у него никак в памяти не отложился. Одно он мог сказать точно  -
не целился он в этого Юрика. А пуля, как известно, дура. Если  будешь  долго
целиться - ни за что не попадешь, случайно пальнешь - и труп готов.
   С минуту Никита ошалело сидел  на  мокрой  траве  с  пистолетом  в  руке.
Смотрел куда-то перед собой, где охала Люся, пытавшаяся подняться, но тут же
опускавшаяся наземь с болезненными стонами. А чуть  дальше,  у  кустов,  где
валялся Юрик, никаких шевелений не было.
   Придя в себя, Никита поставил пистолет на предохранитель. Чтоб самому  не
застрелиться по нечаянности или эту самую Люську не застрелить. После  этого
спрятал оружие в карман и вытащил фонарик. Осветил Люську,  которая  кое-как
выползла из грязи. Во что ее плащ, юбка  и  сапоги  превратились  -  сказать
страшно! Да и по лицу кровь из разбитого носа размазалась, синяки  набухали,
ссадина на щеке багровела - хороша, ничего не скажешь.
   Говорить ей Никита ничего не стал, потому что, кроме заиканий и рева, все
равно ничего не услышишь в ответ. А пока надо Юрика поглядеть. Может,  и  он
"не совсем"...
   Но, когда Никита подошел к этому неласковому джентльмену - оказалось, что
медицина бессильна. Эта, в общем-то, шальная  пуля  ударила  так,  будто  ее
выпустил  профи:  точно  в  середину  правого  виска.  И  вылетела,  точнее,
проломилась, через левый.
   Убедившись в том, что на выздоровление Юрика нет никаких  надежд,  Никита
тяжко вздохнул.  Нет,  не  потому,  что  пожалел,  и  даже  не  потому,  что
мгновенная смерть этого гражданина произвела на него угнетающее впечатление.
Чечня Никиту от всего этого отучила. А вот по поводу собственной  судьбы  на
него нахлынули горькие размышления.
   Это ж надо же! Еще сегодня утром он был мирным студентом,  а  к  полуночи
уже превратился в убийцу. И милиция его разыскивает, правда, еще не зная  об
этой  свежатине,  которая  тут  валяется.  Но  и  Юрика  найдут.  Если  того
гражданина только в принципе могли повесить на Ветрова, то этого несчастного
Юрика он действительно убил.  Хотя  и  нечаянно.  Только  поди  докажи,  что
нечаянно, когда внешне все выглядит как выстрел профессионального киллера...
Ни один присяжный не  поверит  тому,  что  расскажет  Никита.  Правда,  есть
свидетельница, Люська эта самая...
   Никита направился к шмыгавшей носом потерпевшей. Та уже  успела  отползти
от дороги и сидела, поджав колени, на мокрой траве под  тем  самым  деревом,
где раньше прятался Никита. Тихо хныкала, размазывала по лицу кровь, сопли и
косметику, держалась за голень. Услышав шаги Никиты, еще  больше  сжалась  и
поглядела на него так испуганно, будто он был жутким чудовищем.  Сказать  по
правде, Никита  за  время  своей  пробежки  через  свалку  и  лес  особо  не
похорошел.
   Борода и усы утратили свой ухоженный вид,  берет  сбился  на  затылок,  и
из-под него торчали довольно длинные волосы, концы которых от пота  и  дождя
скрутились, слиплись и задрались вверх. Джинсы источали такой аромат, что  с
души воротило.
   - Т-ты к-кто? - заикаясь, пролепетала Люська, дрожа не то от  страха,  не
то от холода.
   - Не бойся, - успокоил Никита,  не  отвечая  на  вопрос,  -  он  мертвый.
Совсем.
   - Ой-й! - взвыла Люська, будто только что не орала: "Помогите! Убивают!"
   - Что ж теперь будет?!
   - А черт его знает... - пробормотал Ветров.
   - За что ты его? Из-за меня?!
   - Нет, случайно... - ответил Никита, - оступился, а пистолет выстрелил...
   - Шутишь, блин? - уже избавляясь от испуга и  нервного  шока,  произнесла
Люська. - Знаешь, что с тобой за это сделают? Уй, дура-ак, уй, дура-ак...
   - Это ты дура, - рассердился Никита. - Хоть бы сообразила, что говоришь!
   Ведь настоящий бандит уже давно бы тебя грохнул, понятно? А  после  того,
что ты сказала, - тут же! Потому что ты - единственный свидетель...
   Тут Люська поглядела на него скорее с недоверием, чем со страхом:
   - А ты что, ненастоящий?
   - Не-ет... - Ветрова даже удивило, что ему такие вопросы задают.
   - А пистолет откуда?
   - На базаре купил! - проворчал Никита. - Коллекцию собираю.
   Он вдруг подумал, что выстрел, наверно, был далеко слышен. Не  исключено,
что его слышали те милиционеры, что гнались за ним до свалки.
   Люська первая высказала то, что было у него в уме:
   - Сваливать отсюда надо! Соображаешь? Возьми у этого козла ключ и подгони
машину! Водить-то умеешь?
   - Умею... - кивнул Никита, отметив, что эта дама, похоже, опять  обретает
самоуверенность.
   Второй раз за сегодняшний день ему приходилось обыскивать труп.  Странно,
но если на огороде он нервничал, то тут делал все спокойно. Ключи  оказались
на связке с красивым брелком в форме пластмассового бычка.  Должно  быть,  в
честь того, что нынешний 1997-й числился годом Быка по восточному календарю.
Кроме ключей от машины, в связке были, видимо, еще ключи от квартиры и  даже
от сейфа.
   Никита все сунул в карман.
   Ключи Ветров нашел быстро, в боковом кармане кожаной куртки,  застегнутой
на  "молнию".  Само  собой,  это  была  не  дешевая  "косуха"  из  какого-то
сомнительного материала, смахивавшего на дерматин, которую носил сам Никита.
   Нет, это была натуральная  и  очень  дорогая  кожанка,  французского  или
итальянского пошива. Она оставалась красивой даже несмотря на то,  что  была
измазана в грязи и обрызгана кровью. Отмой - и носи... Никита поймал себя на
том, что ему очень хочется снять эту куртку с трупа и  напялить  на  себя...
Даже "молнию" раздернул, как-то машинально. Но все-таки сумел  подавить  эти
мародерские инстинкты.
   Война вообще-то их  здорово  провоцирует,  и  в  Грозном  немало  пацанов
помаленьку приучалось шакалить. Прежде  всего  по  части  жратвы,  типа  той
колбасы с вареньем.  Пьющим-курящим,  конечно,  не  западло  было  свистнуть
бутылку-другую или блок сигарет из разбитого ларька.  Если  уши  или  пальцы
мерзли, не гнушались вязаную шапку с боевика снять, перчатки или ботинки  на
меху. Никита чаще всего брал еду и патроны,  если  чего-то  подворачивалось.
Потому что и без того, и без другого жить было труднее всего. Но  некоторые,
конечно, разохотились...
   Часишки, перстни, цепки,  баксы  искали...  Кое-кому  это  башки  стоило.
Главным образом потому, что чечики таких, если попадались мочили без  долгих
разбирательств и не самым нежным образом.  Некоторые  влетали  на  растяжки,
когда шуровали в домах. Иногда свои своих под шумок чикали  -  и  хрен  чего
докажешь.
   Начальство, конечно, изредка орало, напоминало  насчет  статьи,  но  чаще
всего ему все это было по фигу. Потому что спрашивать с  солдата  порядок  и
дисциплину можно только тогда, когда ты  его  нормально  кормишь,  обуваешь,
одеваешь и иным образом снабжаешь. Или, по крайней мере,  ведешь  в  бой  за
какую-то Великую Идею - хотя кто такую видел? Но поскольку сами  офицеры  не
больно понимали, за что и почему тут дерутся, то даже  придумать  что-нибудь
толком не могли.
   От соблазна снять превосходную кожаную куртку с трупа Никита отказался.
   Зато под курткой у Юрика оказались  красивая  желтая  кобура  с  каким-то
мощным автоматическим пистолетом незнакомой  Никите  конструкции,  футляр  с
сотовым телефоном и туго набитый набрюшный кошелек...
   - Ой, да поторапливайся ты, дурак! Не дай Бог  менты  приедут!  -  взвыла
Люська.
   "Волга" завелась неплохо, и Ветров задним ходом подогнал машину к дереву,
у которого сидела девица, помог ей, поджимавшей поврежденную ногу, забраться
в салон. Вдруг Люська вспомнила:
   - Ой-й, блин! Если это найдут - мне хана.
   - Что там еще? - раздраженно спросил Никита.
   - У него одна моя бумажка лежит... -  пробубнила  Люська.  -  В  карманах
где-то...
   - Ладно... - про себя Никита выругался и вновь пошел к трупу.
   В боковом кармане куртки, где он нашел ключи от машины,  никаких  бумажек
не было. В другом тоже было пусто. В карманах брюк нашлась  только  упаковка
презервативов.
   - Да говорю тебе, тащи все! - нетерпеливо крикнула Люся.
   "Хрен с тобой, - разозленно подумал Никита, - все так все!"  Отстегнул  с
покойника кобуру, футляр с сотовым, кошелек с поясом, выдернул  из  карманов
футляр  с  темными  очками,  бумажник  с  записной  книжкой,   паспортом   и
водительскими правами - словом, все, что было на трупе, - и бросил на заднее
сиденье.
   - Больше ничего не было? - спросила эта дура, и Никита понял, почему Юрик
так грубо с ней обошелся.
   - Ничего! - прорычал он почти сердито.
   - Слушай, отволоки его в кусты, а? - умоляюще попросила Люся. -  Чтоб  не
сразу нашли...
   - Ну, блин! - разъяренно прошипел Никита, который почуял, что эта  стерва
уже садится ему на шею. Но идея ее посетила верная. Ветров еще раз подошел к
Юрику, ухватил его за холодные лодыжки и отволок от дороги метров на десять.
   - Нашла что-нибудь? - спросил он, забираясь в машину.
   - Нашла, - кивнула она, заметно повеселев. - Трогай! Извозчика нашла!  Но
ехать действительно было необходимо. И желательно побыстрей. Никита  надавил
на газ и покатил по дороге. Минуты  через  две-три  оказались  у  выезда  на
шоссе.
   - Налево, - сказала Люська.
   Никита вывернул с  просеки.  Дорога  была  свободна  и  выглядела  вполне
прилично. Ветров прибавил сперва до восьмидесяти, потом до девяноста.
   - Нормально, -  похвалила  пассажирка,  -  гаишников  тут  не  будет,  не
волнуйся.
   Уж если Никита чего и опасался, то не задержания за превышение скорости.
   И, уж конечно, он не  боялся,  что  у  него  отберут  права,  потому  что
собственных прав у него не было. Доверенности  Юрик  -  а  "Волга",  видимо,
принадлежала ему - Никите тоже не  оставил.  Стало  быть,  автомобиль  можно
считать минимум краденым.
   А максимум - что более правильно! - захваченным в  результате  разбойного
нападения. Так же, как все прочее  имущество,  взятое  у  Юрика.  Да  еще  в
сговоре с  этой  заразой  Люськой  -  отягчающее  обстоятельство.  Что  еще?
Незаконное приобретение, хранение и ношение огнестрельного оружия,  наконец,
как минимум - причинение смерти по неосторожности, ежели Люська  подтвердит,
что Никита случайно стрельнул. Только кто ей поверит? Тем более что она уже,
считай, Никитина подельница... А  потому  навесят  Никите  105-ю  статью  из
нового Уголовного кодекса - убийство. Ту самую, где  предусмотрена  смертная
казнь и пожизненное заключение по максимуму. Вот влип так влип!
   Господи, как же все это накрутилось?!  Уму  непостижимо!  Три,  ну  может
быть, четыре часа назад, Никита был человеком, который  запятнал  себя  лишь
ничтожным похищением из архива не числящегося на учете дневника Ев-стратова,
за что в принципе никто не привлек бы его  к  уголовной  ответственности.  А
теперь он - чистой воды преступник, скрывающийся от правосудия. И все  -  по
причине собственной дурости и недальновидности. Ну кто его просил не  просто
вызывать милицию, а еще и сторожить того неудачника, который  пролез  в  дом
Ермолаева?
   Никто! Кто просил удирать оттуда, хотя  тогда  он  ровным  счетом  ничего
плохого не сделал? От досады на самого себя Никита еще прибавил скорость.
   - Сбавляй! - потребовала Люська. - Нам скоро сворачивать.
   Никита умерил пыл: и правда,  сейчас  еще  только  сбить  кого-нибудь  не
хватало или самим разбиться... Очень кстати  на  встречной  полосе  появился
тяжелый  грузовик,  поцеловаться  с  которым  было  бы   совсем   неприятно.
Разминулись удачно, но после этого Никита больше семидесяти не выжимал.
   - Вот тут, где указатель на Лысаково, - сказала Люся,  показывая  пальцем
через Никитине плечо.
   Лысаково  так   Лысаково.   Никита   повернул   направо,   на   небольшую
асфальтированную дорожку. Только тут он позволил себе спросить:
   - А куда мы едем вообще-то?
   - На дачу, - ответила Люська. - Не бойся, там никого нет.
   Именно после этого, хотя и с некоторым опозданием, Никите подумалось, что
вообще-то он зря об этом раньше не  спросил.  То,  что  сейчас  говорит  эта
курица, может быть враньем от и до. Какой же дурак  согласится  ехать,  если
ему сказать,  что  там,  на  этой  даче,  прибытия  Люськи  ждут  три-четыре
молодчика, которые смогли бы не только из Никиты,  а  и  из  Юрика  отбивную
котлету сделать? Ведь она ныне покойному мордовороту это на  полном  серьезе
обещала. Впрочем, если представить себе, что она блефовала и ее  целостность
вовсе не так высоко ценится, то это еще хуже. В первом  случае,  по  крайней
мерс, ее слово решающее: захочет,  чтоб  была  котлета  -  сделают,  захочет
помиловать - помилуют. А вот во втором, если  Люся  просто  корчит  из  себя
крутую особу, а на самом деле обычная подстилка, которую никто ни в грош  не
ставит, решать будет не она. А солидные и очень серьезные граждане,  которым
Никита, возможно, совершенно не нужен. И чтоб он не  создавал  проблем,  его
там, как-нибудь тихо и гуманно (надо надеяться!)  ликвидируют.  Странно,  но
хотя такой вариант был вовсе не исключен, Никита особенно  не  взволновался.
На  него  напал  исключительный  фатализм  или,  выражаясь  по-современному,
дофенизм-пофигизм. Иными словами, после того, как  до  него  дошло,  сколько
неприятностей он взвалил себе на шею за этот  вечер,  жизнь  стала  казаться
какой-то ошибкой природы. И потерять ее отчего-то было не жалко. Почти как в
Чечне, когда иногда хотелось, чтоб убили поскорее...
   - Долго еще ехать? - спросил Никита, отъехав уже прилично от злополучного
места. Дорога тянулась через какое-то поле,  вспаханное  под  зябь.  Справа,
примерно в километре,  виднелся  лес,  а  впереди  маячили  тусклые  огоньки
населенного пункта.
   - Нет, не очень, - ответила Люся, - сейчас Лысаково  проедем,  после  еще
чуть-чуть полем, а потом еще пару километров лесом.
   Лысаково оказалось центральной усадьбой бывшего колхоза или совхоза,  где
наряду с сельскими домишками стояло три  или  четыре  пятиэтажки  городского
образца - память о попытках стереть грань между городом  и  деревней.  Улицы
были пустынны, и Никита проехал через село, почти не сбавляя скорости.
   Потом снова началось поле, дорога пошла под уклон.
   - Сейчас мостик будет, осторожнее...
   Мостик  миновали  успешно,  справа  мелькнуло  еще  несколько  избушек  и
каких-то длинных строений сельскохозяйственного назначения - судя по запаху,
свинарников. После этого дорога стала загибать влево и подниматься в гору, а
впереди  в  свете  фар  уже  маячил  лес.  Когда  доехали  до  леса,  дорога
выровнялась и где-то впереди опять замаячили огоньки.
   - Ну вот, почти приехали... - сказав это, Люся с облегчением вздохнула.
   Через пару минут въехали в дачный поселок. Сразу было видно, что  это  не
садово-огородное  товарищество:  участки  явно  превосходили   шестисоточный
стандарт, заборы были крепкие и высокие, без дыр, из хороших досок и даже из
бетона, с колючей проволокой поверху, а кое-где даже со спиралями  Бруно.  И
гавкали  в  этих  дворах  не  какие-нибудь  щавки-кабыздохи,  а   породистые
восточноевропейцы и кавказцы, обученные без предупреждения брать нарушителей
границ частного владения. Сами дома  лишь  чуть-чуть  просматривались  из-за
высоких сосен и других парковых насаждений, но можно  было  разглядеть,  что
это не  фанерно-щитовые  или  брусовые  хибарки,  а  прочные  бревенчатые  и
кирпичные дома по два, а то и по три этажа,  имеющие  по  основанию  площадь
минимум 8х8 метров. В отличие от села Лысакова,  здесь  вдоль  улицы  горели
светильники и даже тротуары были, как в городе.
   - Ну вот и приехали, тормози, - в  голосе  Люси  появились  повелительные
нотки.
   "Волга" стояла перед глухими прочными  железными  воротами.  Участок  был
обнесен бетонным забором с колючкой поверху. Свет уличного фонаря выхватывал
из  темноты  силуэт  двухэтажного   коттеджа   с   островерхой   крышей   из
металлочерепицы и не по-русски высокой трубой, увенчанной какой-то  жестяной
конструкцией с флюгерком.
   Люся вытащила из кармана плаща небольшую коробочку с кнопочками, опустила
стекло, выставила этот электронный ключ  в  окно  машины  и  нажала  кнопку.
Что-то пискнуло, потом за воротами заурчало и створки разъехались в стороны.
   - Заезжай, - велела Люся, и Никита вкатил во двор. Хозяйка еще раз нажала
кнопку,  и  ворота  задвинулись,  защелкнувшись  на  автоматический   замок.
Послышался лай, с разных сторон к машине подбежали три здоровенные  овчарки.
Особо пристально зверюги приглядывались к Никите. Можно было не сомневаться,
что если б он вышел из машины, то ему пришлось бы плохо.
   - Теперь вон туда, направо, в подземный гараж...
   - Ф-фу-у-у! - выдохнула Люся, закрыв ворота  гаража  нажатием  кнопки.  -
Доехали, наконец-то...
   - Доехать-то доехали... - неопределенно пробормотал Никита.
   - Помоги мне наверх дойти, а? Только свет зажги, а то тут темно.
   - Попробую донести тебя. Держись за шею!
   - Не уронишь? Я тяжелая...
   - Ну, не восемьдесят кило небось?
   - Нет, пятьдесят семь только...
   - Сойдет...
   Люська и впрямь была  не  тяжела.  Единственное,  что  смущало,  так  это
слишком приятная теплота, исходившая от ее тела...

СИТУАЦИЯ РАЗВИВАЕТСЯ

   Лестница вывела в небольшой холл перед главным входом. Сюда выходило  еще
три лестницы: одна вела вниз, должно быть, в подвал,  а  две  -  наверх,  на
второй этаж. Кроме двойных входных дверей, в холле было еще  две  пары:  две
больших двери, с симпатичными витражами из цветного стекла, помещались  одна
напротив другой, в промежутках между "верхними" и  "нижними"  лестницами,  а
две небольшие белые - под "верхними" лестницами, между боковыми вешалками.
   Правая дверь  с  витражом,  на  котором  была  изображена  композиция  на
гастрономические темы - всякие там гуси-поросята на  блюдах  с  гарнирами  и
бутылочки-рюмочки, - вероятно, вела в парадную столовую,  а  левая,  где  на
витраже красовалась  фантазия  на  музыкальные  темы  -  с  лирами,  нотами,
скрипичными ключами и силуэтами танцующих пар - должно быть, предназначалась
для танцев. Что же касается маленьких дверей,  то  на  них  были  привинчены
стандартные фигурки "мальчика" и "девочки",  а  также  наклеены  картинки  с
дымящейся сигареткой в голубом  квадратике.  Стало  быть,  там  имели  место
гостевые сортиры с курительными комнатами.
   Люська попросила усадить себя на банкетку напротив зеркала, сняла  сапоги
и озабоченно ощупала ногу.
   - По-моему, просто потянула... - проворчала она. - Но больно очень...
   Достань мне тапки, а? Во-он, в том ящичке.
   Никите мельком подумалось, что его явочным порядком  превращают  в  лакея
при барыне, но подал страдалице тапки и дал добрый совет:
   - Надо эластиком перебинтовать. Чтоб не вихлялось.
   - Ладно, - кивнула Люся. - Ты тоже снимай эти свои сапожищи. Ух, и воняет
от тебя! Свалкой какой-то... Ты что, бомж, что ли?
   - Вроде того... - согласился Никита.
   - С этим потом разберемся. Сейчас поможешь мне до ванной дойти,  а  потом
спустишься вниз, заберешь все Юркино барахло из машины и принесешь наверх. И
в машине приберись: чехлы сними, коврики вытряси, если кровь - замой. Понял?
И машину помой как следует. Чтоб никакой глины не осталось, ясно?
   - Как скажете, ваше сиятельство! - улыбнулся Никита.
   - Ладно тебе, - немного смутилась Люська, сообразив,  что  ей  надо  быть
повежливей с малознакомым, к тому  же  вооруженным  парнем.  -  Не  сердись,
ладно?
   - Да чего там, - отмахнулся Никита. И опять взвалил на спину эти 57 кг  и
направился в ванную, где и сгрузил Люську.
   - Здесь я уж сама как-нибудь, - произнесла она, наметя, что  Никите  пора
заняться исполнением ранее отданных приказаний.
   Никита не получил точных указаний,  куда  тащить  все,  что  похватали  у
Юрика.
   Но на первом этаже почему-то  оставлять  это  побоялся.  Он  поднялся  на
второй этаж, положил  пистолет,  сотовый  телефон  и  кошелек  на  туалетный
столик.  Затем  вернулся  в  гараж  и  взялся  мыть  машину.  Чехлы   Люська
действительно закапала кровью из разбитого носа