ь   в
пятиэтажках, но к кому там обращаться - черт его знает... У Аллы и Андрея  -
единственных здешних знакомых, кроме бабки Егоровны - телефона  не  имелось,
во всяком случае, Никита его за короткое пребывание в квартире  не  заметил.
Телефоны-автоматы на этой улице тоже не водились.
   Спокойнее всего было отказаться от идеи  запереть  ночного  гостя.  Разум
подсказывал, что ничего не выйдет и лучше вообще не соваться. Но тут  Никите
представилось, что ночной гость именно сейчас упрет из дома Ермолаева что-то
важное. Что именно - Ветров даже не очень догадывался.  Хотя  в  голове  уже
начало связываться все воедино: и XVII век с XX  веком,  и  Федька  Бузун  с
капитаном Евстратовым, и Ермолаев Михаил с директором Корнеевым, но пока это
было нечто аморфное и  бесформенное,  какой-то  путаный  клубок,  в  который
замотались и накрутились разноцветные нитки, одни как-то  соединенные  между
собой, другие - нет. Никита прекрасно понимал, что дела давно минувших  дней
иногда могут таить в себе серьезную опасность и что, потянув за какую-нибудь
ниточку из пресловутого "клубка", можно вытянуть на  свет  Божий  что-нибудь
взрывоопасное.
   Причем опасное в первую очередь  для  самого  Никиты.  Потому  что  люди,
которые знают больше того, чем им положено знать, очень часто не доживают до
старости.
   И все-таки он рискнул.
   Мягко, почти не скрипнув ступеньками, спустился с крыльца бабкиного дома,
сделал несколько тихих шагов по  двору  до  калитки,  бесшумно  проскользнул
через нее, неслышно прошагал до калитки Ермолаева  и  прямо-таки  просочился
через нее.
   А затем, переведя дух у стены дома, поднялся на крыльцо. Внутри дома было
тихо,  Ветрову   даже   показалось,   будто   находящийся   там   посетитель
прислушивается. А раз так, то надо было торопиться. И уже не  думая  о  том,
чтобы не шуметь, Никита рывком сдернул  замок  с  дверной  ручки,  на  ощупь
продел дужку через ушки - щелк!
   И замок закрылся.
   Никита  навострил  уши:  как  отреагирует  на  щелчок  замка   гражданин,
проникший в жилище? А он, похоже, никак не реагировал. Какая-то тихая  возня
изнутри доносилась, но неясно было, то ли ее незнакомец  производит,  то  ли
крысы где-нибудь в подполе. Слишком уж глухие были звуки. Нет, похоже,  этот
тип ничего не заметил. Значит, у  Никиты  есть  какой-то  запас  времени.  А
потому нельзя терять ни минуты.
   Никита перекинул ногу через перила и лихо съехал на животе  -  получилось
намного быстрее и бесшумнее, сделал  несколько  широких  шагов  до  калитки,
придержал ее рукой, чтоб не брякнула, и очутился на  улице.  Оглядываясь  на
дом  Ермолаева,  прошел  несколько  шагов,  потом,  уже  находясь  рядом   с
пятиэтажкой номер 54, припустил бегом. Конечно, если б он как следует помнил
дорогу до 12-го отделения милиции, то, наверно,  побежал  бы  туда.  Но  ему
показалось, что быстрее будет добраться до Аллы и Андрея. Они люди  местные,
знают, откуда позвонить можно. Правда, надо  будет  опять  заходить  в  этот
чертов подъезд, где на чердаке киллеры водятся...
   Никита, однако, не пробежал и десяти шагов.  Из  двора  вдруг  вышли  два
крупных, уверенных в себе парня  и  загородили  дорогу.  Плечистые,  коротко
стриженные, ростом  за  метр  восемьдесят,  в  ветровках  поверх  спортивных
костюмов и крепких футбольных бутсах вместо кроссовок. Чуть позади  и  сбоку
от них стояла с потушенными фарами малиновая "девятка".
   - Э, борода! - уперев руки в бока, один из них окликнул Никиту. - Фиг  ли
тут бегаешь, а? Оборзел, что ли, в натуре?!
   И не спеша  так,  вразвалочку,  двинулись  на  Никиту.  Он  как-то  сразу
сообразил, что эти молодцы страховали  того,  что  сейчас  орудовал  в  доме
Ермолаева.
   - Не спеши, корефан, так споткнуться можно! - заметил второй.
   Никита сделал пару шагов назад. Ясно, что милым разговором эта встреча на
пустой, полутемной улице никак не обойдется. Тут, если не повезет, можно  не
только перо под ребро пропустить, но и пулю схлопотать.
   - До ментуры далеко, - сообщил тот, кто заговорил первым. - Хрен успеешь.
   И показал Никите "Макаров".
   - Быстро вали обратно к бабке, - приказал товарищ с пушкой. - Закройся на
три засова и сиди тихо. Ну, пошел!
   Наверно, так и следовало сделать. Ни  стрелять  в  спину,  ни  даже  бить
Никиту эти ребята не намечали. Они вовсе не собирались здесь шум  поднимать.
Если б на Никиту иной раз не находило,  то  он  не  стал  бы  связываться  и
подчинился бы беспрекословно.
   Но на него нашло. Наверно, это  тоже  было  от  "чеченского  синдрома"  -
припадок  странной,  холодной  и  расчетливой  ненависти,  когда   в   мозгу
включается какая-то жуткая программа, заставляющая принимать  совсем  другие
решения. Не по мирной житейской логике, а по  жестокой  и  в  чем-то  подлой
логике боя.
   Ветров посмотрел куда-то за спину ночных собеседников. Да еще с  какой-то
зловещей, кривой усмешечкой. Дескать, что, попались, которые кусались? Можно
было подумать, что  за  спиной  стриженых  бугаев,  пугающих  Никиту  жалким
пистолетом, стоят десять автоматчиков. И хотя парни знали, что  такого  быть
не может, оба непроизвольно оглянулись.
   Бац! - правая нога Никиты толчком послала его вперед и  вверх,  а  левая,
распрямившись, врезалась  каблуком  в  запястье  руки,  державшей  пистолет.
Оружие отлетело далеко и брякнулось аж о стену пятиэтажки. Хрясь!  -  правым
кулаком и запястьем Никита изобразил что-то похожее на  уракэн,  доставшийся
второму противнику наискось, по левой скуле и подбородку и  заставивший  его
отшатнуться с тротуара на мостовую.  Шмяк!  -  и  макушка  Ветрова  с  силой
впаялась в морду первого, после чего тот грузно шмякнулся на тротуар,  очень
кстати приложившись затылком об асфальт.
   Второй, разъярившись, с ревом метнулся на Никиту. Ш-ших! Кулачище  детины
скользнул по блоку, который Ветров выставил  полусогнутой  левой,  а  правое
Никитине колено славно впечаталось противнику в пах. Да еще на  противоходе,
когда вся масса этого мужика сработала против него. Этот удар имел еще  одно
полезное следствие - "ТТ", который торчал  за  поясом  у  качка,  вылетел  и
шлепнулся на асфальт.
   - Уй-я-а-а! - стриженый согнулся, оскалившись и выпучив  от  боли  глаза.
Уже в следующую секунду кулаки  Ветрова  замолотили  по  его  роже,  как  по
боксерской груше. Напоследок Никита сцапал оглушенного за уши, нагнул и  еще
раз резко, с силой, долбанул  коленом,  но  уже  в  подбородок.  У  того  аж
хрупнуло что-то, и он разом обмяк, потеряв сознание. Никита отшвырнул его  и
подскочил к его дружку, который,  кряхтя  и  мотая  головой,  уже  собирался
привстать с асфальта. Пока не очухался - получи! Мощный пинок носком  опорка
по кадыку, еще пара по скулам отдыхай дальше!
   На асфальте валялся  "ТТ".  Никита  сцапал  его  и  несколькими  скачками
перепрыгнул к стене пятиэтажки, куда отлетел "Макаров".  Хвать!  -  вот  он,
второй ствол. Надо же, козлы! Пугали, а обе пушки на предохранителях  стоят.
Нет, Никита такой роскоши позволить себе не мог.
   Очень вовремя он вооружился. Качки очухались и заворочались на асфальте.
   Охая, встали на четвереньки, потом, цепляясь друг за друга,  поднялись  в
рост.
   Похоже, все еще не очень соображая, тупо  поглядели  на  стволы  в  руках
Никиты.
   - Садитесь в тачку и валите отсюда! - сказал Никита не  очень  громко.  -
Надоели вы мне, кретины!
   - Понял, командир... - утирая  кровь  из  прокушенной  губы,  пробормотал
бывший обладатель "ПМ". - Банк твой, гуляй... Может, еще встретимся.
   - Завязывай, Ребус, - второй, все еще морщась и держа руку на том  месте,
куда первый раз чухнула Никитина коленка, произнес  это  с  явной  дрожью  в
голосе, - он без тормозов - пошмаляет только так...
   Пошатываясь и оглядываясь, они заковыляли  к  машине.  Никита  ждал,  что
могут развернуться на него, попробовать бампером, - не рискнули. Вывернули и
погнали вверх по улице.
   Ветров чуточку остыл и сунул пистолеты под куртку. Что теперь делать?
   Брать того, что шурует в доме, или милицию вызывать?
   В это время со стороны ермолаевского дома отчетливо послышалось  бряканье
замка. Тот, запертый в доме, должно быть, на волю рвался.
   С той стороны, куда укатила малиновая "девятка", послышался  шум  мотора.
Уж не "бригада" ли по Никитину душу? Ветров  отскочил  за  угол  пятиэтажки,
ближний к забору ермолаевского дома. Выдернул "ПМ". Ждал...
   Зря тревожился. У тротуара остановился частник, высадил пассажира.
   Военного в полевой камуфляжке. Никита спрятал пистолет  и  выбежал  из-за
угла.
   Увидел капитанские погоны.
   - Извините! - выпалил Ветров. - Вы здесь живете, товарищ капитан?
   - Здесь, - подозрительно и с явной опаской произнес офицер.
   - Телефон у вас есть?
   - Был... - недоуменно пробормотал  капитан,  как  будто  подозревал,  что
телефона уже нет.
   - Будьте добры, вызовите милицию! Тут, в доме ь 56, бандит прячется!
   - Ладно, сделаю... - капитан скорым шагом отправился в свою пятиэтажку.
   Только после этого Никита поглядел на дверь дома ь  56.  Замок  висел  на
месте. В дверь изнутри больше не  толкались,  пытаясь  ее  выломать.  Ветров
осторожно вошел в калитку, обогнул  дом  по  двору,  прижимаясь  к  стене  и
стараясь пригибаться, когда проходил мимо окон.  Все  решетки  на  них  были
целы. Отдушины в фундаменте годились только для  кошек.  Вроде  бы  пришелец
должен был оставаться в доме.
   Тут Никита подумал, что он еще один выход из дома позабыл - через чердак.
   Поднял голову. Одно слуховое окно, со стороны улицы, было закрыто.  Через
него в принципе Удобнее спускаться - можно вылезти на  козырек  крылечка,  а
потом, уцепившись за него, соскользнуть вниз. Второе  находилось  на  другом
торце дома, над глухой стеной. Именно в этот момент  Никита  услышал  легкое
бряканье и дребезжание, доносившиеся с той стороны...  Снова  бросив  взгляд
вверх, на слуховое окно  над  крыльцом,  Никита  увидел,  что  ветер  слегка
покачивает раму.
   Тоже стекла чуточку дребезжат... Но то, что рама  покачивается,  значило,
что она закреплена не намертво и  можно  ее  легко  снять,  отогнув  гвозди.
Никита, еще не очень сообразив, что будет делать, если тот, кого он запер  в
доме, выпрыгнет с чердака в слуховое окно, рванулся к задней  глухой  стене.
Конечно, с топотом и шумом. Остановился рядом с углом, у поленницы, поглядел
вверх, прислушался.
   Да, рама была вынута. На торце чердака зиял черный квадрат.
   Никита прикинул, куда мог деться этот тип, если успел удрать еще  до  его
прихода. Прямо  под  глухой  стеной  у  Ермолаева  была  сложена  поленница,
прикрытая толевым навесиком. Правее, углом против угла  дома,  располагалась
сараюшка, сколоченная из горбылей, обитых ржавой жестью. Слева,  симметрично
сараюшке, стояла теплица, сработанная из неструганых реек  и  полиэтиленовой
пленки. У забора росло несколько кустов, не то смородина, не то крыжовник, а
остаток двора, площадью  в  десяток  квадратных  метров,  занимали  какие-то
раскопанные грядки.
   Никита подумал, что если тот, кто забрался в  дом,  уже  убежал,  то  его
следы могли остаться на грядках, где земля была рыхлая и  смоченная  дождем.
Он сделал  несколько  шагов  вперед,  вышел  в  промежуток  между  сараем  и
теплицей.
   И тут сзади послышался легкий треск какой-то, короткий вскрик, похожий на
птичий или кошачий.  Никита  инстинктивно  шарахнулся  вправо,  повернувшись
одновременно боком к дому и спиной к сараю. Шмяк! Никита и сообразить толком
не успел, как его обдало воздухом от пролетевшего мимо него чего-то тяжелого
и плоского. Это самое, тяжелое и плоское, плашмя грохнулось оземь  и  теперь
лежало прямо у его ног.
   Никита довольно быстро разглядел, что перед  ним  лежит  человек,  скорее
всего, тот, который забрался в дом Ермолаева.
   Некоторое  время  Никита  ошалело  стоял,  ничего  не  понимая.  Если   б
незнакомец тут же вскочил на ноги и набросился на Ветрова, Никита,  наверно,
быстро сообразил бы, что делать.  Но  тот  лежал  неподвижно.  Минуту,  две,
три...
   Никита осторожно ткнул лежащего палкой в бок. Никакой реакции.  Потом  не
сильно стукнул по спине - никакого эффекта.
   После тех шестерых, расстрелянных в подъезде  грозненского  дома,  Никита
уже привык к этим самым спокойным людям на земле - жмурам.
   Неужели он от удара о  мягкую  землю  сразу  вырубился  насовсем?  Никита
подцепил лежащего носком ботинка и перевернул. Звякнул,  выпав  из  кармана,
фонарик. Тот самый, должно быть, свет которого Ветров видел в окошке.  Очень
кстати. Никита подобрал фонарик, посветил...
   Все стало ясно. Тип, прыгнувший с чердака, не просто так хотел  уйти.  Он
еще и Никиту думал зарезать. А потому прыгал из слухового  окна  с  солидным
таким ножичком. Сантиметров пятнадцать лезвие, не меньше. Только теперь  все
эти сантиметры по самую рукоятку сидели в груди у самого прыгуна.
   Повезло Никите, очень повезло. Ведь наверняка этот мужик не собирался  на
собственный нож накалываться. И если прыгал с высоты всего в три метра, да и
то неполных, мог все подрассчитать точно. Никита повернул фонарь на слуховое
окно и увидел, что от карниза, располагавшегося  под  этим  окном,  отколота
острая и длинная дощечка. Вот оно что! Мужик не  прямо  из  окна  прыгал,  а
вылез на карниз.
   Хотел на плечи Никите скакнуть и уложить его  грудью  на  нож.  А  карниз
возьми и подломись. И мужик полетел вниз уже не так, как задумал, а как  Бог
на душу положил.
   Отсюда и крик, похожий на птичий, и падение на собственный нож.
   Куртка на мертвеце была распахнута, а  по  светлой  рубашке  вокруг  ножа
расплылось темное пятно. Нож торчал между ребер, наискось,  пальцы  все  еще
судорожно сжимали рукоятку. А из-за ремня выглядывала вороненая  рукоятка  с
коричневой пластмассовой накладкой -  "Макаров".  А  во  внутреннем  кармане
куртки лежали какие-то бумаги, свернутые в трубку. Не это ли он у  Ермолаева
искал?
   Никита выдернул бумаги и пихнул их в свою "косуху". При этом  из  кармана
покойника вывалился симпатичный такой импортный бумажник для дедовых  людей.
Его Никита  тоже,  как-то  машинально  пихнул  себе  во  внутренний  карман.
Проделывал он это сидя на корточках, при этом как-то невзначай пошатнулся и,
пытаясь опереться, схватился правой рукой за рукоять пистолета. Блин!
   Только тут Никите вспомнилось, что он вызывал сюда милицию.  Точнее,  дал
такое поручение товарищу капитану. Конечно, милиция здесь, похоже, не  очень
тороплива. Но все-таки минут через десять-пятнадцать она может  приехать.  И
до Никиты дошло, что его могут запросто обвинить во всем, что тут случилось.
Замок он трогал? - трогал. Если отпечатки снимут - он готовый  взломщик  или
кто там еще. Если с  бумажника  -  значит,  еще  и  грабитель.  За  пистолет
ухватился - незаконное хранение оружия. Да еще два  других  пистолета.  Поди
докажи, что ты их отобрал, рискуя жизнью, накостыляв при этом  двум  жлобам.
Кто его знает, может быть, из этих пистолетов уже не один десяток  людей  на
тот свет отправили? Да и этого, кстати, с ножиком в сердце, могут на  Никиту
записать. Если очень захотят, конечно.
   Все дальнейшее происходило очень быстро, Никита  и  сам  понять  не  мог,
откуда столько прыти взялось. Он перемахнул через забор одним махом и вбежал
в бабкин дом.
   Старуха похрапывала, даже топота не почуяла. Никита схватил свой рюкзачок
и выскочил на улицу. Вовремя  выскочил  -  мигалка  милицейской  машины  уже
озаряла голубоватыми сполохами ночную тьму, правда, пока в  двадцати  метрах
отсюда, где-то за пятиэтажкой. Должно быть, сперва заехали в  54-й  дом,  по
адресу, с которого капитан звонил в милицию. Значит,  вот-вот  явятся  сюда.
Нет, у  Ветрова  не  было  теперь  ни  малейшего  желания  оказывать  помощь
следствию. Потому что, выражаясь языком штатовского правосудия, все, что  он
скажет, могло быть использовано против него. А Никита вовсе не хотел даже на
сутки попадать в камеру. Не  говоря  о  том,  чтоб  "задержаться"  на  целых
тридцать "по подозрению в совершении преступления". В этот момент он уже  не
думал ни о дневнике Евстратова, ни о судьбе Василия Ермолаева, ни  о  Федьке
Бузуне с его кладом.
   Никита надеялся только на одно: на быстроту своих ног и ночную тьму.

БЕГСТВО

   Уходить отсюда по улице было опасно - милицейская  "синеглазка"  могла  в
любую секунду вывернуть из-за угла. Поэтому Никита  обежал  дом  Егоровны  и
выскочил на ее  огород.  За  огородом  был  невысокий  и  к  тому  же  почти
повалившийся  забор,  отделявший  огород  Егоровны  от  какой-то  совершенно
неосвещенной, но, похоже, просторной территории. Перебравшись  через  забор,
Никита понял, что очутился на  довольно  крутом  склоне  холма,  за  которым
находится некая искусственная или естественная выемка глубиной эдак в полета
метров, где то ли в плановом, то ли в частном  порядке  образовали  огромную
свалку.
   Сначала склон, покрытый жухлой, скользкой, промокшей  от  дождей  травой,
его здорово пугал: съедешь по такому, а впереди где-нибудь обрыв...  Поэтому
Никита  спускался  осторожно,  хватаясь  руками  за  траву.  Потом  крутизна
уменьшилась, и он даже рискнул бегом побежать.
   В той стороне, откуда он удирал, небо было посветлее от огней  города,  и
на его фоне довольно четко  рисовались  силуэты  пятиэтажек,  с  освещенными
окнами, и треугольники  крыш  индивидуальных  домишек,  стоявших  на  холме.
Однако самое главное - проблески милицейской мигалки переместились и мерцали
теперь недалеко от  Никиты.  Машина  стояла  рядом  с  домом  Ермолаева,  от
которого Ветров отбежал, если мерить по  склону,  всего  полтораста  метров.
Ветер доносил до Никиты неразборчивые голоса и даже -  ему  это  было  особо
неприятно - лай служебной собаки.
   Неожиданно Никита выскочил на тропинку, тянувшуюся  наискось  и  вниз  по
склону. Идти по ней было намного легче, но при  беге  ботинки  очень  громко
шлепали. Никите казалось, что милиционеры его топот  за  версту  услышат.  К
тому же тропинка была сырая,  и  отпечатки  его  ботинок  на  ней  наверняка
останутся. Тем не менее он все-таки помчался по этой тропинке во  весь  дух,
не зная толком, куда она может его вывести.
   А вывела она к мосткам через какую-то жутко вонючую речку, превратившуюся
в канаву шириной метров пять. В другое время Никита к таким местам  старался
на пушечный выстрел не приближаться.  Но  сзади,  на  склоне,  уже  мелькали
огоньки фонарей. И собака гавкала. Бежать вдоль  речки  смысла  не  имело  -
собака, если от запаха мусора не сдохнет, догонит его в два счета...
   И Никита выбрал мостки.  Состояли  эти  мостки  из  двух  бревен,  поверх
которых были набиты донца от ящиков из-под болгарских помидоров.  Из  тонких
таких шероховатых дощечек. Пару раз нога скользнула, одна  или  две  дощечки
зловеще хрустнули, но он все-таки сумел  перескочить  на  ту  сторону  и  не
свалиться в этот зловонный поток.
   Ветров оглянулся и увидел, что лучики фонарей заметно переместились  вниз
по склону. И собака гавкала уже у начала тропинки. Метров двести, не больше.
   Тут его  осенило.  Никита  подобрал  арматурину,  подрычажил  ею  бревна,
толканул  в  бок...  Бултых!  Бревна  наискось  плюхнулись  в  поток   жижи,
развернулись по течению и унеслись куда-то за изгиб канавы. А Никита побежал
дальше по тропинке, петлявшей среди смутно серевших мусорных  эверестов.  От
канавы донесся яростный лай собаки, перешедший в  обиженный  скулеж.  Спустя
несколько секунд подскочили и люди. Послышался громкий мат, а затем  отрывки
более конкретных фраз:
   - Свалил, сука!
   - Говорил же, блин, раньше надо было с поводка спускать!
   - Тихо, Атос! Место!
   - Тут еще мостик есть?
   - Хрен его знает, чего тут есть...
   - Эта канава километра на три идет, от самого Машиностроительного... И до
очистных...
   - Дальше еще шире будет...
   - На очистные он не пойдет...
   - Надо в райотдел докладывать, пусть перекрывают с то