акторист,
вроде бы полезший под куртку за правами, молниеносно выхватил нож-выкидуху и
с силой загнал ее Петровичу в грудь.  А  лейтенант  снизу  саданул  водителя
фургона под дых так, что тот согнулся, потеряв дыхание.  В  тот  же  момент,
когда Петрович, захлебываясь кровью  и  хрипя,  сполз  по  борту  фургона  и
завалился набок,  через  водительскую  дверцу  в  кабину  фургона  запрыгнул
"тракторист" и, отодвинув форточку, швырнул в кузов какую-то  цилиндрическую
фигулину, разом зашипевшую и заполнившую  все  пространство  желто-оранжевым
едким дымом. Двое с автоматами, что сторожили Хрестного, и понять-то  ничего
не успели, у них нестерпимо заболели  глаза  и  покатились  слезы.  Хрестный
успел повернуть свою маску задом наперед, задержал дыхание, и ему  досталось
намного меньше газа, чем конвоирам.
   "Лейтенант" уже выдернул из-за пазухи Петровича связку сейфовых ключей  и
подскочил к задней двери фургона. Пока он поворачивал ключи  в  замке,  двое
других натягивали противогазы. На стволах милицейских автоматов у  них  были
навинчены самодельные глушители.
   - Три-пятнадцать! - "Лейтенант"  отскочил  вбок,  распахивая  дверцу,  из
которой вместе с клубами газа вывалился Хрестный, а  подручные  "лейтенанта"
несколькими очередями изрешетили охранников.
   - Как себя чувствуете, Хрестный? - заботливо спросил "лейтенант".
   - Нормально! - продолжая кашлять и утирать слезы, пробормотал тот. -  Где
их "Чероки"?
   - Три жмура и много дыр, - ответил "тракторист",  который,  видно,  успел
сбегать на другую сторону прицепа. - А джип - целехонек.
   - Посторонних на дороге нет?
   - Нет, сейчас машин мало. Но двое с жезлами стоят, завернут, если что...
   - Живых быть  не  должно,  понял?  Ворочайтесь  быстрее!  Хрестный  вновь
повернул свою маску прорезями вперед, откашливаясь,  пытался  избавиться  от
последствий газовой атаки. Потом неторопливо  оторвал  от  подкладки  куртки
большую и толстую пуговицу, подал ее "лейтенанту":
   - На, вот он, маячок-стукачок. Если б не он, не нашли бы вы меня, братва.
   Нормально пищал?
   - Я бы за такие системы Нобелевские премии давал. Четко  сработал.  А  мы
боялись, что его дальше, чем за двадцать километров, слышно не будет.
   - Из любой точки области достанет. А пеленгатор тут  же  на  компьютерную
карту переведет. Ладно, прибери. Надеюсь, он мне больше не понадобится.
   Тем временем на дороге лихорадочно приводили все в порядок.  "Тракторист"
отодвинул  прицеп  с  дороги,  и  по  мокрому  асфальту  от   застывшего   с
распахнутыми дверцами "Чероки" проворные люди в сером  камуфляже  проволокли
три безжизненных тела.  Их  подхватывали  лжемилиционеры  в  противогазах  и
осторожно сваливали в кузов фургона. Водителя фургона подтащили живым.
   - Контрольный!
   Хлоп! Выстрел из бесшумного автомата продырявил водителю  голову,  и  его
впихнули к остальным.
   -  Петровича!  -  скомандовал  Хрестный,   кашляя.   Но   тут   произошло
неожиданное.
   Петрович, из-под которого натекла большая лужа крови,  казалось,  никаких
хлопот не вызовет. У него даже пистолет не вынули, потому что,  подергавшись
немного, он уже не подавал признаков жизни.
   Но Петрович был еще жив, находясь на грани между жизнью и смертью.  Жизнь
уже почти полностью вытекла из него  вместе  с  кровью,  но  смерть  еще  не
пришла.
   Задержалась где-то. И сознание, как это ни странно, на минуту вернулось к
нему.
   Не было там ни страха, ни жалости к самому себе, а была  только  злоба  и
ярость на то, что так глупо попался и  теперь  не  сдержит  своего  слова  -
замочить Хрестного. Неизвестно, каким усилием воли он сумел добраться  пукой
до кобуры со "стечкиным", тихо снять его  с  предохранителя  -  никто  и  не
заметил его движений!
   Затем, собрав последние силы, он выхватил оружие и  нажал  спуск,  целясь
сквозь застилавший глаза кровавый туман  в  единственное,  что  различал,  -
спрятанную под маской черную голову Хрестного. И все четыре пули вонзились с
расстояния  в  пару  метров  точно  в  затылок  Хрестному.  Рука   Петровича
разжалась, и "стечкин", брякнув, выпал на дорогу.
   Хлоп-хлоп-хлоп-хлоп! - несколько  очередей  из  автоматов  с  глушителями
прибили уже мертвого Петровича к асфальту.
   Хрестный от удара пуль сперва нырнул вперед, ударившись животом  о  крыло
"газика", а потом отшатнулся и мешком рухнул на асфальт.
   Когда к нему подскочили и сдернули с головы окровавленную маску, вместе с
ней снялись раздробленные лицевые и лобные кости с ошметками мяса и кожи...
   - И жил без лица, и умер так же, - пробормотал "лейтенант". - Ну,  теперь
держись! Как разбираться будем - ума не приложу...
   - Чего с ним делать-то, а? - растерянно спросил "тракторист", чуя, что  с
него могут спросить за то, что недорезал Петровича. - Нормально ведь пырнул,
в самое оно...
   - Нормально, нормально... - процедил "лейтенант". -  Видно,  судьба  была
такая у Хрестного - сегодня дуба врезать.
   - Куда его, а?
   - Туда,  куда  всех  -  и  Хрестного,  и  этого,  беспокойного...  Только
проверьте, чтоб опять не ожил.
   Хрестному  нахлобучили  на  голову  шапку-маску,  впихнули  в  заваленный
трупами фургон. Поверх него бросили мертвого Петровича. Все же и здесь,  как
ни странно, его веpx оказался. Наверно, действительно - судьба.

ЛЕС ПОКАЗЫВАЕТ ЗУБЫ

   А в это время в Бузиновском лесу все шло  своим  чередом  с  полузаросшей
просеки свернули на тропу, которая была уже и извилистей, чем та, по которой
шли к лагерю Никита с Ежиком замучились  поворачивать  туда-сюда  со  своими
носилками, потому что тропа словно нарочно вихлялась, будто  ее  прокладывал
самый горький пьяница.
   - По-моему, -  вполголоса  заметил  один  из  охранников,  шедших  позади
Никиты, - дурят они нас. Дескать  мины  кругом,  трясина,  то,  се...  Ведут
какими-то петлями, чтоб с толку сбить. А  на  самом  деле  тут  пара  старых
железяк валяется и ничего больше. Есть тут мины, нет - хрен проверишь...
   - То-то и оно, - согласился второй, -  мне  ни  одного  шажка  в  сторону
делать неохота. Вон там, справа, видел? По-моему, черепок лежал.
   - Да, тебе сейчас любой камень будет черепом казаться. Вот этого-то они и
хотели. Заведут, а потом скажут: хотите выйти -  гоните  бабки.  А  могут  и
вообще не вывести. Хотя, может быть, если  этих  выкрутасов  не  выписывать,
намного быстрее проскочить можно.
   - Попробуй... - хмыкнул другой. - А я бы не стал.
   Охранник посопел-посопел, но никуда выбегать не  стал  -  продолжал  идти
следом за Никитой.
   Следов войны, по крайней мере явных, увидели покамест совсем немного.
   Перешли что-то похожее на траншею, подобную той - два сгладившихся валика
земли, оставшиеся от бруствера. Видели обрывки проволоки и ржавую коробку от
советского противогаза, воронку не то от бомбы, не то от тяжелого снаряда  -
почти идеально круглая и очень глубокая лужа метров пять в поперечнике.
   После того, как миновали эту воронку, начался пологий спуск в низину.
   Появилось много ярко-зеленого мха, и под ногами начала  чавкать  вода.  А
лес стал заметно реже и светлее.
   - Ну вот, и жуткое болото началось, - вновь  заметил  тот  охранник,  что
шибко сомневался. - А воды - по щиколотку.
   - Тебе искупаться захотелось? - иронически спросил Умеренный. - Мне так и
дождя хватает для сырости.
   Между тем колонна остановилась. Гера задумчиво  поглядел  на  мох,  потом
обратился к охраннику, который шел за ним со штыковой лопатой на плече.
   - Дай инструмент! - сказал он. Гера поставил  лопату  и  надавил  на  нее
обеими руками. Штык легко ушел в мягкий грунт.
   - Ну, и что это значит? - полюбопытствовала Булочка.
   - Мягко говоря, ни хрена хорошего, - ответил  Гера.  -  Пожалуй,  за  три
часика, как обещал, я вас на место не приведу. Я там, в лагере,  по  воде  в
дренажной  канаве  прикидывал  -  вроде  было  неглубоко.  А  здесь   похуже
оказалось.
   Видно, где-то в верховьях Бузиновки дожди сильнее идут. Подтопило болото.
Когда оно нормальное, на этом месте лопата больше чем на четверть  штыка  не
уходит. На полштыка - уже лучше не лезть, а так, как сейчас,  -  и  подавно.
Так что  напрямую,  через  болото,  не  пойдем.  Лучше  часа  два  на  обход
потратить, чем тут проколупаться до темноты.
   Фома Неверующий, топавший за Никитой, опять засомневался:
   - Запудрил мозги Булке... "До темноты"... А она и поверила.
   Умеренный, шедший замыкающим, проворчал:
   - Блин, шел бы  вперед,  попросился:  "Дайте  я  это  болото  за  полчаса
перемахну!"
   Все ожидали, что дальше пойдут по краю болота, но Гера повел  их  куда-то
вверх, наискось от болота.
   - Там опасно, - объяснил проводник. - Я один, может быть, и пройду,  а  с
вами - ни фига. Вот эти двое,  что  палатку  несут,  наверняка  налетят.  Не
развернуться там.
   - Неужели так много мин?
   - Минометных - полным-полно. Вон там, чуть  повыше  нас,  была  советская
траншея, а немцы вот с того направления долбили  по  ней  из  минометов.  Те
мины, что перелетали траншею или в нее попадали, в основном  разорвались,  а
вот почти все недолеты - остались тут.
   - И почему так?
   - А потому, что дело было, наверно, весной, когда тут вообще не почва,  а
каша из дерьма. Взрыватели от удара о такой мягкий грунт  -  а  сверху  .еще
небось слой воды был! - не  срабатывали.  Мина  в  этот  ил  уходила  и  там
оставалась. А потом были разные годы - одни посуше, другие  -  по-мокрее.  В
сухие годы болото подальше уходило, и этот  склон  подсыхал.  Потом  с  него
дождями слой почвы смывало, и те мины, что поближе к  поверхности,  начинали
стабилизаторы показывать. А те, что поглубже ушли, во время  "мокрого  года"
попадали во что-то наподобие плывуна, который их со склона выносил  на  край
болота и ближе к поверхности. А потом опять сухой год, и, глядишь, там,  где
ничего не было, опять стабилизаторы прут. Прямо как грибы после дождя.
   Подъем был не крутой, но очень длинный и сил отнял много.
   Вышли на полянку,  небольшую,  круглую,  метров  пять  в  поперечнике,  с
несколькими пеньками. Гера объявил:
   - Леди и джентльмены! На территории, ограниченной вон теми  кустами,  все
проверено.  Мин  и  других  взрывоопасных  предметов  нет.   Поэтому   можно
прогуливаться, курить и оправляться, а также сидеть и отдыхать. В  кусты,  а
тем более за кусты - не заходить! Там ничего не гарантируется.
   Дождь перестал моросить, но сидеть на сыром  все  равно  было  неприятно.
Фома Неверующий не мог найти себе места. Хотя  вроде  бы  пеньков  было  еще
немало.
   - Чего ты крутишься, е-мое? - спросил Умеренный. - Сесть негде?
   - Ага, негде! - прорычал тот. А затем добавил, но уже вполголоса:
   - Мне в кусты надо. А тут бабье это...
   - Ну и что?
   - Ты еще скажи, в штаны наложить...

***

   - Ну и что делать собираешься? За кусты пойдешь?
   - А вот возьму и пойду, и ни хрена не будет! - прошипел страждущий. - На,
подержи автомат.
   Гера этого разговора не слышал, он покуривал и  растирал  немного  ноющую
ногу. Когда-то, лет десять назад, под одним из его солдат в  Афгане  рванула
малая "итальянка", а его,  летеху  сопливого,  достало  за  двадцать  метров
обычным камнем. Открытый перелом склеили успешно, но нога в сырую погоду все
же побаливала. Поэтому спохватился  он  только  тогда,  когда  услышал,  как
зашелестели кусты.
   - Куда?! - рявкнул Гера вслед. - Назад, разгильдяй!
   - А пошел ты, козел! - отозвался тот. - Раскомандовался, блин!
   - Вернись, говорю! - побелел Гера.
   - Да иди ты на... - успело  долететь  начало  фразы.  А  потом  грохнуло.
Глухо, с каким-то мерзким скрежетом или скрипом.
   - Ложись! -  заорал  Гера  и  толканул  тех,  кто  был  ближе  к  нему  -
охранников, сидевших на ведрах. А Ежик и Никита как по  команде  свалили  на
мокрую траву Люську и Светку. Успели за секунду до того, как еще раз, но уже
звонко и трескуче шандарахнуло. Взрыв всех  на  пару  минут  сделал  сухими,
поэтому, кроме сильного порыва горячего ветра - взрывной волны, никто ничего
ощутить не успел... Эту пару минут лежали не шевелясь, приходили в себя.
   - Блин, как в Чечне! - пробормотал Ежик. - Прыгающая!
   - Ты там был? - еле ворочая пересохшим языком, спросил Никита.
   - Ага... А ты что, тоже? Сообразил?
   - Главное, до второго подрыва успеть. Пока не покосило...
   - Неслабо чухнуло...
   Никита  огляделся.  Поляна  здорово  изменилась.  Ее  засыпало  листьями,
кусками коры, ветками. Кусты с той стороны, куда  уходил  Фома,  поредели  и
заметно уменьшились в росте. На высоте одного метра их  ветки  были  начисто
срезаны, словно секатором. В двух шагах от Никитиного носа лежала, дымясь  и
чадя, обгорелая бахила. Из нее торчал  обломок  кости  с  прилипшим  к  нему
опаленным и тлеющим обрывком камуфляжной ткани и черная, обугленная коленная
чашечка...
   Поматывая головами, поднялись все. Кроме Умеренного. Он лежал  ничком  на
траве и не шевелился. Никита подошел.  Камуфляжка  на  спине  была  наискось
пробита не меньше чем в  пяти  местах,  а  на  затылке  под  волосами  слабо
кровенилась дырка.
   Подскочил Гера, повернул охранника на бок.  Правый  глаз,  растекшийся  в
какую-то полужидкую, кроваво-слизистую, киселеобразную массу, размазался  по
лицу вместе с мозгами...
   Светка с Люськой, упав лицами в ладони, взвыли  от  ужаса.  Ежик,  ощутив
позыв на рвоту, отвернулся. Оба уцелевших охранника, белые как мел, сидели и
тряслись.
   Гера пощупал  пульс,  с  досадой  плюнул  и  двинулся  к  кустам.  Никита
машинально пошел за ним, но проводник бешено зыркнул глазами:
   - Куда?! Успеешь еще...
   Наступила долгая тишина. Только  бабы  всхлипывали,  да  Ежик  вполголоса
матюкался.
   - Что дальше будем делать? - спросил Гера. Светка отпихнула прижавшуюся к
ней Люську и проворчала:
   - Что-что... Дальше пойдем!
   - Ты хорошо подумала? - вновь обратился к Светке Гера. - Мы сейчас  двоих
оставили там, где ни хрена не должно было произойти. А есть места и покруче.
   Там и я хожу с молитвой, и Христа, и Аллаха поминаю. На пути в ту  точку,
которую ты пальчиком указала, одно такое  место  будет  наверняка.  Лес  нам
только зубы показал, даже пасть не разинул. Подумай!
   - Я из этого леса должна прийти либо с  тем,  что  ищу,  либо  вообще  не
прийти. Это я знаю точно. И все они, -  Светка  мотнула  головой  в  сторону
своих подчиненных, - пойдут, куда я скажу. Если ты, Гера, идти не  хочешь  -
вопрос другой. Я привезу тебе Хрестного, и он сам с  тобой  разберется.  Это
может похуже мины оказаться.
   - Девочка! - хмыкнул Гера. -  Кем  ты  меня  пугаешь?  Этим  толстозадым,
который маску на морду надел,  Фантомас  недоделанный?!  Да  если  я  только
упрусь, он хрен сюда сунется! Пусть побегает тут по болотам, поищет! Это  он
в городе здоров, по подъездам мочить. А тут...
   - Чего  "тут"?  -  прищурилась  Светка,  хотя  человек,  который  поливал
Хрестного, пусть даже и заочно, не  мог  ей  не  понравиться.  -  Автономная
Бузиновская республика? Ты здесь сидишь  два  месяца  весной  и  два  месяца
осенью.
   Хрестный тебе жратву и водку поставляет, и бабки  платит,  между  прочим,
неплохие. Такие, что твоя майорская пенсия только на опохмелку расходуется.
   Куда ты без него денешься? Военруком в  школу  пойдешь?  Разве  только  в
127-ю...
   - Ой, да что вы еще сцепились-то?! - взвыла Люська-Ребят поубивало, а они
еще цапаются...
   - Тебя не спросили, шалава! - прикрикнула Светка. - Сиди и реви, раз  это
тебе положено, как бабе. Короче, Гера ты идешь дальше?
   - Да мне-то по фигу! - проворчал Гера. - Пойдем! Этим жмурам все равно не
поможешь, пусть гниют тут, раз такое дело. Санитары леса приберут...
   - Встали! - скомандовала Светка.
   Охранник со штыковой лопатой поднялся и сказал:
   - Надо закопать. Хотя бы Тольку. Похабно так оставлять.
   - Некогда! - жестко отрубила Светка. - Ты час могилу копать будешь, потом
час надгробные речи говорить, а потом  еще  пузырь  потребуешь  на  поминки.
Идем!

КАКИЕ ПРОБЛЕМЫ?

   Шмыгло смог перевести дух только тогда, когда его автоколонна  дотащилась
с Московского шоссе до завала, перекрывавшего  просеку.  Тяжелый  фургон,  в
котором навалом лежали восемь трупов, пару раз увязал в грязи.  Микроавтобус
с ментовскими эмблемами - тоже.  Приходилось  вылезать,  впрягать  "Чероки",
толкать машины, брызгающие из-под колес жидкой грязью.
   Но  даже  тогда,  когда  капот  "газика"  уткнулся  в  завал,  Шмыгло  не
успокоился. Хотя "булочников" и уделали, как детей, главная задача -  отбить
Хрестного живым и здоровым - сорвалась по всем статьям. Нет Хрестного - есть
труп с искрошенной пулями башкой, к которой приклеилась пропитавшаяся кровью
шлем-маска. А это не просто отсутствие человека  -  это  отсутствие  лидера,
которому подчинялась мощная контора. И гибель Хрестного -  Шмыглу  это  было
хорошо понятно - могла означать конец всей этой конторы.
   Шмыгло сказал сидевшим с ним в "газике" "ментам":
   - Отдохнули? Пора поработать, карасики! Вылезаем!
   Вылезли. То, что не послали на хрен, - уже неплохо. Из других машин  тоже
помаленьку выбирались на воздух.
   - Сюда подошли! - позвал Шмыгло. - Разговор есть.  Начали  подходить,  не
спеша, но все. И это хорошо. Значит, еще не забыли, кто тут начальник.
   - Так, - стараясь держаться как можно уверенней, произнес Гриша. - Первая
задача  -  разгрузить  фургон.  Быстро  и  чисто.  Ментовские  шкуры  снять,
завернуть в них усопших, нести на руках до лагеря.  Кто  бывал,  тот  знает,
другим дорогу покажет. И вот еще что, братаны.  Насчет  того,  что  Хрестный
накрылся, - ни языком, ни задницей - молчать!
   - Не понял... - протянул кто-то удивленно.
   - Зря не  понял.  Здесь,  в  лагере,  публика  странная.  Запросто  может
поинтересоваться, кто им теперь бабки будет платить  за  здешние  работы.  У
меня или у тебя, например. А мы не знаем! Кипеж может получиться, а их, этих
минеров гребаных, за полсотни наберется и стволов у них - немерено.
   - Шмыгло прав, братва. С этими мужиками лучше не заводиться не по делу.
   Они без тормозов, полно Афгана, Карабаха, хрен  знает  еще  откуда.  Если
захотят - всех тут оставят, - поддакнул один из бойцов.
   - С Хрестного маску снять надо, -  посоветовал  один  из  "ментов",  -  и
куртку тоже. Приметить могли. Он же сегодня здесь был.
   - Работаем! - приказал Шмыгло.
   Но тут из-за деревьев, с той стороны, где  начиналась  Тропа,  ведущая  в
лагерь, вразвалочку вышел какой-то поджарый, смуглый  не  по  сезону  мужик,
одетый  в  расстегнутую  "песчанку"  и   резиновые   сапоги,   с   армейской
шляпой-панамой   на   голове.   Из-под   "песчанки"   бело-голубела   драная
Майка-тельняшка, поверх которой, будто крестик, болталась большая - такие на
ушанках и бескозырках носили - красная звездочка с серпом и молотом.
   - Серый, - вполголоса произнес Шмыгло, узнав пришельца,  -  второй  среди
этих чуханов после Геры. Неужели все слышал, падла?!
   Между тем Серый, держа руки в карманах шаровар, подошел ближе.
   - Здорово, корефаны! - сказал он как-то очень спокойно,  но  с  некоторым
презрением. - Что-то вы зачастили сюда, я смотрю? С утра три машины, к обеду
четыре... Хрестный, говорят, приезжал. Теперь ты, Гриня, пожаловал. Что  вам
в городе не сидится, а?
   - Дело есть, Серый.
   Шмыгло подошел к Серому и отвел его в сторону.
   - Понимаешь, у нас тут разборка вышла. Надо бы жмуров  хорошо  притырить,
чтоб не всплыли.
   - Гера в курсе? - спросил Серый. Он достал из кармана пластинку жвачки  и
сунул в рот. Шмыгло не стал врать.
   - Нет. Мне Хрестный приказал.
   - Которого ты  с  той  же  машиной  привез?  Странный  катафалк  он  себе
придумал, правда? И похороны заказал крутые: в болоте утопить! Оригинально!
   - Слышал?
   - Кореш, - сказал Серый назидательно, - вашу колонну не то что за  двести
метров, а километра за четыре слышно. Я уж не говорю,  как  у  моего  бойца,
который вас наблюдал на подходе, глаза ок