живым  Макара,  это  будет  не  правда.
Потому что  отчетливо  понимал  -  тогда  они  могут  столкнуться  здесь.  В
"финальной пульке", на дне этого  рукотворного  кратера,  куда  их  привезли
конвоиры. Что им тут придумали, неизвестно. Если опять  на  топорах  -  Ежик
предпочел бы умереть сразу, лишь бы не выдерживать еще один  такой  бой.  Но
если даже что-нибудь не такое жуткое - то лучше,  если  б  Макара  не  было.
Пусть кто-то другой убьет.
   Потому что Ежик знал четко - на Макара он руку не поднимет. Да  и  Макар,
наверно, не раз подумает. Вот и убьют  их  обоих.  А  так,  если  что,  Ежик
попробует сам за себя постоять. Только бы не на топорах...
   "Шестерка" и "девятка"  стояли  у  остова  брошенного  и  забытого  здесь
когда-то шагающего экскаватора. Именно здесь заканчивалась карьерная дорога.
   Точнее, она отсюда  начиналась.  Когда-то  этот  чудовищный  механический
динозавр с эмблемой "УТЗМ" ворочал здесь огромной стрелой, вгрызался в  горы
вывороченной взрывами руды великанским ковшом, в  который  и  "шестерка",  и
"девятка" смогли бы въехать, а потом вываливал эти ковши в кузова  большущих
"БелАЗов". И те, рыча почти что корабельной мощности двигателями, везли  эту
руду наверх, на всякие там горно-обогатительные комбинаты...  Все  работало,
двигалось, зачем-то жило. А теперь оказалось, что руда эта слишком  дорогая,
что экскаватор  жрет  слишком  много  топлива,  равно,  как  и  "БелАЗы",  а
горно-обогатительные фабрики в убыток работают. А карьер остался, потому что
заравнивать его никто не подряжался.  И  теперь  стал  удобной  натурой  для
всяких съемок с человеческими жертвами...
   Наконец сюда съехались все. Петрович выстроил финалистов и сказал:
   - Ну, господа гладиаторы,  осталось  последнее  испытание.  Серебряных  и
бронзовых призеров, правда, мы не предусмотрели,  но  жизнь  -  это  еще  та
награда за первенство. Задание простое, но ответственное. Вот  здесь,  около
ваших бывших машин, - финиш. А старт будет вон  там,  у  бульдозера,  в  ста
метрах отсюда. На половине пути будут лежать три пистолета, которые у вас  и
отобраны. Сейчас вы все пройдете эту  дистанцию  в  обратном  порядке,  чтоб
поглядеть, как и что.
   Трогай!
   Джипы медленно двинулись по дороге, а между ними, опасливо поглядывая  на
бампера, под присмотром автоматчиков, шедших по  обочине,  двинулись  вперед
"соперники".
   - Стой! - Петрович высунулся из люка в крыше джипа - Вот здесь отметка 50
метров. Тут будут лежать пистолеты,  заряженные  каждый  девятью  патронами.
Дальше едем!
   Доехали до бульдозера. Головной джип объехал его и покатил вверх. Из  его
верхнего люка уже высовывался видеооператор. Второй джип,  с  Петровичем,  и
автоматчики с "гладиаторами" остались.
   - Стартуете по моей команде.  Добежишь  первым  до  пистолетов  -  можешь
расстреливать тех, кто отстал. Постреляешь обоих - все, молодец, победил. Но
если промахнешься - не обессудь, если стопчут, а потом пристрелят. Не уверен
- беги к машине, заводи и дави. Правда, вас трое, а машин  две,  но  это  не
страшно.
   Будете гонять друг друга, пока бензин  не  кончится,  от  экскаватора  до
бульдозера. Правил нет - давите, тараньте, камнями бейтесь, если патронов не
будет, но в живых должен остаться один. Каждый за себя. На старт! Внимание!
   Марш!
   Бегуны за смертью понеслись как сумасшедшие. За  шесть  секунд,  наверно,
пробежали первую полсотню. Ежик бежал с левого  края,  глядел  вперед,  чтоб
ухватить пистолет. Вокруг них было световое пятно, с ехавшего наверху  джипа
на бегунов был наведен  прожектор,  и  оператор,  навинтив  на  свою  камеру
огромный телевик, снимал, высунувшись из верхнего люка. При этом  из  салона
джипа к поведению бегунов приглядывались два автомата -  если  б  кто-то  из
гладиаторов навел пистолет на джип, его тут же расстреляли  бы,  не  пощадив
для страховки и остальных.
   Впрочем, ни у Ежика, ни у его товарищей по несчастью не было и в  мыслях,
чтоб повернуть пистолет на своих подлинных врагов. Они в  эти  первые  шесть
секунд думали только об  одном:  успеть  к  оружию  раньше  соперника.  Ведь
пистолеты лежали на одной линии, а бегунов разделяли десятые  и  сотые  доли
секунды.
   Тот, кто бежал в середине - это был тот, кто попал в самую первую пару, и
ему,  чтоб  пробиться  сюда,  пришлось  багром  спихнуть  с  обрыва   своего
закадычного приятеля, понимал, что у него  самая  невыгодная  позиция,  если
прийти вровень с остальными. Тогда пуля  могла  достаться  ему  и  слева,  и
справа. Дорога была шириной не более  восьми  метров,  а  один  пистолет  от
другого отделяло метра два.
   Промахнуться трудно. Но и вырваться вперед достаточно далеко шансов почти
не было. И тогда этот хитрован решил отстать. Не очень далеко, метра на три.
   Потому что прикинул,  что  те,  крайние,  подскочив  к  пистолетам  почти
одновременно, сперва пальнут друг в друга, а уж потом в него. При  этом  он,
конечно, надеялся, что кто-то застрелит своего визави, а сам хитрец, налетев
на удачника с ходу, вышибет у него  пистолет.  И  пока  тот  кинется  искать
оружие, отлетевшее на несколько метров, успеет подхватить с  дороги  свой  и
расстрелять последнего противника.
   Вышло все почти так, как он задумывал, но не  совсем.  Ежик  и  тот,  что
бежал справа, убийца Макара, очутились у пистолетов почти  одновременно.  Их
разделяло  всего   четыре   метра.   Но   пистолеты   были   поставлены   на
предохранители. Убийца Макара понял это на долю секунды  раньше,  чем  Ежик,
который, ухватившись двумя руками за оружие, безуспешно давил  на  спусковой
крючок. Ба-бах! Но тут уже повезло Ежику. Стрелок впопыхах дернул  спуск,  и
пуля, свистнув в нескольких сантиметрах от Женькиной головы, вошла  в  грунт
откоса за обочиной дороги. Ежик успел только испугаться и плашмя  шлепнуться
на дорогу. Получилось очень похоже на падение убитого.  А  второго  выстрела
тот, кто убил Макара, произвести не успел, потому что уже  через  полсекунды
на него налетел самый хитрый, который  изо  всех  сил  пнул  его  по  рукам.
Пистолет отлетел метра на три вперед и брякнулся на дорогу. И действительно,
как рассчитывал ловкач, человек, убивший Макара, инстинктивно метнулся в  ту
сторону, куда улетело оружие. А сам ловкий ухватился  за  свой,  лежавший  в
середине дороги пистолет, не обращая внимания на Ежика, потому что  подумал,
будто тот убит.
   Но Ежик не был убит. Он повернул флажок как надо. Тот который хитрый, уже
навел пистолет на убийцу Макара. Бах! Бах! Но тут же получил пулю в бедро от
Ежика, который резко повернулся на  бок  и  выстрелил,  не  целясь,  с  двух
метров.
   Он уронил оружие, завопил дурным голосом, стал, скорчившись, кататься  по
дорожному гравию. А убийца Макара сумел подхватить пистолет и откатиться  за
границу светового круга. Правда,  с  левой  руки  ему,  видно,  стрелять  не
приходилось, потому что иначе он не промазал бы по хорошо освещенному Ежику.
   Бах! Тиу-у! - пуля отрикошетила от камней где-то за спиной  Женьки.  Бах!
Бах!
   Ежик сгоряча послал две пули, но  обе  мимо,  потому  что  его  противник
находился в тени.
   Послышался топот. Мужик понял, что у Ежика  больше  шансов  достать  его,
если они будут торчать здесь же на середине дороги. И он бегом  припустил  к
машинам зигзагами, так, что поймать его на мушку  было  очень  трудно.  Ежик
вовремя сообразил: если тот успеет добежать до машин, завести "шестерку" или
"девятку", то запросто может уделать его и без  стрельбы,  ударив  бампером.
Забыв о том, что сзади воет и корчится тот, что сам  себя  перехитрил,  Ежик
вскочил и бросился за убегающим. Их уже метров  десять  разделяло.  Световое
пятно держало в своем поле обоих, но убийца Макара время от времени нырял за
его край и почти пропадал из виду. Ежику, чтоб укрыться в темноте, надо было
отставать,  бежать  медленнее  и  тем  самым,   уберегаясь   от   выстрелов,
увеличивать шансы быть сбитым машиной.
   "Шестерка" и "девятка" стояли рядом,  но  водительская  Дверца  "девятки"
смотрела на откос, а дверца "шестерки"  находилась  напротив  правой  дверцы
"девятки". Тот, с кем Ежик хотел расквитаться  за  Макара,  был  из  команды
"девятки", поэтому Ежик догадался, что тот побежит к своей машине.
   Тот действительно собирался бежать к "девятке", но не только потому,  что
это была знакомая тачка, он  думал  укрыться  за  правым  бортом  "девятки",
потому что направленный сверху свет положит тень от обеих машин именно  туда
и укроет его в тот момент, когда будет набегать Ежик.
   Но Ежик тоже это понял. Он еще раз выстрелил с ходу, пожалуй, только  для
того, чтоб заставить неприятеля пригнуться,  а  самому  юркнуть  влево,  под
прикрытие родной "шестерки". Женя за доли секунды сообразил, что  если  даже
его противник  успеет  завести  "девятку",  то  ему,  чтоб  задавить  Ежика,
придется сперва подать машину вперед, а потом либо задним ходом  толкать  на
Ежика "шестерку", стоящую на тормозах - не больно  ловко  это  получится!  -
либо отъезжать подальше, разгоняться  и  таранить  -  шансов  больше,  но  и
времени уйдет тоже больше, а Ежик его зря терять не собирался.
   Противник - тоже. Он не стал стрелять в Ежика, наискосок метнувшегося  за
"шестерку". Шансов попасть  было  мало.  Он  открыл  водительскую  дверцу  и
прыгнул в кабину "девятки". Ключ был в  приборной  доске,  стартер  запустил
двигатель почти с пол-оборота.  Газ!  "Девятка"  рванула  с  места  и  мигом
унеслась на полета метров! Стоны того, кто там все еще корчился,  оборвались
коротким криком, Ежику даже показалось, будто  он  расслышал  хруст  костей.
Выпалив еще два раза в уносящуюся "девятку", он кинулся в Макарову  машинку.
В тот момент, когда Ежик  запустил  мотор,  его  противник  уже  подлетел  к
бульдозерам  и  начал  разворачиваться.  На  узкой  дороге  это   сразу   не
получилось, и, когда капот "девятки" повернулся на 180  градусов.  Ежик  уже
мчался  навстречу.  Но  на  лобовой  удар  не  решились,  духу  не  хватило.
Разминулись, на ходу выпалив по разу, больше прячась, чем  целясь.  Ветровое
стекло "шестерки" украсилось пулевой  пробоиной,  похожей  на  снежинку,  но
довольно далеко от головы Ежика. Вот если б он сидел  там,  где  обычно,  на
правом сиденье, то это была бы его пуля...
   Домчавшись до бульдозеров. Ежик спохватился, что он многовато стрелял.
   Выдернул обойму - пустая! Теперь только тот патрон, что в стволе...
   Ежик  вспомнил,  что  около  подстреленного  мужика  лежит  пистолет,  из
которого  тот  палил  только  один   раз.   Лишь   бы   успеть!   Решительно
переключившись на  заднюю  передачу,  Ежик  даванул  на  газ.  А  "девятка",
развернувшись  около  шагающего  экскаватора,  неслась   вперед.   Противник
рассчитывал на то, что Ежик у бульдозеров тоже  разворачиваться  станет,  и,
увидев, что Женя прет на него багажником вперед, к тому же прямо  посередине
дороги, оставив для объезда очень мало места,  растерялся.  Он  дернул  руль
вправо, да еще сдуру на газ  нажал,  вылетев  правым  колесом  на  насыпь  и
споткнувшись им о валун, торчавший из насыпи. Бумм! Ежик,  домчавшись  задом
наперед к тому  месту,  где  лежало  тело,  превращенное  колесами  машин  в
какую-то лепешку, невольно притормозил, увидев,  как  "девятка"  подскочила,
задрала вверх задние, бешено вращающиеся  колеса  и  с  лязгом  кувыркнулась
через передний бампер. Грохнулась она на дорогу,  приняв  основной  удар  на
заднюю часть крыши. Из-под нее  что-то  полилось,  может,  и  бензин;  Ежик,
остановив "шестерку" в пяти метрах от перевернутой машины,  выскочил  искать
пистолет.
   На третьей секунде поисков Ежик запнулся ногой  о  что-то  металлическое,
увесистое... Нашел! Правда, от  непроизвольного  пинка  пистолет  отлетел  к
обочине. Женька нырком бросился туда.
   Его  противник,  ободранный,  окровавленный,  выкарабкался  из   разбитой
"девятки" и, придерживая  пистолет  двумя  руками,  из-за  переднего  колеса
перевернутой машины целился Ежику в спину.  И  как  раз  видеосъемщики  свет
передвинули... Ежик был как на ладони.
   Ежик повернулся и  наугад  выстрелил  из  своего  пистолета.  Пистолетный
выстрел потонул в грохоте взрыва. "Девятку" охватило чадное пламя.
   Того, кто целился в Женьку, опалило и  обварило,  а  кроме  того,  сильно
ударило о камни на откосе. Однако через полминуты он встал  и,  пошатываясь,
держась руками за пистолет, возможно, уже  ничего  не  соображая,  пошел  на
Ежика.
   Того только немного тряхануло при взрыве, но в целом он был боеспособен.
   - За  Макара!!!  -  заорал  Ежик,  нажимая  спуск.  Пуля  ударила  этого,
обожженного, прямо в центр живота, но с ног не сбила. Убийца Макара  выронил
пистолет, согнулся, схватившись  за  живот,  и,  шатаясь,  пошел  куда-то  в
сторону машин.
   Ежик хотел было еще добавить ему, но тут заметил,  что  струйка  горящего
бензина просочилась под уклон к заднему колесу "шестерки"... Хотя,  наверно,
ее можно было и затоптать - гравий это не асфальт все-таки, но Ежик не  стал
испытывать судьбу, а рванул прочь от машин.  Вовремя!  Через  десяток-другой
секунд "шестерка" с грохотом взорвалась и тоже заполыхала как костер.
   Взрывная волна толканула Ежика в спину, но не  сшибла  -  он  был  совсем
недалеко от шагающего экскаватора, метрах в тридцати от  горящих  машин.  Он
обернулся и увидел, как  оттуда,  из-за  пылающей  "шестерки",  скорчившись,
выходит что-то черное, объятое  пламенем  и  воющее  нечеловеческим  голосом
нечто нечленораздельное. Это был тот, убийца Макара, все  еще  живой...  Или
почти живой.
   Сделав несколько шагов, фигура рухнула на  дорогу  и  застыла,  продолжая
гореть.
   - Внимание! - послышался сверху, где находилась машина видеосъемщиков.  -
Подойди к нему.
   Ежик пошел. Его не выпускали из светового поля, хотя горящие автомобили и
без  того  хорошо  освещали  дорогу.  Вот  он,  человек-головешка,   черный,
страшный.
   - Контрольный в голову! - потребовали сверху. Ежик навел пистолет и нажал
спуск. Бац! Тело только вздрогнуло от  удара,  так  бы  и  деревянная  чурка
отреагировала. Впереди затарахтели бульдозеры. Должно  быть,  им  предстояло
прибирать территорию.
   - Обходи машины слева! - скомандовали из джипа. Ежик послушался, обошел.
   Там действительно пламя не мешало.
   - Бросай оружие! - продолжали им руководить. - Клади руки на голову и иди
навстречу бульдозерам.
   Ежик бросил пистолет и пошел. Ему было все равно:  отпустят  его  сейчас,
застрелят или заровняют в землю бульдозером. Отупение и апатия навалились на
него и сделали бесчувственным...

Часть третья

КЛАД ФЕДЬКИ БУЗУНА

ВОСПОМИНАНИЯ О НОЧИ

   Никита проснулся, как ему показалось, от того, что хлопнула дверь.
   Подтверждением тому было, что в кровати он лежал один.  Тайваньские,  как
это ни смешно, опять показывали 7.45. Надо думать, на сей раз  действительно
утра.
   Госпожа Булочка, затмевающая  своей  сиятельной  задницей  солнце  в  его
полуденном блеске,  соизволили  удалиться  для  занятий  своим  легальным  и
нелегальным бизнесом.
   Нет, сомнений в том, что эта сумасшедшая ночь протекала наяву,  а  не  во
сне, у него не было. Все происходило на самом деле и делилось,  как  всегда,
на единство положительного и  отрицательного.  Хотя  в  университете  Никита
марксизма-ленинизма как такового уже не  изучал,  школу  он  заканчивал  еще
советскую, а потому  помнил  кое-что  из  курса  обществоведения.  Например,
насчет единства и борьбы противоположностей. А еще раньше на те же мысли его
наводило чтение известной книжки про Робинзона  Крузо,  где  главный  герой,
оценивая свое положение после  попадания  на  необитаемый  остров,  составил
табличку,  разграфленную  на  две  колонки,  названные  "ДОБРО"   и   "ЗЛО".
Получалось, что в каждом факте добро и зло присутствовали одновременно.
   Никита, конечно, не имел под рукой письменных  принадлежностей,  да  и  с
кровати ему слезать не хотелось - хотя и завтрак уже можно было  заказывать,
он рассчитывал еще часа  два  поспать.  Но  в  уме  он  тоже  мог  составить
табличку.
   Да, он крепко влип, угодив между конфликтующими криминалами, и,  по  сути
дела,  был  недалек  от  гибели.  Причем  оказался  бы  на  одной  доске   с
правонарушителями - и никто бы не смог толком ему помочь. Но он остался  жив
- покамест! - и ему указаны правила игры, соблюдая которые он может выживать
дальше.
   Он потерял какой бы то ни было собственный статус и превратился  в  раба,
всецело зависящего - и  не  фигурально  выражаясь,  а  по-настоящему!  -  от
прихотей своей госпожи. Которая вольна казнить его и миловать - опять же, не
гипербола, а реальное положение вещей! - так, как того захочет. Но с  другой
стороны, эти самые  прихоти  госпожи  иной  раз  и  бесправному  рабу  могут
приносить наслаждение.
   Физическое, по крайней мере.
   Все, что произошло вечером  и  ночью,  Никита  вспоминал  сразу  во  всех
подробностях и не без удовольствия. И как Светка появилась здесь с бутылкой,
и как они выпивали, и как танцевали, соединившись наушниками плейера, и  как
стали целоваться, и как начали трахаться... Вспомнилась, правда,  и  не  без
мурашек по коже, кратковременная ссора, по  ходу  которой  Булочка  проявила
свой грозный характер. Именно после этого Никита полностью уяснил,  за  кого
его тут держат и что его ждет, если он будет "выступать".
   Несмотря на  то,  Никита  подчинился  Светкиному  повелению,  он  все  же
испытывал стыд. В конце концов, он еще не очень привык  к  тому,  что  имеет
дело с нагой женщиной и сам при этом ходит голышом. А тут идти в таком  виде
вместе со Светкой к другой женщине, которая к тому же  только  что  потеряла
возлюбленного, почти мужа. И должно быть,  любимого,  раз  дралась  с  таким
детиной, как Юрик, лишь бы не уступить, хотя  наверняка  об  этом  никто  не
Узнал бы. Вроде бы вчера Никита вел себя с  ней  прилично,  ничем  особо  не
обидел и сам от Люськи ничего плохого не испытал, но чувств, конечно, к  ней
никаких не испытывал.
   Да и она к нему наверняка. А Светка тащит его к  ней  так  будто  ей  все
подвластно, и умы, и тела, и души...
   ...Когда Светка отперла дверь Люськиного номера и вошла к  ней  вместе  с
Никитой, раздался испуганный визг.  Люську  застали  почти  врасплох  -  она
слышала, что дверь напротив открывается, но никак не  ждала,  что  пойдут  к
ней, - Не волнуйся, Люсенька, - запирая за собой дверь сказала Светка. -  Мы
тебя не убивать пришли. Просто услышали, как молодая красивая баба страдает,
и  решили  заглянуть...  Может,  думаем,  хоть  чем-то  скрасим  ее  скучное
одиночество.
   Вот бутылку принесли, поделиться решили...
   Люська подумала, что выпить ей сейчас самое оно.
   - Ну, выпьем... - пробормотала она, - только свет не включайте, ладно?
   - Конечно, - согласилась Света, - на фига электричество жечь? Мимо рта не
пронесем...
   В темноте было не видно, сколько она себе налила,  но  Никита  был  готов
поручиться, что намного меньше, чем Люське.
   - Ну, давай, мадам, цепляйся локотком... Так, нормально! Ну, как  говорят
немцы, цум брудершафт! До дна пей! Люська  выпила,  не  отрываясь,  и  сразу
почувствовала, что ей стало веселее и проще.
   - Ну а теперь давай поцелуемся! В губы...
   Светка обняла Люську и припала к ее губам, немного жаднее, чем  следовало
бы.
   - Ну, блин, - с легким  смущением  проворчала  Люська,  когда  Светка  ее
отпустила, - ты как с мужиком целуешься...
   - Нет, как с бабой... - сказала Светка.
   - Ты случайно не...
   - Иногда бываю, когда душа просит, а ты?
   - Нет, я только так, по-нормальному... И вообще, не надо про это, а?
   - А по-моему, самое время! Ночь, тишина, трое голых людей, и ни слова про
секс?! Это при таких-то  ножках?  И  Светина  ладонь  нежно  прокатилась  по
Люськиному бедру.
   - Ну, не надо, а? - пробормотала Люся - Я и так сейчас с ума сходила...
   - А хочешь, он с тобой поласкается? - шепнула Света.
   - Не