенского.
   Отбросивший  в  сторону  свои  замашки  таинственного   Черного   принца,
прирученный, домашний и катастрофически возбужденный музыкант уныло сидел на
диване и  никак  не  мог  поверить,  что  Катерина  действительно  не  хочет
оставаться с ним на ночь.
   - Неужели ты уйдешь?
   - Мне надо домой, - безапелляционно отрезала Катя, отыскивая свой шарф. -
Утром на работу.
   - Еще  надо  выучить  пятнадцать  английских  слов,  сделать  гимнастику,
придумать, что надеть...
   Ник помрачнел и недовольно отвернулся.
   - Неужели уходишь? - снова повторил он, словно не веря.
   - Да.
   - Понятно.
   Ник ушел в другую комнату, сел там за рояль и начал играть что-то  бурное
и возмущенное.
   Катя оделась и немного подождала. Ник играл.
   - Ты не собираешься отвезти меня домой? - крикнула она из прихожей.
   Музыка стихла.
   - Ты  не  запомнила  дорогу?  -  из-за  стены  крикнул  в  ответ  Ник.  -
Пожалуйста, когда уйдешь, захлопни дверь.
   Музыка зазвучала вновь. Кате потребовалось несколько минут, чтобы  прийти
в себя: она не ожидала такого поворота событий.  Наконец,  осознав,  что  ее
действительно никто не собирается провожать с поцелуями и обещаниями  скорой
встречи и что  ей  сейчас  придется  выбираться  из  этого  района  на  двух
автобусах и метро, Катерина  вышла  из  квартиры  и  рассерженно  громыхнула
дверью.
   "Негодяй! - думала  она,  мысленно  вонзая  в  Ника  двухметровое  копье,
сбрасывая атомную бомбу на его дом и превращая  в  щепки  дорогой  рояль.  -
Словно я сама напросилась к нему в гости!  Даже  не  проводил!  Я  должна  в
темноте искать автобусную остановку! В незнакомом районе! Подлый  тапер!  Не
буду, не буду иметь с ним дела!"
   Недалеко от подъезда стоял автомобиль Ника. "Шины порезать, что ли?" Катя
мстительно пнула ногой колесо. Из-под машины высунулась  удивленная  кошачья
морда. Кошка настороженно посмотрела на Катю,  в  сторону,  снова  на  Катю,
потом вздохнула и скрылась.
 
*** 
 
   К фотографиям шести жертв прибавилась новая.
   Андрей прикрепил их над кроватью. Он лежал, закинув  руки  за  голову,  и
рассматривал женские лица.
   Алина  Шостовец  серьезно  глядела  на  него  со  стены,  и  этот  взгляд
девятнадцатилетней девушки казался Андрею  осуждающим.  Почему  он  позволил
кому-то так поступить с ней? Тело валялось в грязной подворотне,  брошенное,
словно ненужный предмет, на черный мартовский снег. Рядом лежала  скрипка  в
футляре.
   Подруги  Алины  сказали  Андрею,  что  с  этой  скрипкой  она  почти   не
расставалась.  Девушка  жила  музыкой  и  в  музыке,  ее  будущее  блестящей
скрипачки  не  ставилось  под  сомнение  ни  одним,  даже   самым   суровым,
преподавателем консерватории. В жизни Алины пока не было места мужчинам, она
редко становилась объектом их  внимания  -  любой  заинтересованный  мужской
взгляд таял, наткнувшись на  отчужденность  и  внутреннюю  сосредоточенность
Алины. Она,  несомненно,  была  привлекательна.  Но  убийцу  заинтересовали,
Андрей был уверен, не серьезные зеленые глаза или аккуратный носик, а  рыжая
пушистая коса, спускавшаяся на спину. Он настиг ее в  грязном  переулке,  на
пути к общежитию, и сжал стальными пальцами  шею.  Мозг  Алины,  в  котором,
наверное, только что звучала  длинная,  тягучая  и  такая  уместная  в  этом
влажном, холодном мартовском воздухе фуга Баха, задохнулся  и  погрузился  в
темноту, а сердце, мгновение назад стучавшее в такт мелодии, замерло. Черный
футляр скрипки сполз на черный лед дороги. Вот  и  все,  закончилась  жизнь,
недолгая  и  хрупкая,  как  жизнь  красивого  цветка,  сорванного  властной,
жестокой рукой. Сорванный цветок...
   Андрей рывком сел. Из-за двери доносились звуки музыки, Софья Викентьевна
самозабвенно утаптывала ковер в комнате, выплясывая  румбу  под  упоительный
ритм нового хита. "Сорванные цветы". Эта  песня  заполнила  город,  она  уже
начинала приводить Андрея в бешенство. Навязчивый мотив вертелся в голове  и
ужом вползал между  мыслей,  пытаясь  подчинить  их  своему  ритму  -  ритму
бразильского карнавала.
   Андрей плотно закрыл дверь.  Алина,  несчастная  талантливая  девочка.  В
кармане ее скромного и немодного платья он нашел две  шоколадные  конфеты  в
обрывке бумаги. Она даже не успела их съесть.
   В комнату деликатно просунулась голова Софьи Викентьевны.
   - Андрюша, идемте чаю выпьем, - предложила она. - Я вас кое-чем угощу.
   Стол уже был приготовлен для чайной церемонии. Андрей заткнул телевизор и
достал коробку конфет.
   - И у меня, и у меня конфеты! - радостно объявила Сонечка, выкладывая  со
своей стороны крошечную бонбоньерку. - Вот!
   Внутри маленькой коробочки, в рифленом гнезде, одиноко покоилась  круглая
конфета, украшенная буквой "А". Андрей замер от неожиданности.  Точно  такие
же конфеты он нашел в кармане у скрипачки.
   - Приехал друг моего внука, передал мне  письмо  и  посылку.  А  от  себя
подарил эту коробочку, - объяснила Софья Викентьевна. - Я, конечно, немножко
потрудилась, - вздохнула она, - но вам  все-таки  одну  оставила.  Было  так
вкусно! Так пьяно! Попробуйте! А я - ваши...
   Андрей взял одинокую шоколадную пленницу  бонбоньерки,  чудом  избежавшую
зубов Софьи  Викентьевны,  и  она  благодарно  лопнула  во  рту,  разлившись
ручейками дорогого коньяка.
   -  Ну  как?  -  благоговейным  шепотом  спросила  соседка.  -  Теперь  вы
понимаете?
   - Очень вкусно, - кивнул Андрей. -  Я  вообще-то  не  люблю  сладкое,  но
внутри коньяк... Можно еще чаю?
   - Пожалуйста. Да, Андрюша, такими конфетами только девушек угощать.  Съев
с десяток штук, они будут так  же  сговорчивы,  как  и  после  двух  бутылок
шампанского.
   Половина шоколадного ассорти, предложенного гостье  Андреем,  молниеносно
погибла смертью храбрых во рту Софьи Викентьевны. С зубами  у  нее  тоже  не
было проблем. В свои восемьдесят она щелкала сладости как юная белочка.
   - Однако я засиделась, - вспомнила  Софья  Викентьевна.  -  А  можно  две
конфеты взять сухим пайком?
   - Да забирайте всю коробку, - щедро предложил Андрей.
   - Нет, нет, нет! - вскричала Софья Викентьевна. Она  разложила  на  столе
бумажную салфетку и поставила в центр две конфеты. Потом подумала и добавила
еще две. Салфетка была свернута в аккуратную сардельку.
   Когда женщина ушла, Андрей взял в руки бонбоньерку и прочитал надпись  на
ее боку: "Ресторан "Анна".
   Может быть, с Алиной было все иначе? Он пригласил ее в гости, согрел чай,
достал конфеты с вензелем "А". Они болтали о  том  о  сем,  а  когда  он  на
секунду вышел в соседнюю комнату,  Алина  спрятала  в  карман  две  конфеты.
Ребенок! Или она, как сейчас Софья Викентьевна,  спросила  разрешения?  Вряд
ли. Он такой предусмотрительный, что не позволил бы  ей  вынести  что-то  из
своей квартиры. Даже пару шоколадных конфет. Но как же ему удалось  заманить
Алину к себе домой?  Она  не  из  тех  легкомысленных  девиц,  которые  ищут
незабываемых приключений. Или они были знакомы?
   В комнате его сейчас встретят семь  пар  укоряющих  глаз.  Семь  девушек,
убитых тем, кто умнее, сообразительнее и изобретательнее сыщика.
   Унылый Пряжников оделся и вышел на улицу. Там  снова  падал  снег,  и  он
казался розовым в неоновом свете рекламных огней.
   Нет, Алина не была девушкой, которую смог  бы  пригласить  на  чашку  чаю
любой встречный парень. А бойфренда, по сообщению бдительных подруг,  у  нее
не было. Может быть, никуда маньяк ее не  приглашал.  Догнал  в  безобразном
переулке и задушил. И конфеты эти не куплены убийцей в ресторане "Анна". Ими
Алину угостили в консерватории подруга или  безобидный  очкастый  мальчик  с
кларнетом под мышкой...
   Андрей  был  полностью  погружен  в  свои  мысли  и   не   замечал   шума
проносившихся мимо машин. Где-то в таком же сверкающем автомобиле по  такому
же яркому ночному проспекту мчался убийца - на встречу с  новой  жертвой.  И
никто не мог его остановить.
 
*** 
 
   В самую первую встречу с Андреем Пряжниковым Анна Витальевна светилась от
счастья и посылала в сторону молодого детектива призывные  импульсы.  Сейчас
она и не пыталась скрыть свою  ненависть.  Томная  поволока  глаз  сменилась
гневным блеском, владелица ресторана метала в красавчика  сыщика  негодующие
взгляды.
   - Да, да, - торопливо и раздраженно отвечала она, желая скорее отделаться
от Андрея. - Это наши конфеты.
   - Вы продаете их всем желающим?
   - Мы их не продаем. Они - часть меню. Но если вы  постоянный  клиент,  то
можете захватить с собой пару коробок.
   - Тогда я хотел бы получить список ваших постоянных клиентов.
   - Боже мой! - возмутилась Анна Витальевна. - Как же  вы  мне  надоели!  Я
едва оправилась после убийства в моем ресторане, я надеялась никогда  больше
не увидеть вас здесь,  я  молилась,  чтобы  Всевышний  развел  наши  пути  в
противоположные стороны, и вот вы снова здесь!
   - Как насчет списка? - ласково осведомился Андрей.
   Анна Витальевна ловко смастерила  динамитную  шашку,  подожгла  фитиль  и
бросила ее в сыщика.
   - Вы его получите. Кого я смогу вспомнить.  Учтите,  многие  знакомы  мне
лишь по имени. Завтра я предоставлю вам сведения.
   - Сегодня, - поправил Андрей. - Сегодня, после обеда.
   Анна Витальевна прицелилась и метнула в Андрея гранату.
   - Хорошо. Надеюсь, это будет наша последняя встреча!
 
*** 
 
   Если бы Катюша знала о профессиональных  уловках  опытных  соблазнителей,
она бы так не страдала.
   Ник Пламенский исчез. Он четвертый день не подавал  признаков  жизни,  не
тревожил телефон, не поджидал ее после работы. Если бы  Катя  могла  понять,
что, обжигая пламенем страсти и тут же окатывая  ледяной  водой  равнодушия,
искусный умелец любовной кухни таким образом приготавливает из нее пикантный
сексуальный десерт, она отнеслась бы к временной  разлуке  спокойно.  У  нее
хватило бы характера выдержать паузу, и Ник, сломленный ее  стойкостью,  сам
приполз бы на коленях.
   Но Катя искренне страдала. Она порывалась поехать домой к Нику, объяснить
ему, что в четверг она вела себя не правильно, что она  нормально  добралась
до дому и совсем не обиделась на него, что она прощает ему дурацкие выходки,
понимая - он человек творческий и не может без вывертов.
   Не имея солидного опыта любовных приключений, Катерина отнесла свою новую
любовь к разряду фатальных, неиссякаемых страстей. Олег Кириллович отошел  в
прошлое, на смену появился загадочный, блистательный композитор. Три  месяца
назад Катя  и  представить  не  могла,  что  существует  на  свете  мужчина,
способный  затмить  Олега  и  вытеснить  его  из  ее  души.  Сейчас  она  со
свойственной ей серьезностью погрузилась в новый роман, даже не предполагая,
что и это увлечение может бесславно закончиться через полгода.
   Ник Пламенский решительно вторгся в Катину жизнь и полностью завладел  ее
мыслями. Его образ витал  в  приемной  "Шелтера",  присаживался  на  кожаный
диван, зависал над компьютером и выглядывал из кофеварки.  Катерина  мечтала
целыми днями (Ник появляется, Ник приглашает ее в ресторан, Ник целует,  Ник
делает предложение), она даже пропустила несколько игривых шлепков, которыми
наградил ее шоколадноглазый Виктор Сергеевич.
   Случилось закономерное: Катерина снова влюбилась.
 
*** 
 
   Андрей не смог бы объяснить, почему его "шестерка" оказалась  на  стоянке
фирмы "Шелтер". День до отказа был заполнен  бесплодными  поисками  -  радио
"Маяк" - там Алина записывалась за день до смерти; консерватория  -  друзья,
преподаватели. Пряжников ощущал себя человеком, отправившимся  в  погоню  за
призраком. Убийца оставлял на месте преступления только одно - труп,  но  не
отпечатки пальцев, ворсинки шарфа или следы протектора.
   Из-за плотного потока  безрадостных  мыслей  время  от  времени  возникал
образ,  который  заставлял  Андрея  на  долю  секунды  забыть  о  маньяке  и
улыбнуться. Это было милое Катино лицо, и воспоминание о девушке  пробуждало
в сыщике приятное, но туманное и неоформившееся чувство...
   - Здравствуй, Катерина!
   Чудесное создание оторвало взор от прозаических бумажек, которые  даже  и
не подозревали, какое им выпало счастье - купаться в  синем  море  ее  глаз.
Катя слабо улыбнулась.
   - Привет. Ваша соседка застраховала квартиру?
   - Да. Спасибо. Кстати, мы снова на "вы"?
   - Забыла.
   - Катя, какой у тебя размер?
   - Что? Размер? - изумилась Катерина.
   - Да. Я обещал подарить тебе что-то новое  взамен  испорченного  красного
костюма. Но столкнулся с проблемой - не знаю, как разобраться во  всех  этих
цифрах и буквах: М, ХL, 8, 36... Напиши мне на бумажке.
   У Андрея был отличный глазомер, и он мог бы по вмятине на кожаном  диване
определить размер Катиной юбки.  Но  надо  же  было  как-то  объяснить  свое
появление.
   - Что ты! - возмутилась Катерина. - Какие  глупости!  Я  не  жду  никакой
компенсации. Мне ничего не надо!
   - Надо, Катя, надо. Не отвергай меня, пожалуйста, вот так, сразу.
   Катя посмотрела  на  детектива.  Да,  высок,  красив,  наверняка  смел  и
решителен. И она  абсолютно  равнодушна  к  нему.  А