же  не
упирался в висок журналистке, а смотрел чуть выше.
   А в коридорах сверху и сзади уже слышался стремительно  приближающийся  к
лестничной площадке топот ног. Охранники ворвались на площадку с  автоматами
в руках как  раз  тогда,  когда  я  приготовился  прыгнуть  на  Завьялова  и
отработанным еще десять лет назад захватом левой руки схватить его за шею, а
правой изо всех сил вцепиться в запястье сжимающей пистолет руки и вывернуть
ее против часовой стрелки, заставив разжаться пальцы.
   Выгодный момент был упущен, ствол снова уткнулся девушке в висок.
   - Воем стоять! Бросить оружие! Я убью ее! Стоя-я-ять!!!..
   Преступник метался из стороны в сторону по  тесной  лестничной  площадке,
таская перед собой находящуюся в полуобморочном состоянии от страха девушку,
пока в конце концов сам себя не загнал в угол. Сверху и слева на  него  были
угрожающе нацелены несколько готовых выплюнуть  огонь  автоматов.  Охранники
только и ждали подходящего момента и команды,  чтобы  изрешетить  террориста
пулями. Правда, осуществить это было пока невозможно - прикрывшись девушкой,
словно  живым  щитом,  Завьялов  был  доступен  разве  что   для   снайпера,
стреляющего  с  расстояния  в  несколько  десятков  метров  из  винтовки   с
оптическим прицелом. О том, чтобы "снять" преступника с  нескольких  метров,
при этом не  подвергая  угрозе  жизнь  заложницы,  не  могло  быть  и  речи.
Оставалось лишь заставить его сдаться при помощи переговоров.
   - Приказываю немедленно отпустить заложницу и сдать оружие! - не  слишком
твердо  прокричал  из-за  спин  рядовых  солдат   молоденький   голубоглазый
лейтенант.
   - В противном случае имею полное право живым вас не брать!
   - Заткни пасть, придурок! - прорычал Завьялов. - Если через  три  секунды
эти твари не выбросят "стволы", я пристрелю девку! Раз! Два!..
   Один из охранников, не выдержав нервного напряжения, положил на  каменный
пол оружие и отступил на несколько шагов назад. Остальные не шелохнулись.
   Завьялов вышел из угла и стал медленно продвигаться в сторону коридора.
   Скорее всего он делал это неосознанно,  просто  из  желания  любой  ценой
вырваться из сжимающегося со всех сторон кольца.
   - Три! Оружие на землю! Ну?! -  заорал  он,  и  еще  трое  солдат  охраны
положили автоматы, отступая назад. Лейтенант в  растерянности  опустил  свой
"Макаров", испуганно озираясь по сторонам.
   Преступник сделал еще  полшага  вперед,  двигаясь  вдоль  стены,  и  стал
огибать угол между площадкой и коридором. Таким образом, я оказался  у  него
за спиной. Если бы он на секунду отвернулся!..
   - Я в последний раз приказываю тебе сдаться, Завьялов! - донесся вдруг до
моих ушей голос полковника Толмачева. - Ты понял меня, сволочь?!  Немедленно
брось пистолет, отпусти девчонку и подними руки! В противном случае я  отдаю
приказ открыть огонь!
   - Блефуешь, сука! - рявкнул Завьялов, однако  уверенности  в  его  голосе
заметно поубавилось. - Давай, командуй  своим  орлам,  пусть  стреляют!  Мне
терять нечего - все равно "вышка"... А за девку тебе отвечать придется!
   Я вдруг понял, что "банкир" находится на грани срыва и  сейчас  и  впрямь
нажмет на спусковой крючок пистолета, приставленного к виску журналистки.  В
то же мгновение  я  выкинул  вперед  руку  и  мои  пальцы  железной  хваткой
вцепились в торчащий из-за угла локоть. Я рванул Завьялова на себя,  отрывая
от журналистки, и тем самым сделал из него хорошую  мишень  для  стрельбы  с
близкого расстояния.
   В барабанные перепонки  эхом  ударило  отразившееся  от  сводов  коридора
многоголосое крещендо. А я лежал на полу и чувствовал,  как  рядом  со  мной
вздрагивает, принимая пули, тело преступника.
   Когда я наконец открыл глаза, то увидел, что весь усыпан штукатуркой.
   Мертвый "банкир" лежал рядом, и его труп был похож на настоящее решето.
   Несколько пуль попало в голову, сорвав бейсболку, разбив очки  и  отодрав
фальшивую бороду. Одна из них, судя по всему, зацепила и  меня,  оставив  на
плече горячую борозду, из которой сочилась  кровь.  Рана,  как  мне  вначале
показалось, была пустяковой, и я, лишь слегка прикусив  губы  и  удивившись,
что стало вдруг тяжело дышать, приподнялся  и  посмотрел  на  девушку.  И  с
ужасом понял, что не успел.
   На груди девушки медленно расплывалось большое алое пятно, но она все еще
была в сознании. Она изумленно смотрела на меня, и из ее глаз текли слезы.
   Растолкав  охранников,  первым  упал  на  колени  рядом  с   журналисткой
полковник Толмачев, глав врач больницы.
   - Только не отключайся, девочка, только  не  отключайся!  -  повторял  он
растерянно, поднимая ее на руки. - В операционную, быстро!
   Охранники расступились,  пропуская  полковника  вперед.  Меня  подняли  и
повели следом. Коридор был все еще наполнен сладковатым пороховым дымом.
   Наконец, словно из густой пелены, вынырнула перед нами  стеклянная  дверь
операционной.  Все  снова  закружилось,  всюду  мельтешили   белые   халаты,
полковник, сбрасывающий с себя пиджак и  натягивающий  хирургическую  маску,
чьи-то руки, разрывающие мне рукав  и  накладывающие  останавливающую  кровь
повязку, потом блеснувшая  перед  глазами  игла  шприца.  Укола  я  даже  не
почувствовал.
   - Больно? - спросил женский голос.
   - Терпимо...
   Последнее, что я успел запомнить, перед тем как  провалиться  в  пустоту,
это глядящие на меня в упор испуганно округлившиеся карие глаза медсестры.
   Потом сознание заволокло туманом...

Глава 33

   Пробуждение  напоминало  похмельное  офицерское  утро   после   обмывания
очередной,  упавшей  на  погоны,  звездочки.  Оказывается,  в  моей   голове
сохранились еще и такие воспоминания.
   Я лежал в своей палате,  аккуратно  прикрытый  простыней,  а  возле  моей
кровати стояли полковник Толмачев и женщина в белом халате, которую я  сразу
же вспомнил по  карим  глазам.  Это  она  перевязывала  мне  руку  и  делала
обезболивающий укол.
   - Кажется, я потерял сознание? спросил я  виновато  и  попытался  принять
сидячее положение, но мягкая ладошка  настойчиво  уперлась  мне  в  грудь  и
заставила откинуться обратно на подушку.
   - Сквозное ранение, пуля прошла рядом с печенью, но, к счастью, не задела
никаких важных органов.  Хотя  пришлось  повозиться...  -  Главврач  покачал
головой и повел глазами в  сторону  кареглазой  медсестры,  -  Ну  и  совсем
пустяковая царапина на плече...
   - Про плечо помню, а вот что касается  второго  ранения...  Чувствую  его
только сейчас... - По опыту службы в спецназе я знал, что  случаи,  когда  в
адском водовороте боя не сразу замечаешь полученное ранение,  особенно  если
их одновременно как минимум два, не так уж редки.
   Мысли неожиданно дали другой ход и переключились с собственного  здоровья
на девушку и ее спутника.
   - Что с журналистами?
   Полковник и женщина переглянулись. На какие-то секунды в палате наступила
гнетущая тишина.
   - Я пока еще не могу сказать, что их жизни вне  опасности,  -  нахмурился
Толмачев. - Я прооперировал девушку, но она до сих пор без сознания.  У  нее
пробито легкое... А парень... - главврач тюремной больницы снова замолчал  и
отвел глаза в сторону  окна,  за  которым  можно  было  видеть  лишь  стену,
увенчанную колючей проволокой. - Он в коме... Этот негодяй сделал ему укол в
шею.  В  кармане  капитана  мы  нашли  "машинку"  с  чрезвычайно   токсичным
снотворным, а точнее, ядом, вызывающим, как я понимаю, сначала  коматический
сон, а потом - смерть. Мы сделали все возможное, но... Действие яда  вызвало
воспаление коры головного мозга.
   Я ненадолго закрыл глаза и закусил губу. В голове звенели колокола,  рана
вдруг напомнила о себе пронзительной болью.
   "Господи, будь милостив к этим невинным людям!.."
   Беда, которая настигла журналистов, оказалась слишком большой  платой  за
сохраненную  тайну  исповеди  испуганного  и  хитрого   тюремного   доктора,
думавшего лишь о спасении собственной шкуры.
   Если бы существовала хоть малейшая возможность повернуть время вспять, я,
не задумываясь, набрал бы номер  телефона  Корнача,  сообщил  ему  все,  что
рассказал мне загнанный в угол торговец  ворованным  морфием,  и  тем  самым
предотвратил бы  побег  Завьялова.  Но,  впрочем,  и  себя  бы  лишил  права
называться священником!.. Однако какая же это малая плата  за  две,  висящие
буквально на волоске, человеческие жизни!
   Открыв глаза, я встретился взглядом с  Толмачевым  и  спросил,  почти  не
слыша собственного голоса:
   - Долго я здесь лежу, доктор?
   - Часов двадцать. Сейчас  утро  пятницы.  В  больницу  приехали  люди  из
прокуратуры. Я их попросил,  чтобы  пока  вас  не  беспокоили.  Кстати,  ваш
полковник Карпов тоже приехал. Он сейчас у второго зека, как его... Дронова.
Самолично желает доставить его обратно на Каменный. А вам,  думаю,  придется
еще некоторое время поваляться здесь.
   - А наш врач... Семен Аронович?
   - Насколько мне известно, он бесследно исчез, - равнодушно пожав плечами,
сообщил неожиданную новость Толмачев. - По крайней мере, так сказал  Карпов.
Вчера рано утром, примерно в одно время с нашим ЧП, он выехал с Каменного  в
Вологду, но ни на вологодской квартире, ни на службе так до  сих  пор  и  не
объявился. Кстати, как вы оказались там, на лестничной площадке?
   - Журналисты хотели со мной встретиться, вы помните...
   - Конечно, - кивнул полковник. - Значит, вы пошли к палате  Завьялова,  а
когда повстречали их, то сразу же обратили внимание  на,  скажем,  некоторые
изменения во внешности того парня, Нагайцева кажется... -  избавил  меня  от
необходимости трудного ответа Толмачев, выдвигая свою версию. - Естественно,
им нельзя было позволить уйти! - Полковник заставил  себя  улыбнуться.  -  У
Гарина, между прочим, сломана  челюсть,  выбито  четыре  зуба...  И  тяжелое
сотрясение мозга. Сколько раз вы успели его ударить, отец Павел?
   Я молча поднял руку с вытянутым вверх  указательным  пальцем.  Кареглазая
медсестра улыбнулась и тут же смущенно отвела взгляд.
   - Вот что значит школа ВДВ! Ладно, не буду вас больше беспокоить.
   Попрошу принести вам поесть, а "особистам" сообщу, чтобы  заходили  минут
через тридцать, не раньше...
   -  Кстати,  Николай  Арсеньевич...  По  поводу  школы  ВДВ...   Передайте
охранникам больницы, что они стреляют так же, как я  играю  на  пианино.  То
есть хуже некуда... И слишком много смотрят дешевых американских боевиков...
   - Обязательно передам? -  добродушно  усмехнулся  Толмачев  и,  пропустив
вперед кареглазую медсестру, вышел за дверь.
   Разговор, а точнее, допрос,  устроенный  мне  вскоре  двумя  сотрудниками
прокуратуры, закончился так же быстро, как и начался.
   Я не сообщил  им  ничего  нового,  кроме  факта  моей  прошлой  службы  в
воздушно-десантных войсках, немало их удивившего. Не успели два  следователя
покинуть палату, как в ней тут же появился полковник Карпов. Присел на  стул
рядом с кроватью и взглянул на меня с неподдельным удивлением.
   - Даже не знаю, с чего и начать, отец Павел, - неожиданно признался он.
   - У меня в последнее время вообще складывается впечатление, что вы... как
бы это правильно выразить... все время оказываетесь "в нужное время в нужном
месте". Вы понимаете, что я имею в виду? Сначала - Маховский, который  берет
вас в заложники, требуя оружие и машину, потом ваша...  болезнь,  перевод  в
областную тюремную больницу по настоянию Семена Ароновича, а  теперь  вот  -
мертвый Завьялов и попавшие в переплет журналисты из Питера, кстати,  вашего
родного города... А  еще  раньше  охрана  мне  докладывала,  что  вы  имеете
обыкновение во  время  посещения  Вологды  то  странно  исчезать,  то  вдруг
возникать как из-под земли! Вы, случаем, еще не в курсе, что  наш  уважаемый
доктор пропал? Исчез!
   Испарился!.. Вчера утром уехал из тюрьмы, обещал к вечеру вернуться и-нет
его!
   - Вы не знали, с чего начать, а я не знаю, что вам ответить, полковник, -
тихо произнес я. -  Если  вы  намекаете  на  мою  причастность  к  некоторым
секретным службам, то прямо отвечу: я - священник и служу только Господу.  А
из своего прошлого я тайны не делаю. Оно вам известно.  Поэтому  нет  ничего
удивительного в том, что  я  смет  защитить  себя  от  Маховского  и  принял
посильное участием предотвращении побега опасного преступника. Вы как  будто
ставите мне это в укор, вам не  кажется?  Если  вы  считаете,  что  в  обоих
случаях я думал исключительно о сохранении свой жизни  -  вы  ошибаетесь.  Я
свое отбоялся еще много лет назад, в армии.  И  уж  тем  более  не  страшусь
смерти сейчас, служа Господу... Хотя и в попытке защитить свою  жизнь  я  не
вижу ничего предосудительного... Ну а чтобы у вас пропали всяческие сомнения
относительно моей скромной персоны, позвоните в Москву, в Патриархию...
   - Я думаю, в этом нет необходимости, - пошел на попятную Карпов.  -  Хотя
некоторые аспекты вашего поведения  меня,  как  начальника  объекта  особого
режима, слегка настораживают... Как вы себя хоть чувствуете  после  ранения?
Некоторые заключенные ждут не дождутся возвращения своего... хм... духовного
наставника.
   Например, Скопцов...
   - Можете передать им, что дней через десять я вернусь обратно  и  пробуду
во вверенном вам учреждении до тех пор, пока  на  то  будет  воля  Божья,  -
смиренно ответил я.
   - Не спешите. Главврач сообщил мне, что у вас довольно серьезное, хоть  и
не опасное для жизни, ранение. Так что не надо гробить свое здоровье в угоду
всяким мнимо раскаявшимся убийцам. Для многих  из  них,  как  я  подозреваю,
общение  с  вами  лишь  повод  хоть  как-то  скрасить   свое   бессмысленное
существование  на  Каменном,  -  довольно  язвительно   произнес,   вставая,
полковник. - Ладно, поправляйтесь. Когда будете выписываться - сообщите мне.
Пришлю машину.

Глава 34

   Дни выздоровления тянулись медленно и монотонно. Находившиеся в  тюремной
больнице безвылазно в течение трех  суток  следователи  прокуратуры  уехали,
возбудив уголовное дело по факту попытки побега и начав раскручивать  концы,
которые могли привести их к организаторам преступления.
   Сразу же после окончания предварительного следствия, бесконечных допросов
начальства, охраны и, разумеется, меня в больницу пожаловала целая делегация
из города на Неве, возглавляемая главным редактором еженедельника, в котором
работали Анжелика  Гай  и  Дмитрий  Нагайцев.  Прибыв  на  четырех  легковых
автомобилях, джипе с  вооруженной  охраной  и  двух  микроавтобусах  "скорой
помощи",  журналистско-врачебная  орава  предъявила   полковнику   Толмачеву
документ,  согласно  которому  ему  надлежало   передать   журналистов   под
ответственность прибывших для их немедленной переправки  в  родной  город  и
последующего  там  лечения.  Анжелику  Гай,  которая   начинала   постепенно
поправляться, и  Дмитрия  Нагайцева,  накануне  вечером  проявившего  первые
признаки выхода из комы, увезли из больницы, и я так и не успел повидать их,
о чем весьма сокрушался.  Успокаивало  только  то,  что  полковник  Толмачев
выразил вполне определенную уверенность, что "с ребятами все образуется".
   Почти  все  российские  газеты,  в  особенности   специализирующиеся   на
криминале, посвятили ЧП в вологодской областной тюремной  больнице  обширные
материалы,  но,  безусловно,  самой  большой  и   подробной   была   статья,
опубликованная  в  санкт-петербургском  еженедельнике  "Невский   репортер",
подписанная  главным  редактором.  Помимо   подробностей   дела   в   статье
говорилось, что, по сведениям врачей, Анжелика и Дмитрий идут на поправку  и
в скором времени, возможно,  смогут  лично  описать  все,  что  случилось  в
Вологде.
   На следующий день после того, как журналистов переправили в Питер, ко мне
в палату зашел начальник тюремной больницы и сообщил  о  найденном  накануне
трупе врача с Каменного.
   - Звонил Карпов, - удрученно произнес подполковник Захаров,  присаживаясь
на  край  кровати.  -  Сообщил,  что  в  заброшенном  охотничьем  домике,  в
пятидесяти  километрах  от   города,   обнаружено   тело   вашего   доктора.
Эксперты-криминалисты говорят, что перед смертью его сильно били,  а  потом,
уже беспомощного, положили на топчан  и  отсекли  топором  голову...  Жуткая
смерть. Вот зверье! - Захаров скрипнул зубами и покачал головой. - "Следаки"
нашли возле домика какие-то улики, а местный  егерь  видел,  как  по  лесной
дороге, ведущей из домика на основную  трассу,  проехала  черная  "семерка".
Старик оказался глазастым, успел даже номер  разглядеть.  А  потом  вошел  в
домик и обнаружил там труп тюремного врача. Забавный был мужик Семен, я  его
неплохо знал. Но скользкий как угорь...
   - Подполковник пристально посмотрел на меня и добавил:
   - Так что, отец Павел,  уверен,  что  завтра  вас  навестит  следователь.
Карпов считает, что смерть врача  и  попытка  организовать  побег  Завьялова
как-то связаны между собой. Я тоже  почему-то  об  этом  подумал.  Возможно,
Семена под каким-либо  предлогом  заставили  сделать  так,  чтобы  Завьялова
перевели с Каменного к нам в больницу. Может, его запугали, может -  купили,
не знаю... Семен любил денежки. И ему не составляло особого  труда  заразить
Завьялова и его сокамерника гепатитом. Достать ампулу с  вирусом  сейчас  не
проблема. В наше время все продается и  покупается.  Да,  дела!..  Сообщники
капитана Гарина вполне могли  ликвидировать  Семена  как  опасного  для  них
свидетеля. Я тут разговаривал со своим зятем, он у меня в милиции  работает,
так тот говорит, что вроде взяли они хозяина тех "Жигулей".
   Мужик упрямо настаивает, что к убийству не причастен,  а  машину  у  него
угнали еще неделю назад. Правда, зять сказал, что заявления об угоне тот  не
подавал, а посему есть сильные  сомнения  в  правдивости  его  слов.  Но  не
"колется" пока мужик. Машина до сих пор не найдена.  Найдут  -  тогда  будет
видно, крали тачку или нет. Поживем - увидим,  -  многозначительно  заключил
подполковник и полез во внутренний карман форменного кителя.  Достав  оттуда
заклеенный конверт без адреса, он  протянул  его  мне.  -  Вот,  журналистка
просила передать лично вам. Я забросил его в стол и забыл, а  сегодня  ночью
вдруг вспомнил. Во сне  он  мне  приснился,  конверт  этот,  представляете?!
Наверное, важное что-то девчонка хотела вам сообщить, но не  успела.  Только
вот странно...
   - Что именно странно? -  поинтересовался  я,  разглядывая  самый  обычный
почтовый конверт стандартного формата. - Она ведь собиралась  взять  у  меня
интервью.
   - А то странно, что написать вам она ничего не могла! - загадочным  тоном
произнес Захаров. - Не имела на то физической возможности! Сначала  я  хотел
было передать его следователю, который ведет дело Завьялова, - подозрительно
взглянув на меня, сообщил  подполковник,  -  но  потом  решил,  что  следует
соблюсти этику. Может, вы с ней раньше были знакомы, с этой Анжеликой Гай?..
   Подполковник не отрывал взгляда от конверта.  Вероятно,  он  рассчитывал,
что я вскрою послание журналистки прямо на  его  глазах  и  удовлетворю  его
любопытство. Однако я сунул конверт  под  подушку,  пробормотав,  что  очень
устал и желаю вздремнуть пару часов.
   В этот день я впервые после операции встал на ноги, и несколько  десятков
шагов по палате и впрямь измотали меня  больше,  чем  три  дня  вынужденного
бездействия.
   Захаров закивал, соглашаясь, многозначительно посмотрел на меня, потом на
подушку, но, видимо поняв, что я  не  намерен  знакомить  его  с  содержимым
конверта, неохотно встал и, пожелав мне  скорейшего  выздоровления,  покинул
помещение.
   Едва захлопнулась дверь, я  тут  же  вытащил  из-под  подушки  конверт  и
надорвал его. Внутри лежали сложенные в  четыре  раза  два  листа  бумаги  с
текстом.
   Быстро пробежав  глазами  по  одному  из  них  и  ничего  не  разобрав  в
содержании,  являющемся,  как  я  определил,  копией  какого-то  старинного,
написанного на старосла