те мне, я полтора года отработал в полевом госпитале,  в  Карабахе,  и
знаю, что говорю!
   Этот молодой  парень,  недавний  выпускник  Военно-медицинской  академии,
воспринимал меня как непослушного больного, мечтающего поскорее  сбежать  из
клиники, и мне ничего не оставалось делать, как благодарно кивнуть ему.
   Когда я вышел из автобуса, Игорь уже ждал меня с моими вещами в руках.
   Он помог донести мою  довольно  объемистую  спортивную  сумку  до  домика
настоятеля и, уходя, напомнил только что сказанное  Матушкиным  -  полковник
Карпов хотел бы встретиться как можно скорее.
   - Скажите, что я зайду к нему минут через... сорок. Разберусь с вещами  и
сразу же поднимусь, - заверил я Игоря и, поставив сумку на  кровать,  сделал
вид, что принялся за распаковку вещей.
   Но едва за ним захлопнулась дверь, как тягостные мысли  о  Вике  уступили
место всепоглощающему любопытству. Мной снова безраздельно  владело  желание
как можно скорее проникнуть в подземелье и лично  убедиться,  что  бесценные
реликвии Спасского монастыря существуют на самом деле.
   Сил отложить это дело хотя бы на час не  было  никаких,  и  я  немедленно
приступил к его осуществлению, для полной уверенности  предварительно  снова
достав переданное мне журналисткой письмо настоятеля и пробежав его глазами.
   Неужели все так просто! Надо только...
   Спрятав письмо в лежавшую на столе Библию, я  подошел  к  находившейся  в
углу комнаты печи, вытащил обе верхние заслонки, присел  на  корточки  возле
чугунной дверцы для дров  и  внимательно  вгляделся  в  основание  кирпичной
кладки, заштукатуренное и густо закрашенное несколькими слоями серой краски.
Глава 40

   О том, чтобы обнаружить нижнюю выдвижную металлическую  плиту-стопор  под
этим покрытием, не могло быть  и  речи.  Для  начала  необходимо  до  самого
кирпича очистить нижнюю часть печки при помощи острого инструмента, например
ножа или стамески.
   И  тут  я  неожиданно  вспомнил  о  заточке,  сделанной   из   напильника
неизвестным зеком много лет назад, которую я  обнаружил  в  первый  же  день
приезда на остров воткнутой  с  внутренней  стороны  столешницы  в  одну  из
деревянных ножек.
   Я тут же подошел к столу  и  запустил  руку  под  его  потрескавшуюся  от
времени  прямоугольную  крышку.  Пальцы  сразу  нащупали  холодный  шершавый
металл,  покрытый  тонким  слоем  ржавчины.  Вернувшись  назад  к  печке,  я
опустился на корточки и принялся старательно ковырять штукатурку у основания
печи, в  сантиметре-двух  от  пола.  Вскоре  заточка  царапнула  по  чему-то
металлическому. Я отложил напильник, смахнул рукой цементную пыль и  заметил
маленький железный уголок, торчащий между последним, наполовину  погруженным
в настил пола, и предпоследним радами кирпичей. Я снова взялся за инструмент
и принялся методично выцарапывать металл, до  тех  пор,  пока  не  появилась
возможность ухватиться пальцами за торчащий из  пола,  почти  незаметный  из
положения стоя металлический язычок.
   После нескольких безрезультатных попыток потянуть его на себя,  когда  на
лбу от напряжения  выступили  капли  пота,  язычок  вдруг  поддался  и  стал
медленно, словно нехотя расставаясь со своей  тайной,  выползать  наружу.  В
глубине печи  что-то  тихо  щелкнуло,  и  в  следующую  секунду  я  едва  не
опрокинулся на спину, резко выдернув из-под кладки длинную  широкую  полоску
из тяжелого ноздреватого чугуна.
   Второй запор был снят, и теперь нужно было  попытаться  отодвинуть  печь,
открыв вход в подземелье. Судя по ее положению в комнате, перемещаться  печь
могла только в одном направлении - в сторону окна, влево. Впрочем,  казалось
невероятным, что ее вообще можно сдвинуть с места.
   Я встал на ноги, несколько раз глубоко вздохнул,  уперся  в  угол  кладки
плечом и изо всех сил надавил...
   С громким треском по всему периметру печки лопнула многослойная корка  из
штукатурки и краски, и вся кирпичная глыба отошла от  стены,  обнаружив  под
собой прямоугольный люк, прикрытый потемневшим от времени  деревянным  щитом
из плотно пригнанных друг к другу досок. Сердце мое  взволнованно  забилось.
Значит, вот он, реально существующий вход в подземелье!..
   Нужно только снять деревянный щит  и  спуститься  вниз!  Ну  же,  что  ты
стоишь, как каменный истукан с острова Пасхи?!
   Но я медлил. Находясь на пороге неизвестности и канувших в  бесконечность
семи с половиной десятилетий, я словно оцепенел.
   Не знаю, сколько я так простоял в полной неподвижности - может, с минуту,
а может,  и  все  пять,  -  но  наконец  заморозившая  меня  ледяная  лавина
отступила, я поднял лежащую возле ног заточку, подковырнул ее острым  концом
край деревянного щита и почти без  всяких  усилий  откинул  его  в  сторону,
обнажив черный  провал  подземелья.  Из  мрачной  глубины  на  меня  пахнуло
могильным холодом, неизвестностью и непредсказуемостью того, что ждет меня в
этом подземном мире...
   Прочитав про себя "Отче Наш" и трижды перекрестившись, я взял с полочки у
стены толстую восковую свечу. Я зажег ее и, положив коробок спичек за  пояс,
а  также  прихватив  на  всякий  случай  сделанную  из  напильника  заточку,
осторожно нащупал ногой первую  ступеньку  круто  уходящей  вниз  деревянной
лестницы. Она дрогнула, но  все-таки  оказалась  достаточно  прочной,  чтобы
выдержать мой вес. По мере продвижения в глубь подземелья свет  позади  меня
все более бледнел, а потом пропал  совсем,  как  только  ход  круто  свернул
вправо. Надо отметить, что к сооружению подземелья выкопавшие его  несколько
столетий назад безвестные строители-монахи подошли более чем  добросовестно.
И стены, и своды туннеля были кирпичными, что совершенно исключало обвал,  и
лишь под ногами у меня была рыхлая, но сухая земля.
   Миновав не меньше пятидесяти метров - так, по  крайней  мере,  показалось
мне, поскольку при тусклом свете свечи я  продвигался  вперед  со  скоростью
черепахи, - я наткнулся на первое, уходящее в сторону от основного  туннеля,
ответвление. Если верить тому,  что  писал  в  своем  письме  в  Афины  отец
Амвросий, именно  здесь  и  должны  находиться  спрятанные  им  от  чекистов
бесценные  реликвии  Спасского  монастыря,  бережно  собираемые  несколькими
поколениями монахов.
   Недолго думая, я свернул именно  в  этот  "аппендикс"  и  пошел  быстрее,
подстегиваемый близкой разгадкой тайны монастырских сокровищ.  Вскоре  узкие
своды туннеля расступились, и  я  оказался  в  просторном  помещении,  возле
дальней стены которого, слабо освещенной оплавленной свечой, стояли какие-то
плохо различимые на расстоянии предметы.
   Я подошел ближе. Оказалось, что это грубые мешки. Потянув за  веревку  на
горловине  мешка,  я  развязал  узел  и  раздвинул  края  материи,   обнажив
сверкнувшие в тусклом свете свечи золоченые оклады икон. В самом верху  этой
внушительной  стопы  лежал  маленький  образ  Казанской  Божьей   Матери   в
серебряном окладе.
   Казалось, печальные глаза Богородицы взирали на меня с благодарностью...
   Перекрестившись, я  подошел  к  другому  мешку,  потом  к  третьему...  Я
развязывал узлы и не верил своим глазам. Помимо икон, золоченых подсвечников
и кадил, я обнаружил несколько сундучков. В  одном  из  них  были  усыпанные
драгоценными камнями кресты, в другом - как  я  понял  -  золотые  монеты...
Кроме того, я обнаружил большой  сундук  со  старинными  книгами  в  кожаных
переплетах, с металлическими  застежками  и  тисненными  золотом  надписями.
Дрожащими от волнения руками  я  брал  воскресшие  из  небытия  православные
реликвии и чувствовал, как в них стремительно оживает время, как  они  снова
начинают жить и дышать,  как  неистово  просятся  на  свет  из  многолетнего
заточения...
   Неожиданно тишину нарушил какой-то далекий, почти  не  уловимый  на  слух
шорох. Я прижался к стене, прикрыл ладонью свечу и прислушался.
   Да нет, кажется, все  тихо.  Видимо,  далекий  шорох  -  лишь  плод  моей
фантазии, вызванный сильным эмоциональным перенапряжением.
   Однако через минуту в глубине туннеля снова что-то зашуршало, и я  быстро
изменил свое первоначальное  мнение.  Там,  в  темноте,  определенно  кто-то
находился. Я сразу же вспомнил об оставленной в доме настоятеля  отодвинутой
в сторону печи, об открытом люке...
   Явно не предназначенная для блуждания в темноте церковная  свеча  сгорела
больше чем на две трети. В любом случае нужно было возвращаться назад.
   Будь что будет...
   Прикрыв ладонью свечной огарок, с  которого  мне  на  пальцы  то  и  дело
стекали, моментально застывая, горячие капли воска, я двинулся к туннелю...
   Но не успел сделать и пяти шагов, как темноту  подземного  хода  прорезал
свет мощного электрического фонаря, и совсем рядом с собой  я  услышал  чуть
хрипловатый голос полковника Карпова:
   - А мы, батюшка, шли по вашим же стопам... Похоже,  здесь  есть,  на  что
посмотреть, верно? - Луч фонаря ударил мне в лицо. - Кажется, я  просил  вас
зайти ко мне сразу же по прибытии. Но, увы, так и не дождался и решил  лично
нанести вам визит. Оказывается, вы еще и археолог?  Майор,  посмотрите,  что
там в углу.
   Ослепленный лучом фонаря, умышленно направленным Карповым мне в глаза,  я
все-таки смог  разглядеть  стоящих  напротив  меня  троих  мужчин.  Рядом  с
начальником тюрьмы,  как  всегда,  находился  верный  Санчо  Панса  -  майор
Сименко.
   Третьего, в штатском, я видел впервые.
   Командир "Кедра" уверенно шагнул вперед,  и  я  почти  сразу  же  заметил
блеснувшую в его правой руке сталь пистолета. Сименко обошел  меня  сбоку  и
приблизился к сундуку.
   - Здесь целая библиотека старинных книг! А  вот  и  иконы!  Почти  все  в
золотых и серебряных окладах! - закричал майор, покопавшись в мешках, - Ого!
- Сименко присвистнул. - Да тут и монеты, золотые...
   - Что и требовалось доказать! - радостно ухмыльнулся полковник, скользнув
лучом фонаря по дальнему углу хранилища. -  Именно  то,  что  и  написано  в
письме монаха! Кстати, отец Павел, у вас, вероятно, тоже имеется копия этого
документа? Откуда, если не секрет?!
   Я шагнул вперед, но резкий окрик Карпова заставил меня остановиться.
   - Стой, где стоишь... сволочь! - прорычал он. - Игра окончена. Неужели ты
до сих пор думаешь, что я все еще верю в твой липовый сан священника, а?!
   - Я говорил, что он подосланный, еще тогда, возле  камеры  Маховского,  -
злобно процедил командир  "Кедра".  -  Никогда  не  видел  попа,  владеющего
приемами  карате  и  джиу-джитсу   лучше,   чем   кто-либо   из   специально
подготовленных  бойцов  моего  отряда.  Правда,  капитан?!  Или  лучше  тебя
называть Владиславом Александровичем Авериным?!
   Стало быть, Карпов выяснил все детали моей биографии. И  всерьез  считает
меня агентом спецслужб.
   А теперь еще этот тайник... Держатся нагло, значит, ничего не боятся.
   Видимо,  решение  о  моей  дальнейшей  судьбе  ими  уже  принято.   Можно
предположить какое.  Слишком  уж  большая  ставка.  Интересно,  что  это  за
незнакомец, стоящий рядом с полковником?
   - Я не вижу ничего необычного в том, что вы раскопали в  моей  биографии,
полковник, - ответил я, стараясь спокойно оценить сложившуюся обстановку:
   Сименко с пистолетом - сзади, Карпов со своим спутником - в  семи  метрах
прямо передо мной. - Я никогда не делал секрета из того, что служил в ВДВ  и
воевал в Афганистане.  Что  же  касается  вашей  версии,  будто  меня  якобы
подослали, то вы заблуждаетесь. Я не имею  отношения  к  организациям,  одно
упоминание о которых наводит на вас, полковник, панический страх.
   - С чего вы взяли, что я вообще кого-то боюсь?! - взорвался Карпов.  -  С
какой стати?!
   - В таком случае, почему в руках майора  находится  оружие?  -  Полковник
молчал. - А по поводу хранилища, в котором мы сейчас с вами находимся,  могу
сказать следующее - копию письма отца  Амвросия  мне  передала  журналистка,
Анжелика Гай, которая приезжала в областную тюремную больницу брать интервью
с Завьяловым и Дроновым.  -  Я  заметил,  как  моментально  напряглось  лицо
незнакомца, едва я произнес имя журналистки. -  Она  знала,  что  я  являюсь
священником  с  Каменного  и  что  реликвии,  спрятанные   здесь   последним
настоятелем Спасского монастыря, по праву принадлежат  Русской  православной
церкви. Поэтому сразу же  по  возвращении  я  решил  выяснить  достоверность
письма и, если тайник действительно отыщется, поставить в известность вас и,
разумеется. Московскую Патриархию. Именно это я и собираюсь предпринять, как
только поднимусь наверх.
   Или у вас, Олег Николаевич, имеются иные предложения?
   - Боюсь, что имеются, - усмехнулся Карпов, переглянувшись с незнакомцем.
   - Я считаю, что не стоит ставить в известность никого относительно  много
лет назад пропавших и уже никем не разыскиваемых иконок и  прочей  культовой
чепухи, о которой вы - не знаю даже, как вас теперь называть! -  так  сильно
печетесь.
   Совсем другое дело - материальная ценность  этих  предметов.  Думаю,  что
вещички, рядом с которыми сейчас стоит майор, потянут на весьма внушительную
сумму, которой с лихвой хватит на  успокоение  мучающей  по  ночам  совести.
Поэтому у меня, товарищ  капитан,  не  остается  иного  выхода,  как  только
заставить вас замолчать, пока вы не растрезвонили на весь  мир  о  найденном
тайнике. - Полковник, как мне показалось, уже  приготовился  сказать  что-то
майору, многозначительно посмотрев куда-то поверх моего плеча, но я  перебил
его.
   - И каким образом вы собираетесь это  сделать?  -  спросил  я,  умышленно
растягивая время,  уже  не  сомневаясь,  что  единственным  способом  спасти
церковный клад от разграбления мог  быть  только  звонок  генералу  Корначу.
Сделать его я мог, только добравшись до городского телефона и,  естественно,
лишь в том случае, если  меня  сейчас  не  пристрелят  и  я  смогу  покинуть
подземелье раньше начальника тюрьмы и его спутников.
   - Каким образом?! - полковник усмехнулся. - Да очень просто, уверяю вас!
   - попался на мой не слишком хитрый прием полковник,  вступив  со  мной  в
дискуссию.  -  Если  вы  думаете,  батюшка,  что  вас  ликвидируют,  то   вы
ошибаетесь.
   Слишком  хлопотно.  Вас  ведь  хватятся,  начнут  искать...  Мы  поступим
по-другому: я прикажу вас связать,  а  потом  самолично  вколю  вам  в  вену
полкубика скоролицина.
   Ничего не слышали об этом удивительном  препарате?..  Через  каких-нибудь
десять минут вы превратитесь в  полнейшего  идиота:  будете  пускать  слюни,
нести полную ахинею и раскачиваться из стороны в  сторону,  как  маятник.  Я
видел таких людей собственными глазами, и, поверьте, зрелище удручающее!  Ну
а после этого я позвоню вашим друзьям-попам и сообщу, что один из их братьев
свихнулся  от  продолжительного  общения  с  маньяками-убийцами.   Ну   что,
устраивает тебя  такой  расклад,  батюшка  хренов?!  -  загоготал  начальник
тюрьмы. - Юра, двинь ему по башке пистолетом!..
   В следующую секунду тень командира "Кедра", готового немедленно выполнить
команду полковника, метнулась ко мне со спины. Сименко, по  всей  видимости,
был уверен, что я не стану сопротивляться, когда вокруг меня находятся  трое
крепких мужчин и как минимум два "ствола". Но он ошибся.
   С  разворота,  бросив  на  землю  огарок  свечи,  я  ухватил   за   плечо
неосмотрительно бросившегося ко мне майора и резко "протянул" его в  сторону
полковника, одновременно попытавшись выкрутить оружие из его руки... В таких
случаях большинство противников падает на землю и надолго теряет способность
к сопротивлению.
   Однако  Сименко  был  настоящим  профессионалом  и  не   зря   командовал
специальным взводом охраны! В считанные доли секунды майор понял, как  глупо
подставился,  и  мгновенно  сделал  единственно  возможное   в   сложившейся
ситуации, а именно-постарался изо всех сил вцепиться в меня, чтобы увлечь за
собой.
   Но не успел. Его пальцы, скользнув по моей руке, схватились лишь за рясу,
и она разорвалась, не выдержав инерции ускорения, заданной  мной  майору.  У
меня в запасе появилось три-четыре секунды, и я не собирался терять их зря.
   Выхватив заточку из-за пояса,  я  метнул  ее  в  "глаз"  дрогнувшего,  но
по-прежнему бьющего мне в лицо фонарика и, судя по крику,  потрясшему  своды
подземелья, острие напильника угодило в начальника тюрьмы. Не  думаю,  чтобы
ранение было опасным для его жизни, но вот вывести  полковника  из  игры  на
какое-то время оно определенно могло. Так оно и  получилось.  Выпав  из  его
ослабевшей руки, фонарь упал на землю. изменив направление луча  и  выхватив
из мрака лишь фрагмент выложенной кирпичом стены, Оставалось убрать с дороги
незнакомца. Рванувшись вперед, я сокрушительным ударом кулака в  грудь  сбил
его с ног и метнулся в непроглядную тьму туннеля.
   И тут позади меня грянул первый выстрел. Где-то впереди, метрах в  десяти
от меня, глухо ударился о камень  несущий  неминуемую  гибель  семиграммовый
кусочек свинца. Я мгновенно упал на землю, постаравшись слиться с ней в одно
целое. И, как выяснилось, не  зря  -  следом  за  первой  по  той  же  самой
траектории пролетели вторая и третья пули. Царапая пальцами грунт, я полз  в
сторону основного туннеля.  И  когда  уже  почти  достиг  его,  вязкий  мрак
подземелья  был  разорван  направленным  мне  прямо  в  спину  лучом  белого
электрического света, а секунду спустя совсем рядом вошла в землю  четвертая
пуля.
   Я резко поднялся и, сделав пять гигантских шагов, снова  распластался  на
земле, но на сей раз уже за левым поворотом основного туннеля.
   - Эй, преподобный! -  услышал  я  из  глубины  прохода  сипловатый  голос
Сименко. - Ты ошибся, ваше святейшество! Ты  в  ловушке.  Нужно  было  взять
вправо, а ты взял влево! А там тупик!.. Так что если не  хочешь  подыхать  в
этой вонючей крысиной норе, а желаешь еще  разок  взглянуть  на  солнце,  то
выходи с поднятыми руками!.. Обещаю, что стрелять не буду!.. Я на тебя не  в
обиде... Приемчики ты знаешь что надо, не могу не признать... Если бы ты  не
был стукачом, мы бы наверняка поладили... Сам виноват!  Ладно,  ты  выходишь
или мне самому к тебе пожаловать?! Но тогда  уж  не  обижайся...  -С  каждым
новым словом голос приближался...
   Я поднялся на ноги и прислонился спиной к холодной  стене  подземелья,  в
каком-то метре от угла. Командир "Кедра" был прав - теперь я в  ловушке.  Он
вряд ли промахнется, если я сейчас брошусь в сторону выхода.
   И вдруг я вспомнил нечто такое, что заставило  меня  иначе  взглянуть  на
создавшуюся патовую ситуацию. И,  словно  прочитав  мои  мысли  спасительным
вихрем закрутившиеся в голове, где-то чуть позади майора раздался сдавленный
шепот полковника Карпова, в абсолютной тишине  подземелья  прозвучавший  для
меня как выстрел из стартового пистолета.
   - Идиот!.. Там, в следующем проходе, колодец, выходящий в озеро!..
   Дальнейших слов начальника тюрьмы я уже не слышал. Вытянув  вперед  левую
руку, я летел по темному узкому туннелю, чувствуя, как  шершавый  камень  до
крови сдирает кожу на кончиках пальцев, задевавших  стену.  И  только  когда
рука провалилась в пустоту, я понял, что у меня появился шанс. Если в письме
отца Амвросия так точно  описано  местонахождение  тайника  с  монастырскими
сокровищами, то можно было предположить, что и насчет колодца, связанного  с
озером, настоятель тоже не ошибался.
   Я свернул за угол, провел рукой по поясу и, обнаружив чудом  не  выпавший
спичечный коробок, выхватил из него спичку и  чиркнул  ею  по  боковине.  За
своей спиной я уже слышал топот преследователей с пистолетами в руках.
   И в тусклом мерцающем свете, на миг рассеявшем окружающий мрак, я  увидел
прямо перед собой, в каких-нибудь трех метрах, за низким,  почти  на  уровне
земли, прямоугольным каменным бортиком идеально ровную водную гладь.
   Когда Сименко и Карпов  ворвались  в  пустынную  нишу,  то  увидели  лишь
судорожно покачивающуюся и разбивающуюся о каменный бортик  холодную