"этому
типу", который оказался невысоким тощим суб®ектом лет сорока.
   - Извините,  уважаемый, -  робко начал я. - Не могли бы вы... ну,
это... продать свою кошку?
   Тощий смерил  меня хмурым  взглядом своих блекло-серых водянистых
глаз.
   - Не продается, - прохрипел он.
   Я  сокрушенно   вздохнул:  не   умею  разговаривать   с   людьми.
Некоммуникабельный я.
   Леопольд выразительно мяукнул. Это было последнее предупреждение,
и я, с неожиданной наглостью обреченного, вновь обратился к соседу:
   - Еще  раз извиняюсь,  уважаемый, но  все в этом мире продается и
покупается, -  (боюсь, это  глубокомысленное замечание  прозвучало в
моих устах  недостаточно цинично), - даже человеческая жизнь. А коты
- тем более.
   Тощий уже  с некоторым  интересом посмотрел на меня. В его глазах
зажглись алчные огоньки.
   - Эта  кошка редкой породы, - и он заломил такую цену, что у меня
челюсть отвисла.
   А Леопольд  в праведном  гневе  напрочь  позабыл  о  своем  обете
молчания.
   - Ты что, мужик, белены об®елся? - громко проговорил он. - Или ты
принимаешь нас  за идиотов?  Думаешь, мы не знаем, откуда у тебя эта
кошка? Ошибаешься - знаем! Ты выменял ее у алкаша за бутылку сивухи.
Владислав, компенсируй  ему затраты  на пол-литра  с  учетом  НДС  и
добавь сверху  комиссионные за  потерю времени и возможный моральный
ущерб... ну,  скажем, тридцать  процентов, -  и пусть  он катится ко
всем чертям.
   Тощий  окаменел.  Лицо  его  удлинилось,  смертельно  побледнело,
выпученные глаза налились кровью и чуть не вылезли из орбит.
   Все  разговоры  в  салоне  в  одночасье  прекратились  и  повисла
напряженная  тишина;   слышно  было   только   размеренное   гудение
двигателя. Водитель  тряс головой,  как пьяный  сатир,  и  не  очень
уверенно держал руль, в следствие чего троллейбус бросало из стороны
в сторону, как яхту при легком бризе.
   - К твоему сведению, тот алкоголик не имел на киску никаких прав,
- после  короткой паузы  продолжал кот.  -  Она  принадлежала  одной
старенькой бабушке, после смерти которой он присвоил ее без ведома и
согласия  законных  наследников.  Короче  говоря,  умыкнул.  Стащил,
стибрил... - Леопольд вздыбил шерсть на загривке и злобно зашипел. -
Отпусти киску, слышишь!
   Тощий резко  вскочил. Кошка вырвалась из его рук, прыгнула мне на
колени и устроилась рядом с Леопольдом.
   -  Бросьте   свои  фокусы!  -  взвизгнул  тощий,  невесть  почему
обращаясь ко мне.
   Я сделал вид, что не слышу его. Уже давно я взял себе за правило:
если не  знаешь, что  делать, лучше  не делай  ничего. Так как мне в
голову не  приходило ни единой разумной мысли, я решил отмалчиваться
до конца. А Леопольд сухо промолвил:
   -  Теперь  ступай,  мужик.  Не  скажу,  что  знакомство  с  тобой
доставило мне удовольствие.
   - Бросьте  свои фокусы!  - повторил  тощий еще на октаву выше; он
уже не визжал, а пищал.
   В этот  момент троллейбус  подошел к  очередной остановке.  Двери
открылись.
   - Убирайся прочь! - рявкнул кот тощему.
   Тот бросился  к ближайшему  выходу, пулей вылетел с троллейбуса и
стремглав понесся куда глаза глядят.
   Водитель, казалось,  только этого  и ждал. Едва тощий выбежал, он
нервно щелкнул  тумблерами, все двери закрылись, и троллейбус поехал
дальше. В салоне по-прежнему царила напряженная тишина.
   Поскольку соседнее  сидение освободилось,  коты устроились на нем
и, ласково мурлыча, терлись мордочками.
   - Любовь с первого взгляда, - об®яснил Леопольд. - Весна.
   Я кивнул:
   - Прекрасно  вас понимаю,  друзья... Однако  же, Леопольд, она не
твоей породы.
   - Как  раз моей,  - возразил кот. - Я понял это сразу, как только
увидел ее. Давно не встречал соплеменников.
   - Вот как? - удивился я. - Но ведь она не сиамка.
   - Я тоже не сиамец. Просто очень похож.
   - Тогда какой же ты породы?
   - Не  знаю... То  есть, не помню человеческого названия. Мэтр мне
говорил, но  я забыл.  Моя порода  не имеет  к сиамской ни малейшего
отношения.
   - Понятно, - сказал я. - Твоя подруга тоже умеет разговаривать?
   - По-человечески нет.
   "Слава Богу!" - подумал я и облегченно вздохнул.
   На следующей  остановке троллейбус  опустел почти на две трети. В
салоне осталось  человек пятнадцать  -  самых  любознательных  и  не
слишком нервных.  Они постепенно разговорились. Ясное дело, речь шла
о   Леопольде.    Большинство   придерживалось   мнения,   что   это
чревовещание; их  оппоненты настаивали  на том,  что  все  пассажиры
троллейбуса стали  жертвами массового  гипноза. Только  один мальчик
лет пяти робко предположил, что кот на самом деле разговаривает, - и
тотчас получил подзатыльник от своего отца. "Не говори глупостей!" -
сказал тот.
   Леопольд недолго терпел эти оскорбительные разговоры. Для лучшего
обзора он  вскарабкался на мое плечо, положил мне на голову передние
лапы и с этой импровизированной трибуны провозгласил:
   - И не гипноз, и не чревовещание! Почему бы вам не взять пример с
этого  умного   дитяти  и   не  допустить,   что   я   действительно
разговариваю? Сам по себе, а?
   Ответом ему была гробовая тишина.
   - Да ну вас! Думайте, что хотите, - презрительно сказал Леопольд,
вернулся на  прежнее место  и полностью  переключил свое внимание на
кошку-блондинку.
   - Кстати, - спросил я. - Как зовут твою подружку?
   Кот немного подумал, затем ответил:
   - Пусть  будет Лаура.  Своего прежнего  человеческого  имени  она
произнести не  может -  не умеет,  к  сожалению,  разговаривать  по-
вашему. Хотя, скажу тебе, очень интеллигентная киска.
   - Лаура  - красивое  имя, - одобрительно сказал я. - У тебя очень
хороший вкус, дружок.
   Троллейбус под®ехал  к  следующей  остановке.  Как  только  двери
открылись, потенциальных  пассажиров встретил многоголосый хор наших
попутчиков:
   - Осторожно! Говорящий кот!
   Все, кто был на остановке, отпрянули и больше не проявили желания
разделить наше общество. Они, наверное, решили, что это спецрейс для
пациентов психиатрической  больницы, которые  выехали  на  групповую
экскурсию по  городу. То  же самое,  с  незначительными  вариациями,
происходило и  на других  остановках.  Теперь  уже  не  оставался  в
стороне и водитель - каждый раз он включал громкоговоритель и дважды
повторял:
   - Внимание!  К сведению  новоприбывших. В  салоне говорящий  кот.
Будьте осторожны. Внимание!..
   И   те    немногочисленные   новички,   которые   не   испугались
предупреждения:    "Осторожно!     Говорящий    кот!",    немедленно
ретировались. Они  здраво рассуждали,  что путешествовать в обществе
свихнувшихся пассажиров  - еще  куда ни шло; но если и водитель не в
своем уме, то это уже чересчур.
   Вскоре к  нам приблизилось  двое  отчаянных  смельчаков,  которые
заговорили с  Леопольдом, пытаясь  вывести его  (а точнее,  меня) на
чистую воду.  Я не  вмешивался - черт с ними! - единственное, чего я
хотел, так  это побыстрее вернуться домой. Мне стало дурно при мысли
о том,  насколько ограниченное  мировоззрение у  большинства  людей,
насколько убога  их фантазия,  какое инертное  и косное их мышление.
Они скорее  сойдут с  ума, нежели поверят, что обычный кот... ну, не
совсем обычный,  какой-то редкой  породы, но  все же  кот -  и вдруг
разговаривает не хуже человека. И даже лучше некоторых людей...
   Вскоре мы  под®ехали к  Московской площади. Водитель притормозил,
пропуская  транспорт,   идущий  по   проспекту  Науки,   затравленно
оглянулся на нас, взял микрофон и с робкой надеждой напомнил:
   - Следующая остановка "Центральный автовокзал".
   К огромной  радости водителя,  я поднялся  и взял  на руки  обоих
котов.
   - Пошли, Леопольд, - сказал я. - Выходим.
   Кот посмотрел в окно.
   - По-моему, мы еще не приехали.
   - Разумеется,  нет, -  ответил я.  - Нам еще делать пересадку. На
Русановку троллейбусы не ходят.
   - Почему  не ходят?  - возмутился  Леопольд. -  Какого  черта  мы
должны делать  пересадку?! Мы  сели, заплатили за проезд... Нет, так
не пойдет! Я буду жаловаться в суд!
   Услышав слово  "суд", водитель почему-то испугался, снова включил
громкоговоритель и решительно об®явил:
   - Вагон следует на Русановку.
   - Желательно без остановок, - сказал кот.
   - Без  остановок, - добавил водитель в микрофон. - По техническим
причинам все остановки отменяются.
   В салоне  прозвучали отдельные несмелые протесты. Леопольд смерил
пассажиров пронзительным  взглядом и  с угрожающими нотками в голосе
осведомился:
   - Кто здесь недоволен этим мудрым решением?
   Недовольные почли за благо умолкнуть.
   - Так-то  лучше, -  промолвил кот. - А ты, Владислав, садись. Еще
не ровен час споткнешься и нас уронишь.
   Покорившись судьбе, я сел.
   - Поехали,  шеф!  -  хозяйским  тоном  распорядился  Леопольд.  -
Прокатимся с ветерком. Ну-ка, прибавьте газу!
   И водитель  прибавил! Неожиданно  троллейбус  рванул  с  места  и
понесся вперед с сумасшедшей скоростью.
   - Эй! - крикнул я. - Осторожнее!
   - Не  боись! Я самый надежный пилот в мире, - произнес водитель в
микрофон, однако  его тон вызвал у меня, как, впрочем, и у остальных
присутствующих, глубокие сомнения относительно нашей безопасности.
   Но все  мои страхи  оказались напрасными.  Водитель проявил  себя
настоящим  виртуозом;   в  его   лице  отечественное  кино  потеряло
бесстрашного каскадера,  а спорт - талантливого автогонщика, который
мог  бы   достойно  представлять  нашу  страну  в  самых  престижных
соревнованиях от ралли "Париж - Даккар" до гонок "Формулы-1".
   По оценкам  очевидцев, скорость  троллейбуса на  прямых  участках
дороги достигала  250 км/ч,  а почти  все повороты  (в том  числе  и
тогда, когда обгонял другие машины) он делал на двух колесах.
   К счастью,  никто из  пассажиров не  пострадал. Те  из  них,  кто
согласился дать  показания, в  один голос  утверждали, что  какая-то
невидимая сила  надежно удерживала их на сидениях. Природу этой силы
выяснить  не  удалось  -  она  исчезла  сразу  же  после  того,  как
троллейбус  остановился  на  пересечении  Русановской  Набережной  с
бульваром Гоголя.
   Водитель открыл двери и взялся за микрофон.
   - Русановка,  конечная, - замогильным голосом об®явил он. - Вагон
дальше не идет.
   Очумевшие пассажиры высыпали на тротуар и задрали вверх головы. С
котами на руках, я вышел вслед за водителем через переднюю дверь.
   Водитель бросил  пугливый взгляд  поверх крыши  троллейбуса,  его
лицо тотчас  исказила гримаса  отчаяния, и  он громко застонал. Ни о
каком контакте  с  электросетью,  конечно,  речи  быть  не  могло  -
троллейбусная линия закончилась еще на правом берегу. Но мало того -
штанги были аккуратно вложены в скобы.
   - Вот черт! - выругался я.
   Водитель опустился на тротуар и горько зарыдал.
   - Бедные детки, - сквозь слезы промолвил он.
   - Чьи? - машинально спросил я.
   - Мои. Дети сумасшедшего отца.
   Тут отозвался Леопольд:
   - Право, шеф, я не понимаю, что вас так...
   Но водитель не захотел выслушивать его слов отрады.
   - Не  сыпь мне  соль на  рану, чудовище!  - взмолился он. - И так
жизнь дерьмовая.  - Закрыв  лицо руками,  водитель опять  затрясся в
рыданиях.
   Я почувствовал на себе хмурые взгляды одичавших пассажиров.
   -  Это  все  его  кот,  -  сказал  один  суб®ект  неопределенного
возраста. - Из-за него троллейбус свихнулся.
   - Троллейбусы не сходят с ума, - рассудительно возразил кто-то из
толпы любопытных прохожих.
   - Вы  не знаете этого кота, - отрезал тип. - Он кого угодно с ума
сведет.
   - Владислав, - тихо произнес Леопольд. - Мне это не нравится.
   - Мне тоже, котик. Здесь начинает пахнуть жаренным.
   - Значит, сматываемся?
   - Гм... Хорошая мысль, - согласился я. - Сматываемся.
   И мы  смотались -  я, Леопольд и Лаура. Пассажиры что-то невнятно
выкрикивали нам вслед, но гнаться за нами не осмелились.
   Уже в лифте кот спросил:
   - А что такого странного нашли эти типы в троллейбусе?
   Я попробовал  популярно втолковать  ему, как работает троллейбус,
но мои слова не произвели на него ни малейшего впечатления.
   - Если по правде, Владислав, - сказал он, - то все твои аргументы
за  уши   притянуты.  Разве  не  мог  троллейбус  загодя  хорошенько
подкрепиться...  то   бишь,  запастись   энергией?  Неужели  и  тебя
удивляет, что он ехал без питания?
   - Сначала удивляло, - ответил я. - А теперь уже нет. По сравнению
с тобой,  это просто  мелочи. -  Я говорил  совершенно  искренне.  -
Энергия? Ха! Что мы знаем о ней? Ничегошеньки...

   Вернувшись домой,  я накормил Леопольда и его подругу, после чего
категорически заявил,  что сыт болтливыми котами по горло и хотел бы
немного побыть  в одиночестве. Леопольд с пониманием отнесся к моему
желанию и вместе с Лаурой отправился гулять на крышу.
   Чуть позже  я сделал  открытие, которое  значительно улучшило мое
настроение -  ни с  того, ни с сего заработал мой телефон. Очевидно,
какая-то шестеренка  в бюрократической  машине  телефонной  компании
дала сбой,  кто-то не  там поставил  галочку, и  в результате с меня
были сняты штрафные санкции за неоплату счетов.
   Итак, я  снова получил  доступ к  Интернет. Дел у меня накопилось
много, и  я до  самого вечера  работал с  компьютером.  Когда  коты,
вдоволь нагулявшись, вернулись в квартиру, я велел им сидеть в кухне
и не  высовываться. Чувствуя  свою вину  за утреннее  приключение  с
троллейбусом, Леопольд  вел себя  смирно и права не качал. А ближе к
вечеру я  уже перестал сердиться на него, и мы с ним приятно провели
время, болтая  о всякой  всячине. Леопольд оказался очень интересным
собеседником.
   В тот  день Инна  так и  не пришла.  Оказалось, что девушки из ее
группы не  солгали мне.  Они  действительно  не  знали,  как  с  ней
связаться.
   Спать я  лег около  часа ночи.  Засыпая, я  предвкушал завтрашнюю
встречу с Инной и все пытался представить ее лицо. Я очень надеялся,
что кот  не ошибся,  когда описывал  ее, как  блондинку  с  голубыми
глазами. Не  подумайте, что  у меня в этом плане какой-то пунктик, я
нисколько не  комплексую по  поводу цвета  глаз и  волос, но  тем не
менее я  давно мечтал  встретить на своем жизненном пути хорошенькую
голубоглазую блондинку...
   К сожалению,  сны неподвластны  человеческой воле,  и  ночью  мне
приснилась не  встреча с  Инной, а  пресс-конференция Леопольда  для
мировых информационных  агентств. Это  был худший  сон в моей жизни.
События  на   этой  бредовой   пресс-конференции   имели   тенденцию
развиваться от  плохого к  еще худшему  и достигли  апогея  абсурда,
когда по  просьбе корреспондента  "CNN" Леопольд  принялся  излагать
свои  соображения  по  поводу  ближневосточного  урегулирования,  по
очереди становясь  на позиции  то арабских,  то  израильских  котов.
Этого кошмара  я выдержать  не смог  и проснулся, обливаясь холодным
потом. Меня била нервная дрожь.
   Было начало  пятого. Я в сердцах выругался и выкурил две сигареты
кряду. Правда,  меня утешало,  что пресс-конференция  Леопольда была
всего лишь  жутким сном.  По сравнению  с ней,  троллейбусная эпопея
казалась приятной  увеселительной прогулкой. Успокоенный этой мыслью
я снова  заснул и  благополучно проспал  до десяти  утра без  всяких
сновидений.



        Глава 3

Вопреки нашим  с Леопольдом  надеждам, Инна не появилась ни в первой
половине дня,  ни в обед. Мы уже истомились от ожидания, кот шатался
туда-сюда по квартире, все посматривал на часы (по положению стрелок
он мог  определять время)  и недовольно,  встревожено, даже обиженно
мурлыкал,  упрекая   свою  хозяйку   за  такое,   по   его   мнению,
пренебрежение с  ее стороны.  Я убеждал  его, что Инна, возможно, не
виновата, ведь  все зависело  от того,  когда  вернется  ее  подруга
Наташа; но Леопольд не желал меня слушать и продолжал ныть.
   А я поначалу честно пытался сосредоточиться на работе, но был так
рассеян, что  раз за  разом допускал грубейшие и глупейшие ошибки. В
конце концов  я махнул на все рукой - как говорится, работа не волк,
в лес  не убежит,  - выключил  компьютер, лег  на диван  и  принялся
перечитывать  новозаветное  Откровение.  В  целом,  я  индифферентно
относился к Евангелиям от Марка, Павла и Матфея, а также к Деяниям и
Посланиям; зато  меня очаровывала  сложная, запутанная и проникнутая
мистицизмом  символика   отца  христианского   богословия,  апостола
Иоанна.
   - Знаешь,  трудно представить,  что  это  по  Божьей  воле  будут
твориться такие  безобразия,  -  сказал  я  Леопольду.  -  Но,  если
допустить что  Бог и  Дьявол -  разные проявления  одной  и  той  же
вселенской сущности, то...
   Однако  кот   был  не   в  том  настроении,  чтобы  интеллигентно
дискутировать со  мной на теологические темы. Из уважения к читателю
- как к человеку и христианину, - я не стану цитировать его ответ.
   В отличие  от нас  двоих, кошечка  Лаура была  самим  воплощением
спокойствия. Почти  все  это  время  она  лежала  на  мягком  ковре,
свернувшись калачиком, и безмятежно дремала.
   Только в четверть шестого раздался звонок в дверь. Я закрыл книгу
и встал.
   - Наконец-то!
   - Ну  же, открывай!  - поторопил  меня Леопольд. - Это она, точно
она.
   Я улыбнулся,  с заговорщическим  видом  подмигнул  коту  и  пошел
открывать дверь.

   ...Прежде чем  она произнесла  хоть слово,  прежде чем Леопольд с
радостным мяуканьем  вскочил ей на руки, мне стало ясно, что я погиб
- окончательно и без надежды на спасение. Другими словами, я полюбил
ее с  первого взгляда.  Полюбил ее  всю -  ее  ласковые  васильковые
глаза, длинные  вьющиеся волосы  цвета спелой  пшеницы,  алые  губы,
чуточку курносый  нос, изящные  пальцы, сжимавшие  перекинутый через
плечо ремешок  ее сумочки,  даже каждую  веснушку на ее милом лице я
полюбил. А когда я наклонился, чтобы подать ей комнатные тапочки, то
от близости ее стройных ног, обтянутых тонким шелком чулок, я совсем
обалдел...
   Думаю,  на  свете  найдется  немало  женщин,  которые  об®ективно
красивее  Инны,   но  вряд   ли   сыщется   такая,   что   была   бы
п р е к р а с н е й  ее.  Инна красива  самой очаровательной,  самой
привлекательной красотой  в мире  - красотой  жизни, красотой  живой
женщины, жены,  будущей матери.  Я никогда  не понимал  красоты даже
самых великих  произведений искусства  - они способны лишь захватить
дух, потрясти воображение, вызвать, наконец, слезы восторга и вздохи
восхищения, - но действительно красивой может быть только жизнь...
   Когда я  немного пришел в себя - ровно настолько, чтобы более или
менее трезво  оценивать происходящее  и  сознательно  контролировать
свои мысли  и поступки, - мы с Инной уже сидели в комнате (я на краю
дивана, она  в кресле)  и выслушивали  болтовню Леопольда на предмет
его огромной радости снова видеть свою хозяйку.
   Мы  оба   были  очень  взволнованы.  То  и  дело  мы  встречались
взглядами, но  тут же  смущались и  торопливо  отводили  глаза.  Она
сосредотачивала внимание  на своих  руках, а  я -  в основном  на ее
ножках.
   Невесть сколько  времени так  прошло -  мне казалось,  что  целая
вечность. Инна  первая нарушила  наше молчание  и,  воспользовавшись
паузой в речи кота, робко произнесла:
   - Не знаю даже, как вас благодарить...
   - Не за что, - пробормотал я, млея. - Мне даже было приятно...
   - Вот...  - Она  достала  из  своей  сумки  бутылку  шампанского.
Настоящего шампанского  из Шампани,  а не  какого-то суррогата.  - У
меня было...
   - Что вы! - Я энергично замахал руками. - Я не могу...
   (Позже, вспоминая  начало нашего разговора, я каждый раз приходил
к одному и тому же выводу: мы вели себя, как две застенчивые барышни
из бездарного фарса викторианских времен.)
   - Прошу  вас, -  настаивала Инна.  - Вы  утруждали  себя  лишними
хлопотами. Ездили в университет.
   Тут вставил свое веское слово Леопольд:
   - Да  уж, действительно.  Владислав принял  близко к  сердцу  мои
беды. А ты почему так долго не появлялась?