роги табличку с  надписью
"Вологда", я уже успел  порядком  подустать  от  путешествия,  продлившегося
более двух часов. Хотя, вполне возможно, моя усталость была вызвана утренним
разговором со Скопцовым и весьма оригинальной "исповедью" Маховского.
   Водитель запарковал автобус в центре города и  предупредил  меня,  что  в
моем распоряжении три часа. Доктора это не касалось, поскольку он планировал
вернуться на остров лишь завтра. Ему предстояло  позаботиться  о  пополнении
запасов своей медицинской кладовой, посетив для этой цели госпиталь МВД.  Мы
попрощались, и я двинулся в направлении церкви, золотые купола которой успел
заметить еще во время своей первой поездки.
   Храм Святого архангела Михаила, судя по виду,  совсем  недавно  заботливо
привели в надлежащий вид, покрасив желтой краской деревянные  стены  и  даже
позолотив купола. Перекрестившись, я вошел в храм и сразу же ощутил душевное
умиротворение.  Подойдя  к  прилавку,  где  продавались   свечи,   иконы   и
православная литература, я  купил  пятьдесят  восковых  свечей  и  несколько
экземпляров Нового Завета, а потом спросил пожилую женщину в черном  платке,
где мне найти настоятеля.
   - А вы пройдите,  батюшка,  дальше  и  там,  в  самом  конце,  за  иконой
Казанской Божьей Матери, увидите дверцу. Отец Михаил, наш настоятель, сейчас
у себя. А вы сами-то издалека? Чай, не местный. Наших-то священников я  всех
в лицо знаю.
   - Я из Спасского монастыря, что на острове Каменный, - сообщил я  пожилой
женщине.
   Она мигом изменилась в лице и стала истово креститься.
   - Да как же... Да там же... тюрьма!
   - Вы правы, матушка, я именно оттуда и приехал.  -  Вежливо  поклонившись
провожающей меня испуганным взглядом женщине, я пошел туда,  куда  она  меня
направила - в  глубину  молитвенного  зала.  Там  я  нашел  нужную  дверь  и
постучал.
   - Да-да. - Сначала я услышал тихий, видимо заглушаемый  ладонью,  кашель,
после которого раздался высокий, очень смахивающий на женский, голос:
   - Входите.
   Я открыл дверь и вошел.
   Помещение, в котором я оказался, гак же как и  вся  церковь,  хранило  на
себе неизгладимую печать времени. Обшитое темным деревом, с  большим  окном,
низким закопченным потолком и тяжелыми шторами, оно, несмотря  на  крохотные
размеры,  каким-то  чудом  умудрилось  вместить   в   себя   четыре   стула,
двухтумбовый письменный стол темного дерева, шкаф со  старинными  книгами  и
большую икону Спасителя, висящую на стене слева от входной двери.
   За столом, разложив газету, сидел  маленький  толстенький  священник  лет
семидесяти, с совершенно  седой  бородкой  и  просвечивающей  сквозь  редкую
шевелюру розовой  лысиной.  Он  поднял  на  меня  строгий  и  вместе  с  тем
любопытствующий взгляд, какое-то время внимательно изучал мое лицо, одежду и
даже обувь, после чего тем же самым высоким и непривычным  для  моего  слуха
голосом пропел:
   - Да-а-а? Чем могу быть полезен?
   - Здравствуйте, отец Михаил. Я священник с острова Каменный, отец Павел.
   Служу там всего неделю, сегодня в первый раз  приехал  в  Вологду  и  вот
решил зайти, свечей купить, а заодно и познакомиться.
   - Очень хорошо, очень хорошо! - засуетился толстячок, приподнимаясь из-за
стола и рукой указывая мне на стул. - Если не  ошибаюсь,  на  месте  бывшего
монастыря находится... м-м... исправителмюе учреждение?
   - Да, в некотором роде. Там тюрьма для пожизненно  осужденных.  Эти  люди
уже никогда не покинут пределов своего последнего пристанища...
   - Да-а, грешники, великие грешники, которых еще при жизни  настигла  кара
Господня, - закивал отец Михаил. - Значит,  говорите,  отец  Павел,  недавно
приехали? Если не секрет, откуда?
   - Из Санкт-Петербурга. Я, собственно говоря, зашел к вам не  только  ради
знакомства, но и но делу.
   - Все, что в моих силах! - сразу же отозвался отец Михаил  и  внимательно
посмотрел мне прямо в глаза. - Мне бы позвонить.  В  Санкт-Петербург.  Если,
конечно, не возражаете.
   Дело в том, что тюрьма  -  объект  строго  режима,  где  каждый  разговор
фиксируется,  а  у  нас  с  вами,  людей  духовного  звания,  часто   бывает
необходимость вести беседы со страждущими без постороннего участия. Вы  меня
понимаете, отец Михаил? За стоимость разговора не беспокойтесь.
   - Конечно, конечно! - Священник мигом поднялся из-за стола. - Пожалуйста,
сделайте милость. А я оставлю вас ненадолго, дабы не стеснять.
   - Спасибо, - поблагодарил я настоятеля и подвинул стул, на котором сидел,
ближе к столу.
   Но отец Михаил тут же замахал пухлыми ручками:
   - Садитесь на мое место. Никому не разрешаю, но вам можно. А я пошел. - С
этими словами он скрылся за дверью, оставив меня одного.
   Я обошел стол, опустился в  мягкое  кресло  отца  Михаила,  взял  в  руки
трубку. Набрал код Питера и номер, который оставил  мне  генерал  Корнач,  и
стал ждать, пока на том конце линии ответят. Наконец после восьмого по счету
гудка я услышал знакомый, чуть хрипловатый голос.
   - Да, говорите! - Такое сухое приветствие  было  очень  похоже  на  моего
бывшего командира.
   - Здравствуйте, Алексей Трофимович. С вами говорит отец Павел.
   - А-а, привет! - произнес генерал, ничуть  не  удивившись  моему  звонку,
словно мы только вчера с ним расстались. - Ну,  батюшка,  как  освоились  на
новом месте?
   -  Осваиваюсь  с  Божьей  помощью.  Вот  довелось   встретить   человека,
приговоренного к смертной казни за убийство... моей  жены...  Сегодня  утром
меня пытались взять в заложники. В остальном все хорошо.
   - Гм... гм... - Видимо, сообщенные мною новости  так  озадачили  Корнача,
что он замолчал на несколько секунд,  йотом  глубоко  вздохнул  и  командным
голосом бросил:
   - Давай все по порядку. И в деталях. Сначала про  заложников.  Что,  черт
побери, за ерунда?..
   Подробно, зная о внимании генерала к мелочам, я рассказал про сегодняшний
инцидент с Маховским. Потом передал наш разговор со Скопцовым.
   Корнач снова замолчал, затем я услышал, как  щелкает  зажигалка,  и  лишь
после этого бывший командир "Белых барсов" задал мне вопрос.
   - Тебе это надо, отец Павел? Для чего ты мне все это рассказываешь?
   Пойми, ее ведь все равно уже не вернешь...
   - Я хочу знать правду. Можете считать, что  это  моя  личная  просьба.  Я
когда-нибудь вас о чем-то просил, генерал?
   - Ладно, посмотрю, что можно  сделать,  -  с  явной  неохотой  согласился
Корнач.  -  Представляю,  какая  начнется  кутерьма  в   прокуратуре,   если
выяснится, что этого твоего Скошюва приговорили к  "вышке"  незаслуженно!  -
Сделав паузу, генерал перевел разговор в другое русло. -  Значит,  говоришь,
майор Сименко предложил походить в спортивный зал? Ну что  ж,  походи,  если
это  не  противоречит  твоим  убеждениям.  Думаю,  ты  поступил   совершенно
правильно, сказав, что закончил спортивную школу  и  отслужил  в  армии.  Ну
посуди сам - разве кто-нибудь из охранников, а уж тем более начальник тюрьмы
поверили бы, что ты случайно вырубил этого бугая?! - Генерал  не  удержался,
чтобы не отпустить короткий смешок. - Разумеется, нет. А значит, возникли бы
всякие вопросы. Да, впрочем, уже возникли. И за каждым из них в той или иной
степени скрывается желание узнать, кем  ты  был  до  того,  как  поступил  в
духовную семинарию. И все же, думаю, до конца раскрываться не  стоит.  Ну  а
если откинуть Скопцова и Маховского, то как обстановка?
   - Тюрьма есть тюрьма, - ответил я. - Послушные  работают,  к  непослушным
применяются специальные меры воздействия. Ну а если мне хотя  бы  нескольких
нераскаявшихся  преступников  удастся  обратить  лицом  к  Господу,  я  буду
считать, что приехал сюда не зря.
   - Хорошо. Думаю недельки через две подъехать в ваши  края,  вот  тогда  и
поговорим более детально. Только постарайтесь, отец Павел, впредь обходиться
без членовредительства.
   - Все в руках Божьих, - кротко ответил я. - Если и вправду  объявитесь  в
Вологде, то лучше всего нам встретиться в церкви Святого архангела Михаила.
   Кстати, именно отсюда я сейчас и звоню. Местный настоятель, отец  Михаил,
как мне кажется, добрейшей души человек. Можно,  конечно,  встретиться  и  в
другом месте, но полковник Карпов открыто  намекнул,  что  не  дает  никакой
гарантии, что за мной во время  нахождения  вне  пределов  тюрьмы  не  будут
приглядывать.
   - И как, уже приглядывают?
   - Пока еще не знаю, - честно ответил я. - Вполне возможно.
   -  Ну,  если  так,  то  будем  прощаться.  Как,  говоришь,   зовут   того
священника?
   - Его зовут отец Михаил. До свидания, Алексей Трофимович.
   - Всего хорошего, отец Павел.
   Дверь в комнату распахнулась почти сразу же, как только я положил  трубку
на рычаг.
   - Ну как, отец Павел, переговорили? - проворковал настоятель,  усаживаясь
на один из стульев.
   Его серые глаза  смотрели  на  меня  ангельски  кротко  и  вместе  с  тем
подозрительно. Неужели этот почтенный старец подслушивал мой разговор,  стоя
под дверью?.. Да нет, глупости! Скорее,  я  кажусь  ему  несколько  странным
священником...
   -  Благодарю  вас,  вы  мне  очень  помогли,  отец   Михаил,   -   слегка
успокоившись, произнес я. - Я наговорил, кажется, минут на  десять.  Сколько
сейчас стоит минута звонка в Питер? -  Открыв  портфель,  я  стал  доставать
бумажник, но отец Михаил жестом руки остановил меня.
   - Не надо, батюшка, торопиться. Вы ведь еще зайдете ко мне? -  Дождавшись
моего утвердительного ответа, священник улыбнулся и заключил:
   - Вот когда в следующем месяце придет квитанция - тогда и рассчитаемся!
   - Спасибо, так действительно будет проще. - Я перекрестился и  направился
к выходу. - Кстати, отец Михаил...
   - Да? - Не прошло и секунды, как пожилой настоятель храма был уже у  меня
за спиной.
   - У вас есть второй выход из церкви?
   - Конечно, нужно пройти  вперед,  к  алтарю.  Справа  дверь  во  двор,  к
колокольне. А потом через калитку вы выйдете  на  соседнюю  улицу.  Вы  что,
кого-то боитесь встретить?
   - Нет-нет, мне показалось, что началась  служба,  и  я  просто  не  хотел
мешать, - сказал я первое, что мне пришло в голову. И, как это уже случилось
в утреннем разговоре со Скопцовым,  попался.  Настоятель  тут  же  удивленно
поднял брови и.всплеснул ручками:
   - Рано еще для службы-то, отец  Павел!  В  семь  вечера  она!  -  Пожилой
священник заботливо взял меня за рукав  одежды.  -  Вам,  часом,  не  плохо,
родимый?
   Выглядите вы что-то неважно... Заговариваетесь.
   - Извините меня, отец Михаил, просто сегодня было тяжелое утро.  А  потом
два с лишним часа на машине... Я зайду как-нибудь, недели через две.
   Я наконец-то взялся за дверную ручку,  уверенно  потянул  ее  на  себя  и
скрылся в полумраке церковного закутка.  Без  проблем  нашел  второй  выход,
миновал аккуратненький и прибранный  хозяйственный  дворик,  открыл  кованую
калитку в ржавом металлическом заборе и вышел на узкую безлюдную улицу.  Мне
не понадобилось слишком  много  времени,  чтобы  сделать  небольшой  круг  и
оказаться напротив главного входа в церковь  Святого  архангела  Михаила,  а
потом внимательно посмотреть по сторонам.
   Водитель микроавтобуса, как я и предполагал, сидел на  одной  из  скамеек
возле автобусной остановки и читал, а может, делал вид, что читает  какой-то
красочный журнал с загорелыми женскими ножками на обложке. Решив, что совсем
не обязательно ему мешать - пусть отдыхает в ожидании моего выхода из храма,
- я развернулся и пошел через полузаброшенный парк по направлению  к  центру
города.

Глава 12

   Быстро закончив с необходимым по службе посещением милицейского госпиталя
и  загрузившись   на   складе   необходимыми   медикаментами   и   упаковкой
перевязочного материала, Семен Аронович оставил почти все у дежурного на КПП
госпиталя, пообещав забрать поклажу завтра, а сам, прихватив  с  собой  лишь
полиэтиленовый пакет, направился к расположенному  неподалеку  от  госпиталя
медицинскому центру "Элита", принадлежащему одной из коммерческих структур.
   Структура эта образовалась несколько лет назад на  базе  поликлиники  для
членов горкома, райкома и прочей партийно-хозяйственной номенклатуры.
   Главный врач центра, Борис Михайлович Резников, был приятелем  и  деловым
партнером Семена Ароновича, который еще в так называемые  теперь  "застойные
годы", работая в структуре МВД, сообразил,  что  можно  очень  даже  неплохо
зарабатывать  на  перепродаже  дефицитных  лекарств.  С  тех  пор  у  Семена
Ароновича образовался свой маленький бизнес, приносящий немалые,  по  меркам
провинциального врача, деньги. Когда он был назначен главным и  единственным
врачом  тюрьмы  для  пожизненно  заключенных,  то  сразу  выяснил,  что   по
разнарядке на его крохотное  медицинское  "учреждение",  состоящее  из  двух
палат для больных общей вместительностью  в  шесть  человек,  выделяются  не
только сильнодействующие импортные транквилизаторы, но и такой "благородный"
препарат, как морфий.
   Видимо, для того, чтобы время от времени  успокаивать  кого-то  из  особо
буйных узников.
   Так или иначе, но до сих пор Семен Аронович ни разу не прибегал к  помощи
выделяемых ему дорогостоящих препаратов, держа их про запас совсем чуть-чуть
и разрешая себе сбывать своему партнеру по бизнесу все оставшееся.
   Самым удобным во всем этом непыльном деле был тот факт, что ни вносить  в
спецтюрьму, ни выносить за  ее  пределы  лекарственные  препараты  вовсе  не
требовалось. Схема было прямо-таки идеальной - госпиталь - центр  "Элита"  -
деньги. Тем более что  никому  и  никогда  не  приходило  в  голову  учинить
проверку расхода медикаментов врачом тюрьмы особого назначения. Но даже если
нечто подобное и случилось бы, Семену Ароновичу не составляло  ни  малейшего
труда  продемонстрировать  проверяющему   безупречно   заполненные   журналы
прихода-расхода всех получаемых им на госпитальном складе препаратов.  Такой
порядок вещей сулил немалые доходы и относительный покой.
   Конечно, если бы скромному врачу, втайне очень довольному своим негласным
доходом, стало известно, какими астрономическими суммами ворочают  буквально
у него под носом полковник Карпов  и  майор  Сименко  и  насколько  серьезно
организован  имипроизводственный  процессизготовления  альфа-амфитамина,  то
Семену Ароновичу оставалось бы только разрыдаться от досады. Или, окажись он
умнее, потребовать себе небольшую долю в обмен на молчание. Но доктор ничего
не знал и  поэтому  пребывал  в  отличном  и  безмятежном  настроении,  неся
Резникову в полиэтиленовом  пакете  очередную  партию  морфия,  Он  вошел  в
сверкающий  чистотой  холл,   поздоровался   с   дежурными   медсестрами   в
регистратуре, поднялся на третий этаж и постучал в обитую мягким  дерматином
дверь. После чего, не дожидаясь ответа, зашел в кабинет Бориса  Михайловича,
нацепив на физиономию дружески радостную улыбку.
   - Заходи,  заходи,  Сеня!  -  Навстречу  тюремному  доктору  из-за  стола
поднялся высокий, плотного телосложения мужчина в идеально выглаженном белом
халате. На вид ему было около  сорока  пяти:  коротко  подстриженные  черные
волосы, победно блестящие глаза и чуть оплывшие от хорошего  питания  гладко
выбритые щеки придавали ему вид преуспевающего бизнесмена.
   Впрочем, доктор Резников действительно имел  весьма  и  весьма  приличный
доход, хотя бизнесом в его обычном понимании не занимался.  Скорее,  он  был
талантливым организатором и ушлым  пройдохой,  не  упускающим  ни  малейшего
шанса заработать себе дополнительную сотню долларов. К тому же были у Бориса
Михайловича довольно темные и не афишируемые связи, о которых  не  знала  ни
супруга, ни даже старый приятель Семен. Медицинский центр "Элита"  регулярно
предоставлял услуги своего стационара раненым в разборках  и  находящимся  в
розыске бандитам, за что коммерческое предприятие имело не  только  надежную
"крышу", но и решало много прочих вопросов.
   - Как и договаривались, даже  на  пятнадцать  минут  раньше,  -  произнес
доктор, взглянув на наручные часы и бросая на стол компаньона полиэтиленовый
пакет. Он плюхнулся в глубокое  кожаное  кресло  и  вытер  тыльной  стороной
ладони пот со лба. И только повернув голову влево, туда, где в дальнем  углу
кабинета стояла  в  деревянной  кадке  раскидистая  пальма,  Семен  Аронович
заметил, что помимо их двоих в помещении находился еще один человек,  парень
лет тридцати.
   Одетый в джинсы, джинсовую рубашку,  короткую  кожаную  куртку-косуху  со
множеством молний, он сидел под пальмой и  пристально  глядел  на  вошедшего
доктора, склонив набок свою длинную страусиную шею.  Впалые  щеки  и  темные
круги под глазами сразу же сказали Семену  Ароновичу,  что  этот  незнакомый
парень, неизвестно  по  какой  причине  присутствующий  в  данный  момент  в
кабинете главврача, не только злоупотребляет  алкоголем,  но  и,  с  большой
вероятностью, балуется наркотиками.
   Заметив недоуменный взгляд Семена Ароновича,  Резников  подошел  к  нему,
положил руку  на  плечо  и  постарался  успокоить,  хотя  доктор  был  готов
поклясться, что голос компаньона отнюдь  не  звучал  так  уверенно,  как  он
пытался изобразить.
   - Не волнуйся, Семен, это... свой человек. Все в порядке.
   - Я же много раз предупреждал  тебя!..  -  наконец  встрепенулся  доктор,
пытаясь встать, но ладонь приятеля неожиданно сильно вдавила его  обратно  в
кресло. Это было чем-то новеньким и, надо отметить, малоприятным.
   - Сеня!.. - заметно волнуясь,  начал  Резников.  -  Наш  с  тобой  уговор
остается в  силе,  я  даже  согласен  немного  поднять  закупочную  цену  на
поставляемый тобой препарат, но мне бы  очень  хотелось,  чтобы  ты  вначале
переговорил с этим человеком. Его  зовут  Слава,  и  у  него  к  тебе  очень
серьезное дело. Очень серьезное, -  уточнил  главврач  "Элиты"  и,  отпустив
плечо приятеля, вернулся на свое место за столом.
   Для сидящего под пальмой парня  это  послужило  своеобразным  знаком,  он
поднялся, подошел к испуганному доктору, сел в соседнее кресло и заговорил.
   Голос его был хриплым и зловещим.
   - Ты врач из тюрьмы на острове, я правильно понял?
   - Да. Что  вам  от  меня  нужно?  -  попытался  возвысить  голос  доктор,
обиженный столь фамильярным обращением, но злобно прищурившиеся  глазки  его
собеседника  тотчас  лишили  бедного  Семена  Ароновича   появившейся   было
внутренней твердости.
   - Спокойно, профессор! Здесь я  задаю  вопросы,  а  твое  дело  кивать  и
говорить "так точно". Усек?
   Не в силах произнести ни слова, доктор лишь суетливо клюнул  подбородком,
мельком бросив молящий о  спасении  взгляд  в  сторону  Резникова.  Но  тот,
встретившись взглядом  с  коллегой,  тотчас  отвел  глаза  в  сторону,  тупо
уставившись в окно своего кабинета, за которым виднелись лишь облезлые крыши
находящихся по ту сторону улицы  старых  деревянных  домов  с  грязно-бурыми
кирпичными трубами и кое-где покосившимися телевизионными антеннами.  Продал
его Борис, как пить дать продал, с ужасом  осознал  доктор,  и  от  обиды  и
отчаяния ему захотелось по-бабьи разрыдаться.
   - Тогда слушай меня внимательно и запоминай, - между тем продолжал давить
на психику парень в "косухе". - У вас в тюрьме есть заключенный  по  фамилии
Завьялов. Имя - Тимур. Знаешь такого?
   Доктор молча кивнул. Да, он несколько раз видел около пяти месяцев  назад
поступившего на остров преступника, который, по словам  полковника  Карпова,
до своего ареста возглавлял один из подмосковных банков, до последнего рубля
принадлежащий бандитским группировкам столицы. Как потом выяснилось на суде,
"банкир"  не  слишком  утруждал  себя  длительными   переговорами,   убеждая
потенциальных  клиентов  и  партнеров  по  бизнесу  заключать   договора   и
вкладывать деньги в банк буквально под  дулами  автоматов.  На  счету  банды
Завьялова было несколько десятков убийств, причем частенько он  сам  брал  в
руки оружие.
   Жертвами,  как  правило,  являлись  сначала  родствен