будучи легкими. И потому представляется не вполне невероятным, что некоторые люди являются своим близким после смерти и беседуют с ними. Дело не в том, что это в действительности они, ибо они умерли, а в том, что это в воздухе отформировались, и издавали звуки, и были видны их образы и изображения, как это очевидно применительно к сновидениям. Ибо мы читаем, что некоторые покойники являлись во сне живым и наставляли их во многих вещах. Кстати, мне приходит на память история с сыном Данте (158), которому, как рассказывают, явился во сне отец и наставлял его относительно утерянной поэмы Данте, каковую поэму сын, исполнив указанное во сне, после и отыскал. Так действенна оказалась сила небесных тел, сформировавшая таким образом воздух, что сын решил, что он действительно видел своего отца и беседовал с ним, хотя в действительности этого вовсе не было.
Из этого следует далее, что если некромантия заключается в вызывании душ из преисподней, то, по Аристотелю, никакой некромантии не существует, поскольку, по Аристотелю, в преисподней нет никаких человеческих душ, а если бы они даже, возможно, там и были, их нельзя было бы оттуда вызывать (а почему я говорю "возможно", будет объяснено ниже). Если же некромантию понимать по подобию, то есть как некое подобие умершего, как было в приведенном случае с сыном Данте, тогда, по Аристотелю, это можно допустить, и тогда это происходит от воздействия небесных тел, а может быть, и с помощью хитрости, либо это совершает человеческий ум, используя свойства растений, камней и подобных им предметов; этого я, однако же, не утверждаю. Ибо существует много возможных вещей, которые мы отрицаем, поскольку мы их не знаем. Эти же явления мне не кажутся невозможными. Следует, однако же, иметь в виду, что такого рода видения в воздухе лучше являются ночью, чем днем, как потому, что свет делает более очевидным обман по слову Спасителя: "Ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет" (159), так и потому, что ночью воздух гуще, поэтому в нем лучше выявляется такое изображение, а днем оно виднее на рассвете или в сумерках, чем при прочих равных условиях в полдень, а кроме того, ночью больше испарений. Поэтому, как сказано в III книге "Метеорологики" (160), по той же причине в день летнего солнцестояния в полдень не появляется радуга. И, может быть, эти видения чаще являются во влажном воздухе, нежели в сухом, ведь и радуга бывает при дождливом облаке. Из сказанного достаточно ясно, что случай со св. Целестином имел естественные причины, поскольку воздух был влажный и способный удержать изображение, ибо был достаточно плотен благодаря обильным дождям.
Из этого далее следует, что существует множество причин, из-за которых людям кажется, что они действительно видели людей, ангелов или покойников или что-либо в этом роде. Прежде всего, в состоянии восхищения, когда они испытывают восторг, ибо, выйдя из этого состояния, они потом рассказывают, что видели невероятные вещи и даже беседовали с Богом. Более того, будучи в исступлении, они производят удивительные телодвижения. И тут вполне возможно воспринять пророчество от небес, как говорит об этом Платон в "Федре" и во многих иных местах. Возможно также, что такие явления происходят и наяву, когда внутренние силы возбуждают и передают жизненный дух внешним чувствам, о чем говорит Аверроэс в книге "О памяти и воспоминании" и во II книге "Сборника" (161). I
В-третьих, подобное может случиться и наяву (хотя и очень редко), когда образы возникают во внешних! чувствах от воздействия небесных тел. Ибо небесные тела могут внушать эти образы человеческой душе как во сне, так и наяву. Особенно когда такие люди отрешаются от человеческих забот и находятся в состоянии умственного смятения. И тогда многие обретают дар истинного пророчества: ведь они становятся весьма подобны животным, которые предчувствуют будущее, как петух возвещает перемену погоды, ворон - грядущие бедствия, дельфин - бури, и многое иное в этом же роде. Поэтому не следует пренебрегать их речениями и предсказаниями. Ибо через них вещают планеты, по которым мы вернее можем судить, чем по фиксированным звездам, ведь они ближе к будущим событиям. Поэтому опытные мореходы и земледельцы точнее судят по ним, чем ученые-астрологи.
В-четвертых, это может произойти и тем способом, о котором мы говорили, а именно: от воздействия небесных тел воздух оказывается в подходящем состоянии и действующее начало также окажется в подходящем состоянии для формирования этих образов - как в том случае, когда в небе показалось войско или иные какие фигуры, являющиеся предвестниками будущих событий, как это известно из истории. Ибо когда являются такие видения, за ними всегда следуют великие события.
А поэтому ими не следует пренебрегать, поскольку по большей части они вполне достоверны, хотя и не обязательно. Ибо подобно тому, как заболеванию лихорадкой предшествуют обильное потение, и вялость, и внезапная слабость, предвещающие болезнь; и прилет северных журавлей служит знаком к посеву, аисты означают наступление весны, а онагры - наступление равноденствия, так и небесные тела подают знамения будущих событий.
Так что нет ничего нечестивого в том, что изображение св. Целестина предшествовало будущему вёдру. Таким же образом, по нашему мнению, произошло и то, о чем сообщает Валерий Максим в I книге о Публии Ватинии. А именно, он там пишет: "Также и во время Македонской войны Публии Ватинии, муж Реатинской префектуры, подходя ночью к Риму, решил, что явившиеся навстречу ему два прекрасного вида всадника возвестили, что накануне царь Персии взят в плен Павлом, и когда он сообщил об этом сенату, то был брошен в темницу за оскорбление пустословием величия и власти сената. А после того, как из писем Павла стало ясно, что в этот день был пленен Персии, он был освобожден из-под стражи и сверх того награжден имением и освобожден от налогов" (162). И относительно многого другого, о чем сообщают Валерий и многие иные писатели, можно сказать, что это произошло по той же причине. Ибо причиной всех таких явлений являются, согласно приведенному объяснению, интеллигенции совместно с небесными телами.
Из чего следует, что вовсе не сказки то, что рассказывают поэты, а именно что некоторые люди беседовали с Богом - например, это место у Вергилия в IV книге "Энеиды":
Средь бела дня я увидел 
Бога, и голос его своими услышал ушами,
как и это место:
Каждый раз, когда ночь окутает сумраком влажным
Землю и светочи звезд загорятся - старца Анхиза
Тень тревожная мне предстает в сновиденьях с укором (163).
И так далее. Не в том смысле, что это действительно говорят боги или души умерших, но изображения, созданные небесными телами согласно одному из вышеприведенных объяснений. Более того, нам представляется, что это следует допустить и согласно евангельскому учению. Ибо у Луки в главе 24-й сказано об апостолах после воскресения [Христа]: "Они, смутившись и испугавшись, подумали, что видят духа". Феофилакт, объясняя это, говорит: дух, то есть призрак, и приводит далее евангельский текст: "Но Он сказал им: что смущаетесь, и для чего такие мысли входят в сердца ваши? посмотрите на руки Мои и на ноги Мои; это - я Сам; осяжите Меня и рассмотрите, ибо дух плоти и костей не имеет, как видите у Меня" (164).
Сказано об этом и у Вергилия в I книге "Энеиды" об Энее:
Трижды пытался отца удержать он, сжимая в объятьях, 
Трижды из сомкнутых рук бесплотная тень ускользала, 
Словно дыханье легка, сновиденьям крылатым подобна (165).
Итак, представляется, что, согласно евангелисту, вполне возможно, чтобы такие призраки являлись наяву, Однако, согласно Бэде, под духом подразумевается не призрак, ибо он пишет так: "Считают, что видят дух, которого испустил Он при смерти, когда, склонив голову, испустил дух" (166). Отчего, как я полагаю, согласно Бэде, это не относится к делу; и об этом достаточно.
Что же до сказанного о приметах и знамениях, то ответ согласуется со сказанным прежде, и мы приводим тот же довод, что и выше, и далее утверждаем: если бы то был обман чувств, то было бы удивительно, почему так внимательно и тщательно это рассматривали Платон и Аристотель, греческие и римские мудрецы.
Как сообщают Валерий Максим, Ливии, Плутарх и прочие знаменитые историки, людям, которые считались с этими знамениями, судьба благоприятствовала, а пренебрегавшим ими - оказывалась враждебной. И более того, Платон причислял все это к наукам и требовал, чтобы благоустроенные государства заботились о развитии у них этих искусств. И все это испокон веков говорилось относительно примет и знамений и общепринято и в наши дни.
Поэтому мы говорим, что Бог, заботясь о человеческом роде, оповещает род человеческий не только посредством прорицаний и чудес, но и посредством примет и знамений. Ибо подобно тому, как врачебное искусство пользуется для исцеления от одной болезни не одним лишь снадобьем, но многими (что хорошо известно из медицины), так и Бог уведомляет людей о человеческих деяниях посредством не одного разума, но многих явлений, и это в высшей мере благое установление, ибо много есть такого, что нельзя постичь человеческой хитростью. Поэтому Бог и природа, не ведающие нехватки в необходимом, извещают людей посредством различных знаков и орудий о том, причин чего человек не может познать своим умом, и для пущей верности приумножают эти знамения.
Вот почему почти все эти явления, как-то: пророчества, прорицания, предсказания звездочетов, чудесные явления с животными и стихиями и т. п.-сочетались вместе при появлении на свет Августа. То же можно сказать и о рождении Александра Великого, Евагра и многих иных у Плутарха. А сколько чудес и пророчеств предвещали рождество нашего Спасителя! Поэтому знамения и приметы следует отнести к числу природных явлений.
Когда же спрашивают, являются ли эти вещи причиной или результатом грядущих событий, то на это надо ответить, что они - результат воздействия небес и природы, выступающей в качестве действующей причины, а грядущие события играют роль причины целевой.
Ибо как потоотделение и вялость происходят от уже больной природы и свидетельствуют о начале лихорадки, так и ворон, оставляя обычное свое местожительство, предпринимает это бегство под влиянием небесных тел, но при этом тем самым извещает людей о грядущих бедствиях.
Поэтому такие явления по природе своей направлены на благо или во зло людям.
Ведь у римлян поднятое на шест пурпурное полотнище означало знак к предстоящему сражению; не само оно приводило к сражению, но благодаря сражению служило его знаком. Так происходит и в данном случае. А почему именно ворон означает бедствие, а горлица или журавль - радость, это недоступно исследованию человеческим разумом, но мы это знаем на основании большого опыта; так, мы не знаем, по какой причине сок скаммонии очищает желчь, но говорим об этом, зная, что таково его свойство. Так мы говорим и об этих птицах, что одна из них означает одно, другая - другое, более того - одна и та же имеет одно значение, оказавшись справа, и иное - слева, так что один знак знаменует счастье, другой - несчастье. И одно значение имеет молчащая сорока, и другое - говорящая.
Следует, однако же, полагать, поскольку искусство подражает природе, что как поднятое в лагере на шесте красное полотнище означает сражение, поскольку красное полотнище уподобляется красной по природе крови, а белое полотнище, поднятое на шесте в лагере, соответствует покою и тихой жизни, которые воссияют в мире,- так и знаки обладают некоторым свойством, имеющим отношение к тому, что они означают, и наоборот; что трудно или невозможно понять человеческим умом.
По этому поводу Альберт в 6-й главе I трактата VI книги "О животных" говорит о предсказаниях воронов: "Будем придерживаться опыта, как и во многих природных вещах, поскольку это не вступает в противоречие с природой" (167). 
Надо, однако же, знать, что случается через одно познавать другое, например через А познавать В, причем ни А не является причиной В, ни то же самое А не есть следствие В. Но поскольку как А, так и В происходят от одной и той же причины, то, познавая одно из них, можно познать и другое. Так, поскольку радуга и ясное небо происходят из одной причини, то через радугу мы судим о наступлении ясной погоды, ибо здесь происходят как бы два процесса: первый -- от результата к причине, когда от радуги мы делаем вывод о рассеянии облаков, и поскольку рассеяние облаков есть причина ясного неба, то из этой победы над облаками мы приходим к выводу о прояснении неба как от причины к результату. А что на основании появления радуги мы приходим к выводу о рассеянии облаков, а от рассеяния облаков - к выводу о прояснении неба, эти выводы принимаются как самоочевидные. Поэтому из вороньего крика познается грядущее зло, поскольку и то и другое происходит из одной причины; отчего и получается, что одно может быть познано из другого, как сказано выше о радуге и ясной погоде. Однако первый ответ лучше, или приходится отбросить оба.
Что же до сказанного далее относительно хиромантии или суетнейшей геомантии, то, во-первых, надо сказать, что искусство хиромантии - не суетное, но имеет достаточно очевидную причину: оно есть одна из частей физиогномики. А Аристотель в 15-й главе I книги "О природе животных" пишет так: "Внутренняя сторона руки называется ладонью, она мясиста и разделена линиями, указателями жизни, а именно: более долгой жизни - одной или двумя линиями, проходящими через всю ладонь, более краткой - двойными, которые не проходят во всю длину ладони" (168). И в Х книге "Проблем", в проблеме 49, пишет так: "Почему те, у кого линия на руке проходит через всю ладонь, живут дольше? Не потому ли, что меньше живут те животные, у которых нет суставов или они плотно соединены, как у водоплавающих? Так что если те, у кого они не расчленены, живут меньше, то те, у кого суставы расчленены, живут дольше. А также те, у кого нерасчлененные части наиболее сильно разделены [линиями]. Внутренняя же сторона руки - самая нерасчлененная часть тела" (169).
Сказанное Аристотелем содержит истину применительно к естественным вещам, о которых идет тут речь, но не к событиям, которые хироманты выводят из знаков руки. На это можно возразить, что, хотя это более проявляется в естественных действиях, поскольку более близко к материи и более тесно связано с ней, ничто, однако же, не препятствует высказать суждение и относительно других явлений. Так по носу, глазам и ушам мы судим о характере человека и узнаем, что душа приобретает определенное состояние в соответствии с материей, сама же материя воспринимает воздействие небесных сил, каковые направляют душу к различным целям,- отчего вполне разумно судить по этим чертам о человеке.
На возражение о геомантии, что это совершенно суетное искусство, и о наблюдении точек и дней, что по своим действиям есть не что иное, как демонские иллюзии, следует сказать: во-первых, относительно наблюдения дней, я обойду молчанием сказанное Плутархом в Жизнеописании Камилла (170), ибо он подробно там излагает, что некоторые дни в продолжающемся непрерывно ряду дней были счастливы для некоторых вождей и народов, а для других несчастливы, что, впрочем, случается по большей части или всегда и имеет естественную причину. Так что я полагаю, что это происходит от соответствующих благоприятных и враждебных свойств.
Ибо Аристотель в XI книге "О природе животных", в 1-й главе (171), полагает, что многие животные дружественны одним [животным] и враждебны другим. И врачи считают (как это сказано у Мешуэ в книге "Об утешении лекарствами" (172)), что некоторые простые вещества сочетаемы друг с другом, а иные - нет: причин этого мы не знаем, но только говорим, что они таковы.
Поэтому я считаю, что то же следует сказать и об этих днях: один день одному человеку благоприятен, а другому нет. И мы знаем, что бывают даже и годы, именуемые переломными, о которых Геллий в своих "Ночах" (173) говорит, что их следует весьма соблюдать. И мы видим, что в делах природы, например в появлении зубов, природа по большей части соблюдает некий численный порядок, и если его нарушить, то это значит погрешить против природы. То же можно было бы вспомнить и о многих вещах.
То же самое мы полагаем и относительно воздействия точек, рассматривая их не математически, но как следование природе и фигурам небесных тел, согласно тому как запечатлеваются силы небесных тел, в соответствии с чем и выносится суждение. Именно таким представляется мне суждение Альберта в 3-й главе III трактата книги "Минералов" (174), и, может быть, это происходит также и от природы самих фигур и чисел. Ведь одни числа и фигуры совершеннее других, даже если рассматривать их сами по себе. Ведь Аристотель во II книге "О небе" (175) доказывает, что небо обладает сферической природой, на том основании, что сфера есть совершеннейшая из фигур, а в 1-й главе той же книги доказывает, что тело имеет три измерения и является совершенным, поскольку содержит в себе число три, ибо троичное число, как там сказано,- самое совершенное. Но из того, что сферическая фигура наиболее совершенна, не следует, что она подобает любой телесной вещи - напротив, она не подобает ничему, кроме неба, как говорит Аристотель в той же II книге. Поэтому из того, что единица, будучи совершенным числом, подходит одному человеку, никак не следует, что она подходит любому, хотя они и принадлежат одному виду.
Так и полба: одному человеку - лекарство, а другому - яд. Ибо эти свойства следуют материи и индивидууму, а не форме и виду; эти искусства обладают также целевой причиной, заключающейся в божественном попечении о человеческих делах.
Ибо так как человек по несовершенству своего разума не может принять решения о грядущих событиях, поскольку человеческий разум не способен все исследовать,- когда ему приходится выбирать одно из двух возможных решений, а доводы за и против равносильны, тогда и должно быть даровано знамение через небесные тела, чьими движениями управляются дела земные.
Но тому, кто берется судить о знамениях, требуются и опыт в искусстве, и знание необходимых расположении небесных тел: невежество в этом есть профанация искусства, как это бывает с астрологией, так же как с медициной и с большей частью других наук.
И здесь я хочу рассказать историю, очевидцами которой были многие мои друзья, и Бог свидетель, что я не лгу.
После смерти папы Юлия (176), когда собрались на конклав для избрания его преемника кардиналы-выборщики, и здесь, в Болонье, ходили разные слухи относительно расхождения в голосах, жил по соседству со мной некий старик ремесленник, с которым я беседовал ради душевного отдохновения. И когда мы говорили о будущем папе, он сказал мне, что знает, кто будет избран, и признался, что сведущ в гадательном искусстве. Я же по многим причинам совершенно не придал веры его словам. Однако, забавы ради, я не раз спрашивал его о будущем папе. И я не лгу: четыре дня подряд он с полной уверенностью предсказывал, что папой несомненно станет Джованни Медичи, тогда кардинал, ныне же папа Лев X. Было ли то результатом искусства или случая, я не знаю; знаю только, что все именно так и произошло. И это вызвало у меня большое удивление, поскольку никто этого не предполагал и речи не было об этом папе, напротив, все думали, что будет избран кто-нибудь другой. Поэтому даже и это искусство, когда им занимается сведущий человек, не представляется мне совершенно бессмысленным.
Об одержимых демонами и о людях, говорящих на разных языках, каких они прежде не знали, много говорить нечего: об этом достаточно подробно было сказано там, где шла речь о прорицателях и ответах богов. И в тех и в других случаях применимо одно объяснение, поскольку причины их тождественны.
А вот сказанное далее о побуждении к любви и избавлении от нее с помощью заговоров и письмен вызывает у меня величайшее сомнение, независимо от того, припишем ли мы это демонам или сочтем, что это совершают люди. Допустим, что мы поверим, что людей так побуждают к любви или к ненависти и, как принято считать, препятствуют совокуплению с одной определенной женщиной и что от этого можно избавить посредством заклинаний. Так, Вергилий поет