- Я  не виновата, котик, - ответила Инна. - Как только Наташа мне
позвонила, я сразу поспешила к тебе.
   - Значит, это Наташа! Ну, я ей задам...
   - Она  тоже не  виновата. Просто  она задержалась  и лишь недавно
приехала. -  И Инна  вновь протянула мне бутылку: - Возьмите, это от
души.
   -  Вы,   наверное,  держали   ее  для  какого-то  знаменательного
события...
   Леопольд опять  вмешался в  наш разговор,  но на  этот раз  очень
кстати. Кот, что называется, сделал ход конем.
   - А  разве сегодня  не  знаменательный  день?  -  Он  притворился
возмущенным. -  Я нашелся,  вы  познакомились,  к  тому  же  у  меня
появилась подруга. - И он указал лапой на Лауру.
   Наши лица мигом просветлели. Мы облегченно вздохнули и обменялись
теплыми улыбками.  Я готов  был расцеловать  кота  -  он  помог  нам
выпутаться из неловкого положения.
   - Такое  событие грех  не отпраздновать,  - сказал  я. - Может, и
правда выпьем по бокалу?
   Инна молча  кивнула. Я  расценил это,  как знак согласия, взял из
рук Инны  бутылку, откупорил  ее  и  наполнил  два  бокала  пьянящим
зельем. Коты по такому поводу получили полное блюдце сметаны.
   Я не  раз слышал,  что шампанское,  даже в небольших количествах,
очень опасно  влияет на  молоденьких девушек.  Не знаю, относится ли
это ко  всем молоденьким  девушкам,  но  по  крайней  мере  на  Инну
шампанское действует  безотказно. Уже после нескольких глоточков она
перестала смущаться  и краснеть,  мы тут же перешли на ты, она стала
называть меня  Владиком, а  ее -  Инночкой. Вскоре  мы так оживленно
разговорились, что Леопольд обиженно надулся - он привык всегда быть
в центре  внимания, а  мы с  Инной, увлеченные друг другом, почти не
замечали его.
   Я немного  рассказал о  себе, а  Инна -  о себе.  Как я уже и сам
догадался по  ее фамилии  и легкому  акценту, она  была полькой,  но
родилась и выросла в нашей стране. Ее отец, мать и младший брат жили
во Владимире  - конечно,  не в  Суздальском, что в России, а в более
древнем, хоть  и менее  известном, на Волыни. Когда Инна поступила в
университет, родители  купили ей  в Киеве  квартиру, на  которую  не
пожалели денег,  поскольку были  твердо уверены,  что общежитие - не
место  для   порядочной  девушки.  Зная  университетские  общаги  не
понаслышке, я должен был признать, что родители Инны - люди мудрые и
осмотрительные.
   Потом, к  большому удовольствию  Леопольда, мы поговорили о нем и
вскоре пришли  к заключению,  что как  он сам, так и его способность
разговаривать - настоящее чудо. Просто невероятное чудо - однако, по
нашему мнению,  если бы  мир  был  насквозь  материалистичным  и  не
существовало чудес, жизнь была бы скучной и безрадостной.
   В восторге  от общности  наших  взглядов  на  массу  вещей  -  от
политики до  философии -  мы поцеловались.  Разумеется, как  брат  и
сестра. Правда,  при этом  я совсем не по-братски затянул поцелуй, а
Инна задрожала,  как осиновый  лист, хотя  сделала вид,  что  ничего
особенного не произошло.
   После этого  инициативу перехватил  кот. Он  рассказал  Инне  обо
всем, что  случилось с  ним в  последние два  дня: о  похищении,  об
аварии, о  встрече со мной, о нашем визите в университет, о старичке
возле физического  факультета и,  конечно же,  о памятной поездке на
троллейбусе.  Теперь   у  меня   совсем  не  холодело  в  груди  при
воспоминании о  том приключении;  напротив, все случившееся казалось
просто уморительным. Мы с Инной смеялись до упаду - как дети.
   Именно  тогда   мы  с   удивлением  обнаружили,   что  шампанское
неожиданно быстро  закончилось. Или мы его так усердно пили, или оно
частично испарилось  -  кто  знает.  Леопольд  придерживался  первой
версии; мы  же настаивали на второй. Расстроенная Инна упрекала себя
в том,  что пожадничала  и принесла  лишь  одну  бутылку.  Она  была
безутешна, и,  в конце концов, мне пришлось покаяться ей, что у меня
припрятано три  бутылки домашнего  вина маминого приготовления. Инна
игриво, даже  слишком  игриво,  пристыдила  меня  за  скаредность  и
потребовала немедленно нести вино, потому что ее донимает жажда.
   Чтобы  вы   знали,  мои   родители  живут   на  юге,   в  исконно
винодельческом крае,  а моя  мама  -  спец  по  части  приготовления
красных вин.  Ее вино имеет одну интересную особенность: на вкус оно
кажется не  крепче сока,  но шибает  в голову  будь здоров. Я совсем
забыл  предупредить  об  этом  Инну,  просто  забыл  -  без  всякого
умысла... Впрочем,  я  сильно  сомневаюсь,  что  в  своем  тогдашнем
состоянии она прислушалась бы к моим советам.
   Итак, мы  потихоньку пили  вино моей матушки, болтали, танцевали,
опять пили - и не заметили, как оба напились в стельку.
   Моя память  начала давать  сбои уже на второй бутылке. Последнее,
что я  запомнил из  того вечера,  это как мы обнявшись танцевали под
какую-то медленную музыку, голова Инны была наклонена к моему плечу,
а я,  жадно хватая губами ее волосы, раз за разом повторял про себя:
"Сейчас я сдурею!"
   И действительно - сдурел...

*    *                                *
   Проснувшись на  следующий день,  я с  удивлением  обнаружил,  что
голова у  меня не  болит, мысли  необычайно четкие  и ясные,  а тело
свежее и  отдохнувшее, словно  накануне я  употреблял  исключительно
безалкогольные напитки.  А между тем я точно знал, что вчера вечером
слегка перебрал  - да так слегка, что не мог вспомнить, когда именно
и каким образом очутился в постели.
   Впрочем, долго  удивляться отсутствию похмельного синдрома мне не
пришлось. В  следующий момент  я сделал  открытие, которое заставило
меня забыть  обо всем  на свете:  в постели  я был не один! Рядом со
мной,  вернее,  в  моих  об®ятиях,  лежала  очаровательная  девушка.
Инна...
   Мы  проснулись   одновременно.  Нас  разбудил  Леопольд,  который
громко, с непередаваемым мяукающим акцентом, выкрикивал:
   - В Багдаде уже полдень! В Багдаде уже полдень!..
   Несколько  секунд   мы  смотрели  друг  другу  в  глаза  и  глупо
улыбались. Теплое  дыхание Инны  приятно щекотало мой подбородок. От
прикосновений ее  обнаженного тела  меня охватывала  сладкая истома.
Моя рука  лежала на  ее бедре  и совершенно  безотчетно  поглаживала
его...
   Вдруг в  глазах Инны  появился испуг.  Она резко  отстранилась от
меня, села в постели и растеряно огляделась вокруг.
   - Господи!  - прошептала  она в  отчаянии. - Господи!.. Что ж это
такое?!
   - Весна, - коротко об®яснил Леопольд.
   Достаточно было беглого взгляда на постель, чтобы все стало ясно.
Я поднялся,  рявкнул коту:  "Брысь!", присел рядом с Инной и несмело
обнял ее за плечи.
   По щекам  Инны катились  слезы. Я  пытался  высушить  их  нежными
прикосновениями губ, но они все катились и катились не переставая.
   - Я знала, - первой нарушила гнетущее молчание Инна, - это должно
было когда-то случиться... Но я не думала... чтобы вот так...
   - Прости, родная, - виновато сказал я. - У меня это тоже впервые,
и я... ей-богу, я не знаю, что делать... Мне очень жаль, поверь...
   День был  ясный, солнечный, но прохладный; к тому же вечером кто-
то из  нас открыл  дверь на балкон и забыл ее закрыть. Очень скоро я
начал  дрожать   от  холода,   поэтому  встал  и  принялся  второпях
одеваться. Тем  временем Инна  молча стянула  с дивана  простынь  и,
смущенно взглянув  на меня,  убежала в  ванную. Вслед  за тем оттуда
послышался плеск воды вперемежку с громкими всхлипываниями.
   Одевшись, я  посмотрел на часы. Как ни странно, Леопольд оказался
прав: в Багдаде как раз был полдень. А в Киеве было одиннадцать утра
- Инна безнадежно опоздала на занятия...
   Я тяжело  вздохнул и  стал подбирать  с пола  ее одежду. Походя я
удивлялся тому,  как женщины любят усложнять себе жизнь - взять хотя
бы их  наряды. Из  мрака забытья,  окутывавшего  события  вчерашнего
вечера, вдруг  вынырнул один эпизод - как я раздевал Инну. Мне стало
стыдно: судя по всему, я был далеко не на высоте.
   И вообще,  я никак  не мог решить, хорошо мне сейчас или плохо. С
одной стороны,  этой ночью  у меня была женщина, вернее, девушка - и
какая девушка!  С другой  же, эту девушку я сначала напоил, да и сам
упился до  такой степени, что ничего не помнил о том, как я лишил ее
невинности и как расстался со своей. Черт знает что!
   Инна все  еще была в ванной. Сложив ее одежду на диване, я прошел
в кухню.  Там же  околачивался Леопольд;  его Лаура спокойно дремала
под столом.
   Пока я жарил яичницу с беконом, голодный кот жадно расправлялся с
внушительным куском  колбасы. Насытившись, он оставил об®едки Лауре,
а сам вскочил на подоконник, довольно зевнул и сказал:
   - Хороши вы были вчера!
   -  Заткнись!  -  беззлобно  ответил  я,  но  в  следующий  момент
встревожено воззрился  на него:  - Ах,  негодяй! Ты  подглядывал  за
нами?!
   - О нет, ни в коем случае, - успокоил меня кот. - Когда ты взялся
расстилать постель, мы с Лаурой слиняли на кухню.
   - И на том хорошо, - с облегчением выдохнул я.
   - Ну,  как  она  тебе?  -  хитро  прищурившись,  полюбопытствовал
Леопольд. - Понравилась?
   - Заткни пасть! - прикрикнул я, неудержимо краснея. Вместе с тем,
я не  мог удержаться  от улыбки:  разговаривать с  котом на  обычные
бытовые темы  - еще  куда ни  шло; но  обсуждать с ним свои интимные
переживания  -   в   этом   было   что-то   абсурдное,   гротескное,
ирреальное...
   Из ванной послышался голос Инны:
   - Владислав!
   - Да? - Я мигом оказался под дверью.
   - У  тебя есть  что-то надеть? Ну, халат... или что-нибудь в этом
роде.
   Я задумчиво потер лоб.
   - Халатов у меня не водится. Зато могу предложить теплую рубашку.
Годится?
   - А она... достаточно длинная?
   - Да.
   - Тогда неси.
   - А больше ничего не нужно? - напоследок спросил я.
   - Ну, еще... это...
   - Хорошо, - сказал я. - Принесу и "это".
   "В словах  Леопольда о  массе идиотских  условностей  есть  зерно
истины, -  думал я, роясь в шкафу в поисках самой длинной рубашки. -
После того,  что случилось  между нами  ночью, она  могла  бы  прямо
сказать: и еще принеси мои трусики..."
   За завтраком  мы не  проронили ни слова. Сначала Леопольд пытался
завязать с  нами беседу  о себе  (как я  уже убедился,  это была его
любимая тема),  но мы упорно отмалчивались, не обращая на него ровно
никакого внимания.  В конце  концов кот  обиделся, гордо  замолчал и
вместе с  Лаурой устроился  погреться возле  теплой батареи парового
отопления.
   Поев и  выпив кофе,  я  развесил  на  балконе  выстиранную  Инной
простынь, а она тем временем помыла посуду. После этого мы вернулись
в комнату, Инна села на диван, а я - в кресло.
   И по прежнему молчали...
   Наверное, это  был один  из тяжелейших  моментов в  моей жизни. Я
должен был  заговорить первым  - и  не о  чем-нибудь, а  о том,  что
случилось ночью. Я прекрасно понимал, что инициатива должна исходить
от меня, но никак не мог подобрать нужных слов.
   "Инна, мне очень жаль, но случившегося уже не изменить..."
   "Инна, как только я увидел тебя..."
   "Инна,  хоть   мы  познакомились   только  вчера,  обстоятельства
сложились так, что..."
   "Инна, я  думаю, что  нам нужно  определится в  наших  дальнейших
отношениях..."
   Я полностью  отдавал себе отчет, почему тяну с началом разговора.
Буквально с  первой секунды  нашего знакомства  я  понял,  что  Инна
предназначена мне  самой судьбой,  что мне нужна только она - и лишь
она одна...  Я уже  не представлял  своей жизни  без нее,  и  потому
панически боялся  услышать ответ вроде: "А какое мне, собственно, до
тебя дело? Ты напоил меня, соблазнил, а теперь еще смеешь говорить о
чувствах. Да иди ты знаешь куда!.." Я подозревал - куда.
   Чтобы набраться  смелости  и  хоть  немного  успокоить  нервы,  я
закурил. Инна  бросила на меня быстрый взгляд и тоже взяла сигарету.
Я неодобрительно покачал головой, однако дал ей прикурить. От первой
же затяжки она закашлялась. Тотчас в комнату заглянул Леопольд.
   - Инночка! - произнес он укоризненно. - Что же ты делаешь? Потеря
девственности еще не причина, чтобы начать курить.
   Щеки Инны  вспыхнули румянцем. Она со злостью погасила сигарету в
пепельнице.
   Мне в голову закрались котоубийственные мысли.
   А Леопольд, обеспечив себе путь к отступлению, продолжал:
   - Однако  странные вы существа, люди! И ты, Владислав, и особенно
ты, Инна. Вспомни, что ты говорила вчера вечером.
   - И что же? - тихо спросила Инна, блуждая взглядом по комнате.
   - А  то не  помнишь! -  фыркнул он.  - "Я  сошла с  ума, котик! Я
влюбилась!" А сегодня что - передумала, разлюбила?
   Я резко вскочил на ноги с твердым намерением швырнуть Леопольда в
окно. Но кот был готов к этому и немедленно ретировался на кухню.
   Я чисто  машинально захлопнул  за ним  дверь, чтобы  он больше не
мешал нам,  а  все  мои  мысли  целиком  были  заняты  анализом  его
последних  слов.   Наверное,  с   минуту  я   простоял  в   глубокой
задумчивости, затем  робко подступил  к Инне, опустился перед ней на
корточки и взял ее руки в свои.
   - Инночка, - спросил я с замиранием сердца, - так это правда?
   Она потупила глаза и тихо, чуть ли не шепотом, ответила:
   - Не помню.
   Тогда я  поднес к своим губам ее руку и нежно поцеловал маленькую
ладошку.
   - Солнышко мое, я же спрашиваю не о том, что ты говорила вчера, а
о том, что ты чувствуешь сегодня.
   Наконец Инна  подняла глаза, ласково посмотрела на меня и немного
смущенно улыбнулась:
   - А если да, то что?
   И тут  я вспомнил! Вспомнил все, что случилось прошлым вечером. И
ночью...
   Это была настоящая фантастика!
   Воспоминания придали мне смелости, и я уверенно обнял Инну.
   - Родная моя, любимая, ты же ждала принца...
   - И нашла его, - сказала она, прильнув ко мне. - Тебя, Владик.
   - Я совсем не похож на принца...
   - Но  для меня  ты принц.  Когда я увидела тебя, то сразу поняла,
что мы  созданы друг  для друга... И теперь не важно, каким я раньше
представляла тебя,  это уже  не имеет  значения. Главное, что ты мой
принц, и... Не задавай глупых вопросов, Владик, лучше поцелуй меня.
   Мы поцеловались.  Если у  меня еще был кое-какой опыт в поцелуях,
то у  Инны его вообще не было; но это не мешало нам целоваться пылко
и страстно...
   Немного погодя Инна спросила:
   - Владик, неужели это правда, что я у тебя первая?
   - Правда, - ответил я. - Чистая правда. Тебя это удивляет?
   - Ну...  так, немного.  Просто ты не похож на тех парней, которые
сторонятся женщин.  Тебе уже  двадцать четыре года, и я уверена, что
ты часто влюблялся.
   Я утвердительно кивнул:
   - Да,  влюблялся. Но  всегда влюблялся  в таких  девушек, которые
считали, что  мужчина должен  первый проявить инициативу. А я всякий
раз пасовал.
   - Почему?
   - Не знаю. Может быть, комплексы.
   Инна покачала головой:
   - Это  ничего не  об®ясняет. У  всех  нас  комплексы.  Людей  без
комплексов не бывает.
   Я  погладил  ее  волнистые  белокурые  волосы  и  заглянул  в  ее
васильковые глаза.  Сбылась мечта  всей моей жизни - я встретил свою
голубоглазую блондинку...
   - Наверное, я ждал тебя, родная, - наконец произнес я. - Ты ждала
своего принца,  а я  - свою  принцессу. Просто  мне  пришлось  ждать
дольше... Вот и все.



        Глава 4

Первые пять  месяцев  нашей  с  Инной  супружеской  жизни  я  иногда
вспоминаю с  ностальгией -  точно так, как приятно бывает взрослому,
возмужавшему человеку  вспомнить свое  беззаботное детство. Тогда мы
п р о с т о  любили друг друга,  п р о с т о  были счастливы вместе,
п р о с т о  жили  сегодняшним днем,  редко оглядываясь  в прошлое и
почти не  задумываясь о  будущем. Однако  детство, какой  бы золотой
порой оно  ни было,  всего лишь прелюдия к взрослой, самостоятельной
жизни. Дети  не навсегда  остаются детьми,  а со временем вырастают;
вот так и в нашу с Инной идиллию рано или поздно, но с неизбежностью
восхода  солнца,   должна  была   внести  свои   коррективы  суровая
действительность.
   Действительность  эта   нагрянула  к   нам  в   один   прекрасный
августовский день  в облике  трех людей  в штатском.  Что  это  были
именно   л ю д и    в   ш т а т с к о м , а не просто люди в строгих
серых костюмах  с галстуками,  мы поняли из "уставного" выражения их
лиц  и  военной  выправки,  еще  до  того  как  они  пред®явили  нам
удостоверения.  Двое   из  них   оказались  большими   "шишками"   -
полковником  и  майором  службы  безопасности.  Третий  был  рядовым
агентом, в  руках он  держал видеокамеру;  я немедленно окрестил его
оператором.
   Полковник  показал   себя  человеком  весьма  решительным.  После
короткой процедуры  знакомства он  сразу взял  быка за  рога  и  без
всяких церемоний, напрямую спросил:
   - Это у вас живет кот, который якобы разговаривает?
   - Ну, да, - ответил я, поняв, что возражать бесполезно. - А что?
   - И  при чем  здесь "якобы"?  - Леопольд,  уже отец  четверых,  к
счастью, молчаливых  котят, выглянул  из гостиной и смерил прибывших
скептическим взглядом.  - "Якобы",  как мне известно, подразумевает:
"вроде бы  да, а  на самом  деле нет".  "Якобы"  меня  нисколько  не
касается, потому что я действительно разговариваю.
   Полковник,  майор  и  оператор  на  какое-то  мгновение  опешили.
Впрочем, ненадолго  -  очевидно,  они  были  готовы  к  такого  рода
неожиданностям.
   - Спокойно, - сказал полковник. - Сейчас мы во всем разберемся.
   - И безо всякого чревовещания, - строго предупредил майор.
   Мы с  Леопольдом сделали вид, что не расслышали его реплики. Инна
же возмутилась:
   - Никакого чревовещания! Кот просто разговаривает, и все.
   - Спокойно,  - повторил  полковник; у  меня создалось впечатление
что "спокойно" он говорил сам себе. - Разберемся.
   Я предложил посетителям пройти в гостиную.
   - Как я понимаю, уважаемые, вас интересует именно кот, а не я или
моя жена?
   - Конечно,  - подтвердил полковник. - Именно он. А уже потом вы -
как хозяева кота.
   В отличии  от майора,  полковник мне  понравился  -  он  выглядел
умным, интеллигентным  человеком, - и мне стало немного жаль его. Не
желая  быть   свидетелем  словесного   мордобоя,  к   которому   уже
приготовился Леопольд,  я предложил  ("во избежание  чревовещания"),
чтобы мы  с Инной на время их беседы удалились на кухню - тем более,
что мы  как раз  обедали. Полковник признал, что это хорошая идея, и
отпустил нас, пообещав поговорить с нами позже.
   Прикрыв кухонную дверь, я сказал Инне:
   - Слишком  много на  себя берет.  После Леопольда ему будет не до
нас.
   Жена полностью разделяла мое мнение.
   Разговор длился  более получаса  -  по  своему  обыкновению,  кот
пудрил   собеседникам   мозги.   Из   гостиной   доносились   только
приглушенные голоса,  слов разобрать не удавалось. Впрочем, нас мало
занимало, почему спецслужбы заинтересовались Леопольдом; куда больше
нас волновало,  в какой  степени этот  интерес нарушит  наш семейный
уют. Мы даже не подозревали, что беда подкрадывается совсем с другой
стороны...
   Наконец  оживленная   беседа   в   гостиной   прервалась.   После
продолжительной паузы  полковник что-то сказал. Майор что-то ответил
(кажется, "сейчас будет"), и опять наступила тишина.
   Мы подождали еще минуту, затем прошли в гостиную.
   Леопольда нигде  видно не было. Полковник и майор сидели в мягких
креслах,  утомленно   откинувшись  на   спинки;  глаза  у  них  были
остекленевшие,  как   будто  им   обоим  вкатили   по  два  "кубика"
галоперидола[3]. Майор  держал в руках диктофон, включенный в режиме
обратной перемотки,  и искоса  следил за  датчиком времени. Оператор
сидел на краю дивана и отрешенным взглядом пялился в противоположную
стену; лицо  у него  было белое,  как мел,  раз за  разом он  шмыгал
носом, словно напуганный ребенок.
--------------------------------------------------------------
 3  Галоперидол -  лекарственный  препарат,  широко  используемый  в
психиатрической