никают обильные и мощные испарения от ума самого чародея и наиболее благоприятное предрасположение околдованных. Хотя многие из этих чародеев произносят заклинания и чертят знаки, чтобы внушить большую веру и легче обмануть людей.
То же следует сказать и о письменах и изображениях: хотя фигура не есть активное качество, однако она сильно побуждает к действию, и разные фигуры разнообразно влияют на действия людей. Нежный цвет в безобразной и некрасивой фигуре наводит грусть. И врачи считают, что может иметь место погрешность в фигуре при отсутствии погрешности в сложении, и наоборот. И разные животные и растения избирают различные фигуры, настолько, что многие считают фигуру акцидентальной, отчего и случается, что фигуры побуждают к действию. Мы же считаем, что письмена и изображения воздействуют так же, как и звуки, то есть употребляются ради обмана и внушения большей веры.
Каково воздействие искусственных фигур и письмен, к примеру, более ли действенно для восприятия кольцо с изображением Юпитера или Меркурия, чем кольцо с иным изображением, об этом мы скажем позднее, когда завершим это рассуждение; но все это следует понимать в согласии с природой, а не как результат соучастия демонов, поскольку в демонической магии подобные предметы используются либо сами по себе, либо акцидентально, до чего нам тут нет дела.
Но так как, согласно Пифагору, все вещи обретают совершенство в десятичном числе, ибо, по его учению, существует десять небесных сфер, не лишено будет смысла к девяти изложенным возражениям добавить десятое, место которому - в этой главе.
Если один человек может заразиться и получить болезнь от другого человека через испарение, то, согласно принятому объяснению, всякий может воспринять и здоровье. Правда, это как будто явно противоречит Аристотелю, ибо в IV части "Проблем" (75), в проблеме 4, Аристотель задает такой вопрос: почему некоторые заболевают от близости к больным, а от близости к здоровым никто не может выздороветь?
Так как высказанное нами противоречит Аристотелю, то и предлагаемый нами способ объяснения не представляется согласным с Аристотелем, а именно через испарения и т. д. Аристотель, выдвинув этот вопрос, решает его таким образом: либо болезнь есть
движение, здоровье же - покой, следовательно, болезнь может передаваться, здоровье же - нет. И одно происходит непроизвольно, другое же - согласно воле, действия же непроизвольные весьма отличаются от тех, что зависят от воли. И в XXIX разделе "Проблем" (76), в проблеме 5-й, он говорит так: по какой причине тот, кто общается со здоровым человеком, не может стать здоровым, и тот, кто общается с более сильным и красивым, ни в чем из этого не преуспевает, а тот, кто сблизится со справедливым и благоразумным и добрым человеком, станет лучше, перенимая эти существенные блага? И потом, разрешая этот вопрос, он говорит: Или мы не можем душевным воздействием изменить телесные качества, а душевные можем? Ведь благо обретается от силы души, а здоровье - от силы тела. И стало быть, человек привыкает, по примеру лучшего мужа, должным образом радоваться и печалиться, а тот, кто общается со здоровым, не может обрести привычку к здоровью. Ибо не всякий человек так устроен, чтобы радоваться тому, чему должно радоваться, и печалиться тому, что должно печалить, и из этого не может возникнуть здоровье. Так говорит Аристотель.
Из этого видно, что многое сказанное выше противоречит этому суждению Аристотеля. А именно, во-первых, здоровый человек не может своим здоровьем исцелять другого. Во-вторых, от здорового человека не исходят такие испарения, как от больного. В-третьих, радость и печаль не могут принести здоровье или болезнь. И всему этому противоположно сказанное нами выше. Более того, сам Аристотель, по-видимому, противоречит здесь самому себе и выступает против мнения всех врачей.
Я утверждаю, что он противоречит сам себе, что очевидно из приведенного выше, и прежде всего сказанному им в IX книге "Историй животных" об аффектах души (77).
Впрочем, поскольку, согласно общему суждению всех врачей, свойства души в величайшей мере соотносимы со здоровьем и болезнью, что явствует из III части "Малого искусства" Галена (78). И больному очень даже полезно общаться со здоровым, отчего рекомендуют обнимать здорового ребенка во время болезни. И Примиритель говорит то же самое в изложении приведенной проблемы из VII части на основании поговорки, что прокаженные очень любят общаться со здоровыми (79).
Представляется также, что сказанное у Аристотеля противоречит разуму и опыту. Разуму, потому что человек, здоровый он или больной, постоянно выдыхает и испаряет пары, которые у больного являются вредными, а у здорового - добрыми и полезными. В неменьшей мере это противоречит и опыту. Ибо мы ощущаем, что у одних дыхание благоуханно, как у здоровых детей, и оно укрепляет нас не менее чем сладкие запахи; историки сообщают, что от всего тела Александра Великого исходили такие пары, как уже прежде было сказано на основании сообщения Плутарха. И в "Историях животных" можно прочитать, что многие животные наслаждаются обонянием запахов и испарений других животных.
Поэтому это рассуждение представляется здесь затруднительным и привносящим немалые трудности. И может быть, по этой или по иной подобной причине многие говорили, что это не есть сочинение Аристотеля, но, может быть,- Феофраста, или Эвдема, или кого-либо другого.
Либо следует толковать это так: когда Аристотель приводит причину этого различия, отчего передается болезнь, а не здоровье, смысл этого не в том, что от здоровья никоим образом не исходит движение, но что это движение - меньшее, нежели то, что исходит от болезни.
И Гален в I книге "О пораженных местах" (80) говорит, что болезнь есть природное движение, здоровье же - равновесие членов подобных или близких. Отчего движение более присуще болезни, как роду или положению, покой же более подобает здоровью. Отчего и происходит, что болезнь скорее порождает [другую] болезнь, чем здоровье порождает здоровье, что и было признано нами выше, хотя и не всякая болезнь порождает болезнь, если она не заразна, как сказано в I книге "Проблем", в проблеме 7 (81). Либо можно сказать, что хотя от здорового человека исходит постоянное испарение, однако оно не такое и не столь сильное, чтобы здоровье могло передаваться, разве что испарение окажется очень сильным. Так и не всякое испарение, исходящее от больного, достаточно, чтобы передать болезнь, разве что окажется уж очень сильным. Когда же мощное испарение исходит от здорового тела, в большинстве случаев такие тела находятся под властью сильных страстей, то есть обладают очень сильным воображением и волей. Но это, по суждению Платона, суть болезни души, так что такие люди, собственно, не являются здоровыми. А что в заключение говорилось, что и печаль не наводит ни болезни, ни здоровья, это следует понимать соответственно их ослабленному бытию, что отвергается применительно к вещам опосредованным или никак не касающимся нас; согласно же их усиленному бытию - применительно к вещам, нас касающимся, они в величайшей мере воздействуют. Все это должно быть рассмотрено и тщательно исследовано.


Глава VII,
в которой выдвигаются некоторые возражения против сказанного в предыдущей главе
Поскольку, как сказано в I книге "Вторых [аналитик]" (82), пока человек сомневается в чем-либо, он не обладает знанием, и, как учит нас III книга "Метафизики" (83), сомневающийся подобен скованному человеку, и, коль скоро все еще остаются возражения против сказанного в предыдущей главе, я хочу выдвинуть здесь эти возражения и затем разрешить их, насколько это в моих силах.
Итак, первое возражение таково: в одном из ответов сказано, что хотя большая часть чудес, о которых мы читаем в Ветхом и Новом завете, может быть сведена к естественным причинам и подобное им может происходить согласно природе,- как те примеры, которые мы привели соответственно ранее указанным объяснениям (каковые объяснения, впрочем, я полагаю, не противоречат определениям Римской Церкви),-однако там же сказано, что некоторые чудеса никоим образом не могут быть выведены из естественных причин, как, например, воскрешение мертвых, прозрение слепорожденного, исцеление хромого и т. д. Но это, как представляется, не содержит в себе истины.
Прежде всего у Плиния в XXV книге, главе 2 (84), написано так: "Ксант, автор историй, в первой из них передает, что убитый детеныш дракона был возвращен к жизни родителем с помощью травы, которую он называет "балис"; и таким же образом был возвращен к жизни убитый драконом Тиллон". И Юба сообщает, что в Аравии был воскрешен человек с помощью травы. И тот же Плиний несколько далее приводит суждения многих серьезнейших писателей, что нет ничего такого, что нельзя было бы сделать силою трав. И многие истории язычников свидетельствуют, что многие люди возвращались из преисподней. Да и Платон в Х книге "Государства" (85) говорит, что некий памфилиец был вызван из преисподней и рассказывал невероятные вещи о деяниях богов. Существуют и другие авторы историй, утверждающие то же самое. Поэтому если это правда, то не только Бог может это сделать, но также травы и демоны, противное чему было сказано [в предыдущей главе]. Столь же возможно и то, что одною способностью демонов и, следовательно, силою природы может и слепорожденный прозреть, и хромой исцелиться. Ведь Светоний в книге, которую он сочинил о 12 цезарях, в книге X, где описывается жизнь цезаря Веспасиана, в главе о чудесах, им совершенных, пишет так: "Здесь он один, без спутников, отправился в храм Сераписа, чтобы гаданием узнать, прочна ли его власть; и когда после долгой молитвы он обернулся, то увидел, что ему, по обычаю, подносит лепешки, ветки и венки вольноотпущенник Басилид, а он знал, что Басилид был далеко и по слабости сил не мог ходить, да никто бы его и не впустил. И тотчас затем пришли донесения, что войска Вителлия разбиты при Кремоне, а сам он убит в Риме. Новому и неожиданному императору еще недоставало, так сказать, величия и как бы веса, но и это вскоре пришло. Два человека из простонародья, один слепой, другой хромой, одновременно подошли к нему, когда он правил суд, и умоляли излечить их немощи, как указал им во сне Серапис: глаза прозреют, если он на них плюнет, нога исцелится, если он удостоит коснуться ее пяткой. Нимало не надеясь на успех, он не хотел даже и пробовать; наконец, уступив уговорам друзей, он на глазах у огромной толпы попытал счастья, и успех был полным. В то же время в аркадской Тегее по указанию прорицателей откопаны были в священном месте сосуды древней работы, и в них оказалось изображение, похожее на Веспасиана" (86).
Но все это представляется подлинным чудом, ибо последнее относится к знанию будущего, которое, по-видимому, принадлежит одному Богу, согласно речению Спасителя: "Не ваше дело знать времена или сроки..." (87) и т. д. Что же до рассказанного о вольноотпущеннике, то это как раз то, что предлагалось доказать.
Второе возражение заключается в следующем: согласно сказанному ранее, все, что в магии считается содеянным демонами, могло бы быть сделано и людьми безо всякого содействия демонов, так как сказано, что демоны все это совершают, прилагая активные начала к пассивным, а это познается естественным путем, так как дело активного разума-все делать, а пассивного - всем становиться. Отчего и случается, что люди могут действовать таким же образом, как и демоны, так что вся магия может быть выведена из естественных причин, как это и делал Зороастр, согласно ссылке Альберта в V книге его "Минералов" (88).
Однако это не кажется возможным, ибо существует множество таких вещей, которые никоим образом не могут быть сделаны человеком, сколь бы великими познаниями он не обладал, будь то благодаря собственным исследованиям, будь то из книг. И без божественной помощи - либо ангельской, либо демонической - это никак не могло бы произойти.
Это также обосновывается многими доводами.
Во-первых, оракулами и ответами языческих богов; ведь эти случаи не могут быть выведены из воздействия трав, камней либо иных лишенных разума предметов и не могут быть выведены из действия человеческого разума, поскольку неоднократно такие ответы давали неодушевленные изображения. Кроме того, они предсказывали будущее, вспоминали прошедшее, сообщали о том, что происходило в отдаленнейших пределах, и открывали потаенное, а все это человек не в состоянии делать.
Далее, как сообщается в историях, не только языческих, но и Закона Моисеева и Христианского, животные неоднократно говорили человеческим голосом и на определенном языке, как утверждают Валерий Максим, Евтропий, Ливии и многие другие авторы, как греческие, так и латинские. И не видно, к какой причине это можно было бы отнести, если не допустить участие демонов и ангелов, так как речь есть свойство разумной души, а человеческая душа существует только у человека и не может находиться в теле животных, чтобы производить такого рода действия. Поэтому здесь пойдет речь только о тех, которые являлись людям внезапно и в человеческом образе и говорили с ними, а потом исчезали. Можно было бы привести множество таких случаев, однако здесь я скажу лишь о тех, которые, по свидетельству Плутарха, являлись Бруту и Кассию.
Так, в Жизнеописании Брута Плутарх пишет: "Брут был погружен в свои думы и размышления, как вдруг ему послышалось, будто кто-то вошел. Подняв глаза, он разглядел у входа страшный, чудовищный призрак исполинского роста. Видение стояло молча. Собравшись с силами, Брут спросил: Кто ты, человек или бог, и зачем пришел? Призрак отвечал: Я твой злой гений, Брут, ты увидишь меня при Филиппах.- Что ж, до свиданья,-бесстрашно промолвил Брут". И немного далее Плутарх пишет так: "Говорят, что в эту ночь Бруту снова явился призрак. С виду он был такой же точно, как в первый раз, но не проронил ни слова и молча удалился" (89). То же он рассказывает о Кассии. И кто об этих вещах пожелает узнать и подробно, и вкратце, пусть читает Валерия Максима (90).
В недавние же дни в этом году прошел слух, что, когда Аквила, город в Абруппах, подверглась необычным ливням, весь город возносил смиренные и благочестивые молитвы к св. Петру Целестину, патрону этого города (ибо тело сего святейшего мужа с почетом сохраняется жителями Аквилы и обширное аббатство посвящено тому же Целестину), вдруг все увидели, что ливни отошли от города, и в небе многократно видели св. Целестина, и не тайно, но явно, и не два или три человека, но весь город.
И кто, если не безумец, станет отрицать, что это было совершено Богом или его посланцами? И что тут может человеческий разум? Конечно же ничего.
Далее, что могут сказать философы со всеми их вымыслами о предсказаниях и подобных вещах? Ибо если такие вещие авгуры прорицают будущее и неведомое, то либо птицы и им подобные существа являются причиной их прорицаний, либо они являются знамениями пророчеств, ибо только так это можно понять. Но, конечно, никто не скажет, что они суть причины, ибо нет ничего глупее такого высказывания или выдумки. Если же это знамение, то нечего придумывать, какое сходство имеет молодой ворон с битвой Мария или Цезаря или кого иного. Ибо очевидно, что между этими знамениями и тем, что они знаменуют, нет никакой зависимости. Ибо что об этом можно сказать иное, как то, что все это делается хитростью демонов, досаждающих человеку, для того, чтобы вовлечь людей в идолопоклонство? А что говорить о геомантии, суетнейшей из всех? Ибо какую связь с отправляющимся в морское плавание Сократом имеют четные и нечетные точки, когда даже математическая точка не обладает совершенно никакой действенностью или значением, относящимся к этому делу? Чего стоят знаки и заклинания, произносимые для понуждения кого-либо к любви или для разрешения от любви, когда слова и знаки не имеют к этим делам никакого отношения и никак с ними не связаны?
И напротив, не видно, чтобы это воздействовало на воображение, поскольку те, ради которых совершается такого рода колдовство, находятся очень далеко [от колдунов]. А что сказать о мучимых нечистыми духами, которые многократно, будучи невеждами, заговаривают по-гречески, по-латыни и на иных языках? Разумеется, философы не могут на это сказать ничего правдоподобного, а потому необходимо прибегнуть к Богу, ангелам и демонам.
 



Глава VIII,
в которой даны ответы на высказанные возражения
Мне представляетея, что на все это не так уж трудно ответить согласно сказанному выше.
Так, на первое возражение следует сказать, как мы уже ранее говорили и соответственно суждению наших теологов, что никакая сотворенная сила не может непосредственно воскресить кого-либо из мертвых, но это принадлежит одному Богу. Что же до ссылок на Плииия, то, во-первых, следует заметить, что Плиний не приводит ник-аках доказательств, что очевидно всякому читающему, и тот же Плиний в 5-й главе VII книги (91) не только отрицает это относительно животных, но также и применительно к людям, и более того - ко всем смертным существам.
Во-вторых, следует сказать, что, возможно, имел место обман, ибо если это действительно кто-то видел, а не рассказывали басни, то эти животные не были истинно умершими, но лишь считались мертвыми, как это многократно случается и в наше время: например, с неким повешенным вором здесь в Болонье, о беременными женщинами, с исцелением от эпилепсии или, скорее, от апоплексии. В таких случаях вполне возможно, что действуют определенные травы и многие другие хитрости, устроенные природой. Что же до случая с памфилийцем и многими другими, о чем сообщают язычники, то надо полагать, что это все притчи, рассказанные в поэтическом роде для наставления людей, как, мы считаем, было с памфилийцем. Ведь именно так Сократ наставлял простых людей, которых можно было привлечь к добрым делам только надеждой на награду и отвлечь от дурных поступков только страхом наказания. И согласно тому же Сократу во II книге "Государства" (92), в таком случае позволительна ложь или вымысел. Ведь и Сцевола говорил: в делах религии полезно вводить в заблуждение сограждан, как об этом рассказывает Августин в 27-й главе IV книги "О граде Божием" (93). И еще на это надо сказать: если это не выдумки, то все же эти животные не были мертвы и были оживлены посредством какой-то хитрости.
В-третьих, следует ответить, что если это было истинное воскрешение, то исходило оно не от демонов, а от самого Бога, и этому не препятствует, что то были язычники, ибо, как свидетельствует св. Фома в 5-м параграфе "Вопросов о чудесах" согласно суждениям Августина, Бог ради торжества истины иногда творил чудеса и у язычников (94). Что же до чудес, совершенных Веспасианом, то, во-первых, по свидетельству Августина в главе 6-й XXIV книги "О граде Божием" (95), мы не обязаны верить тому, о чем повествуют истории язычников. Во-вторых, то были не настоящий слепой и не настоящий хромой, во всяком случае, не в такой мере, чтобы их болезни не были излечимы естественным путем. Ибо случается, что человек рождается с такой темной водой в глазах, с катарактой или помутнением или что человек бывает хром от какой-либо причины, препятствующей хождению, и это может быть исправлено естественным образом, и надо полагать, что те, кого исцелил Веспасиан, находились именно в таком положении. И это не противоречит опыту, поскольку подобные случаи встречаются весьма часто. И Геродот, автор историй, сообщает, что сын царя Креза был от рождения немым, но из страха перед гибелью отца разрешил узы и заговорил. Ибо эта болезнь не была от природы неизлечимой.
О двух других чудесах, а именно об откровении Веспасиану, его грядущего величия и о его вольноотпущеннике, скажем, что это были ухищрения демонов, которые могут совершать подобные вещи.
На второе же возражение ответим, что приведенные в нем доводы заключают в себе истину применительно к данным случаям. Ведь мы уже говорили вначале, что хотя философы в некоторых случаях обходятся в объяснениях без признания участия демонов, однако же не всеобщим образом, как это и видно в данных случаях. И не всякая магия является натуральной, но лишь та ее отрасль, которая трактует о тайных делах природы, ко