ти... А теперь Яна настойчиво разрабатывала милую сердцу  тему
отрицательных качеств мачехи.
   -  ...Наняла  домработницу.  Подумаешь,  какая  нежная,  не  может   сама
приготовить мне ужин. Весь день сидит дома, уже позеленела от скуки, чем  же
ей еще заниматься, как не  обустройством  квартиры?  Нет,  обязательно  надо
пригласить кого-то со стороны.
   Олег Кириллович спокойно слушал назойливое бубнение дочери, зная,  что  в
любой момент может пресечь поползновения в сторону своей  красавицы  жены  и
перевести разговор на удобную тему покупки нового костюма или платья.  Но  в
голове у него, во-первых, вертелся очередной перспективный проект для фирмы,
во-вторых, домой Олег Кириллович приходил поздно и  скандалы  между  вредной
дочуркой и молодой женой, происходившие преимущественно  в  его  отсутствие,
совершенно его не волновали. Так что Яна могла изливать желчь  и  безуспешно
пытаться скомпрометировать мачеху - она не  встречала  со  стороны  отца  ни
протеста, ни сочувствия. В принципе все их совместные обеды были выдержаны в
едином стиле: непрерывный монолог Яны, где жалобы на жизнь  соседствовали  с
частыми просьбами денег, и молчаливое присутствие Олега Кирилловича.
   - Ей ты купил прошлой зимой новую шубу, а мне нет, - ныла дочь, -  в  чем
же я буду ходить? Сквозь мою обглоданную  норку  уже  просвечивают  коленки.
Ведь  замерзну  насмерть!  Ну,  папа,  ты  совсем  меня  не  слушаешь,   ну,
посочувствуй любимой дочурке!
   Олег Кириллович наконец-то отвлекся от своих мыслей и мартини  и  обратил
внимание на Яну.
   - Давай-ка я подкину дочурке деньжат, - улыбнулся он. Подкинуть деньжат -
эта нехитрая процедура безотказно и  молниеносно  поднимала  настроение  Яны
сразу на семнадцать пунктов. - Сколько тебе нужно?
   Яна оживилась, ее глаза засверкали плотоядным блеском.
   - Дай мне триста, нет, пятьсот долларов! - воскликнула она.  -  Папулька,
ты прелесть, хотя и не уделяешь моему воспитанию должного внимания. Спасибо.
Целую в носик. Кстати, закажи мне осетрину с грибами. Я все еще не наелась!
   Олег Кириллович впервые  за  обед  удосужился  отреагировать  более-менее
эмоционально.
   - Как же так! - возмутился он. - Сколько можно лопать? Ты  съела  жульен,
овощной суп, шашлык, бутерброд с красной рыбой, графин сока, бокал  мартини,
мороженое и вот эту гигантскую вазу с фруктами. А теперь еще и осетрина?
   Олег Кириллович, оставаясь внешне индифферентным к окружающему, на  самом
деле  четко  фиксировал  в  своей  компьютерной  голове  все   изменения   в
обстановке. Он не пропустил ни одного слова в Яниных ламентациях  и  отметил
все пункты меню, в которых блестяще выступила его упитанная дочь.
   Яна сделала несчастные глаза  и  попыталась  изобразить  жалкую  голодную
сиротку, но это у нее не получилось,  так  как  она  весила  уже  на  десять
килограммов больше нормы, а  ее  откормленные  упругие  щеки  радовали  глаз
свежестью и здоровьем.
   - Посажу тебя на  диету.  Иначе  через  год  ты  превратишься  в  дряблую
толстушку, а я буду виноват.
   - Конечно,  -  уныло  согласилась  Яна,  -  родители  всегда  виноваты  в
неблагополучии детей. Ладно, буду  тихо  умирать  от  голода.  Домработница,
которую  наняла  Оксанка,  тоже  пухлая  и  круглая.  Этакая  провинциальная
дунечка! Представь себе - коса! Толщиной как  моя  рука.  Одета  неимоверно,
завал, нет сил описать. Хотя мордашка, надо признать, симпатичная. А что, мы
уже уходим?
 
*** 
 
   За последние полгода Макс Шнайдер побывал в штаб-квартире компании "Юмата
хром корпорейшн" по крайней мере восемь раз. И сейчас, взлетая в  стеклянном
лифте на двадцать четвертый этаж токийского небоскреба,  он  вновь  и  вновь
прокручивал в голове детали предстоящей сделки.
   Опять придется лететь в Россию.  И  не  в  столичный  город,  а  в  самое
захолустье. Эта перспектива  его,  с  одной  стороны,  не  радовала.  Грязь,
хамство, тараканы в гостиничных номерах, отсутствие  вегетарианских  блюд  в
ресторанных меню, разбитые мостовые, невозможность взять напрокат  машину  -
все  эти  неудобства  чрезвычайно  раздражали  Макса  Шнайдера.  Еще  совсем
недавно, лет  семь  назад,  прилетая  в  Россию,  холеный,  вальяжный  Макс,
обладатель  недвижимости  во  всех  европейских  столицах,   чувствовал   по
отношению к своей персоне трепетное  подобострастие  русских  аборигенов.  А
теперь он приезжал в страну и уезжал из нее, не ощущая своей избранности. На
улицах его толкали грубые прохожие, а на базаре,  куда  Макс  устремлялся  в
поисках экологически чистого корма, могли  банально  обругать,  как  простую
домохозяйку.  И  настроение  изменилось.  Конечно,  и   раньше   в   русской
бесшабашности чувствовалась нота неизбежного конца. И пьянки, и переговоры -
все как в  последний  раз.  Но  теперь  Макс  во  всем  чувствовал  горькую,
фатальную обреченность, и это портило ему настроение.
   Но все это было внешнее, связанное  с  неудобствами  быта,  которые  Макс
Шнайдер переносил с трудом. С другой стороны, перед каждым новым приездом  в
Россию Шнайдер испытывал приятное волнение, так  как  каждая  новая  поездка
приносила ему: изменение в мировосприятии или какое-то неожиданное открытие.
Иногда ему казалось, что миллионная часть его  существа,  тончайшая  струйка
крови уходит корнями в эту землю и  связывает  его  с  Россией  родственными
узами...
   Раздался мелодичный звон, и двери лифта плавно  разошлись.  Макс  Шнайдер
бросил мимолетный взгляд в  зеркало,  вытянул  губы  трубочкой  и  пошевелил
образовавшимся хоботком - упражнение против носогубных складок. В общем,  он
остался доволен увиденным.
   Да, уже сорок восемь, но выглядит  на  пять  лет  моложе.  И  несомненный
победитель. Во всем: и в  борьбе  с  болезнью  (рак  желудка,  остановленный
усилиями американских врачей и мужественным героизмом самого Шнайдера), и  в
отношениях с женщинами,  и  хотя  бы  в  нелегком  моральном  противостоянии
российским уличным  нищим  (попробуй  отвяжись!),  и  главное  -  делах.  За
тридцать лет в бизнесе Максу Шнайдеру хватило бы пальцев одной  руки,  чтобы
сосчитать свои неудачи. Для подсчета побед нужно было обращаться за  помощью
к компьютеру.
   Несколько шагов по мягкому ковровому покрытию  -  и  Шнайдер  очутился  в
апартаментах "Юмата хром корпорейшн". Приближаясь, он надел улыбку номер  78
- "добрый удав, обещающий кролику виртуозную анестезию" - и увидел господина
Масачику Арита, который нежно смотрел на него взглядом влюбленной акулы.
   Бесшумный  официант  поставил  перед   собеседниками   чашечки   кофе   и
растворился в стенной кожаной обивке цвета молочного шоколада.
   - Господин Шнайдер, должен сообщить вам, что наша  заключительная  беседа
будет носить официальный характер и все мои предложения  отражают  намерения
"Юмата хром корпорейшн", - произнес японец.
   Шнайдер наклонил голову в знак согласия. Он  этого  ждал.  Сейчас  японец
будет два часа ходить вокруг да около, пока  доберется  до  сути,  используя
многочисленные намеки и образные сравнения, превознося  деловые  качества  и
хватку Шнайдера, но  в  пределах,  ограниченных  суммой  гонорара  (Макс  за
тридцать лет так поднаторел в  переговорах,  что  по  концентрации  льстивых
замечаний мог с точностью до пяти тысяч определить, на какое  вознаграждение
он может  раскрутить  партнера).  Шнайдер  автоматически  отсеивал  вежливые
лирические отступления - они возникали перед его  мысленным  взором  в  виде
печатных страниц, обведенных жирной рамкой и перечеркнутых крест-накрест,  -
без которых не могут строить свой  монолог  японские  коллеги,  и  тщательно
фильтровал информацию. Он уже знал, зачем его вырвали из Амстердама, где  он
проворачивал судьбоносную сделку для одной американской мегакорпорации.
   Японцы хотели купить промышленный комплекс  в  городе  Краснотрубинске  -
горно-обогатительный   комбинат   и   ферросплавный    завод.    Предприятие
акционировалось  полгода  назад,   и   государство   решило   выставить   на
инвестиционный конкурс  свои  сорок  девять  процентов  акций.  "Юмата  хром
корпорейшн" была  готова  предложить  сто  восемьдесят  миллионов  долларов:
перспектива получить в  свое  распоряжение  уникальное  производство  сулила
компании огромную выгоду.  Используя  фантастически  дешевую  рабочую  силу,
модернизировав производство, корпорация  могла  бы  получать  фантастическую
прибыль. Огромное преимущество перед хромовыми рудниками  в  других  странах
состояло, в частности, в том, что российские экологические  нормы  позволяли
буквально выжимать деньги из земли,  взамен  щедро  унавоживая  ее  отходами
производства.  Это  было  бы  совершенно  невозможно  в  самой  Японии,  где
выполнение всех требований по охране среды съедало львиную долю доходов.
   Но не все было просто. На лакомый хромовый рудник претендовала еще (пока)
одна компания - никому не известная и не отмеченная ни в  одном  справочнике
американская "Тимманз индастриэл компани". Другой причиной,  почему  японцам
понадобилось обратиться к Шнайдеру, был загадочный  и  неподвластный  логике
характер русских чиновников.
   В этой зыбкой категории  господин  Шнайдер  должен  был  блеснуть  своими
познаниями.
   - ...Учитывая ваш многолетний опыт, мы надеемся,  что  вы  сумеете  найти
подход к людям, от воли  которых  будет  зависеть  судьба  краснотрубинского
комплекса,  уважаемый  господин  Шнайдер,  -  чарующе  ворковал   Арита-сан,
растягивая губы в любезной улыбке каждые три секунды. - Вот в этой папке  мы
подготовили  для  вас  все,  что  касается  хромовых  предприятий.  -  Папка
представляла  собой  нетранспортабельный   восьмисотстраничный   фолиант   в
суперобложке, который едва не повредил доверчивому Шнайдеру, принявшему  его
в руки, локтевой сустав. - А здесь наш контракт с вами. Мы ценим ваше умение
работать и исключительные знания в области психологии...  -  Японец  глазами
указал Шнайдеру на цифру.
   Тот бросил мимолетный взгляд на главный пункт контракта - немного меньше,
чем он запросил во время предварительных  переговоров,  и  все-таки  намного
больше той минимальной суммы, за которую он согласился бы взяться за дело.
   Одним из откровений, явившихся Максу Шнайдеру в  России,  было  понимание
того, что русская ментальность постепенно завладевает его мозгом, врастает в
него.  Вот  и  сейчас   он   чувствовал,   что   способен   увлечься   делом
краснотрубинского комбината не из-за денежного вознаграждения, а  просто  из
интереса и азарта. Расчетливый немец  в  нем  яростно  протестовал:  что  за
идиотизм!  Для  благотворительных  целей  бюджет  предусматривает  отдельную
статью расходов! Капля  русской  крови,  которую,  возможно,  носил  в  себе
Шнайдер, расслабляла мышцы и порождала несвойственное немцу бескорыстие.
   Значит, снова в Россию. Не отвертеться. Проклятие. И в который  раз  Макс
Шнайдер почувствовал неодолимое желание прямо  сейчас  мчаться  в  аэропорт,
сесть в "боинг" компании JAL и лететь в Москву. Россия его раздражала, но  в
этом раздражении, вызывавшем почти физическую боль,  на  самом  дне  таились
крупицы непонятной сладости.
 
*** 
 
   Когда Татьяна Васильевна предложила Катюше поработать  прислугой  в  доме
богатого бизнесмена, Катя ужаснулась. Годы столичной жизни не усложнили,  по
мнению девушки, натуру Татьяны Васильевны.  Она  была  все  так  же  проста.
Прислуга, горничная! Какой позор! Находиться в услужении  у  людей,  у  этих
самых    новых    русских,    о    которых    пишут     все     газеты     в
пренебрежительно-подобострастном  тоне   и   которые,   возможно,   окажутся
некультурными, невежественными людьми? Ужасно,  унизительно,  невыносимо!  И
Катя, повинуясь закону женской логики, согласилась.
   Преимущества нового места были  очевидны.  Во-первых,  двадцать  часов  в
неделю    кухонно-туалетных    работ    не    сравнить    с     утомительным
времяпрепровождением в коммерческом киоске. Во-вторых, подсказала практичная
Татьяна Васильевна, Катя будет обедать там же, значит, забудет о пресловутых
макаронах  и  станет  вкушать  легкую  пищу  миллионеров  -  фрукты,  орехи,
минеральная вода, крабы и так далее.
   В-третьих, Оксана Дмитриевна - изумительная женщина, молодая,  совсем  не
высокомерная, и Катя сможет поучиться у нее умению держать себя в обществе и
красиво одеваться.  В-четвертых,  у  них  есть  компьютер,  даже  два.  Если
завоевать доверие, то они  наверняка  позволят  домработнице  на  пятнадцать
минут в день отвлекаться от разделывания антрекотов и выдавливания лимона на
испуганных устриц, и Катя сможет  освоить  Lexicon,  Word,  Foton  и  прочие
секретарские радости. Через полчаса уговоров Катерина и представить себе  не
могла, как ей жить вне семьи Оксаны Дмитриевны Берг.
   Очень долго и напряженно она добиралась до резиденции  Бергов,  поминутно
сверяясь с бумажкой, где заботливая Татьяна Васильевна  начертила  подробный
план со стрелками  и  разлапистыми  звездочками.  Путешествие  в  московском
автобусе породило мысль,  что  народ,  взрастивший  поколение  в  автобусной
давке, не может отличаться чувством собственного достоинства.
   Нельзя сохранить уважение  к  себе,  если  каждый  день  тебя  сдавливает
напряженная толпа, на колени льется молоко из продырявленного пакета,  бедро
служит подставкой полузадушенному ребенку,  плечо  искусано  в  предсмертной
судороге припадочной старушкой, а  грудь  подвергается  насилию  со  стороны
мерзкого ублюдка с маслянистым взглядом. И все это - под нестройный хор мата
и раздраженных взвизгиваний...
   Квартира бизнесмена повергла Катю  в  шок.  Она  была  потрясена.  Она  и
вообразить не могла, что существуют  двухэтажные  десятикомнатные  жилища  с
тремя ванными комнатами. Кроме двух  компьютеров,  Катя,  к  своей  радости,
обнаружила и новый рояль.
   Она закончила музыкальную  школу  четыре  года  назад  и  все  еще  могла
бодренько и очень громко отколотить бетховенскую  "Патетическую"  сонату  со
всеми репризами.
   Оксана Дмитриевна, молодая и обаятельная женщина, очаровавшая и влюбившая
в себя Катю через полчаса после начала беседы, объяснила, чего она  ждет  от
нее.
   В Катины обязанности входило приготовить поздний обед (или  ранний  ужин)
для Оксаны и ее падчерицы Яны, толстоватой и  вредной  девицы.  Кроме  того,
навести порядок во всех комнатах, постоянно бороться  с  пылью,  сортировать
белье и отдавать его прачке, пылесосить ковры, мыть  ванные  комнаты  и  так
далее  -  многочисленные  увлекательные,  энергоемкие   процедуры,   которые
составляют личную жизнь женщин, не имеющих возможности нанять домработницу.
   ...Дни побежали один за другим, Катя проводила их в  постоянных  заботах.
Время от времени Оксана оставляла ее одну в доме, и тогда,  быстро  завершив
приготовление обеда и маленьким симпатичным вихрем промелькнув по квартире с
пылесосом в зубах, Катюша осторожно пристраивалась к компьютеру  или  роялю.
Однажды она нашла диктофон, с десятой попытки сумела включить его,  принесла
из дома кассету и теперь тайком муштровала свой непослушный язык,  заставляя
его не произносить английские "t" и "w" подобно русским "ч" и "у". Это  было
нелегко. Много радостных минут доставили Катерине  велотренажер  и  платяной
шкаф Оксаны.
   Первый она настойчиво эксплуатировала, во  втором  аккуратно  развешивала
дорогие пиджаки и платья.
   Заметив, с каким  благоговением  утрамбовывает  Катя  ее  наряды,  Оксана
рассмеялась и предложила: "Хочешь, я подарю тебе этот красный костюм,  когда
ты будешь в состоянии в него поместиться? Он  совсем  новый,  но  пока  тебе
безнадежно мал". "Решено, -  подумала  Катя,  проводя  пальцем  по  идеально
отстроченному карману, - скоро он будет моим. А вот эта норковая  шубка  мне
уже как раз..."
 
*** 
 
   Оксане Берг было всего тридцать  два  года.  Когда  пять  лет  назад  она
выходила замуж за  Олега  Кирилловича,  его  единственным  недостатком  была
наглая и распущенная дочь от первого брака. Теперь, получив все, о  чем  она
когда-то мечтала и что, по ее представлению,  составляло  счастливую  жизнь:
фешенебельную квартиру в престижном районе,  иномарку  с  шофером  в  личном
пользовании, шкаф умопомрачительных туалетов и возможность путешествовать по
всему миру, - получив все эти недоступные многим атрибуты богатства,  Оксана
все чаще и чаще ловила себя на мысли, что в ее жизни больше уже не  случится
ничего хорошего.
   Она вставала в семь утра и провожала мужа на работу. Прохладный поцелуй в
щеку часто становился единственным актом общения с женой,  который  совершал
Олег Кириллович  за  весь  день.  Иногда,  часов  в  одиннадцать,  Оксана  с
водителем Сашей выезжала за покупками - эта  обязанность  не  доставляла  ей
прежнего удовольствия и не требовала, как раньше, затрат творческой энергии.
Продуктовые экспедиции занимали совсем немного времени, потому что первый же
супермаркет  при  наличии  той  суммы  денег,  которой  оперировала  Оксана,
моментально  удовлетворял  гастрономические  запросы  семейства.   Посещение
магазинов модной одежды она прекратила, три раза полностью обновив гардероб,
- Оксанины "от кутюр" - ные вылазки производили на Олега  Кирилловича  такое
же  впечатление,  как  появление  кометы  Галлея  на  парочку  австралийских
утконосов. А когда-то, года четыре назад, он сам  покупал  ей  одежду  и  не
уставал восхищаться ее лицом и фигурой.
   Время от  времени  Оксана  пыталась  оказать  помощь  своей  и  без  того
прекрасной внешности в косметологии, но женская болтовня  ее  раздражала.  В
бассейне она не добивалась блестящих результатов, к тому же хлорка разъедала
глаза, а надоедливые мужчины в плавках действовали на нервы - никто не хотел
понять, как невыносимо омерзительны их  мокрые  волосатые  ноги  и  покрытая
пупырышками кожа плеч.
   Подруги студенческих лет  были  поочередно  истреблены,  словно  двадцать
восемь панфиловцев: сначала они с восхищением  изучали  Оксанино  гнездышко,
набитое дорогой мебелью, техникой  и  толстыми  коврами,  примеряли  шубы  и
бриллиантовые украшения, но второй раз уже не появлялись. Никто  из  них  не
желал обрекать себя на мучительную  пытку  черной  зависти  к  разбогатевшей
подруге.
   День за днем Оксана лежала на кровати, читала детективы и ждала появления
Олега Кирилловича. Но появлялся  не  трудолюбивый  возделыватель  долларовых
плантаций, а вредная шестнадцатилетняя девица Яна с  постоянным  шлейфом  из
чудовищного количества молодых придурков в ярких пиджаках и пестрых атласных
жилетах. Отношения  мачехи  и  падчерицы  классифицировались  как  "здоровая
ненависть". Яну возмущало, что Оксана весь день валяется на диване с книжкой
(и не толстеет, самое обидное!) и мешает ей заниматься в квартире  тем,  чем
она хотела бы заниматься. Яна истекала  желчью,  требовала  от  родителя  не
тратить на  Оксану  денег  и  яростно  грызла  ноготь,  когда  ее  очередной
бойфренд, увидев мачеху, восклицал: "Ого! Вот это девочка. Познакомь?"
   Оксана не любила  Яну  за  ее  категоричность,  за  громкую  однообразную
музыку, за развязное поведение  и  бесконечные  лобзания  с  многочисленными
поклонниками.
   Глубоким  вечером  в  квартиру  пробирался  Олег  Кириллович.  Усталый  и
измотанный, он хватал на кухне большой кусок чего-нибудь съестного и  мчался
в кабинет пошуршать деловыми бумагами. А встретив в кровати в два часа  ночи
вопросительный взгляд жены, грустно махал рукой: "Ну что ты, милая,  я  тебя
люблю, как и прежде, просто я сегодня на нуле" -  и  засыпал  крепким  сном.
День заканчивался и начинался снова, и все они были похожи до такой степени,
что, если бы Оксана захотела вести дневник, она бы переписывала одну и ту же
страницу бессчетное число раз.
 
*** 
 
   И  вот  у  Оксаны  наконец-то  появилось  развлечение  -  живая  игрушка.
Искренняя,  непосредственная  и   трудолюбивая,   Катя   являлась   приятной
альтернативой распущенной, дерзкой и ленивой Яне.
   ...К