в IV книге "Энеиды":
Жрица сулит от любви заклинаньями душу избавить 
Иль, коль захочет, вселить заботы тяжкие в сердце,
а в "Буколиках" он говорит о пастухах Дамоне и Аль-фесибее:
Полно! заклятьям конец! Домой возвращается Дафнис (177).
Так же считали и многие поэты, и представляется, что это согласно и с суждением философов. Что касается Платона, то это совершенно очевидно следует из множества мест в его сочинениях. И Марсилио Фичино в XIII книге "Платоновского богословия" пространно рассуждает об этом (178). Не отвергает этого и Аристотель, ибо в 14-й главе II книги "О природе животных" (179) он пишет так: "Некоторые ошибочно сообщают, будто бы у рыбы прилипалы имеются ноги, но это совершенно неверно; поскольку у нее есть плавники, похожие на ноги, их принимают за ноги; рыба эта живет среди камней; она непригодна в пищу; имя ей присвоено оттого, что она прилипает к днищу кораблей; как некоторые полагают, ее используют для гаданий и для изготовления любовных зелий". И в 22-й главе VI книги "О природе животных", говоря о гиппомане, он пишет так: "...поскольку его применяют отравители и собирают знахарки" -что повторяется и в VIII книге и во многих иных местах (180).
Христианская же религия утверждает, что все это в высшей степени истинно, ибо св. Фома в XI книге своих "Quodlibeta" пишет о чародействе следующее: "Надо иметь в виду, что некоторые утверждают, что никакого чародейства не существует. И это происходит от неверия, поскольку они заявляют, что демоны не что иное, как плод человеческого воображения, то есть поскольку люди их воображают, то этого воображения страшатся или радуются ему. Католическая же вера утверждает, что демоны существуют и что они могут своими действиями воспрепятствовать телесному совокуплению". И в следующем параграфе он, объясняя, каким именно способом они этому препятствуют, и показывая отличие между природным бессилием и тем, что есть результат колдовства, он говорит так: "Холодный человек бессилен сам по себе, околдованный же бессилен по отношению не ко всем, но только к одной женщине" (181).
Альберт же в 22-й книге "О животных" (182), в главе "О волке", говорит: "Если virga lupi завязать во имя какого-либо мужчины или женщины, то человек не сможет совокупляться, пока не будет разрешен от этих уз". По-видимому, это имеет разумную причину, которую отметил Марсилио Фичино в приведенном месте, а именно: если камни и травы могут наводить болезнь, как о некоей траве сообщает Плутарх в Жизнеописании Марка Антония, а иные, напротив, наводят мудрость, если происходят удивительные явления, которые приводит Альберт во II книге "Минералов",- то вполне естественно, что бывают и такие растения, которые побуждают к любви, и такие, что от нее отвращают.
Поэтому тот же Плутарх в том же месте о Марке Антонии говорит следующее: "Его ум был до того побежден магическими заклинаниями и любовными напитками, что, утратив свободу, он устремил взор на лицо Клеопатры, более страстно желая вернуться, чем одержать победу" (183).
Если, стало быть, говорю я, мы примем эти явления, относительно которых одни, как Законы, утверждают, что они осуществляются демоническим искусством, другие же, как философы, считают их естественными, то мне, конечно, нелегко своими силами найти им объяснение. Ибо если допустить, что это делают демоны, то возникает вопрос: поскольку любовь и ненависть суть действия воли, которая не может быть принуждена, ибо в таком случае исчезнут ее сила и свобода выбора,- каким образом демоны могут побуждать волю к любви и ненависти? Потому что, если сказать, что демоны не побуждают волю (ибо это значит принуждать, чего не может сделать никакая сотворенная сила по отношению к воле), но лишь подталкивают (что значит - приводят и убеждают), как говорит св. Фома в приведенном месте, а именно во 2-м параграфе XI книги "Quodlibeta", в VI книге "Сентенций", в разделе 25, и в I книге "Quodlibeta", во 2-м параграфе (184), то здесь возникают серьезные затруднения.
Во-первых, тогда люди не окажутся связанными, более того, они будут свободны в своей воле, ибо убеждение не связывает. А это, как кажется, не согласуется с общепринятым мнением и с высказываниями самого Фомы. Ибо, полагая различие между бессилием природным и возникшим от чародейства, он говорит, что околдованный не может вступить в связь с одной определенной женщиной, хотя и может с другими. Далее, не было бы надобности в другом [человеке], чтобы избавить от колдовства, ибо было бы пустым делом обращаться к помощи другого в том, что вполне в нашей власти.
Кроме того, не видно, чтобы это делалось посредством убеждения, открывающего воле околдованного гнусность или привлекательность этого лица, поскольку упоминаемые Аристотелем средства, как-то: гиппоман, прилипала и virga lupi, будучи неодушевленны и мертвы, не могут ни привлечь волю, ни убедить ее, а могут разве что лишь обмануть, изменив чувственные образы, и придать им привлекательный или отталкивающий вид.
Но и это не избавляет от величайших сомнений: ведь если, к примеру, рыба прилипала обладает свойством внушать любовь, то в Сократе не более будет возбуждена любовь к Алкивиаду, чем к Клиник", так что либо он станет равно любить всех, либо никого. И то же самое можно сказать и об околдованных людях. Ведь, по-видимому, околдованный не может совокупляться ни с одной женщиной, поскольку ни из чего не следует, чтобы это ограничение было направленным.
На это могут возразить, что направленность осуществляется по намерению чародея, имеющего в виду определенное лицо; при этом такая направленность исходит либо от намерения чародея, либо от намерения демона, желающего ввести человека в заблуждение. Но первое исключено как потому, что не похоже, чтобы тут могло действовать намерение чародея, поскольку он не может произвести что-либо ни в околдованном человеке, ни в том, посредством чего производится чародейство, например virga lupi, так и потому, что это происходит не силою демона, не силою чародея и орудия, как virga lupi. Если же дано второе, то есть что направленность происходит от намерения демона, то это не представляется возможным, поскольку намерение демона есть акт либо воли, либо разума, либо того и другого, каковые суть акты имманентные. Следовательно, здесь нельзя ничего произвести. Каким же тогда образом, через чье намерение осуществляется эта направленность?
На это могут сказать, что поскольку воление и мышление суть имманентные акты, от них исходит движение. Ведь интеллигенция, мысля и желая, приводит в движение небесные круги и все земные вещи, хотя мысль и воля находятся в ней самой, и, более того, быть может, и суть сама интеллигенция.
Поэтому virga lupi или что иное в этом же роде направляется демоном и является его орудием и производит некий результат от силы демона и по данному им направлению, как пила от силы столяра производит данную скамейку. Впрочем, это весьма несходно и далеко от приведенного примера, ибо пила в производстве скамьи не обладает никаким собственным движением, кроме того, что она движима данным мастером - столяром. А virga lupi производит этот результат независимо от того, кем он применен - человеком или демоном, прирожден он ему или сродственен. Ибо он воспринимает лишь приближение, а не изменение; и изменяется не силою человека или демона, а своей собственной. Поэтому как изменение он получает не от демона, а от природы, так он не имеет и направленного воздействия, но демон либо человек направляют действие на данного человека.
Тот же, на кого он воздействует, получает направление к тому, чтобы избегать кого-либо или преследовать, и он не может получить эту направленность от того, кто прилагает это орудие, ибо тот прилагает только активное к пассивному, но не дает форму орудийному действователю. Равным образом если некто А прилагает огонь В к дереву, так что из дерева возникает огонь С, и скажет, что огонь С сожжет дерево D и что это произошло от первого прилагавшего,-то и вообразить это - дело пустое, если не хуже, если рассуждать здраво.
Кроме того, демон ничуть не в большей мере способен осуществить этот результат, чем человек. А это,. однако, отрицают утверждающие существование демонов. Но очевидно, что это так, поскольку демон в этом проявляет себя не иначе, как прилагая активные свойства к пассивным, а все это может сделать и человек, раз существуют травы, камни и иные подобные предметы, которые могут это осуществить, и это может быть познано человеком и познается им в действительности. И направленность столь же хорошо может быть придана человеком, как и демоном. Стало быть, из этого следует предложенное нами решение.
Если же скажут, как, по-видимому, говорит Фома, что ни травы, ни камни, ни иные предметы не производят этих действий, но что все это добавляют для обмана людей, дабы вовлечь их в идолопоклонство, то согласно данному объяснению это верно, поскольку демоны внушают интеллекту видимость гнусности или привлекательности, отчего воля либо влечется к данному человеку, либо избегает его.
Но тогда имеют силу прежние доводы и иные: поскольку это явление, представленное разуму, есть изменение, осуществляемое не непосредственно демоном, но путем приложения активных начал к пассивным. И тогда действителен приведенный выше довод, поскольку это таким же образом может сделать и человек. И возможен вопрос о направляющем эти активные начала к тому, чтобы представить именно данного определенного человека. Вот почему, как я полагаю, так трудно принять данное нами объяснение, и подобным образом трудно считать, что это делает человек и естественным образом.
Ибо для меня здесь главная трудность заключается в том, кто направляет это действие. Ведь согласно второму мнению, по-видимому, невозможно приписать направленность кому-либо, кроме чародея, но не представляется возможным, чтобы это намерение могло создать такое направленное действие, как это очевидно из вышесказанного.
И я утверждаю, что, как мне представляется, если принято, что это могут совершать демоны, то следует полагать, что это могут совершать и люди безо всякого вмешательства демонов.
Но кто-нибудь, вероятно, станет отрицать истинность этого. С этим суждением, как кажется, согласен Овидий в книге "Героид", в послании Эноны к Парису, где сказано:
Корень любви и трава, наделенные силой целебной,
Где бы они ни взросли в мире широком - мои. 
Горе лишь в том, что любовь исцелить невозможно 
травою.
Лекарь умелый - себя я не умею лечить.
И еще в I книге "Метаморфоз":
...Всех на земле мне трав покорствуют свойства, 
Только увы мне! - любви никакая трава не излечит (185).
Подобное случилось и с Медеей, которую считают первой в этого рода искусствах; однако она сама была побеждена Ясоном и восклицала:
О, если б могла, я разумней была бы! 
Но против воли гнетет меня новая сила...(186)
Так что красота Ясона оказалась сильнее, чем колдовство Медеи.
Далее, Цирцея, знаменитейшая из колдуний, не сумела удержать Одиссея, и гораздо сильнее, притом без помощи какого-либо колдовства, была обманута и побеждена Одиссеем, чем он был побежден всеми ее колдовскими хитростями, как поет о нем Овидий в I книге "Лекарства от любви" в таких стихах (187):
Ибо не выгонят страсть из сердец никакие заклятья,
Ибо любовной тоски серным куреньем не взять. 
Разве, Медея, тебе помогли бы фарсийские злаки,
Если бы ты собралась в отчем остаться дому? 
Разве на пользу тебе материнские травы, Цирцея,
В час, как повеял Зефир вслед неритийским судам? 
Все ты сделала, все, чтоб остался лукавый пришелец;
Он же напряг паруса прочь от твоих берегов. 
Все ты сделала, все, чтоб не жгло тебя дикое пламя;
Но в непокорной груди длился любовный пожар. 
В тысячу образов ты изменяла людские обличья,
Но не могла изменить страстного сердца устав. 
В час расставанья не ты ль подходила к вождю дулихийцев
И говорила ему полные боли слова:
"Я отреклась от надежд, которыми тешилась прежде,
Я не молю небеса дать мне супруга в тебе, 
Хоть и надеялась быть женою, достойной героя,
Хоть и богиней зовусь, Солнца великого дочь;
Нынче прошу об одном: не спеши, подари меня часом,-
Можно ли в доле моей меньшего дара желать? 
Видишь: море бушует; ужели не чувствуешь страха?
А подожди - и к тебе ветер попутный слетит. 
Ради чего ты бежишь? Здесь не встанет новая Троя,
Новый не вызовет Рее ей на подмогу бойцов:
Здесь лишь мир и любовь (нет мира лишь в сердце
влюбленном),
Здесь простерлась земля, ждущая власти твоей". 
Так говорила она, но Улисс поднимал уже сходни -
Вслед парусам уносил праздные ветер слова. 
Жаром палима любви, бросается к чарам Цирцея,
Но и от чар колдовства все не слабеет любовь. 
Вот потому-то и я говорю: если хочешь спасенья -
Наша наука велит зелья и клятвы забыть.
Однако в соответствии с истиной следует признать, что красота и ласковые речи привязывают человека и внушают любовь, и это всем прекрасно известно. Почему и сказал об этом Франческо Петрарка:
И будучи готовым 
Вступить в борьбу с врагом вооруженным, 
Я был окован взглядами и словом (188) -
и настолько страстно, что многие люди впадают в безумие, а иногда и заболевают, как сообщает Плутарх в Жизнеописании Деметрия относительно Автиоха, сына Селевка (189), а порой и умирают от любви; эти и прочие следствия любви прекрасно известны.
И напротив, уродство и косноязычие вызывают ненависть и отвращение. Среди людей обнаруживается почти бесконечное несходство в характерах, так что ohi одним внушают любовь, другим - ненависть, а иным - отвращение, так что оказывается, что между двущ людьми невозможны любовные отношения. Также очевидны и всякому известны причины того, что некоторые вещи влекут людей к любви, а иногда отвращаю! от нее. Ибо случается, что любящий привязывается к любимому из-за какого-то замеченного в нем свойства величайшей любовью, а потом замечает в нем что-нибудь иное, что приводит к противоположному результату.
Таким образом, слова связывают человека любовью и слова же освобождают от нее. Вначале же они не подчиняют, но весьма убеждают волю, как у мудрых людей, согласно этому стиху Елены к Парису:
Легче сразиться с недавней, едва зародившейся страстью (190).
И в книге "Лекарство от любви" предлагаются сильнейшие средства. Но, придя в такое состояние, очень трудно или даже невозможно избавиться от него. 
Аристотель же прямо не подтверждает действенность этих заклинаний и снадобий, но лишь рассказывает о них, а в 24-й главе VIII книги "Историй животных" говорит, по-видимому, что все эти чародейства - бабьи россказни (191).
Но поскольку Церковь считает, что ведовство существует, и Платон и многие серьезные авторы признают это, я попытаюсь дать ответ на основании прежних доводов, следуя путем природы и без ссылки на демонов, и показать, что если это могут совершать демоны, то может это происходить и без них.
Итак, придерживаясь этого суждения, я отвечаю на первое возражение, в котором шла речь о том, что любовь и ненависть - это действия воли, а волю нельзя принудить, но можно лишь побуждать. На это можно сказать, что может быть и так и этак. Ибо иногда они не столь сильны, чтобы принудить волю, но лишь склоняют и убеждают ее. Иногда же они могут принудить волю, чтобы, когда будет скована сила разума, заставить людей вести себя подобно животным, которые влекомы внешними объектами и не хозяева своих поступков, ибо, когда воля не властна, она становится скотской и рабской.
И это вполне в порядке вещей, ибо многие от любви впадают в безумие и становятся как бы скотами, потому что, хотя воля и разум не закреплены за [определенными] органами, они зависят от ооганов в своих действиях, по крайней мере пока душа соединена с органами тела.
Поэтому, если дурные соки могут полностью воспрепятствовать разумному суждению, то естественно, что могут обнаружиться и иные явления, которые могут воздействовать таким образом, в чем наставляют нас разум и опыт.
Что же касается способа воздействия, то мне кажется весьма разумным объяснение Фомы, а именно что они представляют людей в отвратительном или привлекательном виде, доставляющем удовольствие или наводящем печаль, и т. п.
Что же до вопроса, откуда происходит эта направленность - к примеру, то, что Сократ любил Алкивиада, а не Клиния,- на это я говорю, что от намерения чародея, который через посредство жизненного духа или испарений, перемещаемых в сторону околдованного им человека, настолько заражает его своим колдовством, что порождает в нем из своего воображения подобие того лица, к которому чародей намерен колдовским образом внушить любовь или ненависть, желание преследовать или бежать его.
A virga lupi или нечто другое в этом роде обладает способностью сделать так, чтобы между этими двумя людьми возникло согласие или раздор, как показано в 1-й главе IX книги "Об историях животных" (192) и что известно из опыта врачей, а именно что одни средства сочетаемы, а другие уничтожают друг друга.
И так может случиться, что в околдованном появляется образ той вещи, о которой думает колдун. А virga lupi, изменяя околдованного, устанавливает дружбу или вражду между этими вещами. Ведь в 10-й главе VIII книги "Историй животных" написано, что шерсть и шкура овец, которых задрал волк, и сделанная из них одежда дольше, чем прочие, оказываются способными к порождению вшей. И в 1-й главе IX книги "Об историях животных" сказано: не смешивается кровь лазоревки с кровью трясогузки (193), и бесчисленные подобные примеры приводятся Аристотелем, Альбертом и другими философами, о чем, если хочешь узнать подробнее, смотри в книге "О животных".
Итак, вот каким образом это происходит. Более того, одна и та же вещь может внушать любовь и ненависть, соответственно различным состояниям, как, например, virga lupi с узлом внушает отвращение, а без узла избавляет от него. Все это происходит таким образом. К примеру, virga lupi может и способствовать, и препятствовать совокуплению и обладает равной способностью к тому и к другому. Поэтому, с помощью узла околдованная таким образом, она [virga lupi] отравляется колдующим Алкивиадом или кем другим и направляется для околдования Сократа, внушая ему ненависть к Алкивиаду, а не к Клиник". Но та же virga без узла, будучи направлена вышеуказанным способом, внушает Сократу любовь к Алкивиаду там, где прежде, будучи связана узлом, внушала ненависть.
Я считаю также, что такое колдовство заключено в самой [virga lupi], а не в душе, поскольку в душе околдованного Сократа могут оказаться многие образы людей, так что Сократ будет околдован по отношению к ним ко всем. Так что направленность должна заключаться в орудии.
Может случиться и иначе, например что завязанная virga lupi заставит Алкивиада показаться Сократу весьма уродливым, вследствие чего внушит ему отвращение. Ибо для всех очевидно, что многие вещи могут производить изменение в предмете-посреднике, так что он [объект чародейства] покажется совсем иным или предстанет в ином образе. И это объяснение равно отличается от первого и весьма подходяще и разумно, не выходит за рамки естественных действий и находится в согласии с природой. Допустив же существование демонов, придется считать, что и они совершают' это подобным же способом.
Следует, однако же, знать, что это внушение любви или ненависти может происходить и безо всякого орудия и почти всегда осуществляется таким способом, каким не может воздействовать на человека никакой колдун. И все эти способы соотносятся друг с другом и имеют одну и ту же причину.
К примеру, Сократ любил Алкивиада из-за чего-то, что он увидел в нем и что доставило наслаждение Сократу. И это чувство зародилось в душе Сократа безо всякого вмешательства со стороны, безо всякой хитрости и безо всякой virga lupi или иного лекарственного средства. Платон же мог полюбить того же Алкивиада, поскольку оценил в нем те же достоинства. Но для возбуждения в Платоне этого чувства вмешалось чародейство. Поэтому ближайшая причина окажется одна и та же, отдаленнейшие же - различные, и это вполне нормально, как мы это знаем из наблюдения естественных явлений.
Если подобны ближайшие причины, то, естественно, подобны и их результаты. И поскольку может оказаться, что одна из них сильнее другой, то не