жаются некоторое время и не долее того, так обстоит дело и с силою образов, ибо всякая сила, нисходящая с небес, оказывает воздействие лишь на протяжении некоторого времени и не долее; и так происходит и с силою воздействия образов. Ведь сила небес оказывает влияние только на протяжении определенного периода времени, как мы сказали в конце "Книги о возникновении", а потом образ оказывается бесплодным, немощным, холодным и мертвым. Такова причина того, что некоторые образы не действуют в наше время, как они действовали в древности. Поэтому в астрономии различают различные годы для образов неба, планет и некоторых звезд и называют их великие годы, и средние, и малые, в которые они развертывают свои воздействия сильнее, или слабее, или умеренно"
И ни знамения, ни писания, ни голоса не могут совершить это сами по себе, но происходит это лишь силою небесных тел, благоприятствующих данному законодателю и его знамениям.
Ведь мы видим, что если кто носит регалии верховного первосвященника или императора, то им воздается великая честь и многое совершается в силу этих регалий или по их слову. Так, вероятно, и знамения и слова таких законодателей оказываются весьма плодотворны для многих дел благодаря силе небесных тел. Ибо подобно тому, как ныне творимые молитвы имеют силу для многого, так и во времена прежних богов гимны, воспеваемые им во хвалу, были тогда плодотворны, ибо тогда те боги возвышались, так как светила им благоприятствовали, насколько теперь они благосклонны к нынешним богам. Но наступает упадок, когда время клонит к закату, если не в количестве, то в отношении вида.
Вот почему, согласно этому объяснению, мы можем иначе, чем прежде, судить о явлении св. Целестина в городе Аквиле. А именно что молитвы аквилейцев расположили воздух к прояснению потому, что тогда небесные светила были благосклонны к данному Закону и к данным обрядам, которые менее всего подобают языческим богам. И, например, французы благосклонно относятся к французскому языку, нравам и обычаям, а итальянцев они сердят, и, где могут, они их подвергают гонениям. Так и гимны и хвалы в одно время подходят, а в другое оказываются совершенно неуместны.
Так что вполне разумно, что некоторые слова или знамения, обращенные к почитаемому божеству, иногда дают результат, а иногда оказываются бесплодными. Согласно распространенному ныне мнению, это происходит благодаря искусству демонов или ангелов. Но кажется вполне правдоподобным, что это происходит из-за расположения небесных тел, силою вышнего Бога и интеллигенции, движущих небесные тела. А те, кто вводит [для объяснения] новых богов и демонов, не могут привести для объяснения этих явлений ничего более правдоподобного, нежели воздействие небесных тел. Поэтому очевидно несостоятельно то, что приводится для доказательства, а именно что слова и знаки не могут расположить материю так, чтобы она воспринимала это воздействие от небесных тел.
Я спрашиваю, пусть скажут, отчего, к примеру, здесь, в Болонье, во времена Бентивольо почитался знак пилы, и был в почете, и самый вид его наводил страх, а теперь его презирают и попирают и его изображение не имеет никакого значения и не производит никакого впечатления? Ты ответишь: потому, что с родом Бентивольо, чьим знаком [гербом] он являлся, произошли столь горестные перемены.
Нечто подобное можно сказать и по данному поводу. Сам по себе крест не обладает никакой силой, пока он не является знаком законодателя, которого ныне так опекают светила, и не только его самого, но и всех, кто с ним связаны, превозносят так высоко. Так случается и с мирскими государями, когда почитают и их лакеев, коней, животных, их знаки и т. п. То же следует сказать и о гимнах, хвалах и вообще обо всем в этом роде.
Это если и не истина, то высказано согласно суждениям философов и доказывается также разумом и из истории. Разумом - поскольку, согласно философам, особенно Платону и Аристотелю, мир вечен и в нем не может быть бесконечного множества вещей одного вида, и никогда не было и никогда не будет, поскольку они тленны, и ничто индивидуальное не может существовать вечно. Поэтому существующие ныне обряды уже существовали бесконечное число раз и бесконечное число раз будут существовать, и нет ничего, подобного чему уже не было и подобного чему не будет, и не будет ничего, чего бы уже не было в прошлом, и в прошлом не было ничего такого, чего не будет впредь. И поскольку этот круговорот вечен и постоянен, он сам по себе имеет вечную причину. И ни к какой иной причине не может он быть возведен, кроме как к небесным телам, Богу и интеллигенциям. Следовательно, это происходит естественно от воздействия небесных тел. А это созвучно сказанному Плутархом в начале Жизнеописания Сертория. Ведь он пишет так: "Поскольку поток времени бесконечен, а судьба изменчива, не приходится, пожалуй, удивляться тому, что часто происходят сходные между собой события. Действительно, если количество основных частиц мироздания неограниченно велико, то в самом богатстве своего материала судьба находит щедрый источник для созидания подобий; если же, напротив, события сплетаются из ограниченного числа начальных единиц, то неминуемо должны по много раз происходить сходные события, порожденные одними и теми же причинами" (262).
Это вполне очевидно всякому, кто рассмотрит все истории, и древние и новые. Ясно, насколько небесные тела пекутся о царях, царствах, городах и вообще о великих переменах, относительно которых не только когда они происходят или близки по времени, но и задолго до того небесные тела подают через стихии и растения, животных и людей различные чудеса и знамения. Ведь от Капая до Юлия Цезаря прошла почти тысяча лет, и однако в его гробнице была открыта медная доска о обозначением смерти и характера смерти Юлия Цезаря, и бесконечное число подобных примеров мог бы я привести, но это значило бы писать историю.
А так как эти вещи ведут к цели, которую назначили им небесные тела, мы видим, что совершают это не люди, но сами боги. Пусть кто-нибудь рассмотрит, каким образом Ромул из простого пастуха так скоро достиг вершин столь великой славы, каким образом Рим в столь краткое время стал главою мира, - и он увидит, что это случилось попечением богов, то сражающихся на стороне римлян, то оповещающих их во сне, то являющихся им в различных образах и действующих посредством такого рода хитростей. То же можно наблюдать в относительно иных царств. Взгляните, что пишет Юстин историк о Кире в I книге, о Гиероне в XXIII, о Габиде в XLIV книге (263).
А так как Бог и небесные тела более пекутся о Законе и религиях, нежели о царствах и о царях, ибо они и благороднее, и долговечнее, и их почитают, и от них получают наставления и сами цари, то такого рода законодатели, которых по заслугам можно именовать сынами Божьими, пользуются покровительством небесных тел. Ибо если рассмотрим порядок Вселенной, и мощь небесных тел, и провидение Бога, то все это покажется не чужеродным и происходящим помимо природного порядка, но весьма согласным с этим порядком.
Если же рассмотреть различия, существующие во Вселенной, то в минералах мы обнаружим и благие, и дурные, и то же - в растениях, животных и людях.
И времена меняются от благих к дурным, а потому и от Закона к Закону - то к лучшему, то к худшему, ибо это и определяет совершенство мира и происходит согласно круговороту Вселенной.
Далее, рассмотрим Закон Моисея, Закон язычников, Закон Магомета и увидим, что в каждом из этих Законов происходят чудеса, о каких написано и упомянуто в Законе Христа. И это представляется вполне созвучным естественному порядку, поскольку невозможно, чтобы столь великие превращения происходили без больших знамений и чудес.
Чудеса же - не потому чудеса, что они происходят полностью против природы и помимо порядка небесных тел, но потому они называются чудесами, что непривычны и случаются крайне редко и не по обычному ходу природы, а на протяжении длительных периодов времени.
Итак, вот что, мне представляется, следует сказать по этому предмету согласно суждению философов. А следует ли этого придерживаться - об этом будет сказано в следующей главе.
Из этого, по-видимому, может стать очевидным и ответ на возражения. Ибо эти пророчества должны прийти в упадок, коль скоро они имели начало. Ибо, согласно положению, все, что имеет начало, имеет и конец, не могут они прекратить существование, если не случатся противные им обстоятельства, как не портится месячная кровь, если не будет введено действующее мужское начало, которое противоположно прежнему состоянию.
Поэтому после этих пророчеств возник другой, враждебный им Закон. Первый, однако, погиб не вполне, но на время, хотя и очень длительное,- как и месячная кровь портится и порождает человека, но не вся материя месячной крови исчезает и будет существовать в человеческой оболочке, но это происходит по кругу и по круговороту, поскольку время бесконечно, а бесконечного числа существ в одном виде не может быть. Поэтому так будет и с этими Законами, что они чередуются в пределах своего вида, но не индивидуально. Поэтому Аристотель сказал, что философия будет обновляться бесконечное число раз и бесконечно будут существовать те же мнения в пределах вида, но не индивидуально. Таково, я полагаю, мнение философов, хотя оно ложно и ошибочно.
Все это объяснимо таким образом, если мы предположим, что эти явления истинны, а не выдуманы и не являются россказнями. Ибо если мы примем мнение, что не существует ни предсказаний, ни божественного провидения (чего, мне кажется, придерживался Цицерон во II книге "О дивинации") и что Бог-ничто, как, мне кажется, он же утверждал в книге "О природе богов" (264), тогда надо сказать, что все это-выдумки, обман или случай, и тогда все трудности разрешаются легко. Но этот человек в названной книге "О дивинации", как мне кажется, отрицал существование демонов, а в книге "О природе богов" отрицал существование Бога. Поэтому вполне справедливо, как мне кажется, сказал о нем Августин в 9-й главе V книги "О граде Божием": "Цицерон, утверждая, что он сделал людей свободными, сделал их святотатцами" (265). Полагаю также, да позволено будет сказать и затронуть Цицерона, что хотя он был знаменитым оратором, но всего менее был философом.
На девятое же, и последнее возражение, где речь шла о том, что мы более сочиняли истории, нежели учили философии, скажем, что так .как задача философа - представить причины естественных явлений, этого нельзя сделать, не изучая причин, как сказано в I книге ."Вторых аналитик" (266). Явления же эти случаются крайне редко. Поэтому было необходимо рассказать о них, а для этого, нам кажется, нет ничего лучшего и более пригодного, чем истории. Вот почему мы воспользовались историей, и хотя многое относящееся к этому делу случается и в новейшие времена, однако, чтобы придать больше веры, я старался ссылаться только на серьезнейших и одобренных историков. Примеры же из поэтов приводились более для украшения и смягчения душ, чем было вызвано необходимостью, почему - и т. д.


Глава XIII,
в которой в виде заключения излагается наше определенное мнение
Поскольку из вышесказанного может показаться, что мы поддерживаем обе точки зрения, то, Д^бь1 те' кто станет внимательно изучать плоды наших бдении, каковы бы они ни были, не сочли, что мы не придерживаемся определенного суждения в этом предмете, я решил изложить в этой последней главе нечто в виде заключения, из которого можно было бы ясно понять, что мы определенно думаем об этом предмете.
Итак, мы предполагаем, как уже не раз было сказано, что эти явления - истинны. Ибо, как мы говорили выше, многие из тех, о которых сообщают, по большей части оказывались ложными, придуманными для извлечения денег или снискания почестей или ради какой-либо преступной цели, - некоторые [люди] сочли, что все эти россказни суть обманы и хитрости, чего мы, как сказано выше, никак не считаем. Ибо не все они истинны, но и не все они ложны. Так мы полагаем, и это есть наше первое заключение. Те, кто, ссылаясь на Аристотеля, принимают существование каких-либо нематериальных субстанций, помимо интеллигенции, движущих небесные круги, менее всего имеют право именоваться аристотеликами и напротив того - совершенно чужды его учению.
Вывод этот совершенно очевиден, во-первых, из его суждения в XII книге "Метафизики" (267), где это сказано вполне определенно. Во-вторых, это подтверждается разумом, поскольку эти субстанции, будучи вечными и мыслящими, не являются телесными животными, обладающими чувством, как очевидно утверждает Аристотель в III книге "О душе" (268). Стало быть, согласно его суждению, из всех способностей души они могут обладать лишь разумом и желанием, и, следовательно, они являются совершенно отвлеченными и неподвижными.
И тогда спрашивается, принимают ли существование этих других, помимо интеллигенции, нематериальных субстанций на основании каких-либо явлений, которые не могут быть объяснены без допущения их бытия, или безо всякого основания? Второе не только чуждо серьезной философии, но и неприемлемо для всякого, кто не хочет прослыть суетным пустословом.
В таком случае придется прибегнуть к первому допущению. Но нет смысла принимать их существование наряду с небесными телами для объяснения возникновения и гибели этого низшего мира, поскольку для этого достаточны Бог и интеллигенции, а природа ничего не делает зря. Тогда их придется допустить лишь ради объяснения перечисленных явлений, как-то: оракулов, одержимых и тому подобного. Но и допустив такие явления, нет смысла, согласно Аристотелю, вводить таковые нематериальные субстанции, поскольку либо это совершается интеллигенциями посредством небесных тел, либо непосредственно ангелами и демонами. Исключается и первое, как это очевидно, ибо тогда они противоречили бы самим себе, и второе. Первое - поскольку непосредственным орудием нематериальных субстанций не может быть нечто тленное. Ибо если бы это было возможно, то ненужными оказались бы небесные тела и не нужно было бы все движение возникающих и гибнущих вещей возводить к вечному движению, каковое есть движение неба, что относится к числу вещей самоочевидных. А к этому взывает все Аристотелево учение, о чем знают даже те, кто мало в нем сведущ.
Второе исключается таким же образом, так как это значило бы, что ангел или демон непосредственно движет какое-либо возникшее и тленное тело, что не может происходить без его многообразного изменения. Ибо то, что движет сейчас, а прежде не двигало,- если, согласно предположению, это движение не зависит от небесного тела, к которому восходит всякое новое движение,- по необходимости должно само изменяться, поскольку не может быть новизны в следствии без новизны в причине.
Далее, поскольку движущий соприкасается с движимым, то демон, если он движет тело с востока на закат, должен двигаться вместе с движимым телом, и так как это тело должно постоянно оказываться в ином месте (в отличие от неба, которое в качестве субъекта не меняет места), то и демон должен был бы передвигаться. А это совершенно чуждо Аристотелю, ибо такое изменение может происходить только с телесной вещью. Следовательно, по Аристотелю, не должно вводить такие субстанции.
Второе заключение таково. Исхода из явлений, которые люди обычно приписывают демонам и добрым ангелам, без вмешательства Бога (помимо самого общего смысла), даже оставив в стороне Аристотеля, не Может быть доказано, что эти субстанции нематериальны.
Это заключение доказывается многообразно, во-первых, тем, что все совершаемое ангелами или демонами, совершается либо посредством изменения, либо путем местного движения, либо обоими способами. Но ничто из этого не обладает доказательной силой - ни изменения, ибо, как обычно считают (и таково суждение Августина в III книге "О Троице" (269)), нематериальные субстанции, за исключением Бога, не могут непосредственно осуществлять изменения, но изменяются лишь тела и природные сущности. Итак, для изменения достаточно самих низших тел вместе с небесными телами.
Если скажут, что [нематериальные субстанции] нужны в качестве дополнительной силы, то и этот довод недоказателен, поскольку небеса, как мы видим, осуществляют изменения всех природных субстанций путем приложения активных начал к пассивным, что очевидно при рассмотрении природных тел. Небеса своим чередом осуществляют превращения в стихиях, ибо стихии порождают все составные вещи настолько, что в холодной воде порождают морскую звезду, которая так горяча, что обжигает всякого, кто к ней прикоснется. В земле они порождают воду, в центре мира - минералы, которые возникают во всяком случае во чреве земли, требуя участия всех стихий, ибо они суть совершенные смеси. Из сферы огня они повергают огонь в глубокие воды.
И нельзя сказать, что небеса движут все неупорядоченно, смятенно или бессмысленно, поскольку мы видим, что природа ни в чем не испытывает недостатка, от совершеннейшего животного и растения и совершеннейших неодушевленных вещей вплоть до несовершеннейших, разве что случайно и в виде исключения. Каким же образом природа действует неупорядоченно или необдуманно, если широко известно, что она управляема Богом и интеллигенциями, направляющими все человеческие дела?
Кроме того, мы видим, что животные сооружают такие искусные строения, что некоторые даже полагают, что у них есть разум. И некоторые действуют так разумно, что на это не способен никакой человеческий ум, как это известно из историй о животных. Добавь к этому и человеческий разум, коим он почти уподобляется Богу. Стало быть, нет нужды вводить демонов для объяснения таких явлений.
Во-вторых, представляется весьма смехотворным, чтобы небесные тела с их интеллигенциями управляли Вселенной, сохраняли ее, приводили в движение столь великую массу, а также множество людей, разнообразнейших животных, растения, металлы, осуществляли порождение и превращения камней и не в состоянии были бы произвести столь ничтожные и мелкие явления которые хотя и весьма редки, но имеют почти ничтожное значение: ведь они ничто по сравнению со Вселенной. И ради этих ничтожных явлений предлагается вводить дополнительных богов и всякие вымыслы!
Пусть же прибегающие к существованию демонов обратят внимание на низвержения царств, возвышение империй на месте неисчислимых пришедших в упадок, на бедствия от воды и огня, на все столь удивительные события во Вселенной, совершаемые силой небесных тел: никто, в том числе и они сами, находясь в здравом уме, не станут и не посмеют отрицать, что рассматриваемые явления могут быть совершены небесами, ибо это свидетельствовало бы о скудоумии и полном отсутствии прозорливости.
В-третьих, наше заключение подтверждается очевидными доказательствами, поскольку эти явления были известны также, как мы показали выше, Аристотелю, Феофрасту, Эвдему, Александру - мужам, чья мудрость общепризнана. И они приписывали все это воздействию небесных тел, что отмечает св. Фома в "Вопросе о чудесах, о демонах и об ангелах" и во многих других местах (270). Следовательно, поскольку никто не может в познании природных явлений сравниться с Аристотелем и упомянутыми мужами, в высшей степени вероятно, что нельзя признать действенного участия в такого рода явлениях демонов или ангелов, в чем и убеждают доказательства. Ведь язычники, видя, что апостолы и прочие христиане совершают многочисленные чудеса, не приписывали это ни богам, ни демонам, но считали, что тут дело в чародействе и волшебстве, как об этом можно прочитать у Светония в Жизнеописании Нерона (271). Они считали, что эти чародейства и волшебство осуществляются силою трав, камней, органов животных и прочими тому подобными хитростями и обманом. Из чего следует, что если и утверждалось предположительно, что это совершали ангелы, то это никак не доказывает их действительного существования. Ведь достойно удивления, что столько ученейших мужей не видели в них никакой необходимости. Далее, Юстин в XXXVI книге пишет, что Иосиф, сын Израилев, постиг магическое искусство и передал его Моисею и прочим (272). То же утверждает и Плиний в 30-й главе I книги "Естественной истории" (273). Так что сами язычники считали, что это совершается бл