ходится ближайший к госпиталю храм?
   - Храм? - с чуть заметной улыбкой переспросила она.  -  А  ты  взгляни  в
окно.
   Я сел на  кровати  и  медленно  повернулся  к  на  две  трети  затянутому
морозными узорами окну палаты. И увидел, как в робких лучах  зимнего  солнца
сусальным золотом сверкнули купола храма. Я столько  раз  за  последние  две
недели смотрел в эти стекла и - не  видел  его!  Удивительно,  каким  я  был
слепцом!
   - Спасибо тебе!.. - Я нащупал ладонь стоящей рядом Вики  и  прижал  ее  к
губам.
   - За что? - удивленно спросила она.
   - За все. За то, что ты есть!

Глава 3

   С того самого декабрьского утра моя жизнь в корне  изменилась.  Моя  душа
словно родилась заново. После перерыва в десять с лишним лет  я  снова  стал
замечать красоту природы и получать удовольствие  от  общения  с  людьми.  Я
любил Вику и уже не мог  себе  представить,  что  когда-то  существовал  без
ручейков ее шелковистых пепельных волос, без ее милого,  ласкового  смеха...
Это счастье подкреплялось вошедшей  в  мою  жизнь  верой.  Настоятель  храма
Святой Троицы стал для нас с Викой не просто духовным наставником, с которым
мы часто встречались и разговаривали, а,  если  так  можно  сказать,  вторым
отцом. Спустя несколько месяцев после моей выписки из военного госпиталя  мы
с Викой обвенчались, и отец Сергий, одарив нас крестным  знамением,  объявил
нас мужем и женой. А еще через месяц Вика сообщила, что у нас  будет  сын...
Она так и сказала - "сын", а не "ребенок". Она  была  уверена,  что  родится
именно мальчик, и постоянно говорила:
   "Я хочу, чтобы у меня был еще один Владик. Такой же  большой,  сильный  и
добрый, как его  папа!..  Тогда  мне  ничего  в  этой  жизни  уже  не  будет
страшно..."
   Это было в конце весны. А  в  июле  случилось  событие,  для  определения
которого я до сих пор не могу подобрать  подходящего  слова.  Впрочем,  нет.
Одно, кажется, есть - "апокалипсис".
   В тот вечер я находился дома, в нашей маленькой  однокомнатной  квартирке
на улице Чапаева,  в  которой  когда-то,  до  моего  поступления  в  военное
училище, мы жили вдвоем с матерью. Она умерла от рака,  когда  я  заканчивал
училище... Я ждал,  когда  Вика  вернется  домой  после  вечерних  лекций  в
медицинском институте.
   Некоторое время назад она поступила  на  подготовительные  курсы,  твердо
желая получить профессию детского  врача.  Даже  предстоящее  материнство  и
связанные с этим хлопоты не останавливали ее.
   Обычно она возвращалась с занятий где-то около десяти, однако в тот вечер
стрелки часов показывали уже первый час ночи, а Вики все еще не было.
   Терзаемый недобрыми предчувствиями, я снял  телефонную  трубку  и  набрал
номер   общежития   медперсонала.   Уехав   в   Ленинград    от    спившихся
родителей-алкашей, доживающих свой век в далекой уральской  деревушке.  Вика
поступила в медицинское училище при военном госпитале  и  жила  в  общежитии
несколько лет до нашего с ней знакомства. Там остались люди, с  которыми  ее
слишком много связывало, чтобы, переехав, забыть про их существование. Время
от времени она заходила в общежитие навестить подруг,  но  обычно  при  этом
звонила и предупреждала меня, где находится. Сегодня телефон молчал.
   - Общежитие, - сухо ответили мне на том конце линии.
   - Добрый вечер, -  скороговоркой  выпалил  я.  -  Татьяна  Петровна,  это
Владислав Аверин звонит. Вика к вам сегодня не заходила?
   - Здравствуй, Владик, - в голосе пожилой комендантши сразу  же  появились
теплые нотки. -  Нет,  не  видела.  А  что,  ее  до  сих  пор  нет  дома?  -
обеспокоенно встрепенулась Татьяна Петровна.
   - В том-то и дело... А вы не могли бы спросить у девочек, может, они  что
знают? - спросил я первое, что пришло мне на ум, хотя сам прекрасно понимал,
что некуда идти Вике в столь поздний час, кроме как  домой  или  в  гости  к
подругам, поскольку больше во всем городе у нее не было других знакомых.
   - Ой, Господи! - не на  шутку  разволновалась  старушка.  -  Ты  подожди,
хорошо, я сейчас поинтересуюсь. Боже мой! - Я услышал, как  громко  стукнула
брошенная  на  стол  трубка  и  как  где-то  вдали  раздался  громкий  голос
комендантши.
   Одновременно с ним  словно  паровой  молот  застучало  мое  встревоженное
сердце. Я уже чувствовал его удары в голове,  в  ногах,  в  пальцах,  крепко
сжимающих  хрупкую  пластмассу  телефонной  трубки.  Только  бы  ничего   не
случилось... Вот сейчас щелкнет замок на входной двери и она войдет...  Нет,
вот сейчас... Через минуту...
   - Алло, Владик, ты слышишь меня? - донесся до меня голос  комендантши.  -
Лида, ну, та, что вместе с Викой на курсы в  институт  ходит,  сказала,  что
после занятий Вика попрощалась с ней и сказала, что едет  домой.  Но  только
Лидка вот уже почитай два часа как вернулась. Такие дела, миленький. Даже не
знаю, что и делать... А может, ей где плохо стало по дороге, а? - подбросила
версию  Татьяна  Петровна.  -  Дитя  носить-это  такое  дело,  всякое  может
случиться! То здесь заболит, то там кольнет, а то вообще - перед глазами все
плавает. У всех по-разному бывает... Я вон, когда своих сыновей носила...  -
начала было рассказывать старушка комендантша, но вовремя сообразила, что  в
данной  ситуации  история  ее  многочисленных  беременностей  вряд  ли  кого
заинтересует. - Хочешь, я сейчас во все больницы  прозвоню,  спрошу,  что  и
как?
   - Спасибо, я сам, - ответил я, уже опуская трубку на рычаг. - Если что, я
обязательно позвоню.
   В течение следующего часа я обзванивал медицинские учреждения Ленинграда,
адреса которых нашел в справочнике.  Неожиданно  страницы  как  бы  случайно
перевернулись, и я заметил промелькнувшее название: "морги". По  телу  будто
бы прошла ледяная волна. Нет, я ни за что не стану звонить по этим  номерам.
Такое просто невероятно...  Но  время  шло,  список  больниц,  госпиталей  и
роддомов завершился, а про Вику нигде ничего не знали.
   Едва я опустил трубку на рычаг, как телефон вдруг взорвался  показавшейся
неимоверно громкой в тишине ночи пронзительной трелью.
   - Вика?! - прокричал я, прижав трубку к уху. - Вика, ты где?!
   На другом конце линии кто-то тихо откашлялся. Потом вздохнул и  холодным,
неприятно-официальным тоном поинтересовался:
   -  Прошу  прощения,  я  могу  говорить  с   Владиславом   Александровичем
Авериным?
   - Да-да! Слушаю вас.
   - Владислав Александрович! Моя фамилия Шевлягин, я  инспектор  уголовного
розыска вашего  района  -  Говорящий  со  мной  мужчина  с  трудом  подбирал
необходимые слова. - Даже не знаю, как вам  и  сказать...  В  общем...  ваша
жена, Виктория Аверина, час назад обнаружена мертвой в  Покровском  парке...
Вы меня слышите, Владислав Александрович?.. Ее убили. Предположительно - тот
самый маньяк, который  за  последние  полгода  убил  уже  пятерых  женщин  в
Ленинграде и еще одну - в Гатчине... Владислав Александрович, я понимаю ваше
горе, но мы делаем все от нас зависящее, чтобы этот ублюдок  был  пойман.  У
нас уже есть его приметы...
   Если вам не трудно, если сможете, то приезжайте сейчас... -  и  Шевля-гин
назвал адрес, по которому мне следовало явиться для опознания  Вики  и  дачи
показаний.
   С этой минуты в моей жизни и наступил апокалипсис.
   В течение  следующих  нескольких  недель  город  был  взбудоражен  "делом
потрошителя".  Фотографии  истерзанных  и  изнасилованных  маньяком   женщин
публиковались во всех появившихся  в  последние  годы,  словно  грибы  после
дождя, многочисленных бульварных газетах. В целом каждое  из  семи  убийств,
произведенных сексуальным маньяком, имело достаточно  характерные  признаки,
чтобы без сомнений приписать их авторство одному и тому  же  человеку.  Хотя
назвать человеком чудовище, насаживающее  беспомощных  женщин  в  буквальном
смысле слова на кол, в роли которого, как правило, использовался зонтик,  ни
у кого просто язык не поворачивался.
   Уголовный розыск, тщательно  проверяющий  любую  информацию  относительно
данного дела, реально обладал лишь одним свидетелем - старичком пенсионером,
который  выгуливал  свою   собачку   в   Покровском   парке   вскоре   после
предполагаемого  времени  убийства  Вики.  Он  видел  парня,   словно   пуля
вылетевшего из кустов сирени и со всех ног побежавшего к стоянке  такси.  Со
слов  старика  был  составлен  довольно  сносный  фоторобот  предполагаемого
убийцы. В операцию по  поимке  маньяка  было  вовлечено  несколько  десятков
штатных   сотрудниц   милиции,   которые   ежевечерне    прогуливались    по
многочисленным питерским паркам, держа  в  сумочке  пистолет,  а  в  радиусе
ближайших пятидесяти метров за ними наблюдали тщательно  замаскированные  от
посторонних бойцы ОМОНа и других милицейских подразделений.
   И  уже  спустя  неделю  средства  массовой   информации   сообщили,   что
"потрошитель" пойман во время очередной попытки  убийства.  Правда,  в  роли
неудавшейся жертвы оказалась не одна из милиционерш, а проходящая по ночному
парку  неизвестная  молодая  женщина,  которую  подозреваемый,  выскочив  из
кустов, повалил на траву и  стал  беспощадно  избивать,  пока  не  подоспела
помощь. Маньяк был  ранен  одним  из  патрульных  милиционеров,  после  чего
отвезен в больницу, где и содержался под неусыпной охраной крепких парней  в
камуфляже и с автоматами.
   И вот настал день, когда к подозреваемому в серийных убийствах гражданину
Скопцову Вадиму Ивановичу пришел следователь Шевлягин, чтобы  снять  с  него
показания. Как и следовало ожидать, подозреваемый все категорически отрицал.
Так продолжалось до  тех  пор,  пока  следователь  не  представил  Скопцову,
работающему, кстати, на мясокомбинате, а по вечерами ночам  подрабатывающему
частным извозом на своем стареньком "жигуленке", данные экспертизы,  которая
свидетельствовала, что под ногтями обнаружены  частицы  кожи,  идентичные  с
кожей Скопцова, а найденная на трупе одной из жертв маньяка, убитой в  парке
Гатчины шестнадцатилетней девушки, чужая кровь соответствовала группе  крови
подозреваемого. К тому же составленный со слов старика  свидетеля  фоторобот
практически совпадал с лицом Скопцова. К тому же на руке ночного  "таксиста"
отчетливо  просматривались  еще  не  зажившие   царапины,   предположительно
оставленные ногтями последней из жертв. Выяснилось также, что ни на одно  из
предыдущих убийств  Скопцов  не  имеет  алиби.  Единственным,  так  сказать,
проколом в этом жутком деле был тот факт, что женщина, во время нападения на
которую Скопцов был задержан, в суматохе  скрылась.  И  сколько  милиция  ни
давала объявления, предлагая потерпевшей обратиться с заявлением в ближайшее
районное отделение, результата не было.
   Однако подхлестываемое общественным  мнением  и  вышестоящим  начальством
дело о сексуальном маньяке  раскручивалось  с  недоступной  для  других  дел
скоростью. Уже никто не сомневался, что исход судебных слушаний предрешен  и
двадцативосьмилетнему ублюдку дадут "вышку". К тому же  продолжавший  долгое
время упорно молчать Скопцов вдруг  сообщил  очень  интересные  подробности.
Хотя, как поговаривал следователь Шевлягин,  запоздалая  "исповедь  маньяка"
была не чем иным, как тонко  продуманной  его  адвокатом  Зубовым  легендой,
способной в корне изменить ход следствия и завести его в  тупик.  Исходя  из
показаний подозреваемого следовало, что в ночь убийства Вики он  дежурил  на
своем "жигуленке" недалеко  от  места  трагедии  и  вдруг  захотел  справить
некстати появившуюся большую нужду. Он покинул  автомобиль  и  направился  в
парк, ища подходящие для этой цели кусты. Найдя, по мнению  Скопцова,  самое
укромное местечко, он собрался было снять штаны, как  неожиданно  обнаружил,
что у его ног, практически в полной темноте, лежит женщина. Опешив,  Скопцов
нагнулся, чтобы проверить, жива ли она. Неожиданно женщина вцепилась в  него
пальцами и что-то тихо прошептала. Что именно - Скопцов разобрать  не  смог.
Она так сильно схватила его за предплечье, что поцарапала  руку.  Скопцов  в
испуге выдернул руку и, предпочитая не ввязываться в такое  скользкое  дело,
сломя голову ринулся к автостоянке, сел в свои "жигули" и был таков. В  этот
момент  его,  видимо,  и  заметил  прогуливающийся  с  собачкой  на  поводке
пенсионер.
   Что же касается женщины, на жизнь которой якобы покушался  подозреваемый,
то, с его слов, все обстояло следующим образом.
   Поскольку ни жены, ни постоянной подружки у Скопцова в последнее время не
было, он периодически удовлетворял свои сексуальные  потребности  с  помощью
проституток. Вот и в тот день он зашел в бар, высмотрел подходящую,  по  его
мнению, "ночную  бабочку"  и  предложил  ей  провести  вместе  ночь.  Девица
запросила за услуги сто долларов. Клиент согласился и повел ее в  гостиницу.
Часы показывали около девяти  вечера.  Спустя  некоторое  время  алкоголь  и
"травка",  которой  его  любезно  угостила  путана,  сделали  свое  дело   -
незадачливый ловелас задремал, а когда очнулся, то с ужасом  обнаружил,  что
пропали все деньги, которые в тот момент у него были с собой, - ни много  ни
мало пять сотен "зеленых". На улице уже была  ночь.  Не  желая  смириться  с
утратой такой суммы.
   Скопцов выскочил из номера и кинулся в  поисках  воровки  в  ближайший  к
гостинице  парк,  надеясь  на  случайность.  Видимо,   времени   с   момента
исчезновения "ночной бабочки" прошло не так уж много.  Так  или  иначе,  ему
неожиданно повезло.
   Пробегая по аллее парка, он  увидел  именно  ту  девицу,  которую  искал.
Скопцов набросился на нее с кулаками с яростью оскорбленного, ограбленного и
просто пьяного человека. В этот момент его и заметил  дежуривший  поблизости
милиционер, тут же без лишних слов применивший оружие,  когда  растерявшийся
"насильник", завидев его, бросился наутек...
   Скопцов и его адвокат Зубов позже сильно напирали на тот факт, что  сразу
же после задержания подозреваемого работники милиции не удосужились провести
экспертизу на алкоголь. Имейся сейчас в деле сей документ, у  Скопцова  было
бы гораздо  больше  шансов  доказать  свою  правоту.  Ведь,  как  показывает
практика, до сих пор криминалисты практически не  знают  ни  одного  случая,
когда сексуальный маньяк выходил "на дело",  будучи  пьяным.  Кто  угодно  -
только не маньяк! С этим было трудно не согласиться.
   Позиция  следователя,  несколько  смягчившаяся  после   новых   показаний
Скопцова, вскоре, однако, снова стала жесткой и категоричной. Ни в баре, где
подозреваемый  якобы  познакомился  с   путаной,   ни   в   гостинице,   где
отсутствовала запись о сдаче номера гражданину Скопцову в тот вечер, его  не
опознали.
   Итак, дело было завершено и передано в суд. На просьбу прокурора признать
подсудимого виновным по всем инкриминируемым эпизодам и выбрать наказание  в
виде высшей меры, судьи  единодушно  ответили  "да".  Город  с  нескрываемым
удовлетворением встретил это долгожданное известие. Зло понесло  заслуженную
кару..
   Но мне от этого было не легче! В одночасье я  потерял  не  только  самого
дорогого на свете человека, не только своего, лишь готовящегося к  появлению
на свет, ребенка, но и желание жить.  Вокруг  меня  образовалась  мертвая  и
страшная пустота. Каждый мимолетный взгляд на  все,  что  напоминало  мне  о
Вике, вызывал мучительную боль. Впервые в жизни я  подумал  о  самоубийстве.
Возможно, этим бы все и завершилось, если  бы  однажды  рано  утром  в  моей
опустевшей квартире вдруг не раздался долгий, настойчивый  звонок  в  дверь.
Когда я открыл ее, то увидел стоящего на пороге отца Сергия.
   Только благодаря ему я не сделал того безумного действия, к которому  уже
был готов...
   Он помог мне выстоять в самый критический момент жизни  и  снова  обрести
веру в себя и Бога. Обрести настолько, что безо всякой подсказки и какого бы
то ни  было  давления  я  решил  поступить  в  духовную  семинарию  и  стать
священником.
   Позже я узнал, что не один я пришел к вере таким путем. Кто-то из сидящих
рядом со мной за партами крепких мужчин в длинных черных одеяниях в  прошлом
был заключенным, кто-то, как и я, служил в боевых подразделениях вооруженных
сил... Таких среди основной массы семинаристов было немного, единицы, но они
были! Все  эти  люди  пытались  как  можно  скорее  забыть  свою  предыдущую
бездуховную жизнь и потому не  любили  рассказывать  о  том,  через  что  им
пришлось пройти, прежде чем обрести в душе  Бога...  Они  стремились  сейчас
только к одному - получить сан священника, чтобы "открыть глаза" тем, кто не
мыслил свою жизнь без греха. Это стало смыслом их земной жизни,  искуплением
того зла, которое они успели  совершить  раньше.  После  окончания  учебы  я
окончательно   перестал   быть   капитаном   ВДВ   в   запасе    Владиславом
Александровичем Авериным. По Божьей воле отныне  я  звался  отцом  Павлом  и
служил в  одном  храме  с  моим  духовным  наставником  отцом  Сергием.  Дни
складывались в недели, недели - в месяцы... Я научился безошибочно  отличать
истинно верующих от людей, посещающих  храм  с  одной-единственной  целью  -
попросить  у  Бога  определенное   количество   материальных   благ.   Такие
"прихожане"  появлялись  в  храме  в  дорогих  костюмах,   в   сопровождении
широкоплечих молодцов со спрятанными под пиджаками пистолетами.
   Оставив неподалеку от церкви свои  сверкающие  автомобили,  они  покупали
охапку самых толстых свечей и ставили их  за  упокой  "безвременно  ушедших"
компаньонов и "братков", а также Николаю Чудотворцу, чтобы  и  в  дальнейшем
удача сопутствовала им в делах.
   Конечно, для священника все прихожане должны  быть  равны.  Каждый  имеет
право испытать на себе милость Господню, покаяться в грехах  и  получить  их
отпущение. Все так. И мы никогда не отказывали никому,  вне  зависимости  от
состояния, которым владел прихожанин, или его "профессии".
   Однако я ловил себя на мысли,  что  мне  не  доставляет  ни  радости,  ни
духовного удовлетворения после исповеди отпускать грехи бритоголовому  парню
с лицом бандита, через каждое слово  повторяющему  "бля",  а  через  десять,
видимо для большей убедительности, скрепляющего все вышесказанное еще  более
крепким словцом. И все это - в храме Господнем. Я не сомневался в том,  что,
едва выйдя на паперть,  этот  "раскаявшийся  грешник"  тут  же  примется  за
старое, действительно уверовав в  то,  что  и  "на  следующий  раз  поп  все
спишет"... Я испытывал неприятный  осадок  в  душе  всякий  раз,  когда  мне
приходилось иметь дело с такого рода прихожанами. И сколько  ни  старался  я
успокоить себя, вспоминая свое личное прошлое, это помогало лишь на время. Я
ничего не  мог  с  собой  поделать.  Ведь  несмотря  на  сан  священника,  я
по-прежнему оставался обычным живым человеком...
   - Это пройдет, поверь мне, - успокаивал меня отец Сергий. - Время лечит.
   Еще год, и  ты  полностью  и  навсегда  избавишься  от  этого  тягостного
чувства.
   Вспомни, фарисеи спрашивали учеников Господа: "Для чего учитель ваш ест и
пьет с мытарями и грешниками?" Иисус же, услышав это, сказал им:
   "Не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Ибо я пришел  призвать  не
праведников, но грешников к покаянию". А  та  часть  прихожан,  которая  так
раздражает тебя, и есть именно те  самые  больные,  которым  требуется  врач
духовный. Ибо болезнь их слишком тяжела... И если есть  на  свете  средство,
способное хоть как-то повлиять на их запятнанные души, то это именно вера  в
Господа нашего!

Глава 4

   И вот однажды в храм вошел пожилой человек в длинном  кожаном  плаще.  На
улице уже вторые сутки, не переставая, шел дождь, и с плаща его на пол храма
стекали ручейки воды. Он снял шляпу с полями, стряхнул ее, купил  свечку  и,
тихо кашлянув, направился к иконе Казанской  Божьей  Матери.  Бледный  свет,
едва пробивавшийся сквозь стекла храма, не позволял мне разглядеть его лица.
Но я почувствовал, как в груди  вдруг  шевельнулось  что-то  давно  забыто